Назад: 1

Дальше: 3

2

Перед закатом Серега уже сидел верхом на пушке танка, прикрепленного толстыми канатами к платформе, стоящей за восточными воротами Лугбурза. Вокруг топтались тролли, разбирая под руководством Гудрона кожаные постромки, а мимо маршировала, поднимая пыль, гвардия Майрона. Здоровенные орки сложением не хуже Гудрона сотня за сотней спускались в затененную сумерками долину, чем-то напоминая первомайскую демонстрацию, только уже после прохождения трибуны. К удивлению Попова, было их не так уж и много, тысячи три, не больше. Ни доспехов, ни оружия, орки на себе не несли, а за каждой сотней следовали несколько тяжелогруженых телег, вокруг которых суетились мелкие снаги.

Последним во главе пяти сотен конницы ехал Энамир. Придержав коня возле платформы, он пропустил кавалерию мимо себя и кивнул Гудрону:

– Вперед!

– А обоз? – удивился со своей высоты Попов.

– Какой обоз? – усмехнулся Энамир. – Оружие и неприкосновенный запас следуют с каждой сотней, а по пути, как известно, стоят лагеря для отдыха. Так что весь обоз – это ваша телега-переросток. Надеюсь, вы не будете задерживать движение всей армии?

– Не беспокойтесь, господин, – поклонился Гудрон, – олог-хайев вполне достаточно.

– Ну, посмотрим. – Энамир криво усмехнулся, хлестнул коня и умчался в голову колонны. Тролли налегли на постромки, оси заскрипели, платформа качнулась и покатилась вперед. По бокам пошли подмастерья Анариона, периодически поливая оси маслом. Сам инженер следовал на коне позади платформы, там же шла резервная смена троллей, одновременно выполнявшая роль тормоза на спусках.

Солнце уже скатилось за горизонт, небо впереди быстро чернело, и лишь на западе продолжала гореть алая полоса заката и багровела громада Ородруина. Стало прохладно, а после спуска с горного отрога, на котором стоял Лугбурз, и совершенно темно, что не мешало колонне бодро двигаться вперед. Темнота дышала, пыхтела, кашляла и сотнями ног шуршала по дороге. По команде Гудрона менялись тролли, а по команде Анариона – подмастерья, но все, что видел Серега, – это круг неровного света от какого-то тусклого фонарика у входа в клетушку, построенную на корме платформы.

Домик, который про себя Попов окрестил «бытовкой», размерами был два на три метра, а вместо двери имел плотный кожаный занавес. За этим пологом была Этель, которая на слова о походе отозвалась лишь привычным: «как будет угодно господину», не выразив ни лицом, ни жестом разочарования или радости. Попов даже засомневался – с ней ли он провел большую часть предыдущей ночи? Тогда она стала такой близкой и родной, а сейчас казалась чужой и далекой. Потому и продолжал Серега лежать на башне, бездумно глядя в бархатно-черное небо с невероятно огромными и странно расположенными звездами.

По ровной дороге платформа шла без резких ударов и рывков, и Серегу незаметно укачало в сон. Проснулся он оттого, что платформа остановилась. Темнота вокруг продолжала дышать, сопеть и переговариваться вполголоса, но слитное шарканье мозолистых орочьих пяток прекратилось. Попов сел на башне и скорее угадал, чем увидел Гудрона:

– Что случилось, Гудрон-батыр?

– Ничего, господин, просто большой привал. Полночь. Не устали?

– Смеешься? Я же еду.

– Иногда ехать тяжелее, чем идти. Вы бы поспали, господин, там Этель уже постель приготовила.

– Да неудобно как-то. Вы идете, а я дрыхнуть буду?

– Зато днем, когда мы с господином инженером ляжем спать, вы побудете старшим. Я вон и десяток Зиргана спать уложил под танком. Днем караулить будут.

– Ладно, – согласился Серега, челюсти которого сводило зевотой, – так и сделаем.

Он слез с машины, чуть не наступив на голову Зиргана, храпевшего с краю, и осторожно просунул голову за полог «бытовки». Внутри хлипкое дощатое сооружение показалось невероятно уютным, напомнив Попову двухместное купе скорого поезда. Стены и потолок были затянуты мягким желтым и зеленым бархатом, в углу размещались маленький откидной столик из полированного дерева и откидное кожаное сиденье, здесь же в стенке было прорезано окошечко, прикрытое шторкой. Большую часть помещения занимала двухъярусная кровать, застеленная атласными одеялами, из-под которых выглядывали белоснежные подушки. На нижнем ярусе и примостилась дремлющая полусидя Этель. На шорох полога она мгновенно проснулась:

– Доброй ночи, господин. Ужинать будете?

– Да нет, – Серега вдруг показался себе таким грязным на фоне всей этой неожиданной роскоши и чистоты, – я спать собирался, а тут…

– Места хватит, – не поняла Этель, – вы ляжете здесь, а я, с вашего позволения, наверх.

– Я не о тесноте, – Попов все же втиснулся внутрь, – я за день пропылился и вспотел не один раз, а тут так чисто.

– Есть влажные полотенца, господин. Раздевайтесь, я вам помогу.

Приведенный таким образом в более или менее чистое состояние, Серега сел на кровать и поймал, занявшуюся было уборкой Этель, усадил себе на колени:

– Попалась! – Он попытался прижать девушку к себе, но острый локоть неожиданно уперся ему в грудь, помешав выполнить задуманное:

– Не сейчас, господин.

– Почему? – Глубина разочарования показалась ему запредельной. – Что-то случилось?

Этель вывернулась из его рук в угол на сиденье:

– Здесь это невозможно, господин. Я не могу принять ванну, а через эти щели в досках все слышно, как на улице. Я не смогу.

– Нормально, – развел руками Попов, – и стоило меня на это подсаживать? Могла бы сразу предупредить, что все только на один раз.

– Неужели господин хочет в постель грязную, дурно пахнущую женщину? Или он хочет, чтобы все вокруг знали, как и что он делает в этой постели? Завтра поход закончится, и господин получит все что захочет.

– С чего ты взяла, что он завтра закончится? – удивился Серега.

– Гвардия Мордора никогда не уходит из Барад-дура больше чем на сутки. Завтра днем поиграете в штурм крепости, и вернемся обратно.

– Да, конечно, – усмехнулся Попов, – ни завтра, ни послезавтра мы в этот ваш Барад-дур не вернемся.

– Почему? – удивилась Этель, пересаживаясь опять к Сереге на кровать и прижимаясь к плечу. – Ну, не сердитесь, господин. Мне с вами вчера было так хорошо, вы такой ласковый и нежный. Я же не знала, что это не просто учебный выход. И, по-моему, вы все-таки ошибаетесь, ведь даже Повелитель с нами не поехал.

– Ну и что, что не поехал, – Серега откинулся на подушки, потянув за собой Этель, которая устроилась головой у него на груди, – все равно мы вернемся не раньше чем через месяц. Если вообще вернемся. Ну, я, по крайней мере. Тебе-то вряд ли что-то угрожает.

В глазах Этель заблестели слезы.

– Не говорите так, господин. Вы единственный нормальный человек в Мордоре, и мне было бы больно вас потерять. Но вы играете со мной. Мы идем на восток, а война будет на западе. Это просто учебный выход. У Властелина Мордора нет врагов на востоке. Харад и Кханд – его союзники, а моя несчастная родина давно покорена.

– Да видать, не до конца покорена-то, – брякнул Попов, и тут же обругал себя ослом. Предупреждал же Гудрон! Предупреждал! Развели тебя, Сережа Попов, как последнего недоумка. Сообщение о цели похода третьим лицам есть прямая измена, а изменники заканчивают свои недолгие дни в гостях у Бхургуша. Серега покрылся потом, а сердце попыталось выпрыгнуть из грудной клетки. Но, к его удивлению, в глазах Этель не было торжества и злорадства тайного агента. Напротив, если раньше слезы только намечались в уголках глаз, то сейчас они проложили две блестящие дорожки по щекам девушки.

– Спасибо, господин, – чуть слышно всхлипнула Этель, – вы позволите ничтожной рабыне снова увидеть родные места, куда она уже и не надеялась попасть. Спасибо.

Она вытерла слезы и вдруг начала целовать Серегину грудь и плечи:

– Я отблагодарю вас, господин, – зашептала она ему в ухо, – я знаю много способов сделать мужчину счастливым. Меня заставляли это делать, и я даже не думала, что когда-нибудь захочу этого сама. Расслабьтесь, просто расслабьтесь и лежите, как лежали. Этель умеет быть благодарной, очень благодарной.

Когда через полчаса платформа снова тронулась в путь, Этель, поплакав еще раз, как она сказала «от радости», заснула, по привычке сжавшись в комочек и подтянув колени почти к подбородку. Серега же специально боролся со сном, а когда убедился, что Этель крепко спит, то осторожно слез с кровати, снял со стола странный, светящийся холодным светом шарик на подставке и внимательно осмотрел маленькие розовые ноготки на ногах девушки. К ужасу своему, на правой ноге вместо двух ногтей он разглядел зарубцевавшиеся ранки. Передернув плечами, Попов убрал шарик на место, мысленно еще раз обругал себя скотиной и аккуратно прикрыл Этель одеялом. Подумал и осторожно полез на второй ярус, опять же мысленно поблагодарив плотников Анариона за прочную и не скрипящую конструкцию.

* * *

Не успел он коснуться головой подушки, как кто-то аккуратно, но настойчиво потряс за плечо. Серега хотел уже обругать нахала, но, приоткрыв глаза, с удивлением увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь занавеску. У кровати стоял Гудрон:

– Извините, господин, но пора вставать.

«Подъем», наверное, самое нелюбимое слово в армии, и, как любой нормальный курсант, Серега тоже ненавидел его всей душой. Подъем – это не только окончание ночного отдыха, что ужасно само по себе. Это еще и начало трудного дня, а чтобы курсант не расслаблялся, трудности ему обеспечивают с самого подъема. Старшину Макухина дежурный по роте разбудил заранее, как и положено Уставом внутренней службы, и теперь он зорким соколом следит, за какое время несчастная мышка по фамилии Попов упадет в строй роты. И если, не дай бог, Попов не успеет этого сделать за отведенное время, несдобровать всему взводу. Но Попов сегодня успел. Не успел Охохолин – бледное тщедушное существо, непонятно как поступившее в училище. Кто-то связал ему ночью штанины галифе, и после неудачной попытки их развязать Охохолин стоит в строю в кальсонах, держа брюки в руках. Наверняка братья Филькины постарались – шутка в их брутальном стиле. К тому же они из третьего взвода и им плевать на мучения взвода первого, имеющего несчастье наблюдать Охохолина в своих стройных рядах. А мучения предстоят, брови Макухина сурово сведены, взгляд устремлен мимо неудачника Охохолина на замкомвзвода Петренко.

– Что это у вас, товарищ сержант, курсант до сих пор брюки надевать не научился?

– Научим, товарищ старшина, – цедит сквозь зубы Петренко, двигая ушами-пельменями и глядя прямо перед собой.

– Проведете со взводом в личное время инструкторско-методическое занятие по быстрому и правильному надеванию военной формы одежды по команде «Подъем».

– Есть провести занятие. – Петренко все так же глядит перед собой, а по взводу тихой волной пробегает: «У, сука!» Это не Макухину. Это несчастному Охохолину, мнущему в руках брюки. Физическое воздействие ему обеспечено. Не до синяков, конечно, но все равно чувствительное. Серега и сам рад бы дать ему подзатыльник, хотя и понимает, что в данном случае Охохолин вряд ли виноват. Но старшина еще не закончил:

– А после вечерней поверки посмотрим, как это усвоено в масштабе роты.

