1
– Поп! По-о-оп! Вставай, тормозила, там твоя очередь! – Слова пробивались в сознание глухо, как сквозь вату, и Серега Попов лишь промычал в ответ настойчивому зову что-то нечленораздельное и нецензурное, зарываясь носом в жесткую стриженую овчину грязно-серого воротника.
В жемчужном мерцании сна Ирина вновь шла через грохот дискотеки, слегка раскачиваясь на высоких каблуках и встряхивая волной черных волос. Шагала через весь зал прямо к нему, и горячая волна накатывала внутри, заставляя пылать уши и проваливаться в пятки желудок. Надо подняться и, не обращая внимания на десятки завистливых и насмешливых глаз, бьющих тяжелыми снарядами в затылок, сделать пару шагов навстречу. Оставить с носом дурашливого Олега из параллельного класса. Вот сейчас Ирина уже настолько близко, что он чувствует сладковатый аромат порозовевшей кожи в вырезе платья, видит шальные искорки в серых глазах. Осталось протянуть руку, но внезапно придурок Олежа вклинивается между ними, отталкивая Попова плечом. Подхватывает Иринку за талию и, чуть не влезая носом в ухо, противно хохочет, тыча в Серегу пальцем:
– Старшина, этот тормоз не встает!
Иринка смеется в ответ, запрокидывая голову, и неожиданно начинает вытягиваться вверх, плечи ее разворачиваются в молодецкую сажень, волосы внезапно рыжеют, а платье сползает на пол, обнажая черный комбинезон. И вот уже грозный старшина Макухин, бывший десантник, непонятно как поступивший в танковое училище, тянет пудовую ручищу к сжавшемуся в смертной тоске Сереге, хватает за шиворот и встряхивает, как котенка:
– Эй ты, клоун Попов, у меня всю следующую неделю из нарядов не вылезешь! А спать будешь в зимнем отпуске, только не дома, около мамкиной титьки, а в казарме! Заодно ее и побелишь!
Пробуждение было тягостным, как с похмелья. Только Серега спиртного в рот не брал со школьного выпускного. Спать же он хотел последние пять месяцев постоянно и в любых условиях, с того самого момента, как седой генерал на мандатной комиссии поздравил с зачислением в Краснознаменное училище, славное боевыми традициями. Традиции и в самом деле были славные и боевые, а потому ночи, когда курсант Попов высыпался, можно было пересчитать по пальцам. Вот и отключился Серега намертво, едва попав в класс танкодромной вышки, и вместо того, чтобы прилежно изучать «Курс вождения боевых машин», заново переживал школьный вечер 23 февраля 1985 года.
– Бегом на исходный рубеж, баржа волоокая, из-за тебя всему взводу оценку снизят! – Это уже замкомвзвода Петренко. Маленькие уши-пельмени прижаты к бритому черепу, губы кривятся, в глазах злобное презрение.
– Тормоз… – В спину, почти за дверью, и не разобрать кто, да и какая уже разница.
На улице солнце ударило по глазам, отражаясь от бесконечной снежной скатерти вокруг. Выхлопной чад сизым облаком стелился над танкодромом. Серые армейские валенки заскользили в снежной каше, измятой гусеницами в крупный рубчик. Скорчившийся на танковой башне инструктор повернул к Попову лицо в сером шерстяном подшлемнике и выдохнул из обросшей инеем дырки для рта:
– Ээ-э, тормыз, да-а? Зализай, ээ.
– Да сами вы все тормоза, – пробормотал со злостью Серега, карабкаясь по забитому снегом лобовому листу к люку. Забрался, затолкал себя в узкое отверстие. Закрыл крышку. Перевел дыхание, огляделся в полумраке. Мороз и слепящий снег остались снаружи. В спину тянуло теплом, ровно светились, создавая уют, циферблаты приборного щитка. Билось, позванивая клапанами, танковое сердце, заставляя машину вибрировать, и казалось, что она сама рвется вперед, с недовольством дергая педаль стояночного тормоза.
Мышкой зашуршала в наушниках внутренняя связь:
– Ээ, курысант, «Вышка» давай говори, ехат давно нада, да-а?
– Знаю, выключись.
– Знаишь и не делаишь, э-э. – Мышиное шуршание исчезло, сменяясь потрескиванием эфира.
– «Вышка», я – «Третий», к движению готов!
Сквозь треск рявкнул совсем близкий голос руководителя вождения полковника Иваницкого:
– Где бегаем, курсант?! Мне тут с вами до ночи сидеть?!
– Виноват… К движению готов.
В полковнике служебный долг уже одолел сварливого пожилого человека, которого с утра мучает остеохондроз и изжога, и потому в наушниках прозвучало почти спокойно:
– «Третий», я – «Вышка». Вперед!
Все, отцепились наконец-то. Рычаг переключения передач мягко щелкнул в вырезе кулисы. Теперь плавно отпускаем сцепление и добавляем газу. Танк вздрогнул, дернулся вперед. Двигатель заурчал, набирая обороты, и вдруг закашлялся, чихнул и заглох. Из-под шлемофона по виску сбежала струйка пота, и сейчас опять начнется. Пожалуйста, обезьяна на башне уже надрывается, визжит так, что ушам больно:
– Эй, билин, урод, – и что-то на своем языке, – машина зачем глушил, а?! Я все знаишь, я все знаишь! А сам тормоз не снималь, да?! Вилазий, билин, бегом бегать будишь, тебе машина ездить нельзя совсем!
– Да сейчас заведу, не ори, маймун, – тоже сорвался Серега, которого за утро совсем достали.
– Вай, кито маймун?! Ти, душара, сколько служиль, а?! Зачем дедушка маймун говориль?! Я…
– Да пошел ты! – Серега выдернул шнур шлемофона из тангенты и, сняв машину с передачи, рванул кнопку стартера. Двигатель как будто ждал, завелся с пол-оборота, взревел торжествующе, выбрасывая струю сизого дыма и пятная черными крапинками отработанного масла снег. Торопясь уехать, Серега включил сразу вторую и бросил педаль сцепления. Солдат-инструктор, уже отцепившийся от связи, схвативший досыльник пушки и стоявший на скользких наружных баках, от резкого рывка не удержал равновесия и кувырком полетел с машины, исчезнув в снежном вихре около гусениц танка.
Курсант, маявшийся на смотровой площадке наблюдателем, почти завизжал:
– Товарищ полковник, Попов инструктора задавил!
Ответа не было. Иваницкий мучительно боролся с камнем, который моментально возник в груди и теперь стремительно расширялся, преградив путь воздуху. Застыл с открытым ртом командир взвода капитан Малина, сжимая побелевшими костяшками пальцев спинку стула. Танк удалялся от вышки, взвихренный снег оседал, позволяя увидеть скорченное темное тело. Полковник наконец дотянулся трясущейся рукой до термоса с остывшим чаем и, проливая кирпичного цвета жидкость, сделал несколько мучительных глотков. Грудь слегка отпустило, он смог просипеть Малине:
– Санинструктора… живо… туда… танк… остановить!
Бледный как полотно Малина рванулся к выходу, но тело в колее, еще секунду назад казавшееся абсолютно безжизненным, вдруг вскочило на ноги и попыталось догнать уходящий танк, потрясая зажатым в руке досыльником. Попытка эта была заведомо обречена на провал, и, пробежав шагов десять, солдат остановился, продолжая размахивать руками и выкрикивать что-то уж совсем нецензурное.
– Живой! – радостно заорал снаружи наблюдатель, тоже зачем-то размахивая руками, как небольшая ветряная мельница.
– Идиоты, – просипел Иваницкий, кулем оседая на стуле, – я из-за вас до пенсии так и не доживу. Попову двойку за нарушение мер безопасности, понял, капитан? Пусть в отпуске здесь сидит. – Багровость постепенно сходила с лица полковника, открывая путь всему, что накопилось внутри за пару минут. – Куда этот безголовый клоун попер?! Остановить немедленно!