Все. Конец Охохолину. Теперь и от всей роты получит уже прямо сейчас, пока спускается по крутой лестнице со второго этажа казармы на зарядку. Да на пробежке пару-тройку подножек с падением в сугроб. Но Охохолина неожиданно спасает Петренко. После команды старшины: «Напра-во! Выходи строиться на физическую зарядку!» – он отдает распоряжение:

– Попов и Охохолин – уборщики!

Вот это номер! Попов убирался в расположении вчера, и вопрос рождается сам собой:

– А че я-то? Я вчера убирался, товарищ сержант!

Петренко багровеет, уши прижимаются к бритому черепу:

– За то, что вчера хреново убирался! Меня капитан Малина носом в размазанную грязь под кроватями тыкал! Времени не было с тобой разобраться! И не чокайте здесь, товарищ курсант, а то всю неделю убираться будешь! – Петренко разворачивается и уходит. Поток курсантов обтекает Попова с Охохолиным, стремясь к выходу. Им хорошо. На улице холодно, наверняка Макухин сделает только два круга по училищу, вместо обычных четырех. Он с Украины, с юга, мороз не любит, хотя и пытается показать пренебрежение к холоду. Два круга Попов сделал бы легко, это всего три километра бодрой рысцой. Пошел бы с легким сердцем биться за место в умывальнике. А теперь придется ползать с тряпкой под кроватями, потом ровнять длинным шнуром полосы на одеялах и подушки, да еще и в паре с таким тормозом, как Охохолин. Вон стоит, шмыгает красным носом, все пытается развязать брюки. Проходящие нарочно пихают его плечами, кто-то даже наступил на ногу. Охохолин не огрызается, лишь глубже втягивает в плечи голову. Глядя на него, Попов понимает, что до смерти хочется все бросить, всех послать и уйти домой. Просто так, пешком, наплевав на Присягу, уставы и Уголовный кодекс с разделом «Воинские преступления». Он даже поворачивается к выходу, но Охохолин неожиданно хватает его за плечо:

– Господин, пора!

Попов открывает глаза, понимая, что опять заснул. Судя по позе Гудрона, прошли какие-то секунды, но во сне – кусок жизни.

– Извини, Гудрон-батыр, уже встаю.

Попов спрыгнул на пол, помотал головой, стряхивая воспоминания. На нижней койке уже лежал, потягиваясь, Анарион:

– Удачного дня капитану Мордора! Мы, с вашего разрешения, поспим до заката.

– Конечно. – Сон постепенно уходил, освобождая голову. – Когда вас будить?

– Не беспокойтесь, господин, – Гудрон уже наверху, – мы проснемся сами к ужину. А вам Этель завтрак готовит.

Снаружи было свежо. Солнце ласково грело лицо, приберегая палящий зной к полудню. Из-за горного хребта, закрывающего полгоризонта на севере, налетал легкий ветерок и по-дружески ерошил волосы, выгоняя последние остатки сна. Громада Ородруина за ночь съежилась, убежала на запад в голубоватую дымку. На восток и юг расстилалась все та же каменистая равнина, пересекаемая разнообразия ради красноватыми песчаными барханами. И на этом умиротворяющем фоне легко, как солнечный зайчик на стене, порхала вокруг походного столика Этель. Трепетал на ветерке подол легкого ситцевого платья, тяжелой каштановой волной рассыпались по плечам волосы, и мелькали над столом обнаженные загорелые руки. Серега уже совсем нацелился обнять ее сзади, но из-за края платформы неожиданно высунулась клыкастая морда Зиргана:

– Приветствую капитана Мордора! Какие будут приказания?

– Какие еще приказания? – недовольно буркнул Попов. – Охраняем машину, совершенствуем боевую и политическую подготовку и не попадаемся на глаза капитану Мордора, когда он отдыхает. Все ясно?

– Так точно, господин, – рявкнул орк, и только сейчас Серега понял, что платформа с танком стоит посреди пустыни одна-одинешенька. Не было ни гвардии Мордора, ни надменного Энамира, ни тягловых троллей, ни даже подмастерьев Анариона. Ни-ко-го. Только пустыня, близкие горы и ветер.

– Эй, Зирган!

– Да, господин! – Орк не успел отойти далеко.

– А где все, я не понял? Войско где?

– Здесь, – кивнул Зирган в сторону пустыни.

– Где здесь? – оглянулся Серега. – Невидимые стали?

– Нет, господин. Мы же в лагере. Сейчас все уже под землей. Завтрак – и спать.

– Ты хочешь сказать, – удивился Попов, – что все эти три тысячи человек вместе с телегами и троллями, забились в какие-то землянки?

– Почему же в землянки? – в свою очередь удивился орк. – Там хорошие подземные казармы, не хуже Лугбурза, господин. Кладовые, конюшни, кухни. Зирган хотел бы сейчас оказаться там, а не здесь, под солнцем, но я помню свой долг перед Повелителем.

– Молодец, что помнишь, – усмехнулся Серега, – а то забывчивые у вас тут долго не живут. Десяток поел?

– Так точно, господин капитан. Принесли с кухни.

– Ну, все. Теперь я поем, а вы не мешайте.

Зирган исчез, как пустынный мираж, и Попов сполна насладился жизнью. Сначала долго и с удовольствием завтракал с Этель, болтая о всякой ерунде. Потом, когда солнце стало выползать к зениту, они расположились в тени танка на шелковом одеяле: Этель сидя, Серега лежа, головой у нее на коленях. Танк щедро делился тенью, северный ветерок нес прохладу, а в кувшинчике с напитком, отдаленно напоминающим квас, медленно таяли кубики льда. Этель перебирала уже отрастающие после курсантской стрижки волосы Попова, и он решил, что так мог бы лежать бесконечно. Неудивительно, что неведомый прапорщик решил все бросить и остаться жить здесь.

Разговор с Этель крутился вокруг порядков, существующих в Мордоре вообще и в Лугбурзе в частности, потом незаметно сполз на воспоминания о родине Этель, а затем уже Попов долго рассказывал о своем мире, найдя в девушке прекрасного слушателя. Потом она ушла готовить обед, а Серега подремал в ожидании. Во время обеда из «бытовки» выполз сначала Анарион, затем не выдержал и орк. Под солнцем каморка превратилась в сауну, спать там днем оказалось невозможным. Инженер и телохранитель перебрались в танковую тень, слегка нарушив установившуюся идиллию. Серега попытался было прошвырнуться по окрестностям и даже позвал на прогулку Этель, но все испортил Зирган, потащившийся за ними с видом побитой собаки. Попов попытался его прогнать, но Зирган упал мордой в пыль и попросил капитана Мордора убить его сразу и без мучений, потому что господин Гудрон обещал порвать Зиргана надвое, если с господином что-то случится.

– Да что случится-то? – разозлился Серега. – Кругом пустыня, лагерь рядом, да и я – не пятилетний ребенок!

– Не знаю, – заныл Зирган, – подвернете ногу на камнях, занозите палец о колючку, на змею наступите. Господин Гудрон сказал – хоть царапина будет, и конец мне, мучительный и безвременный. Лучше сами убейте, а потом гуляйте, где вздумается.

– Убьем? – обратился Серега к Этель, сделав зверскую гримасу.

– Пощадите его, господин, – засмеялась девушка.

– Хорошо, – великодушно согласился Попов, – живи, презренный, и вспоминай доброту капитана Мордора. Мы возвращаемся.

Зирган облегченно вздохнул и бодро заскакал по щебню обратно в тень платформы. Солнце уже склонялось к западу, к окутанному плотной пепловой тучей Ородруину. Ветер усилился, начал бросаться песком. На улице стало неуютно, и остаток дня пришлось просидеть в душном домике.

Этель предложила поиграть в карты. Местная колода мало отличалась от традиционной, да и игра чрезвычайно напоминала «подкидного дурака». Через десять минут Попову показалось, что все премудрости освоены, и он предложил сыграть на раздевание. Этель лукаво усмехнулась и неожиданно легко согласилась. Зашедший через полтора часа в каморку Анарион с удивлением обнаружил мрачного и почти голого капитана Мордора, прикрывающегося простыней, и покатывающуюся со смеху Этель.

– Нашли вы, Сергей Владимирович, с кем играть, – покачал головой инженер, – слуги в эту игру режутся все свободное время. А мы с вами люди интеллектуального труда, где ж за ними угнаться?

Но не удержался, сел играть и разделся даже быстрее, чем Серега.

– Да, что-то не так, – проворчал Анарион, завернулся в простыню и пошел звать Гудрона. Сели вчетвером, но орк предложил играть на деньги. Так как карманы капитана Мордора были пусты, Гудрон ссудил его мелочью, и игра закипела. К закату горка медных монет возле Этель выросла до неприличных размеров, орк остался при своих, а Серега с Анарионом здорово проигрались. Девушка обменяла выигрыш у Гудрона на две серебряные монетки с надменным профилем Майрона на аверсе и гордо удалилась готовить ужин. Инженер к проигрышу отнесся стоически и ушел к подмастерьям, бормоча что-то про «плебейские игрища, недостойные человека с техническим образованием». Серега заикнулся было Гудрону о долге, но орк протестующе поднял ладони:

– Нет, нет, господин, какие расчеты? Я был счастлив развлечь вас, да и обошлось это мне в мизерную сумму. Повелитель очень щедр к верным слугам, я мог бы играть и на серебро, и даже на золото. Тем более заранее было понятно, что вы проиграете. Давайте будем считать, что мы с вами просто сделали подарок бедной девушке.

На закате пустыня ожила. Заржали лошади, загомонили орки, затопали молчаливые тролли. Припоминая общие построения в родном училище, Попов подивился высокой организации орочьего войска. Не прошло и получаса, как колонна вытянулась на дороге, отбрасывая длинные тени в лучах заходящего солнца. Тролли разобрали постромки, подмастерья встали у осей, десяток Зиргана заполз под танк, устраиваясь на ночь. Проехал вдоль колонны сосредоточенный Энамир, сухо кивнув Серегиному приветствию. Солнце скатилось уже к самому горизонту, и как только последний луч угас, раздалась команда, продублированная десятком командирских глоток. Слитно ударили по дороге тысячи ног, заскрипели тележные оси, вздрогнула, качнулась и поползла вперед платформа. Серега зевнул, поглядел на стремительно темнеющее небо и пошел в домик. Жизнь начинала входить в новый походный ритм.

* * *

Дни отдыха потянулись за маршевыми ночами. Орки бодро двигались на восток по выжженной равнине, проходя, по оценке Попова, по 40–50 километров за ночь. Уже на второй дневке Ородруин исчез за горизонтом, лишь обозначая себя пепловым столбом. Слева по-прежнему тянулись голые безжизненные горы, то приближаясь к дороге, то убегая к горизонту, справа бесконечная каменистая пустыня терялась в знойном мареве. На шестой дневке, выйдя из будки, Серега обнаружил, что находится в горах. Отрог северного хребта неожиданно вытянулся перед ними стеной скалистых уступов, в которых, петляя, терялась дорога. Казармы были вырублены в скалах, колонна распалась на отдельные ручейки, которые втягивались в несколько каменных ворот, исчезая, словно вода в песке.

Энамир ехал последним и остановился около платформы, наблюдая, как войска входят в лагерь. Когда последний орк исчез за воротами, он неожиданно повернулся к Сереге, откинув черную шелковую вуаль, защищавшую лицо от пыли:

– Здесь есть возможность помыться. Вода бежит под скалами, ее греют и отводят в баню и ванные комнаты. Этому орочьему отродью мытье противопоказано, а вы, инженер и ваша девчонка, наверняка не откажетесь от горячей ванны, а?