Уже порозовевший капитан Малина тщетно попытался вызвать таявший в ослепительной белизне танк.
– Брось, капитан, – окончательно пришел в себя Иваницкий, – за отключенный шлемофон я ему двойку еще и по связи выхлопочу. Бешеной собаке сто верст – не крюк, через десять минут примчится, тогда и получит свое. Построй-ка мне взвод, будем осуществлять воспитание через коллектив.
* * *
Яркая вспышка ослепила Серегу в тот момент, когда он уже в полной мере ощутил радость движения, разогнавшись по мягкой снежной трассе. Фиолетовое пламя полыхнуло в приборе наблюдения, заставив зажмуриться. Машина резко остановилась, и Серега полетел головой вперед.
По танку плыла звенящая тишина. Машина застыла почти вертикально, и Серега лежал на спине, как космонавт на старте, задрав ноги выше головы. Правая скула горела огнем; осторожно прикоснувшись к ней, Попов увидел на руке кровь.
– Что это было? – спросил он тишину. – Овраг?
Танк деликатно промолчал в ответ, лишь подмигивали сигнальные лампочки да журчала перетекающая по днищу в корму талая вода. В прибор наблюдения, теперь находившийся над головой, струился ярко-желтый свет, мало напоминающий о январской стуже. Кряхтя и ругаясь, в несколько приемов, Попов встал коленями на спинку сиденья. Края валенок упирались в подколенные сгибы, широкий ворот комбинезона зацепился за что-то, а ремень противогазной сумки вообще порвался, но Попов дотянулся до триплекса и посмотрел наружу.
Увидел он немного. Блеклое, словно выцветшее небо и кусок грязно-желтой скалы с чахлым деревом. С трудом отцепив воротник, Серега вторично и уже обстоятельно оглядел доступный сектор. Увы, перемены в пейзаже были минимальны – дерево все так же цеплялось за скалу, но на самой толстой из его веток теперь сидела черно-серая облезлая птица, похожая на ворону, сосредоточенно ковыряющая желтым клювом в остатках перьев. Попов потряс головой, скривился от боли в разбитой скуле, но картина меняться отказалась, разве что ворона закончила манипуляции с собственным телом и сорвалась куда-то вдаль.
– Что ж, – рассудительно сказал Сергей сам себе, – придется вылезать. А что делать?
Сказать оказалось легче, чем совершить, но Попов все же выкрутил и откинул тяжелую броневую крышку. Навстречу ворвался поток горячего воздуха, запорошив глаза пылью и заставив моментально вспотеть в ватном комбинезоне.
Протерев кое-как глаза, молодой человек выкарабкался из люка, уселся около торчащей в зенит пушки и огляделся. До самого горизонта расстилалась каменистая равнина, щедро присыпанная черным, желтым, синеватым, серым, красно-бурым и бог его знает каким еще щебнем и песком. Пейзаж разнообразили лишь выветренные скальные останцы из грязно-желтого песчаника. Кое-где к скалам лепились, словно специально изувеченные, лишенные листьев деревца. Ветер забавлялся раскручиванием небольших песчаных смерчей и пытался как можно быстрее засыпать танк, чужеродной громадой торчащий из широкой расселины.
Плотный снег, облепивший танковый корпус, на глазах превращался в грязные струйки воды, бесследно исчезающей в песке. Почти такие же струйки потекли по Серегиному лицу из-под мехового шлемофона: «Средняя Азия? Каракумы, что ли? Минуту назад я в Поволжье, а сейчас уже в Каракумах? Бред, не может так быть. Или? Секретный эксперимент? Р-раз! – и переместился на полторы тысячи километров, так? А почему вокруг никого?»
Попов повертел головой и снял шлемофон, пытаясь уловить шум лопастей поисковых вертолетов. Тщетно, и лишь свистел в скальных расщелинах ветер. «А вдруг не Каракумы? А если это какая-нибудь китайская Гоби? Или того хуже – афганская Дашти-Марго? Капитан Малина про нее примерно так и рассказывал». Сереге стало совсем тоскливо. Пытаясь подавить нарастающую панику, он излишне деловито избавился от теплой одежды, а затем, подумав, и от обмундирования, оставшись в одних кальсонах. Военный билет, покрутив в руках, засунул вместе с комсомольским билетом в противогазную сумку и прикопал у подножия ближней скалы. Чтобы не скакать по острому щебню босиком, соорудил себе из ненужных теперь валенок галоши, отрезав лишнее перочинным ножом. Голову пекло, и следующим делом стало сооружение пилотки из газеты «Красная звезда», которую Сереге, как агитатору взвода, всучил замполит батальона. Правда, все остальное содержимое командирской сумки можно было смело выбрасывать, разве что конспект по вождению танков сохранить. На растопку.
Деятельный труд помог обрести некоторое душевное равновесие. В конце концов, если это секретный эксперимент, о котором даже никого не предупредили, ученым в любом случае нужен результат, а значит, танк обязательно будут искать. Найдут танк – обнаружат и подопытное животное, курсанта Попова. Может быть, даже наградят – за мужество и выдержку. В зимний отпуск он не просто поедет, а поедет орденоносцем. Завалится в распахнутой шинели на вечер встречи выпускников и в ответ на восхищенные ахи и вопросы будет загадочно улыбаться, туманно намекая на военную тайну и подписку о неразглашении, данную компетентным органам. Попов даже улыбнулся собственным мыслям. Вот! Вот когда Иринка поймет, кто ей по-настоящему нужен: герой-орденоносец Сергей Попов или губошлепый противный Олежа, протирающий штаны в местном политехе.
Размечтавшись, Серега вдруг почувствовал чьи-то маленькие злобные глазки. Встряхнув головой и вновь вздрогнув от боли в разбитой скуле, он потерял чужой взгляд. Померещилось. Точно померещилось. Нарочито широко зевнул и потянулся, пытаясь вытолкнуть из живота поселившееся там мерзкое ощущение страха. Прием не сработал – на скале сидело что-то невообразимо лохматое, со злобным взглядом, который он почувствовал раньше. В руках существа было длинное темное древко, на конце которого торчал черно-синий зазубренный наконечник шириной в ладонь.
Попову неудержимо захотелось оказаться в танке, а еще лучше в родной казарме. Не спуская глаз с лохматого аборигена, он попятился к машине и наткнулся спиной на что-то острое, упершееся ему между лопаток. От неожиданности он вскрикнул и отскочил вперед, одновременно оборачиваясь. Сзади стоял и щерился внушительными желтыми клыками еще один лохматик, обернутый в какое-то невообразимое тряпье с запахом застарелой мочи и давно не мытого тела. Помимо копья, он имел еще и привешенный к поясу широкий черный тесак без ножен. У Сереги из оружия был только танк, да и тот учебный, ну и перочинный нож, валявшийся все в том же танке, путь к которому преграждал дурно пахнущий абориген.
Пока курсант пытался прийти в себя, из-за ближайшего бугра появилось еще шестеро столь же грязно одетых, но вооруженных людей. Скользя в осыпающемся песке, они разбежались в стороны, взяв жертву в кольцо и выставив впереди себя копья. Попов оцепенел, не в силах сдвинуться в места, и лишь переводил взгляд с одной ухмыляющейся морды на другую.