– Конечно, – обрадовался Серега, – где и когда можно помыться?

– Сейчас моюсь я, и мои командиры из числа людей. Когда мы освободим апартаменты, и вода снова нагреется, управляющий лагеря придет за вами. А инженера лучше разбудите на час раньше перед выходом.

– Спасибо, господин, – искренне поблагодарил Попов.

– Не за что, – буркнул Энамир. – Солдат должен быть накормлен, вымыт и обеспечен всем, чем положено, начиная от иголки с нитками и заканчивая женщиной в походном борделе, тогда с него и требовать можно, это аксиома военного администрирования. Поэтому в бою потребую полной отдачи, что от вас, что от вашей машины. Надеюсь, она настолько хороша, насколько мне рассказывали, – уже уезжая, бросил через плечо Полководец Восточной армии.

Серега довольно потер руки и поспешил обрадовать Этель с Анарионом. Гудрон к новости отнесся равнодушно, и Попов не удержался спросить, почему оркам противопоказано мытье.

– По древнему орочьему поверью, господин, тот, кто моется, смывает с себя счастье, удачу, богатство, мужскую силу, ну и так далее. На самом деле, мы долгое время существовали там, где с водой большие проблемы, поэтому хоть и не боимся воды, как кошки, но и радости особой от нее не испытываем. Если орка регулярно мыть, то он, скорее всего, заболеет.

– А как же грязь, пот, все остальное?

– Ну, снаги периодически мажут себя свиным или любым другим жиром, а потом специальной лопаточкой соскабливают вместе с грязью и паразитами. Поэтому и пахнут соответственно.

– А ты, Гудрон? От тебя ведь не пахнет?

– Я и другие уруки регулярно обтираемся песком, господин, а голову бреем наголо. Все просто.

– Да уж, просто, – хмыкнул Попов, – попробовал бы я мыться песком.

– Вы – человек, – поднял палец вверх Гудрон, – и живете, как человек. Мы орки – и живем, как орки. Вот только мы принимаем право людей жить так, как они хотят, а люди относятся к нам как к животным. Снаги действительно недалеко ушли от свиней, но уруки – это совсем другое дело. Только наш Создатель и Повелитель относится к нам по-человечески. Хотя сам и не человек.

Разговор принимал занимательный и познавательный оборот, Гудрон редко позволял себе откровенные высказывания, но научную дискуссию в самый неподходящий момент оборвал управляющий лагерем с докладом о готовой бане.

Высокий коридор с гладкими стенами уводил в глубь скалы, но баня оказалась недалеко от входа. Внутри клубился пар, ванны были наполнены горячей и холодной водой, а в отдельном помещении даже был душ. Туда Серега и направился в первую очередь, оставив Этель раздеваться в предбаннике. Душ был мощный, за каменной стенкой ревел подземный поток. Увлекшись, Попов не слышал, как сзади тихонько подошла Этель, и вздрогнул, почувствовав губы девушки у своего уха:

– Не оборачивайся, господин, если кто-то заглянет сюда, пусть думают, что я тебя мою. Молчи и слушай.

Мягкая рукавица заскользила по Серегиным плечам, а губы продолжали шептать в ухо:

– Мы далеко от Барад-дура и наших спутников, вокруг шумит вода, поэтому нас трудно подслушать. Я наблюдаю за каждым твоим шагом, господин, и обо всем должна рассказывать Повелителю, обо всем, понимаешь, даже о том, на каком боку ты спишь и как ты предпочитаешь заниматься любовью. Повелитель не доверяет тебе, господин, будь осторожен.

Серега повернулся к ней лицом, и Этель начала растирать ему грудь. Склонившись к ней и почти уткнувшись носом в ухо, Серега шепотом спросил:

– Значит, в подвале, была лишь игра?

– Эта игра обошлась мне в два сорванных ногтя, господин. Повелитель ничего не делает наполовину или спустя рукава. Ты должен был мне доверять, а для достижения этой цели что для Повелителя боль и слезы девушки?

– И ты меня не любишь, это только работа, да?

– А разве я когда-нибудь говорила о любви, господин?

– Но мне показалось…

– Вам показалось, господин, – опустила голову Этель, – но, если это вас утешит, мне было с вами хорошо, я не притворялась, хотя меня учили и этому. И я не обманывала, когда говорила, что не знаю о цели похода. По-моему, Повелитель ошибся, отправив меня в Прирунье, хотя он редко ошибается.

– Это не он тебя отправил, это я тебя взял. – От разочарования Попову начало сводить скулы, и даже все удовольствие от душа куда-то исчезло.

– Нет, это планировалось, господин. Кого из женщин вы еще знаете в Лугбурзе?

– Никого, – Серега мягко убрал ее руки, – спасибо, что предупредила.

– Господин расстроен, – Этель попыталась его обнять, – но ведь вы сами должны были понимать. Я старше вас, я служанка, вы – господин, капитан Мордора. Чем я еще могла быть, кроме временного развлечения? Да и Повелитель сразу принял бы меры, узнав о чем-то большем, чем временная связь. Не огорчайтесь. Ну зачем я вам?

– Не знаю, – потер ухо Попов, – привязался я как-то. У меня ведь никогда девчонки не было, даже просто для общения. А с тобой все как-то легко и просто получилось.

– Но я ведь никуда пока не исчезла. Как все было, так и останется. Только вы теперь будете гораздо осторожнее и избавитесь от ненужных иллюзий.

– А мне хорошо было с иллюзиями, – возразил Серега, – я вообще на ласку отзывчивый.

– Я заметила, – Этель потерлась головой о его грудь, – но мы ведь продолжим, господин? Что меняет ваша теперешняя осведомленность? Ну не замуж же вы меня позвать собирались?

– Дак, это… – Попов поскреб стекающий струями воды затылок.

– Вот видите. Давайте жить сегодняшним днем. Сегодня нам хорошо, а что там дальше, все равно неизвестно.

– В смысле – останемся друзьями? – усмехнулся Серега.

– Ну, не просто друзьями, – обняла его за шею Этель, прижимаясь всем телом, – дружба у нас будет несколько своеобразная и гораздо более приятная, чем обычно.

– Организмами дружить будем? – попытался пошутить Попов, но Этель уже закрывала его губы своими:

– Меньше слов, господин, меньше слов…

Жизнь побежала прежним путем. За ночь армия перевалила отрог. Тролли попыхтели на крутых подъемах и резких поворотах, но перетащили танк через перевал без потерь, за исключением двух отдавленных колесами платформы тролличьих лап.

Очередная дневка состоялась уже на приличном расстоянии от отрога, лишь зубчатая синяя линия у горизонта теперь напоминала о нем. Природа вокруг постепенно преображалась. Стало заметно прохладнее, все чаще попадались кривые пока еще деревца, а в том месте, где отряд встал на отдых, с северных гор бежал настоящий ручей с чистой холодной водой, и вся лощина заросла густым колючим кустарником.

– Вот и вышли мы с Горгорота, Сергей Владимирович, – сказал Анарион, готовясь ко сну. – Этот ручей, как и все последующие на нашем пути, текут во внутреннее соленое озеро Нурнен. Оно там, далеко на юге. Житница Мордора, по сравнению с Горгоротом, настоящий курорт.

– А мы туда?

– Нет, – удивился Анарион, – вы разве не смотрели наши карты?

– Ну, я так, – смутился Серега, – не вдумываясь особо.

– Мы идем точно на восток вдоль Эред-Литуи, – инженер махнул рукой в сторону северного хребта, – и чем дальше будем идти, тем ниже он будет становиться, позволяя северным и северо-восточным ветрам переносить через себя влагу. Местность будет меняться, и очень серьезно. А уже когда доберемся до его восточной оконечности, повернем на север.

Инженер был прав, с каждым последующим переходом Мордор поворачивался новой стороной. На втором после горного участка ночном марше отряд переправился через настоящую реку, шумевшую в темноте перекатами. Глубина была небольшой, но сама речка оказалась довольно широкой, с крайне холодной водой. Холод ее Серега ощутил на себе, когда посредине брода правое колесо платформы наскочило на камень и лопнула ось. Пришлось танк отвязывать и скатывать сначала в воду, а потом на берег, а затем долго вытаскивать потерявшую ход платформу. Управились, уже когда небо на востоке порозовело в ожидании близкого солнца. Отряд ушел далеко вперед, Энамир лишь бросил коротко: «Ремонтируйте!» – и уехал.

Анарион уложил троллей спать в зарослях прибрежного кустарника, а сам с подмастерьями за пару часов поменял ось. С трудом растолкали троллей и к полудню догнали отряд на дневке. Пустыня вокруг стоянки была покрыта сплошным кустарником, вцепившимся корнями в песок, и пустыней ее называть стало уже как-то неловко.

Еще через два перехода пустыня превратилась в классическую саванну, как в передаче «В мире животных». Ветер перекатывал волны сухой травы, из которой торчали высокие зонтичные акации. Не хватало только жирафов, обгладывающих ее ветви. Зато в траве шныряли суслики, тушканчики, тарбаганы и другая мелкая живность, названия которой Попов не знал. Появились и охотники. Отойдя по малой нужде, Серега с ужасом обнаружил желтовато-зеленую змею толщиной в руку. Зирган с неподдельным интересом выслушал от капитана Мордора описание змеи и тут же отправил на ее поиски всех свободных от несения службы орков.

Через десять минут змея была поймана и убита. Когда орки приволокли ее на стоянку, Серега с содроганием понял, что и в длину она была метра два. Орки моментально разожгли костер, содрали змеиную шкуру и принялись жарить шашлыки из змеиного мяса. Одну из первых порций Зирган с поклоном предложил Попову:

– Это очень вкусная змея, господин капитан. В Горгороте таких нет, им там есть нечего. Но и здесь большая удача, что вы ее увидели.

– Спасибо, Зирган, – с трудом преодолел желудочный спазм Попов, – я не голоден. Ешьте все сами.

Орки не заставили себя долго уговаривать и моментально сожрали мясо, подравшись в заключение за змеиную шкуру. Победителем вышел Зирган, растянувший шкуру для просушки на колышках.

Еще через переход отряд вышел к восточной оконечности Эред-Литуи. Было странно видеть, как высокие желто-красные скалы вдруг сбегали на нет, заканчиваясь каменной осыпью, за которой не было ничего, кроме бескрайней травянистой равнины. Здесь сходились или, если угодно, расходились четыре дороги с четырех сторон света, и здесь же находился один из лагерей армии «Восток».

В центре лагеря возвышался деревянный острог с башнями по четырем углам, вокруг которого длинными рядами стояли палатки на десять человек каждая. Попов из интереса посчитал ряды. Получалось, что в лагере сейчас около двух тысяч человек. Гвардия Мордора в лагерь входить не стала, расположившись в широкой лощине поодаль. Вечером Энамир вызвал Попова к себе:

– Повелитель пока не может присоединиться к нам, у него неотложные дела на западе, – начал полководец, опираясь двумя руками на стол с разложенной картой и внимательно рассматривая Серегу глубоко посаженными глазами, – но он прислал подробные инструкции относительно наших дальнейших действий. При этом он пишет, что все мои указания по отношению к вам носят лишь рекомендательный характер и, если вы сочтете их неприемлемыми, мне необходимо связываться непосредственно с Повелителем.

Энамир помолчал, играя желваками, и продолжил:

– Не скрою, что это мне не по нраву, так как существенно ограничивает мои права единоначальника, но таков приказ Повелителя. Поэтому я вынужден поинтересоваться вашим мнением относительно наших дальнейших действий.