Внезапно один из аборигенов сделал быстрый выпад, целясь жертве в пах. Серега взвизгнул и неловко отскочил. Собравшиеся довольно заржали, обнажая желтые, похожие на волчьи, клыки, а затем кто-то со спины кольнул курсанта в ягодицу. Серега вновь отскочил, разворачиваясь к обидчику, но лишь для того, чтобы получить еще один укол в другую ягодицу. Только развернулся, и снова чувствительный укол. По ноге в остатки валенка потекла кровь, и Попов с отчаянием понял – конец. Не будет ни ордена, ни отпуска. Ничего не будет. Предстоит медленная и мучительная смерть. Слезы потекли сами, смешиваясь с потом. Размазывая грязь по щекам, он обессиленно опустился на песок, пряча голову в колени.
Аборигены возмущенно загомонили, напоминая стаю ворон, у которых наглый воробей стащил хлебную корку. Кто-то огрел Серегу по спине древком копья. «Да не встану я, – всхлипнул Попов, – убивайте так, сволочи». Гомон неожиданно стих, и он решился поднять голову. Перед ним стоял, ссутулившись, опустив руки почти до земли, коренастый, широкий как бочка человек. В отличие от остальных, космы не болтались на ветру, а стягивались в тугой узел где-то на затылке. Не было и лохмотьев, так как тело аборигена защищали штаны и куртка из черной потертой кожи. Вытащив из-за пояса шестопер, он приподнял оружием голову пленника. Остро отточенное перо вонзилось Сереге в подбородок, и теперь он не мог ни опустить, ни повернуть голову. Еще одна струйка крови побежала по шее и груди курсанта.
Заглянув Сереге в глаза и усмехнувшись метавшемуся в них страху, черный абориген что-то спросил на языке, наполненном прерывистыми, кашляющими звуками «гх» и «шх». Не дождавшись ответа, ткнул пальцем в сторону танка, потом в лицо Попову, повторив вопрос.
– Мой, мой, – пролепетал Серега, стараясь не двигать нижней челюстью. Черный человек удовлетворенно кивнул и убрал шестопер. Голова курсанта упала на грудь, и прежде чем он успел ее поднять, абориген быстро и уверенно ударил рукояткой оружия по затылку жертвы. Песок стремительно метнулся в лицо, и пленник потерял сознание.
* * *
И снова сон: ласковое, лазурное море, на котором Серега был лишь однажды, в далеком пионерском детстве. Теплая вода омывала тело, убирая усталость, пот и кровь. Легкий бриз охлаждал разгоряченное лицо, и с криком метались над волнами чайки. Покой и умиротворение наступали в душе, а боль и страх уносила вода. Попов перевернулся в полосе прибоя, потягиваясь всем телом, и только сейчас заметил человека, сидящего на камне у самой воды. Тронутое золотым загаром лицо имело настолько правильные и соразмерные черты, что Серега впервые в жизни восхитился мужской красотой.
Мускулистое, опять же удивительно соразмерное тело облекали свободная рубашка и брюки, сшитые из мягкой черной ткани. Загорелые кисти рук сплелись в замок, а ноги в коротких черных сапогах уверенно попирали прибрежный песок. На лице мужчины играла легкая приветливая улыбка, от которой Попов в армии почти отвык. Взгляд серых глаз прикоснулся к лицу Сереги, давая прилив сил и бодрости.
– Я думаю, достаточно, – голос незнакомца был столь же глубок и приятен, как и весь его облик, – просыпайтесь, Сергей Владимирович.
Попов открыл глаза. Небольшая уютная комната с золотистым деревянным потолком и зелеными портьерами, мягко рассеивающими свет. Шкаф с книгами вдоль глухой стены. Тисненные золотом переплеты тускло горят за витражными дверцами. Под спиной – не жесткий и не мягкий, но удобный матрас, белоснежная простыня, шелковое легкое одеяло, подушки удерживают тело полулежа. Стена у кровати закрыта золотисто-красным ковром, на полу тоже ковер, но травянисто-зеленый, с высоким ворсом. На ковре – низкое удобное кресло-качалка с резной спинкой. В кресле – человек. Тот самый, из сна.
– Как спалось? – И голос точно такой же, как во сне. – Мы обработали ваши царапины, не жжет?
Серега потрогал разбитую скулу. Боли нет, отек исчез, пальцы почувствовали лишь бугристый шрам на месте раны.
– Рассосется, – успокаивающе поднял точеную ладонь незнакомец, – останется лишь тонкая белая полоска. Шрамы на загорелых лицах так возбуждают женщин. – Он усмехнулся уголком рта.
– Спасибо, – выдавил из себя Серега, – а вы…
– Майрон или Аннатар, как вам удобнее, – мужчина улыбнулся уже широко, показав жемчужно-белые зубы, – я же Гортхаур Жестокий, Саурон, Багровое или Всевидящее Око, Ужас Валар, Бич Запада, Черный или Темный Властелин, Повелитель Мордора. Каждый народ дает свое имя.
– А…а, – протянул Серега, озадаченный явным несоответствием между безупречным обликом незнакомца – хотя теперь уже, пожалуй, знакомца – и его словами. Только сейчас он осознал, что Майрон говорит совсем не по-русски, но почему-то абсолютно неспособный к иностранным языкам Попов его отлично понимает.
– Ничего удивительного, Сергей Владимирович, – тут же отозвался Майрон, – обычная магия, как это называют в вашем мире. Привыкайте! Маленький и безвредный транслятор между мозгом и окружающими звуками. Доносит смысл сказанного до вашего сознания и заодно переводит меры длины и все остальные, в понятные вам. Очень удобно.
– Мы… мы… мысли читаете? – вдруг начал заикаться Серега.
Майрон заразительно и необидно засмеялся:
– Ваши-то мысли прочитать можно просто по лицу, не прибегая к магии. Хотя, не скрою, закрыть от меня сознание трудно. В ментальном поединке я мог бы посостязаться даже с Валарами.
– С кем?
– С Валарами, с Валарами. Это Стихии нашего Мира, решившие, что сродни богам. Крайне нудные существа, должен вам сказать, и неспособные решать текущие проблемы. Уж если вы стихии мира, то и будьте добры в нем оставаться, а не отгораживаться морем и дурацкими запретами, так ведь? Хотя, – Майрон почесал кончик носа, – убравшись из Средиземья, они здорово облегчили мою задачу. Так что не жалуюсь.
К концу тирады лицо Попова удлинилось настолько, что Майрон опять расхохотался:
– Извините меня. Вы, конечно, думаете, я сумасшедший. Но не торопитесь с выводами, просто примите и меня, и этот мир такими, какие есть. Я понимаю, человек с промытыми атеистической пропагандой мозгами просто не может поверить, что в каком-то мире существуют и магия, и боги, и гномы. Примите как данность и не заморачивайтесь причинно-следственными связями, по крайней мере, пока вы у нас не освоитесь.
– Ладно, – Серега сглотнул комок, собравшийся в горле, и в панике подумал – а может, это цэрэушные штучки? Выкрали, сволочи, вместе с секретным танком, а теперь ведут к сумасшествию, чтобы он плясал под их дудку. Капитан Малина рассказывал – в Афганистане некоторых пленных доводили до того, что они начинали воевать против своих. Единицы, конечно, но все же. Страшно. Накачают какой-нибудь наркотической дрянью – и пропал.
Майрон продолжал улыбаться мягкой, совсем не цэрэушной улыбкой:
– Зря вы так, Сергей Владимирович. Никто вас наркотиками накачивать не собирается, если только вы сами не попросите, и карты мои совершенно открыты. Если вы не против, сейчас пообедаем, а затем я вам представлю мои предложения. Откровенно и без всякой утайки.
При упоминании об обеде желудок сжал острый спазм, а слюна заполнила рот, так что пришлось опять глотать. Есть первокурсник хочет всегда, даже во сне. Старшина Макухин, когда не в духе, так и зовет их всех – «желудки». Макухину хорошо, ему почти двадцать два, период бурного роста позади, да и в каптерочке расторопные братья Филькины всегда старшине чаек вскипятят. Куда от голода деться обычному курсанту Попову, когда нагрузка, и умственная, и физическая, с непривычки кажется запредельной, а в курсантскую чайную и не отпустит никто, и не пробиться там к прилавку, даже если попадешь случайно. Сдвинутся суровые спины третьекурсников, и можешь стоять вторым в очереди до закрытия, так ничего и не купив. Потому-то, хоть и понимал Серега, что обед может быть частью хитрого плана по подготовке отдельно взятого курсанта к измене Родине, но отказаться не мог.
– Вот и умничка, – Майрон легко поднялся с кресла, – одежда здесь, на стуле. Я жду за дверью.
На стуле лежала такая же темная, мягкая и легкая рубашка, как на хозяине, и аналогичные брюки. После военной формы одежда показалась Сереге верхом портновского искусства. Мягко обволакивая тело, не мешая движениям и не свисая мешком, она одновременно и согревала, и не давала вспотеть. Черные сапоги из мягкой кожи моментально подстроились под форму ноги. Попов лишь завистливо вздохнул – жалко будет возвращать, когда отпустят. В том, что отпустят, Серега не сомневался, решив после обеда твердо отказаться от всех заманчивых посулов. Так поступали все положительные герои в фильмах, подобным образом общался с врагами и сам капитан Малина, попав в душманский плен. Правда, рассказ капитана о героическом освобождении с каждым разом обрастал все новыми подробностями, но в целом Попову очень нравился.
– Раз Малина смог, то и у меня получится, – сказал он и шагнул за порог, аккуратно прикрыв дверь. Майрон ждал, покачиваясь с пятки на носок у открытого окна и заложив руки за спину. Услышал щелчок двери, повернулся и одарил Серегу ободряющей улыбкой:
– Что ж, следуйте за мной, юный друг. Будь вы дамой, я предложил бы руку, но мы же мужчины. – И он легко зашагал по коридору, едва касаясь сверкающего паркета. Идти оказалось недалеко – через два поворота и короткую лестницу коридор привел в просторный зал.
Длинный стол, покрытый фиолетовой бархатной скатертью. Высокие, почти в два этажа окна, в которых видно лишь небо. Зеленые портьеры на солнечной стороне задернуты, рассеивая свет.
Майрон опустился в кресло в торце стола, указав гостю на удобный низкий стул. В то же мгновение в дальнем конце зала с поклоном возник человек в белом поварском колпаке. Начальник повернулся к Сереге:
– Позвольте, я угадаю. На первое суп из капусты, свеклы и картофеля, по-вашему «борщ». На второе – мясные шарики, завернутые в тесто и сваренные в воде. Забыл ваше название. А нет, вспомнил – «пельмени». Компот из сухофруктов.
– Да, – ошарашенно протянул Попов, – но я ведь даже не успел подумать!
– Все просто, Сергей Владимирович, ваши предпочтения, скажем так, вырезаны крупными буквами на поверхности мозга. Могу лишь сказать, что даже не подозреваете о множестве вкуснейших вещей, но эта кулинарная недоразвитость отнюдь не ваша вина. Сейчас принесут и то, и другое, вот только извините, без компота. Будет лучшее нуменорское белое вино. Оно настолько качественное, что его не испортят даже пельмени.
Попов только кивнул. Продавать Родину оказалось легко и приятно. Все как дома, не хватало только бабушкиного: «Кушай, Сереженька, кушай, маленький, все скушаешь, и погода будет хорошая». Майрон не ел, потягивая вино из высокого кубка и задумчиво глядя в небо за окнами. Наевшись, Серега даже застыдился:
– Вы?
– Я дух, Сергей Владимирович, майар, как говорят у нас. Моя телесная оболочка не более чем одежда. Вы же не кормите куртку.
– Вино? Значит, одежду все же стирают?
– Остроумно, – засмеялся Майрон, – и вы не так далеки от истины. Виноградный сок покинет мое нынешнее тело так же, как и ваше, но энергия, которую впитала, а затем отдала лоза, обновит связи духа и тела, позволит мне лучше ощущать материальный мир. Вино – один из самых приятных источников силы.
– Спасибо. – Попов начал вставать из-за стола.
– Нет, нет, сейчас десерт, – твердо сказал Майрон, повелительным жестом усаживая гостя.
Сосредоточившись на сладостях и мороженом, Серега не сразу заметил, что в зале появились еще люди. Лишь когда в воздухе задрожала едва слышимая музыка, он вскинул голову. По свободной половине зала, прямо напротив него, невесомо и абсолютно синхронно, двигались в танце пять девушек. Сплетались и расплетались руки, разлетались и вновь опускались волосы, взлетали и опадали полупрозрачные одежды, тянула душу музыка. Серега впал в полуобморочное состояние – и танец, и музыка создавались гениальным знатоком человеческих душ. Здесь загорелся бы страстью и столетний старец, а Попов мало того, что не был стариком, так и запах женщины забыл за эти полгода.
Танец завораживал, и через пару минут Серега осознал себя уже в кругу танцующих. Невыносимо приятный, одновременно знакомый и незнакомый аромат волнами накатывал от танцовщиц. Теперь они двигались вокруг и смотрели только на него. Серые, зеленые, голубые, карие глаза, каштановые, черные, рыжие волосы мелькали все ближе и ближе, и вот плечо обожгла девичья грудь. Еще одна на мгновение прижалась к спине, и снова задели плечо. Руки Попова сами собой подхватили двух ближайших девушек, как вдруг в мозгу что-то щелкнуло, и строгий капитан Малина укоризненно произнес: «Что же вы, товарищ курсант? На разврат попались? Обменяли Родину на мягкую сиську? Вот меня в плену злобные враги коварно соблазняли лучшей во всем Северо-Восточном Афганистане исполнительницей танца живота. Представляете? Не поддался я…»
– Все! – Серега растолкал танцовщиц и вырвался из круга, раскрасневшийся и злой. – Это нечестно! Напоили и девчонок подсунули!
– Браво, Сергей Владимирович. Браво, – похлопал в ладоши улыбающийся, как всегда, Майрон, – немногие смогли здесь устоять. Подобным танцем эльфийская принцесса свела с ума Берена Белгариона, величайшего из людей, боровшегося с самим Мелькором.
– Не знаю никакого Берена, – уже тише, остывая, огрызнулся Попов.
– Да и правильно, не заморачивайтесь нашими древними легендами, – махнул рукой Майрон. – В оправдание могу лишь сказать, что вы были вольны выбрать любую из этих девушек на ночь, собственно, как и всех сразу.
Серега невольно оглянулся, но танцовщиц уже и след простыл. Остался только цветочный аромат и затухающая музыка. Майрон поднялся с кресла:
– Теперь, я думаю, вы готовы выслушать мои предложения.
Двери в углу зала бесшумно разошлись в стороны, открывая кабину лифта, освещенную мягким рассеянным светом. Едва дрогнув под ногами, с легким шорохом лифт устремился вверх. Серега наморщил лоб:
– Опять магия? Почему тогда не мгновенное перемещение в пространстве?
– Во-первых, – любезно откликнулся Майрон, – любое магическое действие, Сергей Владимирович, а тем более такое сложное, как перемещение живого тела на расстояние в закрытое помещение, требует огромного расхода энергии. Во-вторых, на жителей вашего пространства-времени наша магия не действует. Я могу читать ваши мысли, могу обеспечить наше взаимопонимание, еще много чего интересного, но перенести вас в пространстве хотя бы на дюйм, извините, не в моей власти. В-третьих, нет никакой магии в движении нашей комнаты, есть система тросов, блоков и противовесов, а также две смены мускулистых гномов в подвале башни. Вот и все секреты.