– Я весь внимание, господин, – почтительно отозвался Попов.

– Итак, мы приступаем ко второму этапу операции и начинаем движение на север. Наша основная цель – три крупных поселка на южном побережье Руны, до них примерно пять переходов. Если мы захватим эти крепости, восставшим не на что будет опереться, и война перейдет в диверсионно-партизанскую стадию, для которой не нужна гвардия Мордора и ваша машина. Поэтому подчиненные мне силы начинают движение по трем параллельным маршрутам. Новобранцы блокируют две крепости, а гвардия атакует столицу. После ее падения мы последовательно наносим удары по оставшимся крепостям. Здесь возражений нет?

– Нет, господин, – пожал плечами Серега, – все логично.

– Ваша машина движется вместе с гвардией Мордора. Степь контролируется дружественными нам кочевниками, но ближе к Руне перелесков будет все больше, и вероятность внезапного нападения мятежников резко возрастет. По некоторым сведениям, мятежу помогают лесные эльфы, так что можно в любой момент ожидать меткой стрелы на предельной дистанции. Поэтому вы максимум времени находитесь либо внутри вашего походного домика, либо, что еще лучше, внутри своей боевой машины. Свободные лежки на платформе закончились – мы в зоне боевых действий. На свежем воздухе вы появляетесь только в кольчуге, необходимые указания вашему телохранителю уже даны. В случае боестолкновения на марше или стоянке вы ни в коем случае не ввязываетесь в сражение, что бы ни происходило. Ваше место – в машине, и вы не высовываетесь, даже если схватка будет кипеть прямо на ее крыше. Гвардию Мордора в открытом бою мятежникам не одолеть. Может удаться лишь самоубийственный прорыв в лагерь или в колонну с целью вашего уничтожения.

– А они обо мне знают? – удивился Серега.

– Я исхожу из наихудшего варианта: они все знают о вас и возможностях вашей машины, поэтому спят и видят, как бы вас убить, а машину – сжечь.

– Понятно, – внутренне подобрался Попов. Охота за ним лично, это что-то новое.

– Для того чтобы они как можно дольше находились в неведении, вашу машину орки замотают тканью. Я предпочел бы иметь три одинаковые платформы, чтобы окончательно обмануть противника, но это невозможно. Есть ли у вас вопросы?

– Боеприпасы, господин. Без них моя машина – бесполезный кусок металла.

– Боеприпасы пойдут отдельным обозом под хорошей охраной. Их можно поджечь и взорвать, и я не хочу рисковать, перевозя их вместе с машиной. Если, паче чаяния, обоз снабжения будет уничтожен, то к нам пойдет другой, если надо, то третий и четвертый. Это лишь затянет операцию, но уничтожение вас или вашей машины практически ее сорвет. У меня достаточно сил, чтобы разбить мятежников в открытом бою, но я не могу штурмовать укрепленные пункты этими войсками без помощи осадных машин.

– У меня нет вопросов, господин, – поклонился Серега.

– Замечательно, – кивнул Энамир, – готовьтесь к выходу. На закате – в путь.

У платформы Попов застал суетившийся десяток Зиргана, драпировавший танк метрами серой мешковины под чутким руководством Гудрона. Критически оглядев получившуюся абстракцию, Серега припомнил занятие по инженерной подготовке и посоветовал подсунуть под мешковину жерди для полного деформирования очертаний машины. Гудрон заорал на Зиргана, Зирган – на свой десяток, и вскоре вместо танка на платформе возвышалось некое подобие шатра шамаханской царицы. Гудрон удовлетворенно крякнул:

– Вы были правы, господин, сразу чувствуется военный профессионал.

– Да ладно, – засмущался Попов, – какой там профессионал, полгода проучился. Ты лучше скажи, про какую такую кольчугу мне толковал Энамир?

– О, господин, это приказ самого Повелителя. Он же прислал и кольчугу. Ее делали точно под вас, поэтому и задержались. Но в Мордоре в ней особой нужды не было, а сейчас она будет в самый раз.

– Тяжелая? Я ведь никогда не носил кольчуги, Гудрон.

– В вашей армии не было кольчуг? – изумился орк. – А что было вместо них? Пластинчатые или чешуйчатые доспехи? Если господин предпочитает их, мы немедленно все доставим.

– Да какие доспехи, – отмахнулся Серега, – что мы, былинные богатыри, что ли? Это у пехоты были бронежилеты, да и то в Афганистане. Капитан Малина рассказывал, что все равно из него пластины вытаскивали.

– Тогда я вам покажу, господин. На рубаху надевается вот такая кожаная куртка. Она старая, но неразношенная кожа натирала бы плечи, шею, да и другие места. Я выбрал для вас с завязками по бокам – так снимать легче.

Серега напялил с помощью Гудрона куртку и почувствовал себя дамой в корсете, этим ощущением он поделился с Этель, сидевшей на краю платформы. Но та отреагировала совершенно серьезно:

– Так надо, господин. Вы привыкнете. Воины в походе иногда не снимают защиту по нескольку дней. Даже спят в ней.

– Вот-вот, – поддакнул Гудрон, – лучше быть вспотевшим, чем мертвым. Без куртки тоже можно носить кольчугу, но я бы не советовал. Это и амортизация, и дополнительная защита. Зирган, подай кольчугу.

Попов ожидал увидеть сверкающую кольчатую рубаху до колен, как рисовали в учебниках истории, но кольчуга матово блестела черным лаком и была едва ниже копчика. Плечи сразу потянуло вниз.

– Жизненно важные органы прикрыты, – с удовлетворением констатировал Гудрон, – а в голову с большого расстояния попасть трудно, если только случайно.

– Утешил, Гудрон-батыр, – хмыкнул Серега, – а почему она черная?

– Черный – это любимый цвет Повелителя. К тому же так она не ржавеет, и с расстояния трудно понять, что на вас защита.

– Тяжеловато получается, – попрыгал на месте Попов, – как я в ней в танке вертеться буду?

– Что делать, господин, – вздохнул Гудрон, – это минимум. Полный доспех гораздо тяжелее.

– Ладно, – сдался Серега, – надо, так надо. Но спать я в ней не буду, не надейтесь.

– Не зарекайтесь, господин, – засмеялся орк, – война покажет.

В следующие трое суток война себя никак не проявляла. Гвардия Мордора маршировала на север, по-прежнему не одевая доспехов и лишь высылая головные и боковые походные заставы. Одна конная сотня теперь ехала и позади транспортера. Вокруг расстилалось безбрежное море высокой, почти в человеческий рост, травы. Зонтичные акации исчезли, с каждым переходом становилось все прохладнее, но температура даже ночью еще держалась выше нуля.

Все изменилось на четвертом переходе. Отряд остановился на дневку на вершине пологого холма. Телеги были поставлены в круг, платформа с танком оказалась в центре импровизированного лагеря. Орки разобрали оружие, доспехи с телег и вповалку улеглись спать, выставив часовых. Энамир выслал конные разъезды и тоже скрылся в походной палатке. Серега, как обычно на стоянке, выполз на свет божий и для начала обозрел окрестности.

Вокруг расстилалась типичная лесостепь: открытые пространства перемежались с буковыми и дубовыми рощами, смыкавшимися на горизонте в сплошную стену леса. Солнце скрылось за облаками, изредка пытался накрапывать дождик. Попов потер давно не бритый подбородок, на котором уже начинала курчавиться пижонская бородка, и покрутил головой в поисках Этель. В кровати ее, как обычно, не было, но и на платформе, где Этель по утрам готовила завтрак, тоже не наблюдалось никаких следов ее деятельности. Где-то в глубине Серегиной души шевельнулось нехорошее предчувствие, но оформиться до конца ему не дал удар в спину. Ощущение было таким, будто с размаху огрели по хребту дубиной. Дыхание перехватило, ноги подогнулись в коленях, и Попов уткнулся головой в мешковину, окутывавшую танк.

По ушам резанул крик Зиргана, но что он орет, Попов не понял. В следующую секунду крик подхватило еще полсотни глоток, и Серега почти оглох. Спина между лопатками ныла после удара, но дыхание восстановилось, и он попытался встать на ноги. В этот момент сильные лапы Гудрона подхватили его, как котенка, и в следующее мгновение Попов оказался на земле под платформой, да еще и придавленный мощным торсом орка. Видно в таком положении было немного, лишь орочьи ноги, хаотично мелькающие вокруг платформы.

– Гудрон, пусти, – пискнул Серега, – задавишь насмерть.

Гудрон немного переместился в сторону, позволив Попову дышать полной грудью, но рук не убрал.

– И чего ты меня лапаешь, как девчонку? Что случилось-то?

Шум в лагере постепенно стихал, позволяя разговаривать. Гудрон пошарил у Сереги на спине и сунул ему под нос обломок довольно толстой, гладко оструганной круглой палки, на расщепленном конце которой глубоко в дереве торчало плоское железное жало в виде лаврового листа. Кончик жала загибался как рыболовный крючок. Это была стрела, вернее, ее обломок.

– Эльфийская, господин. – Гудрон зачем-то понюхал обломок и скривился, как от нашатыря.

– Ты хочешь сказать, что целились в меня? – Где-то в животе заворочался знакомый склизкий комок страха.

– А в кого еще, – попытался пожать плечами орк, – все остальные – живы-здоровы. Вон, даже метаться прекратили. Можно вылезать, господин.

Они выбрались из-под платформы как раз в тот момент, когда на месте событий появился Энамир в доспехе и шлеме. Метнув на Серегу быстрый взгляд, он продолжил оглядывать окрестности:

– Живой?

– Да, господин, – поморщился Попов, – но на спине наверняка синяк с тарелку.

– Это не смертельно, – отмахнулся полководец, – все, что не убивает, делает сильнее. Старая банальность, но верная. Где вы стояли?

– Вот. – Серега показал. Энамир легко, не замечая доспеха, вскочил на платформу и показал рукой одному из орков своей свиты на буковую рощу метрах в пятистах от лагеря:

– Это только оттуда. Ближе подобраться не смогли или не рискнули. Поэтому стрела на излете и не пробила кольчугу. Возьми пару десятков, все равно уже все проснулись, и пошарь там вокруг.

– Будет исполнено, господин. – Орк поклонился, прижав лапу к груди, и тяжелой рысцой умчался выполнять приказание.

– Так, теперь с вами, – Энамир развернулся к Попову, глядя сверху вниз с платформы, – я же приказал не шляться по платформе. Ладно хоть кольчугу надели. Наказать вас не могу, это прерогатива Повелителя, но доложу обязательно. Где телохранитель?

– Я, господин. – Гудрон шагнул вперед, склонив голову.

– Почему стрела попала в капитана Мордора, а не в тебя?

– Виноват, господин, – голова орка склонилась еще ниже, – я нес вахту ночью и собирался немного отдохнуть.

– К чему ночью охранять спящего капитана Мордора, если он находится в закрытом помещении, а все войско бодрствует? Было достаточно находиться в том же помещении. Хотелось покомандовать троллями? Непростительная ошибка. Властью, данной мне повелителем Мордора, приговариваю тебя к аресту. На месяц. С отсрочкой до конца похода.

– Да, господин, – поклонился Гудрон и сделал шаг назад.

– Кто отвечал за безопасность капитана в период твоего отдыха?

– Командир десятка обслуживания и охраны.

– Где он?

Откуда-то из-за спин на коленях выполз Зирган, уткнувшись носом в землю перед Энамиром.

– Ага, вот он, герой. Где был в момент покушения?

– Мы… господин… нам только что принесли пищу… И мы… господин…

– Не продолжай! – рявкнул Энамир. – Ты набивал кишку дармовой жратвой, забыв о своих обязанностях?! Это смертная казнь! Всему десятку!