Кабина остановилась. Через холл они прошли в просторный кабинет с ворсистым ковром на полу и книжными шкафами в простенках между высокими окнами. Обтянутый сукном письменный стол завален топографическими картами, книгами, листами пергамента и бумаги. Огромный глобус медленно вращался в углу. Серега не удержался и прыснул в кулак:
– У вас тут как в кино про Гитлера. Карты, глобус.
– Не знаю такого, – пожал плечами Майрон, – а глобус – вещь крайне удобная, особенно такой большой. Любая карта искажает поверхность Арды, а это в применении магии на больших расстояниях может стать фатальным. Прошу сюда.
Узкая винтовая лестница, скрытая в стене, вывела на смотровую площадку, огражденную низким парапетом. Высота башни позволяла почувствовать себя птицей, парящей над пустыней. Холодный северо-западный ветер создавал ощущение прыжка в ледяную воду, перехватывая дыхание и выдавливая из глаз слезы. Высоты Попов всегда побаивался и счел за благо покрепче вцепиться в ограждение. Майрон небрежно присел на парапет, явно наслаждаясь и испугом человека, и своим превосходством.
– Это, – майар повел рукой вокруг себя, – Мордор. Красиво, Сергей Владимирович, не правда ли?
Сергей Владимирович побледнел, но послушно оглядел окрестности. Щебнисто-песчаная равнина казалась бесконечной, уходя в желтое марево, плывущее у горизонта. Майрон продолжил тоном экскурсовода:
– Мордор, конечно, гораздо больше того, что мы видим отсюда, но зато мы находимся в его самой высокой части – на плато Горгорот. С севера, запада и юга плато ограждают горные цепи, правда, вы наблюдаете только северную часть этой скалистой ограды – Эред-Литуи.
На севере каменистая пустыня ступенями поднималась к огромному горному хребту, напоминающему лежащего дракона. Хвост уходил на восток, теряясь все в том же знойном мареве. Лапы составляли два мощных отрога, на одном из которых и стояла башня. Длинная шея вытягивалась к западу, завершаясь массивной мордой.
– За вашей спиной, Сергей Владимирович, без преувеличения, сердце Мордора – Ородруин.
Огромный черный вулкан полностью закрывал обзор на юг, нависая над башней. Прозрачный воздух скрадывал расстояние, позволяя разглядеть мельчайшие складки горной породы на склонах. Казалось, до вулкана можно дотянуться рукой. Многокилометровый клубящийся черно-багровый столб пепла стоял над невидимым с башни жерлом, растекаясь облаком на недосягаемой высоте.
– Впечатляет, – согласился Серега. – Не опасно жить так близко от вулкана?
– Мне – нет, – улыбнулся Майрон, – но перейдем к делу.
«Ага, вот оно», – подобрался Попов, напуская, как мог, внешнего безразличия.
– Итак, Сергей Владимирович, – голос майара стал торжественным, – Мордор, без всякого преувеличения, является образцом государственного устройства для всего Средиземья. Скептики могут мне возразить, но даже самые ярые из них не в силах оспорить верность принципов, на которых основано мое государство.
Попов слегка ошалел от такого начала. Майрон так напомнил политзанятия майора Хвостикова, что Серега даже потряс головой, отгоняя наваждение.
– Вся многовековая история народов Средиземья, – увлеченно продолжил лектор, – связана с борьбой против тирании так называемых Перворожденных и их заморских хозяев, провозгласивших себя Владыками Арды.
Майрон вдруг осекся, поймав растерянный взгляд Попова, и засмеялся:
– Похоже, Сергей Владимирович, вас подобным изрядно накормили еще на родине?
Серега неопределенно мотнул головой и пожал плечами. С политической подготовкой в училище был явный перебор.
– Хорошо, давайте перейдем от высоких материй к вещам приземленным и понятным. У всякого государства есть враги, внешние и внутренние. Процветание всегда вызывает зависть соседей, и Мордор здесь не исключение. Мы – идеальная организация и порядок. Там, куда приходит наша власть, навсегда прекращается произвол мелких людишек, возомнивших себя королями. Да, иногда мои методы жестоки, но, чтобы росли злаки, надо выдернуть сорняки, ведь так?
Попов согласился, и Майрон продолжил:
– Единая власть и единый порядок – идеалы Мордора. Мы принесли свет истины далеко на восток и юг. Но запад… – Майрон сокрушенно покачал головой. – Западные владыки, все эти Гил-Гэлады, Келебримборы и Тар-Минастиры, закоснели в рабской покорности Валинору. Они не оставляют Мордор в покое, и я постоянно веду войну, Сергей Владимирович. Для победы мне нужна ваша боевая машина. – Майрон замолчал, давая обдумать свои слова.
Серега из всего сказанного понял только одно – ему предлагают отдать государственный танк для решения каких-то непонятных задач.
– Танк ведь и так у вас, – пожал плечами Попов, – как я могу помешать его использовать?
– Я не могу его использовать без вас, Сергей Владимирович. Мои инженеры будут разбираться слишком долго, и не факт, что успешно.
– Бред, – уверенно и даже нагло заявил Серега. – Во-первых, я военнослужащий Советской Армии и не могу участвовать в боевых действиях на чьей-либо стороне без приказа своего командира, во-вторых, не смогу действовать в одиночку, надо еще двоих членов экипажа, в-третьих, сильно сомневаюсь в боевой ценности одного танка. У противника танки есть?
– Уж сразу так категорично – бред, – слегка обиделся Майрон. – Надеюсь, вы не думаете, что я действовал с бухты-барахты? Не все мои шаги приводят к нужному результату. Не скрою, но все они тщательно планируются и обдумываются, уж поверьте. На ваши возражения могу ответить следующее. Во-первых, в нашем пространстве и времени нет государства, в котором живете, и армии, в которой служите. Более того, здесь нет вашей планеты, галактики и даже Вселенной. Так что на время пребывания здесь можете смело считать себя свободным от всех условностей и ограничений мира. Это уникальная возможность пожить другой жизнью, и далеко не всем она предоставляется.
Во-вторых, вы получите столько помощников, сколько необходимо, а мои ресурсы весьма велики. В-третьих, не только у моих противников, но и на всей Арде нет ничего похожего на машину, которую вы называете танком. Мы имеем огромное количество других боевых механизмов, но они все используют силы инерции, упругости, тяжести и так далее. Изучив вашу машину, мы смогли бы построить нечто подобное, пусть даже и не самодвижущееся. Открою главный секрет – в вашем пространстве-времени не действует магия, а значит, на все, что создано в мире, она также не действует. Не только на вас, о чем я уже говорил, но и на машину. На вас нельзя наложить заклятие, и танк пройдет через любой магический барьер. Мне предстоит штурмовать множество крепостей, и почти все они имеют, помимо стен и башен, магическую защиту. Именно с помощью такой машины мы ее преодолеем.
– Да уж, – Серега невольно почесал затылок, – если вам верить, то мне предлагается легкая прогулка, скорее даже туристическая поездка по вашему миру на собственном транспорте. И без всяких последствий к тому же.
– Что значит «если верить»? – по лицу Майрона пробежала тень явного неудовольствия.
– То и значит, – расхрабрился Попов, – нестыковочек много.
– Например? – На лице Майрона читалась уже явная неприязнь.
– Например, почему я? Гораздо логичнее взять боевой экипаж на боевой машине, и вообще не наш, а например, американский. Наколдовали бы себе «Абрамс» или «Леопард», и проблем никаких. А то взяли первокурсника, одного, на учебной машине, да танк-то не самый новый – Т-72. Все нормально?