Зирган в ужасе завыл, не смея поднять головы. Серега попытался было что-то вякнуть, но натолкнулся на колючий взгляд Энамира. Выдержав паузу, полководец смягчился:

– С отсрочкой исполнения до конца похода. Сумеешь отличиться – прощу. И учтите, я такой добрый только потому, что капитан Мордора, которого вы поставлены защищать, не пострадал. Иначе ваши головы уже красовались бы на кольях посреди лагеря. Брысь отсюда!

Зирган тут же исчез, как сквозь землю провалился. Энамир поманил Серегу пальцем:

– На пару слов, капитан. И ты, телохранитель.

Они зашли в домик, где на кровати обнаружили мирно дремлющего Анариона. Энамир хмыкнул:

– Поразительное спокойствие, господин инженер.

Вежливый Анарион встал и даже попытался отвесить поклон:

– Я не первый год в армии, господин. Неужели было бы лучше путаться под ногами у ваших солдат снаружи?

– Да нет, все правильно, – устало махнул рукой Энамир и присел за столик. Снял шлем, расстегнул подшлемник и оглядел собравшихся:

– Садитесь на кровать. Где ваша служанка?

Гудрон и Анарион вопросительно посмотрели на Серегу. Попов почувствовал себя идиотом, но был вынужден признать, что последний раз видел Этель вечером. Остальные также видели, как она ложилась спать, и больше из домика не выходила.

– Испарилась, значит, – констатировал Энамир, – занятно. Если в лагере ее сейчас не найдут, то напрашивается неутешительный вывод о связи ее исчезновения и покушения на капитана Мордора. Это крайне усугубляет и вину телохранителя, который ночью бодрствовал, но тем не менее упустил обыкновенную девчонку. Но это уже дело Повелителя. Меня теперь одно интересует – скорость, с какой ее нашли наши враги. Или она их нашла.

– Она из Южного Прирунья, – слегка осипшим голосом сказал Гудрон, и Серега понял, что, несмотря на внешнее спокойствие, он боится кары Майрона, – это ее родные места. И она – полуэльф.

– Вот как, – поднял брови Энамир, складывая ладони «домиком». – Странно, что я узнаю о таких важных деталях последним. Она служила Повелителю?

– Я думаю, скорее да, чем нет, господин, – орк справился с голосом, – и я думаю, что Повелитель знал, кого он отправляет с капитаном Мордора.

– Ты думаешь, что это часть какой-то большой игры? И все идет так, как и должно идти?

– Я не знаю, господин, – поклонился орк, – девчонку я действительно упустил, но если господин даст мне хотя бы десяток гвардейцев…

– Нет, – резко оборвал его Энамир, – в конце концов, нам уже не важно, найдешь ты ее или нет, приведешь живой или принесешь голову. Все, что она могла, она уже сделала: противник знает о машине, знает о ее возможностях и знает, без кого она не сможет функционировать. Отсюда вывод – капитан Мордора теперь вообще не выходит из этого убежища и не снимает защиту даже на ночь. Телохранитель находится при нем неотлучно. Раз служанка исчезла, за пищей будете присылать к моему повару. По нужде – только с края платформы. Десяток этого недоношенного Зиргана все равно приговорен к смерти, пусть закрывают своими телами или ищут ночной горшок. Нам остался один переход, завтра утром мы будем под стенами столицы мятежников. Всем понятны мои приказы?

Энамир резко встал, забирая шлем и не дожидаясь ответа. В дверь просунулась голова урука:

– Господин, мы обыскали рощу.

– Ну! Говори, они все посвящены в наши секреты и планы.

– Эльфы, господин. Судя по следам – четверо. И трое людей, причем один из них подросток.

– Или женщина, – посмотрел на Серегу Энамир.

– Можно предполагать и это, господин.

– Вы попытались их догнать? Они не могли уйти далеко.

– У них в соседней роще были лошади, господин. Приказа на дальнее преследование не было, господин.

– И не будет. Наша главная задача – захват городов. Без опоры на города мы переловим их к следующей осени или заставим уйти в эльфийские леса.

– Да, господин, – это уже вчетвером, почти хором. Энамир удовлетворенно кивнул головой и вышел.

Последующие сутки Попов просидел почти под домашним арестом. Если бы с ним была Этель, заключение стало бы не столь невыносимым, но ее не было. И, наверное, никогда больше не будет. С особой остротой это ощущалось в домике, стены, подушки и простыни которого еще хранили до боли знакомый запах, а под кроватью стоял маленький походный сундучок, залезть в который так никто и не решился. К концу дня Серега впал в депрессию. Ощущение потери было физическим – как будто не хватает какой-то важной части тела. Гудрон с Анарионом весь вечер сочувственно молчали, и от этого стало еще хуже.

На закате Анарион пошел руководить троллями, и Гудрон, не выдержав тягостного молчания, попробовал рассказать какой-то страшно бородатый солдатский анекдот про полководца Мордора, приехавшего инспектировать дальнюю заставу, но на полпути рассказчик сбился и теперь напряженно пытался вспомнить конец.

– Не мучайся, Гудрон-батыр, – прекратил этот подвиг Серега, – похожий анекдот мне рассказали на второй день «абитуры» в училище. Только там был генерал, ракетная точка и верблюдица вместо лошади.

– Вы его знаете? – расстроился орк. – Тогда вот такой: некий капитан наемников решил выдать своему отряду причитающееся жалованье. Взял список отряда, разложил золото на кучки и начал вызывать по списку…

– Это про наемника с фамилией «итого», что ли? – перебил Попов. – Знаю…

– А вот этот наверняка господину неизвестен. Один нуменорец пришел домой ночью в стельку пьяный. Стучит в ворота, а старый слуга спрашивает: «Это вы, господин?» В ответ тишина. Слуга не стал отпирать. А утром пошел на рынок и видит – хозяин спит под порогом, как собака. Он говорит: «Господин, я же спрашивал ночью, вы ли это? А он и отвечает: «Я же тебе, дураку старому…»

– Кивал, – закончил Серега за Гудрона.

– Не может быть, господин, – запротестовал орк, – вы не могли этого знать. В армии вы служили, допускаю, но в Нуменоре никогда не были.

– А ты будто был?

– Я не был. Но мне эту историю рассказал Анарион, а он-то коренной нуменорец, и все это происходило с его двоюродным дядей по матери. Он даже имя называл, но я не запомнил.

Впервые за эти ужасные сутки Серега расхохотался:

– Даже имя называл? Ой, не могу, Гудрон, ты же взрослый человек, ну в смысле взрослый орк, как ты поверил?

– Вы хотите сказать, – надулся Гудрон, – что этот инженеришка меня обманул, и ничего этого не было?

– Это же анекдот. Наверное, с кем-то когда-то нечто подобное и было. Но допустить, что это был родственник Анариона, – это уж слишком.

– Ах он подлый враль, – задохнулся праведным гневом орк, – так, поди, и все остальное, что он мне плел этими долгими ночами, тоже неправда? Ну, ничего, нам еще обратно идти, я ему все припомню!

– Да ладно тебе, Гудрон-батыр, он же хотел, чтобы вам идти веселее было. Слушай, лучше про «обратно идти». Одного эльфийского шпиона приговорили к смертной казни. А виселица стояла за лагерем. Ну, вот идут они к месту казни, а погода просто отвратительная: мокрый снег, ветер с ног валит. Эльф и говорит: «Вот вы орочьи морды и погоду выбрали, хуже просто не бывает». А старший орк ему отвечает: «Тебе-то что?! А нам еще обратно идти!»

Гудрон заржал, как истинный орк, шлепая себя лапами по коленям. Потом вдруг резко остановился и насупился:

– Господин тоже меня обманывает. Виселицы не строят за пределами лагеря. И разговаривать конвою с приговоренным к смерти нельзя. Эльфы по-нашему не говорят, только единицы. Неправда все.

– Он же шпионом был, – попробовал было придать рассказу достоверности Серега, – да и вообще, анекдоты придумывают для смеха, а не для учебника истории. Ты же образованный орк, Гудрон. Тебе в твоей школе контрразведки про анекдоты не рассказывали?

– Мне рассказывали, как следует поступать с теми, кто говорит небылицы и непристойности о Властелине Мордора.

– Представляю себе, – передернул плечами Серега, вспомнив Бхургуша.

– Да, там веселого мало, – подтвердил Гудрон.

– Влетит тебе, Гудрон-батыр, за меня и Этель? Извини, ты меня предупреждал насчет нее. И за кольчугу спасибо. Если бы не она…

– Вот тогда бы мне действительно лучше погибнуть в бою или даже попасть в плен к эльфам, нежели держать ответ перед Повелителем, – поежился орк, – а насчет девчонки, я пока не знаю. Вряд ли она просто так поехала с нами, вряд ли просто так привораживала вас к себе, вряд ли просто так исчезла.

– Она была приставлена ко мне Повелителем, ты, как всегда, был прав, Гудрон. Но Этель как-то сказала мне, что Майрон ошибся, направив ее со мной в Прирунье. Это ее родина, вот девушка и сбежала. А там уж попала в руки эльфийских разведчиков и рассказала все, что знала.

– Я тоже перестал сомневаться, что это око Повелителя, – нахмурился Гудрон, – а вот насчет ее побега… Как-то все больно просто получается: сбежала, никто не видел, и сразу на эльфов налетела, да и рассказала, похоже, не все. Про кольчугу явно промолчала, стреляли так, как будто защиты нет, точно в сердце стрела шла.

– А может, промахнулись? – робко предположил Серега.

– Эльфы-разведчики? Промахнулись? Вряд ли, хотя расстояние большое. Но наконечник-то не бронебойный стоял. Если бы знали про кольчугу, взяли бы и стрелу соответствующую. Нечисто тут все, а разобраться в этой игре я не могу. Придется играть свои роли дальше, а там посмотрим. Давайте спать, господин, ничего другого нам не остается. Если я хорошо знаю полководца Восточной армии, завтра будет бой. Надо же выспаться напоследок.

– Чего это напоследок? Мне домой позарез надо. Хоть и через тридцать лет.

– Конечно, господин. Это была такая шутка. Нам обязательно надо идти обратно, какая бы погода ни была, – захихикал орк…

* * *

Погода на следующий день была как в Серегином анекдоте – мокрый снег и порывистый ветер.

– Ничего не поделаешь – северный циклон, – ответил Анарион на ворчание Гудрона, вытирая мокрое покрасневшее лицо. – Его начало мы видели уже вчера, а ночью, пока некоторые в тепле смотрели сладкие сны, он разошелся в полную силу. На Руне сейчас наверняка шторм, баллов так на восемь.

Разговор происходил на склоне длинного высокого холма, за гребнем которого открывались широкая долина и мятежный город. Серега его еще не видел, но, по словам Анариона, от гребня до ворот города было метров восемьсот открытого пространства, простреливаемого с городских башен камнеметами и станковыми арбалетами. Периодически за гребень уходил конный разъезд, и тогда земля под ногами начинала вздрагивать, принимая в себя каменные ядра. Анарион покачал головой:

– Сколько же у них ядер, если они долбят по нашим разведчикам?

– Скорее всего, – отозвался Гудрон, – там сидят обычные идиоты, которые с детства мечтали популять из разных запретных игрушек. Ну вот и дорвались.

В этот момент ветер донес из-за гребня торжествующий выкрик сотен людских глоток, живо напомнивший Попову болельщиков, увидевших наконец-то мяч в сетке. Через пару мгновений сквозь гребень промчалась обезумевшая лошадь, тащившая за собой обезображенный кусок мяса, когда-то бывший человеком. Остальные на этой стороне холма так и не появились.

– Вот вам и идиоты, – констатировал Анарион, – попали-таки.

– Одно другого не отменяет, – буркнул орк, провожая взглядом лошадь.

Попов смотрел на удалявшийся апофеоз войны и чувствовал нарастающую противную дрожь в руках и коленях. Он попытался объяснить ее холодной погодой и «предстартовым волнением», но понял, что просто боится. Конечно, танковую броню булыжником не пробить, но все равно страшно. Чужой мир. Чужие люди и нелюди. Чужие проблемы. И среди всего этого – Сережа Попов. Мамин сын и бабушкин внук. Пока еще живой и теплый на этом чужом ледяном ветру. В чужой кольчуге. За спиной угрюмо строится гвардия Мордора. Впереди – люди, защищающие свои дома, а потому страстно желающие смерти всем здесь находящимся. И кого-то смерть уже настигла. Лошадь вон поймали и теперь выпутывают из стремени то, что осталось от всадника. Серега вспомнил, как пренебрежительно хмыкнул, читая (заставили, конечно, в школе) о переживаниях в первом бою юного Ростова. Сейчас он гораздо лучше понимал графа Николеньку, и как «одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом». Именно это одно нераздельное чувство владело сейчас Поповым и отражалось на лице, потому что Гудрон вдруг отвлекся от выискивания просветов в тяжелых снеговых тучах, внимательно посмотрел на Серегу и взял его за локоть:

– Не смотрите туда, господин. Ему просто не повезло, и не думайте о нем. Не думайте о том, что может случиться, все равно не угадаете. Думайте о том, что должны сделать. Подробно, до мелочей проходите все действия раз за разом, раз за разом. И не верьте нашим отважным лицам и разговорам – мы все боимся. И я, и инженер, и сам Энамир, и последний урук в этом строю. Боимся боли, боимся увечья, боимся не справиться со своей работой, боимся смерти, наконец. Хотя смерть – это ведь освобождение от этого мира, господин, со всей его грязью и мерзостью. Помните, вам Этель говорила? Всего лишь краткий миг – и вечная свобода за ним.

– Я понял, Гудрон, – челюсть капитана Мордора плясала, – просто я первый раз в настоящем бою. Волнуюсь немного.

– Думайте только о своей задаче. Остальное вас не касается.

– Да нет пока никакой задачи, – клацнул зубами Серега.

– Сейчас будет, – отозвался инженер, – вон Энамир идет.

Полководец Восточной армии Мордора решительно шагал по пожухлой траве, уже припорошенной снежком, и черный плащ развевался за ним по ветру. Свиты не было, каждый командир уже находился на своем месте, и лишь десяток посыльных держался в паре шагов от Энамира.

– Без церемоний, господа, мы в бою, – оборвал он приветствия и внимательно посмотрел на Серегу. – Вы готовы?

– В общем, да, господин, но хотелось бы конкретики.

– Поднимемся на гребень. – И Энамир легко, даже как-то буднично, преодолел последние десять метров до вершины. Серега последовал за ним, хотя внутренности сводило спазмом. «Окопная болезнь» – всплыл в памяти капитан Малина. «Что, Попов, как в атаку – так понос?» Серега почти зарычал на себя и заставил выскочить на гребень рядом с Энамиром. Сзади мягко подошел Гудрон. Инженер остался на своем месте, глядя на них снизу. Ему играть в героев не полагалось по должности.

На гребне в лицо ударил северный ветер, выдавив слезы и на мгновение заставив забыть о любых других опасностях, кроме двустороннего воспаления легких. В следующую минуту Серега разглядел запорошенный снегом ровный склон, сбегающий вниз к стенам города. Само укрепление представляло собой приземистую, похожую на черепаху каменную крепость с башнями по углам и около ворот. Ров у основания стен разглядеть не удавалось из-за скопища разнокалиберных домишек, буквально облепивших цитадель и расползавшихся вдоль долины. За городом домики убегали вслед за дорогой, исчезавшей в стене соснового леса. От гребня до ворот, на взгляд Сереги, было не более километра, а до первых домишек посада – метров шестьсот.

Энамир из-под ладони оглядел стены и повернулся к Попову:

– План прост. Мы выкатываем вашу машину на эту сторону холма. Вы разрушаете ворота и две башни – справа и слева от них. Сколько на это потребуется времени?

– Как пойдет, господин. Полчаса – час. Может, меньше, может, чуть больше.

– Замечательно. Машины Анариона работали бы несколько суток. Как только башни падают, штурмовые отряды переходят в атаку, а вы переносите огонь на главную башню, вон она посредине цитадели, видите?

– Да, господин, – кивнул Серега. В этот момент от крепостной стены оторвалась черная точка и начала стремительно приближаться, увеличиваясь на глазах. Казалось, что камень летит прямо в них, и Попов уже начал зажмуриваться в ожидании удара, но ядро вдруг нырнуло вниз и ударилось в склон, взметнув земляную волну в ста пятидесяти метрах от рекогносцировщиков. Энамир хмыкнул:

– Неплохо. Похоже, у них завелся мастер. Видите воронку, капитан? Это ориентир для вас. Ближе нее к стенам не подходить. На вылазку они вряд ли отважатся, да и бежать им от ворот далековато, а вот камнем попробуют достать.

– Я вообще собирался стрелять с гребня, господин.

– Правильно. Лишний риск ни к чему. Все, господа, уходим.

За гребнем было по-домашнему уютно. Около танка, освобожденного от драпировки и снятого с платформы, волочили ноги орки Зиргана, выгружая с длинной высокой телеги ящики с боеприпасами. Гудрон ушел «пинать ленивых обезьян», как он сам выразился. Анарион строил основную и резервную смены троллей, которым предстояло выкатывать танк за гребень, Серега полез в машину принимать снаряды.

Через полчаса танк стоял на исходной позиции перед гребнем. В боевом отделении удалось разместить только пять снарядов по причине тотального отсутствия хомутов крепления. Поэтому часть боекомплекта сложили на корме за башней в ящиках, а Зирган получил приказ – спрятаться со своим десятком за танком и в случае необходимости подавать снаряды. Клыкастая челюсть Зиргана заметно дрожала, но, как напомнил ему Гудрон, весь десяток и так приговорен к смерти:

– Покажете храбрость и расторопность – Полководец Мордора отменит наказание. Правильно я говорю, господин капитан?

Серега к этому времени натянул зимний шлемофон и ватную куртку от комбинезона, поэтому на время почувствовал прилив храбрости и решительности:

– Сделаем все, что от нас требуется, еще и награду получите.

Зирган кисло улыбнулся и пошел строить своих штрафников позади троллей. Серега опустился в люк наводчика, прикрываясь его крышкой от предполагаемых стрел, и махнул рукой Анариону:

– Давай!

Анарион рявкнул на троллей. Чешуйчатые лапы уперлись в корму танка, ноги-колонны заскользили по заснеженной траве, машина тронулась, пошла, набирая скорость вверх по склону и через мгновение перевалила через гребень. Попов услышал, как облегченно выдохнули тролли, разгоняясь вниз, и тут же осознал, какую ошибку он допустил, не посадив на место механика-водителя орка. Тормозить на скользком склоне было нечем. Между тем тролли увлеклись, темное пятно взрыхленной земли стремительно приближалось. Вместо того чтобы лишь перевалить гребень, танк фактически пошел в атаку.

– Стой! – заорал он на троллей. – Тормози!

Тролли недоуменно подняли скошенные головы, продолжая бежать. К крику Сереги присоединился из командирского люка Гудрон, и только тогда две тролличьи силы поняли, что от них требуется. Машина резко замедлила ход, но все же продолжала постепенно сползать по склону.

– Камень! Камень надо подложить, – закричал Попов Гудрону. Орк еще минуты две втолковывал это троллям, указывая на разбросанные по склону ядра. В воздухе послышался нарастающий гул, и очередной каменный подарок врезался в грунт в двадцати метрах левее машины. Серега и Гудрон присели в люках, пережидая град из комьев земли. Десяток Зиргана, бежавший к танку, как по команде, рухнул на землю, и лишь тролли не торопясь обошли машину. Один уперся в лобовую броню, окончательно остановив движение. Второй спокойно подобрал одно из ядер и забил его в землю под правой гусеницей. Критически оглядел работу, склонив голову набок, и пошел за следующим камнем. В воздухе вновь загудело, но тролли стрельбу игнорировали напрочь. Вскоре танк надежно опирался на каменные глыбы, а тролли медленно побрели за гребень. Зирган наконец-то дополз до машины и спрятался от летящих камней за ее кормой. Можно было приступать к делу.

Гудрон долго возился с заряжанием, и наконец затвор клацнул.

– Готово, господин!

– Ага, – отозвался Попов, припав к прицелу и опуская пушку. Страх совсем оставил его, убежав куда-то на задворки сознания, все внимание переключилось на дело. Правда, какой-то задохлый голосишко все гундел, что дело-то не такое уж и правое и советский курсант не должен помогать монархической контрреволюции. В ответ в памяти постоянно всплывала улыбающаяся клыкастая морда Бхургуша, при взгляде на которую подавление народно-освободительного движения на южном побережье Руны казалось, конечно, злом, но злом в этих условиях неизбежным. И потому усердно крутил Серега маховички, наводя центральный угольник прицела через снежную пелену на ворота. Еще один камень упал где-то перед танком, закрыв на пару мгновений прицел земляной волной, и как только она опала, Попов надавил на спуск.

Туго грохнул выстрел, толкнул голову прицел, и забренчал по полу боевого отделения стреляный поддон, исходя сизым чадом. Мокрый снег не давал подниматься пыли, а встречный сильный ветер моментально сносил пороховой дым. Потому Попов четко, как на замедленном повторе, увидел разрыв снаряда на каменной арке ворот. Расстояние было небольшим, и увеличение прицела позволяло детально оценить произведенные разрушения. Часть каменной кладки над воротами была разбита, а верхняя часть деревянных створок – раздроблена в щепу. Ворота остались на месте лишь благодаря железным полосам, скрепляющим брусья. Следующий выстрел должен был их разрушить, вот только навести надо чуть-чуть ниже…

– Гудрон, снаряд!

Оглохший орк засуетился, вытягивая из укладки снаряд, а Серега снова припал к прицелу. Так, ворота и чуть пониже. Оп-па, а что за смертник там нарисовался над аркой? Вылезает на узкий балкончик, и так уже полуразрушенный. На следующем выстреле вся эта декорация полетит вниз, куда он лезет, дурила безбашенный? И главное – зачем? Так, поворачивается, откидывает капюшон. Женщина? Да это же… Этель.

– Готово, господин!

Серега безумными глазами посмотрел на орка. И вновь припал к прицелу. Да, сомнений быть не может, это она. Знакомым движением откинула волосы назад и вдруг помахала ему рукой. Нет, его она, конечно, не видела, но точно знала, что он видит ее. Попов откинулся на спинку сиденья, вытирая со лба неизвестно откуда появившийся пот. Сжавшийся в ожидании выстрела Гудрон недоуменно посмотрел на него:

– Что случилось, господин?

– Сам посмотри, – внезапно охрип Попов.

Гудрон с опаской глянул в окуляры командирского прибора:

– Там только небо, господин.

– За ручки возьми и поверни.

– А куда смотреть?

– На ворота.

Гудрон осторожно повернул прибор и вдруг заорал:

– Там вылазка, господин!

Крик вывел Серегу из прострации, и он сунулся к прицелу, но видел по-прежнему лишь закрытые ворота и Этель с развевающимися на ветру плащом и волосами.

– Где? Какая вылазка?