– Наколдовали, – фыркнул Майрон, – да ты знаешь, чего мне это стоило? На мгновение соединить два разных мира, да еще и в нужном месте, в нужное время? Почти как черпануть сачком в грязной мутной луже и поймать золотую рыбку! Любой из Валар сдохнет от зависти, узнав, что я смог сделать! А то, что золотая рыбка оказалась не такой уж золотой, так я не виноват. Конечно, мне многое пригодилось бы из вашего мира, но попался только ты. На следующем витке спирали, может быть, переброшу что-то еще, но ждать придется долго. Наколдовали! Вот так с вами, с людьми, всегда – начинаешь обращаться нормально, и вы тут же хамите. И кому – майару! Надо было сразу в подвал на цепь посадить и ногти вырвать. Тогда вы такие сговорчивые становитесь.
Из всей возмущенной тирады Попова больше всего впечатлили вырванные ногти. С ужасом взглянув на свои пальцы, он судорожно сглотнул и попытался оправдаться:
– Я же не ставлю под сомнение усилия. Мне просто непонятен ваш выбор. Я совершенно не готов к войне.
– Пока не готов, – жестко уточнил Майрон. – Время подготовиться еще есть, главное все-таки желание. Про выбор я уже объяснил – случайность, рулетка, наугад выпавшая карта. Конечно, я бы предпочел не мальчишку, а закаленного в битвах ветерана, а лучше нескольких. Но из сотен доступных к контакту мест вашего пространства боевая машина находилась только в одном! В одном-единственном! Это большой успех, так как за все предыдущие попытки мне впервые улыбнулась удача. И успех тем более весомый, что возможность контакта появляется один раз в тридцать лет и три года. Понял теперь?
– Понял, – загрустил Попов, – а как же я назад? Через тридцать три года?
– Во-первых, – Майрон вновь начал улыбаться, – чтобы попасть обратно, надо служить мне, и добросовестно. Во-вторых, война есть война, ты должен это понимать. Даже я, бессмертный майар, могу пострадать, а уж тебе и подавно никто и ничего не гарантирует. К сожалению, твое тело столь же уязвимо к физическому воздействию в нашем мире, как и в твоем собственном. Ты уже успел почувствовать. – Майрон с усмешкой похлопал себя по заду, намекая на копья пленивших Серегу аборигенов.
– И все же?
– Если первые два условия будут выполнены… В конце концов, что такое тридцать лет?
– Так мне же будет, – Серега похолодел, – под пятьдесят…
– Мужчина в полном расцвете сил, – хмыкнул Майрон.
– В каком расцвете, – Серега почувствовал, как замедляется сердце, – а мама, бабушка? Все остальные? Да кому я там нужен буду через тридцать лет? Сейчас, значит, я там исчез – меня же в дезертиры запишут, да еще и вместе с танком… потом, когда не найдут, пропавшим без вести. Домой сообщат. У бабушки сердце слабое. – Попов почувствовал, что сейчас просто заревет. Майрон с легким презрением похлопал его по плечу:
– Люди так сентиментальны. Мама, бабушка. О себе надо думать, Сергей Владимирович. Откровенно говоря, назад вам хода нет, ведь за пропавший танк по головке не погладят. Да и положа руку на сердце, Сергей Владимирович, так ли там хорошо, как сейчас вам кажется? Вы уж извините, но я имел возможность покопаться в ваших воспоминаниях. Что мы видим? Отец бросил семью сразу после вашего рождения. Детство в маленьком рабочем городке, где продукты по талонам, из всех развлечений – кинотеатр, а воду из-под крана нельзя пить. Поголовное пьянство взрослых, подростковая преступность, «войны» двора с двором и района с районом. Сколько раз хулиганы мелочь отбирали? Да и по шее получал регулярно. Ведь так?
– Ну, – хмуро буркнул Серега.
– Чистая правда. Продолжим? С девчонками отношения не сложились, потому что просто их боялся. В десять лет поделился с товарищем по секрету, что лучше всех из класса девочка Алла. На следующий день тебя дразнил весь класс, даже девчонки. Дразнили неделю, а хватило на всю оставшуюся жизнь, ведь так? В пятнадцать пришла первая любовь – и что? Сначала мучился и терзался сомнениями – а вдруг я ей безразличен? Когда же девушка сама сделала шаг навстречу – испугался, рванул в кусты. Затем…
– Все! – Серега вскинул руку, как бы пытаясь оттолкнуть майара. – Не надо!
– Конечно, – чувствовалось, что Майрон удовлетворен, – вы и так знаете, что я скажу дальше: про училище, про отношения во взводе и роте, про всю вашу армию в целом. Про девушку Ирину и юношу Олега…
– Все, все! – Попова уже трясло. – Я понял, к чему вы клоните. Мне надо подумать. Хорошенько.
– По-моему, тут и думать нечего. Я предлагаю совсем другую жизнь. Да, в ней не будет мамы и бабушки, но ведь их и так довольно скоро не стало бы. Зато здесь ты будешь господином. Верная служба Майрону, тем более служба по внутреннему убеждению, весьма выгодна. Это не только вкусная еда и хорошая одежда, расторопные слуги и покорные женщины. Это власть, Сергей Владимирович, над тысячами, десятками, сотнями тысяч жизней и возможность делать только то, что сам хочешь. Надо почувствовать, ощутить, как ломается чужая воля, увидеть, как бывший опасный враг валяется у тебя в ногах и молит о пощаде, а затем насладиться зрелищем его смертной муки. – Голос Майрона заполнил пространство. Он вдруг стал ощутимо выше, багровая тень распахнула крылья за спиной, и даже ветер стих.
Зарокотал вулкан, и башня мелко задрожала, воспринимая рвущуюся наружу мощь. Громыхнул грозовой разряд, рассекая багровую тучу над вулканом росчерком молнии, удивительно долго горевшим во тьме. Как-то не походило все это на происки империалистов, и Майрон сейчас выглядел как демон, а не как резидент ЦРУ. Все же Попов сделал последнюю попытку:
– Если я все-таки откажусь?
Багровая тень исчезла, и Майрон вновь вернулся к привычным размерам, перестала содрогаться башня. Майар ухватил Серегу за рубашку на груди и притянул к себе:
– Тогда будешь служить из страха, – почти шепотом сказал он, – как большая часть моих слуг. Идеальный порядок предполагает и идеальные наказания за его нарушение. У тебя нет выбора.
«Самоубийство», – мелькнула мысль.
– Категорически не советую, – Майрон отошел к краю площадки, – посмертие будет ужасным. Самоубийство и в вашем мире не везде приветствуется, а здесь вообще все по-другому. Так и будешь продолжать службу. Только, как бы понятнее объяснить?.. Неживым. – Майрон мрачно усмехнулся. – Нет у тебя выбора, Сергей, да, по сути, никогда и не было, и здесь, у нас, и там, у себя.
– Это же насилие. Как можно делать от души, зная, что тебя принуждают?
– Ты попробуй пожить так, как я предлагаю. Ты в жизни и не видел еще ничего. С женщиной спал? Не отвечай, я сам знаю, что нет. А упоение боя? Когда жизнь напряжена, как натянутая струна, и ты знаешь, что или тебе, или врагу сейчас придет конец? Упоение властью? Впрочем, я пошел по второму кругу. Ладно, чтобы легче решить, мы сейчас посетим еще одно место. Пошли.
* * *
Снова лифт, только теперь вниз. Глубоко вниз, понял Серега, гораздо ниже подножия башни. Майрон сосредоточенно молчал, а в животе Попова начал собираться тошнотворный комок липкого страха. Увиденное превзошло самые ужасные ожидания.
Низкий каменный тоннель с ровным полом уводил в глубину подземелья. Серега ожидал увидеть на стенах чадящие факелы, но коридор не освещался вообще. Вместо факелов вокруг Майрона возник круг ровного света:
– Для тебя, Сергей, – прокомментировал майар. – Мне, как ты понимаешь, свет не нужен.
– Спасибо, – выдавил Попов, таращась по сторонам. До сих пор из всех застенков Серега видел только гауптвахту, да и то в качестве часового, поэтому было чем впечатляться. Справа и слева попеременно открывались боковые коридоры, перекрытые железными решетками, и около них навытяжку стояли плохо различимые фигуры. Воздух сделался каким-то липким, а вонь стояла такая, что гость начал дышать ртом.
– Орки-надзиратели, – бросил Майрон на ходу, поймав невысказанный Серегин вопрос. Между тем из очередного бокового коридора выскочил человек, бросился к ногам Майрона и застыл, старательно упираясь лбом в пол. Майар небрежно ткнул его носком сапога и, когда человек поднял голову, коротко приказал:
– Приготовь пятый бокс для дознания.
Человек снова ударил головой об пол, облобызал сапог Майрона и растворился в темноте, из которой теперь раздавались чьи-то тягучие стоны, почти мычание. Серегин страх разбух до огромного чугунного ядра, потянувшего желудок куда-то вниз, придавливая мочевой пузырь. Челюсти пришлось крепко сжать, иначе зубы начинали отбивать дробь. Майрон продолжал идти вперед, не обращая внимания на запахи и звуки.
– Нравится? – неожиданно спросил он.
– Н-не очень, – еле вытолкнул из себя Попов.
– Мне нравится, – хмыкнул Майрон. – Те, что находятся здесь, уже никогда не смогут помешать мне или верным слугам. Они могут проклинать, могут некоторое время упорствовать на допросах, пытаться плюнуть в лица палачей и тому подобное. Заканчивается одинаково – рассказав наконец-то все, что меня интересует, они молят о смерти, даже самой мучительной, но только избавляющей их от пребывания в руках мастеров. Любого из мнящих себя «свободной расой»: человека, эльфа, гнома, не важно кого, можно довести до совершенно скотского состояния, поверь мне. Нужен лишь специалист. Вот, собственно, мы и пришли.
Коридор раздвоился, Майрон пошел направо и остановился перед черной дверью, заподлицо утопленной в стене.
– Бокс номер пять, специально для людей, – приглашающе кивнул гостеприимный хозяин. – Для гномов и эльфов у нас специализированные номера.
Дверь бесшумно распахнулась. Стиснув зубы, Серега шагнул за порог. В глаза брызнул ослепительно белый свет, и пока он моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть, чьи-то сильные и умелые руки схватили его сзади. Серега попытался взбрыкнуть, но к одной паре рук добавились еще и еще. В две секунды Попова донага раздели, усадили в деревянное кресло и прочно зафиксировали толстыми кожаными ремнями. Кресло перевели в горизонтальное положение, и, обливаясь потом, Серега увидел над собой непроницаемое лицо Майрона.
– Сергей Владимирович, первый этап дознания. Беспомощный голый человек, слепящий свет в глаза и мастер допроса, аккуратно перебирающий ваши мысли. Большинство ломается уже в этот момент. Но иногда попадаются любители поиграть в героев или же нам надо полностью подавить волю человека. Тогда мы переходим ко второму этапу – физическому воздействию.
Кресло перешло в вертикальное положение, свет умерил яркость, и Попов смог оглядеться, покрываясь крупными мурашками. Пол, стены и даже потолок облицованы белой плиткой. Вдоль трех стен стояли сверкающие начищенным металлом приспособления, назначение которых Серега предпочел бы никогда не знать. Вдоль четвертой располагалась глубокая ванна. В углу рдела сухим жаром раскаленная плита. На двух металлических столиках, оснащенных колесиками, аккуратно разложены разнообразные ножички, ножницы, пинцеты, щипчики и щипцы, пилки и пилы, молоточки и т. п. Попов почувствовал, что находится на грани обморока. Майрон ласково потрепал его по щеке:
– Иногда мы оставляем здесь узника на некоторое время, во время обеда, например, или при смене мастеров допроса, и знаете, были случаи полного сумасшествия.
– Неудивительно, – просипел Попов.
– Особенно эффективно процесс изменения личности идет, когда человек не понимает, за что ему причиняют страдания, – тоном университетского лектора продолжал Майрон. – Он вроде бы все готов рассказать или уже рассказал. Он не чувствует никакой вины, ни настоящей, ни мнимой, а ему все больнее и больнее. Причем, обратите внимание, Сергей Владимирович, боль не должна быть запредельной, а к ней всегда должен быть примешан ужас. Поэтому мы обязательно рассказываем, что и как собираемся делать. Например, самое простое и легкое, даже скажу, банальное – вбивание игл под ноготь с его последующим снятием. Архаичный, да по большому счету и малоэффективный способ, на эльфах и гномах вообще не работает. У большинства людей этот метод вызывает какой-то панический ужас. Да что там говорить, Бхургуш, покажи…
В поле зрения возник здоровенный, голый по пояс детина. Подкатив столик, Бхургуш перевел кресло в положение, в котором Серега смог увидеть свои ноги, взял из металлической коробки здоровенную кованную трехгранную иглу и покрутил ее перед глазами Попова. Майрон продолжал комментарий:
– Как видите, не штопальная иголка вашей бабушки, Сергей Владимирович, а специально изготовленный инструмент пытки. Одна из граней позволяет ей скользить по ногтевому ложу, а обращенное вверх ребро приподнимает ногтевую пластинку, локально отрывая ее от тканей и воздействуя тем самым на нервные окончания. Первая игла проводится по центру ногтя до кутикулы, еще две вбиваются с краев, отделяя ноготь. После того, как жертва в полной мере ощутит все болевые эффекты, палач специальными плоскогубцами удаляет иглы, захватывает наполовину оторванный ноготь и вытягивает его из тела. Новички делают это рывком, но наши профессионалы никогда не торопятся, давая время прочувствовать весь процесс.
На последних словах Майрона морда орка в Серегиных глазах поплыла, двоясь, но тут же под носом оказался резко пахнущий клочок ткани. Попытавшееся убежать сознание вернулось на место. Между тем палач схватил жесткими, как наждак, пальцами большой палец на Серегиной ноге и стал примеривать иглу к ногтю. В панике жертва попыталась отдернуть ногу, но не позволили ремни и лапа орка.
– За что! – завопил Серега, обливаясь потом и ища глазами Майрона. – Я же почти согласился!
– Почти не считается, – раздался откуда-то из-за спины спокойный голос майара, – давай, Бхургуш.
Орк снял свободной лапой со столика молоточек и размахнулся.
– Ааа!!! – заорал, не помня себя Попов, зажмуриваясь и сжимаясь от ожидания неминуемой боли. Сердце бухнуло в виски, чтобы тут же провалиться куда-то глубоко в живот. Пальцы орка разжались, выпуская ногу, но боли все не было. Приоткрыв глаз, Попов с ужасом ожидал узреть изуродованный палец, но увидел лишь ухмыляющуюся морду палача, ковыряющего иглой в желтых клыках.
– Уф… – выдохнула несостоявшаяся жертва. Кресло перевели в вертикальное положение. Орк, скалясь, поигрывал молоточком. В поле зрения вновь появился Майрон:
– Достаточно, Сергей Владимирович? В принципе, я могу продемонстрировать и более замысловатые приемы и способы.
– Спасибо, я все понял, – сдался Попов, – лучше иметь вас хозяином, нежели врагом. Надеюсь, первоначальные условия остаются в силе?
– Здорово, – расхохотался Майрон, – смертный, находясь в моей пыточной, пытается диктовать мне условия договора. Однако мне это нравится, Сергей. Материальный интерес всегда предпочтительнее, нежели страх. Например, Бхургуш обожает допрашивать юных девушек, потому что я всегда нахожу возможность оставить его с жертвой наедине. – Майрон подмигнул Сереге. – Собственно говоря, он и от юношей не отказывается, да, Бхургуш?
Орк осклабился, всем видом показывая, что души не чает в хозяине и готов за него в огонь и в воду.