– Уже близко! Заприте люк, господин!

Паника в голосе Гудрона слышалась крайне редко, и Попов сначала закрыл запор люка, а уж потом посмотрел в призму триплекса рядом с прицелом. Склон был заполнен бегущими к танку вооруженными людьми, причем все новые и новые толпы появлялись из домиков посада. Начали открываться и створки ворот, выпуская конницу. Звуков слышно не было, и все происходило, как в немом кино. Первые ряды атакующих уже миновали танк, пропав из поля зрения. Гудрон отчаянно вертел командирской башенкой, и по отрывистым комментариям Попов понял, что дело плохо. Где-то за их спинами на гребне холма кипел бой, туда и устремлялись выходящие из крепости войска. За конницей, которой было явно больше, чем у Энамира, стройной серебристой колонной вышли сотни полторы стрелков в островерхих шлемах. Промаршировав почти до танка, они вытянулись в две шеренги, достали из-за спин высокие луки и вдруг открыли частую стрельбу с непостижимой для Сереги скоростью. Гудрон заскрипел зубами:

– Эльфы! Плохо дело, это они по нашим долбят, сейчас всех за гребень загонят. Эх, не пробиться им к нам.

– Отсидимся, – не совсем уверенно предположил Попов, – что они с танком сделают?

– Будем надеяться. – Гудрон вновь развернулся назад. – Все, сбили нас с гребня. Сейчас пока перегруппируются, время пройдет.

Минут пять они просидели в напряженном ожидании. Серега снова посмотрел в прицел. Этель исчезла, но и стрелять сейчас по воротам не было смысла. Неожиданно машина качнулась и чуть-чуть сдвинулась вперед.

– Не понял, – встревожился Попов, – это как у них получилось?

– Похоже, что камни из-под нас выкатили, – предположил Гудрон.

– А зачем?

– Не знаю.

Еще через две минуты танк вдруг медленно, но уверенно начал двигаться в сторону ворот. Сердце у Сереги упало куда-то ниже сиденья.

– Это как?! У них что, свои тролли есть?

Гудрон покрутил прибором и осипшим голосом сказал:

– Я вижу какой-то канат. Корабельный, длинный. Тянется от нас к воротам, и похоже, что это им нас тянут.

– Сорок тонн?! Сколько там лошадей надо было собрать?

– Единственное, что приходит в голову, – потер бритый череп Гудрон, – это корабельный ворот. Сняли с корабля и закрепили за воротами. Море-то рядом.

– В море тянут? – ужаснулся Попов, уже представив, как захлебывается ледяной водой в замкнутом пространстве танка.

– Да нет, – удивился Гудрон, – оно не близко. В город хотят затянуть. А там обложат дровами и изжарят заживо.

– Утешил, – совсем запаниковал Серега, – может, наши успеют?

– Будем надеяться, господин.

– А если долбануть туда, в ворота? – пришла неожиданная мысль. – Или механизм разобьем, или люди разбегутся.

– Попробуйте, – оживился орк, – вдруг получится.

Скорость танка была небольшой, склон ровным, и прицел почти не дрожал. Канат уходил куда-то за домики по направлению к воротам, но что там происходило, Попов не видел, поэтому просто навел угольник в открытую створку и надавил спуск. В проеме ворот полыхнуло пламя, полуразбитая створка покачнулась и медленно упала. Справа что-то заорал Гудрон. Серега оторвался от прицела и сквозь дым, источаемый стреляным поддоном, увидел перекошенную морду орка, залитую кровью. В момент выстрела он смотрел в командирский прибор наблюдения, лишенный чьими-то шаловливыми ручками резиновых наглазников, и стальной окуляр рассек ему бровь. Отирая кровь, Гудрон тем не менее выглядел совершенно счастливым, тыча пальцем в прибор:

– Смотрите, господин, смотрите!

Попов снова глянул в триплекс. Дульная волна выстрела тугой метлой опрокинула строй лучников. Несколько контуженых эльфов лежали неподвижно, еще пара сидела на снегу в полной прострации, а остальные в беспорядке отходили к стенам, прекратив стрельбу.

– Сейчас Энамир атакует и сомнет их, – заорал орк, – немного осталось!

– Если они нас раньше в ворота не затянут, – не разделил его радости Серега. Движение вперед так и не прекратилось, а до первых домиков оставалось совсем немного.

– Не успеют, – уверенно заявил Гудрон, зажимая разбитую бровь какой-то тряпкой, – слишком медленно тянут.

Но осажденные и не пытались похитить хитроумную машину. Канат был протянут через один из домов, и как только танк вкатился в бревенчатое строение, обрушив на себя крышу, машина остановилась. Полностью исчез и обзор: в триплексах было темно, а через прицел Серега мог в мельчайших подробностях разглядеть строение излома какого-то бревна. Гудрон заметно скис:

– Ну, вот и конец. Сейчас обольют хибару маслом и подожгут. – Он тщетно пытался открыть крышку люка, на котором покоилась половина крыши. – Не хочу гореть! Дайте погибнуть в честном бою, прихвостни эльфийские!

Горло капитана Мордора тоже перехватил спазм, паника затапливала сознание, заставляя беспорядочно хвататься руками за все доступные выступы и детали, и в это время в памяти вдруг всплыла Ленинская комната родной казармы и замполит батальона майор Хвостиков, проводящий беседу о выполнении воинского долга с агитаторами взводов. Прохаживаясь вдоль стенда с портретами членов Политбюро ЦК КПСС, майор в красках, помогая себе руками и богатой мимикой, повествовал об экипаже танка, который сломался на нейтральной полосе (лицо торжественно-суровое) и который гитлеровцы (легкое презрение) попытались угнать к себе (священный ужас перед перспективой плена) с помощью своего, гитлеровского танка (полное презрение к жалким потугам врага). Но (указательный палец вверх) к этому времени экипаж танка уже починил машину (укоризненный взгляд на курсантов, имеющих двойки по предмету «Боевые машины») и, запустив двигатель, утащил вражеский танк на свои позиции. Столь удачный выход из положения вызвал одобрительное перешептывание по рядам слушателей и придал лицу майора торжественно-праздничное выражение. Рассказ и тогда агитатору Попову понравился, а сейчас он просто вызвал бурю в душе.

– Стой, Гудрон, – завопил Серега, – погоди вылезать! Лучше помоги раздеться!

Орк осекся в крике и недоуменно воззрился на Попова.

– Хорош тормозить! Помоги мне все это снять, и я попробую пролезть в отделение управления. Запустим двигатель. Если повезет.

Гудрон ничего не понял, но уловил надежду в словах начальника, а потому без разговоров помог Попову стянуть теплую куртку, кольчугу и кожанку. Оставшись в одной рубахе, Серега пролез ногами за ограждение пушки и перегнулся под прицел. Открывавшийся лаз показался вполне проходимым, к тому же решимости придавал дымок, появившийся в танке. Где он находил себе дорогу, выяснять было некогда и незачем. Попов нырнул под прицел, вытягивая руки вперед, как прыгун в воду. В полумраке Сергей нащупал спинку сиденья механика-водителя и вдруг почувствовал, что застрял, зацепившись за что-то брюками. Сказать, что испугался, это не сказать ничего. Перспектива не просто запечься заживо в стальной коробке, а запечься вниз головой настолько ужасала, что он рванулся вперед, выдирая из седалищной части штанов огромный клок. Сбив спинку сиденья вперед, Попов головой вылетел к самым педалям, перемазавшись в грязи, скопившейся на днище. Задыхаясь от собственных сверхусилий и мата, Серега сумел-таки перевернуться и занять место на сиденье, отбросив назад тяжеленную спинку.

– Как вы там, господин? – робко поинтересовался Гудрон сверху.

– Каком кверху, – огрызнулся Попов, – не мешай пока.

Орк послушно замолчал. Дымом в танке пахло все сильнее, Сереге даже показалось, что он слышит потрескивание горящих бревен. Аккумуляторные батареи, конечно, были посажены, их хватило лишь на короткое включение маслозакачивающего насоса. Вся надежда была только на баллоны со сжатым воздухом – сильно стравить за это время они не могли. Теоретически.

Серега перекрестился дрожащей измазанной рукой (бабушка научила, на всякий случай, вот он и представился) и даванул стартер. Полсекунды, показавшейся Попову вечностью, двигатель молчал, и Серега уже видел свое обугленное тело, извлеченное торжествующими победителями из сгоревшего танка на позор и осмеяние, но вдруг мотор чихнул и завелся. Не веря ушам, он придавил педаль подачи топлива, и двигатель торжествующе взревел.

– Только не глохни, – зашептал Попов, аккуратно выжимая сцепление и сдвигая по гребенке рычаг на заднюю передачу, – потерпи, миленький, потерпи, хороший. Я знаю, воздуха тебе не хватает, пожар кругом, и на МТО ящики лежат, но мы же быстро, мы сейчас, задом, потихонечку…

Нога на педали сцепления дрожала, как в лихорадке. Стиснув зубы, Серега медленно и плавно отпустил сцепление. Танк дернулся и подался назад. Двигатель продолжал молотить, и Попов добавил газу. Машина поползла, через что-то переезжая и сбрасывая с себя остатки горящей уже крыши. В триплекс механика-водителя брызнул дневной свет, и Серега сунулся к нему, торопясь понять, что происходит снаружи.

Сначала ничего не было видно, кроме горящей избы, из которой он только что выбрался и дым от которой ветер сносил прямо на танк. Потом по мере продвижения назад, Серега разглядел пару тел на снегу, через которые переехали гусеницы, превратив в смятое тряпье, залитое темной кровью. Живых людей видно не было, лишь трупов становилось все больше по мере продвижения вверх по склону. Подгоревший и оборванный танком канат неопрятным удавом тащился следом.

Решив, что отъехал достаточно, Попов зажал правый рычаг и развернулся на месте, сдирая дерн. Прижал сцепление, тормоз, быстро переключился на первую и пошел вверх по заваленному трупами склону. Перевалил через гребень и встал. В прибор были видны шеренги гвардии Мордора и бегущие к танку люди с Анарионом впереди.

Серега заглушил двигатель и зарыдал, упираясь лбом в триплекс. Наверху что-то орал счастливый Гудрон. Через открытые люки ворвался поток свежего воздуха, который вытянул запах гари, а Попов все сидел, всхлипывая, размазывая по лицу сопли и слезы, никого не слыша и ничего не понимая. Наконец к нему пробился голос орка из башни:

– Господин! С вами все в порядке?! Ответьте, господин!

Серега всхлипнул последний раз, вытер изнанкой рубахи слезы и отозвался срывающимся голосом:

– Да в порядке я, в порядке. Башню поверни в сторону.

– А как?

– Я же показывал. Да ладно, стой. Сейчас обратно полезу.

Путь обратно в башню показался более длинным и трудным, но через пару минут Попов был в боевом отделении, а уж из люка его в четыре руки выдернули инженер и орк. Поэтому он сначала попал в объятия к Анариону, а затем чуть не закончил жизнь в стальных лапах Гудрона.

– Пусти, – сдавленно просипел Серега, – раздавишь, Железная лапа.

Гудрон аккуратно поставил его на ноги, которые неожиданно подкосились, и капитан Мордора был вынужден присесть на башню. Заботливые руки накинули ему на плечи куртку комбинезона. Вокруг танка начали собираться восторженные почитатели невиданной машины, но все резко исчезли с появлением Энамира.

– Уже не чаял и свидеться, капитан. Крепко нас эти рыбоеды зажали. Да еще эльфы с их стрелами. Две наши атаки были отбиты, мы готовили третью.

– Я видел, – просипел Попов, – там весь склон трупами завален.

– Но и вы молодец, вырвались. Я только не понял, как? Ведь толкать вас было некому?

– Долго рассказывать. Но, в крайнем случае, эта машина может двигаться самостоятельно. Вот этот случай и наступил.

– Если мне будет позволено доложить, господин, – вклинился орк, – то это был настоящий подвиг. Нас заманили в заранее расставленную ловушку, подцепили канатом и хотели сжечь. Вон дым до сих пор сюда несет. Однако благодаря мужеству и находчивости капитана Мордора, ценная машина была спасена.

– А заодно спасена и ценная жизнь орка-телохранителя, – ухмыльнулся Энамир. – Насчет ловушки я только не понял. Был же четкий приказ – не приближаться к городу. Так, господин инженер?

– Вы правы, господин, – склонил голову Анарион, – это моя вина. Как инженер, я должен был предвидеть возникшие трудности с устойчивым положением на скользком и крутом склоне. Да и тролли мои перестарались – слишком далеко толкнули машину.

– Это я видел. Что, впрочем, не отменяет и заслуг капитана Мордора. Я доложу обо всем Повелителю. Сколько вам нужно времени, чтобы восстановить машину?

– Вы снова хотите атаковать? – ужаснулся Серега. – Сегодня? Сейчас?

– А вы предлагаете мне торчать здесь до нового явления Мелькора? Только потому, что осадная машина попала в переплет, а гвардия Мордора потеряла едва полторы сотни бойцов? Снег прекратился, до сумерек еще далеко, вы живы и здоровы, что мешает продолжать штурм?

– Там на воротах была Этель, – тихо сказал Попов.

– Что? – не понял Энамир.

– Под наши выстрелы вышла пропавшая девчонка, господин. Сама вышла или ее заставили, непонятно, но я тоже видел ее, – снова встрял в разговор орк.

Энамир фыркнул:

– Что за глупости? Мы все равно собирались брать крепость штурмом, а во время падения города, как правило, гибнет много людей. Если она сбежала от Повелителя, то ее смерть будет закономерным итогом предательства. Если же она осталась верна, выполняла какое-то тайное поручение и при этом погибла, то честь ей и хвала. Какие вообще проблемы? Пусть хоть все женщины и дети этого паршивого городишки выйдут перед воротами – это не помешает выполнению приказа Повелителя. Он приказал – и я исполню. Когда вы будете готовы?

– Через час. – Попов был слишком опустошен морально, чтобы спорить.

– Хорошо. Через час мы возобновляем обстрел. – Энамир развернул коня и поехал к орочьей пехоте.

Час повторной подготовки Серега провел как во сне. Вокруг сновали орки Зиргана, которые вовремя сбежали от танка и остались живы, топталась новая пара троллей, как уверял Анарион, гораздо более сообразительная, распоряжался Гудрон, нашедший для капитана новые брюки, а перед глазами Попова все стояла Этель. Он вымыл лицо и руки снегом, поменял брюки, вновь надел куртку и кольчугу, загрузил в танк новые снаряды и выбросил стреляные поддоны, распорядился отвязать от буксирных крюков изнахраченный канат, а Этель все стояла и стояла на полуразрушенном балконе, и северный ветер развевал ее волосы. Гудрон понял отрешенность командира по-своему:

– Анарион все объяснил троллям, господин, нас катят только до гребня, и ни на шаг дальше. Если же они снова совершат вылазку, мы тут же откатываемся назад за пехоту. Все будет нормально.

Серега вяло махнул рукой:

– Плевать.

– Как это плевать, господин?

– Слюной. Как Остап Бендер советовал.

– Кто?

– Да никто. Не смогу я выстрелить, если она опять появится, понял? Не смогу. И вообще, ты уверен, что мы все делаем правильно? Что Энамир прав, укладывая вас, уруков, под стенами этого города, жители которого всего лишь хотят жить так, как хотят они, а не мы?

– Тише, господин, – взмолился Гудрон, – прошу вас, тише. Кругом столько ушей и языков, вы даже себе не представляете. Они донесут Повелителю, а я не донесу. Как вы думаете, что решит Повелитель? Он решит, что вы приносите ему много пользы, в отличие от никчемного орка, который даже не выполняет свои прямые обязанности. Где тогда окажется голова Гудрона? На стене Лугбурза, конечно, выставленная в назидание другим бездельникам.

– Хорошо, я молчу о целесообразности вашей внешней политики, – буркнул Серега, – но что прикажешь делать с личными чувствами?

– Мы в армии, господин, – развел лапами орк, – а здесь всегда общее выше личного. Мне тоже нравилась эта полуэльфийка, было в ней какое-то необъяснимое притяжение. Но у нас приказ – четкий и недвусмысленный.

– Ну да, а представь, что на стену вышла бы твоя мать?

– Уруков забирают от матерей еще маленькими, и я не знаю, кто моя мать, где она и что с ней. Да и вряд ли бы она оказалась у рыбоедов.

Серега в отчаянии махнул рукой:

– Ты опять все понимаешь буквально, Гудрон. Так же, как с анекдотами Анариона. А я не смогу по ней стрелять, не смогу. Атакуйте эту крепость сами, как хотите. Я отказываюсь.

Морда орка стала до крайности серьезной.

– Не говорите так, господин. Вас просто убьют. Вернее, сначала арестуют за невыполнение приказа, потом доставят в Лугбурз, и вы умрете. Хорошо, если сразу и быстро. Но, скорее всего, медленно и мучительно. Вы этого хотите?

– И что, у меня теперь постоянно не будет выхода? Возможности достойно выйти из этой игры?

Гудрон остался все так же мрачно-серьезен:

– Из этой игры просто так не выходят. Мы, уруки, бьемся за свое место на этой земле, и ставка в этой игре – наше существование. Поэтому мы поддерживаем Темного Властелина. Мелькор – создатель всего орочьего народа, а Властелин Мордора – отец уруков, лучшего племени орков. Настанет день, и мы займем подобающее место в ряду народов Арды, место хозяев, а не рабов, охотников, а не добычи. Тогда настанет и мир во всем мире. Вот за это светлое будущее мы и сражаемся, за него мы готовы умирать и убивать других. И вы, господин, или в одном строю с нами, или против нас. Нейтральной позиции здесь нет.

– Другими словами, или я стреляю в человека, который мне дорог, или меня убьют? И все это ради светлого будущего?

– Великая цель оправдывает способы ее достижения, – пожал плечами Гудрон. – Если люди, гномы, эльфы и прочие сопротивляются всеобщему счастью, разве не вправе мы применить силу? На пепелище этого мира мы возведем новый справедливый мир, где не будет высоких и низких рас, не будет никаких избранных народов, а заслуги каждого будут оцениваться Повелителем по их пользе обществу. Он – майар, разве можно найти судью беспристрастнее?

– Ты хочешь сказать, – Серега аж головой замотал, – что вы тут коммунизм строите: от каждого по способностям, каждому по потребностям?

– Нет, если по потребностям, то никогда никому ничего не хватит. Потребности-то, они ведь неограниченные, да еще и растут постоянно. По заслугам, я же ясно сказал.

В разговор вмешался Анарион:

– Заканчивайте споры. Машина готова. Тролли ждут.

С тяжелым сердцем Серега залез на свое место, запрыгнул в люк Гудрон:

– Все хорошо, господин. Вы только представьте себе тот мир, который я вам нарисовал, и никаких сомнений насчет того, стрелять или не стрелять, у вас не останется.

Попов представил, но сомнения никуда не делись, лишь усилилось ощущение полной загнанности в угол. И так не здорово, и эдак не хорошо. Служишь явно неправому делу, и не служить не можешь. Этель молодец, выждала момент и бежала. Теперь со своими борется за то, что считает правильным. А ему куда деваться? За каждым шагом следят. А даже если и сбежать, кто ему поверит, он же – капитан Мордора, воевал, стрелял, уничтожал. Если поверят и оставят в живых, как домой попасть? Майрон его в этот мир вытащил, и только он назад может вернуть. Тут все верно рассчитано. Придется стрелять. Если Этель выйдет на ворота, стреляю по башням. Перейдет на башню, стреляю в ворота. Только так, другого выхода нет, решил он для себя.

Тролли скоренько вытолкнули танк на гребень и зафиксировали здоровенными каменными глыбами. Пока Гудрон заряжал пушку, Серега рассматривал склон, усеянный трупами. Орки и люди лежали поодиночке и группами там, где их застала смерть. Кто-то в падении изогнулся так, как живой человек лежать не может, а кто-то, казалось, просто спит. Торчали в телах и в снегу оперенные стрелы, валялось сломанное и целое оружие, отрубленные конечности и головы, парили в холодном воздухе лужи крови в проталинах. Неестественно прямой в этом хаосе казалась колея, оставленная танком на склоне: до сгоревшего дома, чуть не ставшего Серегиной могилой, и обратно. Попов повел прицелом дальше, к полуразбитым воротам. Упавшую створку осажденные поставили вертикально и подперли чем-то изнутри. Вторая створка еще держалась. Ни Этель, ни кого-либо еще около ворот видно не было. Крепость вообще казалась вымершей.

– Готово! – рыкнул Гудрон.

Серега вздохнул и надавил спуск. Рявкнула пушка. Привычный уже толчок и знакомый звон поддона. На месте арки ворот – бесформенная груда колотого камня и расщепленного дерева.

– Готово!

Выстрел. Толчок. Звон.

– Готово!

Выстрел. Толчок. Звон.

– Готово!

Выстрел. Толчок. Звон.

– Готово!

Выстрел. Толчок. Звон. Тошнотворный запах сгоревшего пороха. Правая башня покачнулась, осела и исчезла в клубах пыли.

– Перерыв, господин. Зирган, снаряды!

Пока Гудрон загружался, Попов выбросил еще горячие поддоны через люк. Высунулся наружу глотнуть свежего воздуха и обнаружил рядом с танком Энамира. С горящими глазами, зажав руками уши, он смотрел на результаты стрельбы.

– Вы бы отошли, господин, – хмуро предложил ему Серега, – зашибу поддоном ненароком.

Энамир бросил на него полубезумный взгляд:

– Потрясающе. Герои Мордора! – Это уже орочьей пехоте, подтянувшейся к самому гребню. – Повелитель, как всегда, был прав – башня упала в считаные мгновения. Кто может ему противостоять? Кто? Эльфы? Нуменор? Служить такому властелину, вот истинное счастье!

Торжествующий рев тысячи глоток в ответ. Орки качнулись вперед, к гребню. Серега крикнул Энамиру:

– Вторую не ломать, что ли?

– Пока мы бежим, стреляй по ней, – едва успел ответить Энамир; первые ряды гвардии Мордора уже пробегали мимо него.

Попов не торопясь опустился в люк:

– Они атакуют, Гудрон. Не дождались. Заряди, пальнем один раз.

Снарядом Серега снес парапет башни и полез наружу. Сел на броню. Внизу в долине, как в театре, разворачивалось сражение. Камнеметы крепости сначала молчали, но затем несколько ядер провели страшные борозды в толпе атакующих. Орков это не остановило, они были уже около ворот, а конница галопом обходила городок, чтобы отрезать защитникам путь к отступлению.

Из ворот навстречу гвардии Мордора вышло несколько сотен копейщиков, и атакующие после первого наскока отхлынули назад, оставив на снегу неподвижные тела. Повторный удар увенчался успехом, строй копейщиков сломался, и среди развалин несколько минут крутился вихрь рукопашного боя, втянувшийся через проломленные ворота за стены. На склоне стало пусто и тихо, лишь завывал ветер, занося следы и трупы снегом.

Назад: 1

Дальше: 3