– Молодец, – похвалил палача Майрон, – сейчас ты поможешь помыться и одеться Сергею Владимировичу, а затем проводишь к выходу. Я жду в кабинете. Лифт сам привезет на нужный этаж.
* * *
Когда чисто вымытый, причесанный и даже слегка благоухающий Серега вошел в кабинет Майрона, тот задумчиво взирал из глубокого кресла на вращающийся глобус, положив ноги на каминную решетку.
– Входи, Сергей, садись. Теперь ты один из нас, вернее, почти один из нас. Чуть позже окончательно утвердим статус, а пока позволь на «ты» и без отчества. Меня отныне можешь звать просто и без причуд – Господин.
– Да… господин, – запнулся на непривычном обращении Серега.
– Итак, наши стартовые позиции: ты переходишь на обеспечение капитана Мордора, получаешь личных слуг, служанок, телохранителей, свободу передвижения в рамках гарнизона. Жить будешь рядом со мной. Питание, какое хочешь и в любое время. Музыку или танцовщиц можешь заказать прямо через повара. Если понадобится что-то бытовое – одежда, обувь, баня, массаж и так далее, обращаешься к моему дворецкому. Просто дергаешь за колокольчик и передаешь просьбу тому слуге, который появится. Если вдруг промедлят или будут обращаться с недостаточным почтением, то можешь убить слугу.
– Как убить? – остолбенел Серега.
– Насмерть, конечно. Если проступок не очень тяжелый, лучше отрежь ухо или палец.
– Кто определяет тяжесть проступка? – не понял Попов.
– Ты и определяешь, что тут непонятного. Это власть, Сергей. Точно так же поступай с людьми или орками, которые будут подчинены в порядке службы. Если не хочешь марать руки сам, то поручи телохранителю. С орками вообще не церемонься, ведь они уважают только силу. Чуть что не так – бей. Любое неподчинение – смерть. Будешь миндальничать – сожрут. В прямом смысле слова. Понял?
– Да.
– Вот и славно. В топографии разбираешься?
– Так, немного. – Сознаваться в стабильном «трояке» по военной топографии он не стал.
– Это хорошо. Я дам тебе карты Средиземья, и посмотришь на досуге, чтобы сейчас не отвлекаться. Далее запомни, что все оперативные вопросы ты обсуждаешь только со мной и подчиняешься только мне лично. Всех остальных можешь смело посылать к морготовой бабушке. Осознал?
– Да, господин.
– Быстро учишься, молодец.
– В подвал не хочу, – усмехнулся Серега.
Майрон расхохотался:
– Это необходимость, Сергей. Жизненная. Мне бы пришлось слишком долго тебя уговаривать, а вот Бхургуш умеет быть таким убедительным. Ладно, забудь про подвал. Эльфийским шпионом ты вряд ли станешь, а люди, выполняющие мои приказы, в лапы Бхургуша, как правило, не попадают.
– Надеюсь, господин.
– Твой танк уже доставили из Горгорота. Орки должны были вылизать его до блеска снаружи, а внутрь я им соваться запретил, правильно?
– Да, конечно правильно. Меня смущает одна проблема, господин. Вернее, две.
– Начни с главной.
– Обе главные. Во-первых, даже если танк остался технически исправным, для того, чтобы он двигался, необходимо топливо и масло.
– Неужели думаешь, что в Мордоре нет масла? – то ли в шутку, то ли всерьез, возмутился Майрон. – Да и с топливом полный порядок. Если тебе надо, орки сведут под корень все Зеленолесье. Только скажи.
– Ты смеешься, господин? При чем тут дрова? Я же не Емеля на печи, – слегка обиделся Серега.
– А ну пойдем посмотрим, – легко вскочил на ноги Майрон, – заодно с Лугбурзом познакомишься.
Серега вздрогнул. Майрон снова захохотал:
– Нет, это не брат Бхургуша, Сергей. Мы сейчас находимся в Лугбурзе. Те, кто меня боится, зовут крепость Барад-дур: оба названия подходят.
* * *
Снаружи Лугбурз Сереге не понравился. Крепость и башня, вознесшаяся над ней, кричали о претензиях хозяина на мировую значимость, и в то же время терялись на фоне величественной громады Ородруина. Солнце раскалило черный камень, и внутренний двор, окруженный высокими стенами, напоминал духовую печь. Ветер, столь освежающий наверху, внизу швырялся песком, пылью и даже мелкими камешками. Отвратно пахло орками, и, судя по свежим экскрементам, шныряло их здесь немало, но, стоило появиться Майрону, все словно вымерли.
– Свиньи, – поморщился Майрон, – сколько ни наказывай, все равно гадят где попало, такая уж натура.
Кучки вспыхнули синеватым пламенем и, потрескивая, исчезли. Смрад, повисший в воздухе, снес особенно сильный порыв ветра, закрутивший небольшой смерчик в углу двора.
– Так лучше. Правда, хватит ненадолго. Перестарался слегка Мелькор при их создании, а мне теперь переделывать. Ты еще не видел исходный материал, Сергей. Те вообще солнечного света боялись. Хороша была бы армия, которая на восходе вдруг бросает бой и ищет, в какую щель забиться. Можно, конечно, закрывать на время сражения солнце, но, во-первых, магия отнимает дополнительные силы, а во-вторых, как быть с отрядами, действующими отдельно? Пришлось поработать. Сейчас еще все далеко от совершенства, – вздыхал Майрон, пересекая двор.
Серега от усмешки удержался, как и от сочувствия. Зато фокус с огнем ему понравился. Майрон не щелкал пальцами, не выдергивал из несуществующей бороды волосков, не совершал замысловатых пассов руками. Силен, с некоторым уважением подумал Попов. В подвале со страху он не обратил внимания на то, как Майрон столь же легко осветил пространство вокруг себя. Может, и правда волшебник, или все заранее подготовлено?
– Обижаешь, Сергей, – отозвался его мыслям Майрон, – как тебе еще доказать, что я майар, состоявший в свите Ауле, а затем осознавший правоту Мелькора? Я вечен, как Вселенная. Это-то тебе, закоренелому материалисту, понятно? Я не волшебник и не маг, а часть сил Вселенной. Мое желание нужно для сотворения того, что недалекие людишки называют магией и чудом.
– Зачем тогда армия, крепость, мой танк, наконец, – озадачился Серега, – если для победы достаточно только желания, господин?
– Я не всемогущ, – поморщился Майрон, передергивая плечами. Было видно, как неприятно ему признавать недостаток собственного величия. – Действуют и другие силы. Кроме того, закон сохранения вещества и энергии работает и в этом мире. Чтобы сжечь орочье дерьмо, я зачерпнул энергии Ородруина. Если вулкан будет слишком далеко, в чьем-то очаге погаснет огонь и так далее. Мы пришли.
Перед Майроном распахнулись черные двери, за которыми в полумраке угадывался большой зал. Как только глаза привыкли, Серега увидел в центре зала родную «семьдесятдвойку». По углам от танка метнулся рой теней, и лишь один из орков остался на месте, дрожа всем телом. Майрон неторопливо направился к танку, и орк бухнулся на колени, пытаясь лбом продавить черные мраморные плиты.
– Господин, мы все сделали, – прохрипел орк в пол.
– Принимайте, Сергей Владимирович, – при подчиненных Майрон перешел на уважительные формы.
Серега обошел машину, невольно поглаживая броню. Орки вылизали танк. Машина блестела, так, как будто только сошла с конвейера в Нижнем Тагиле. Вычистили даже мельчайшие углубления. Лишь царапины и сколы краски, да отшлифованные грунтом гусеницы напоминали о том, что танк повидал многое. На лобовом листе Серега с удивлением обнаружил остатки командирской сумки, сложенный по обрывкам конспект по вождению боевых машин и даже противогазную сумку с документами. Тут же стояли обрезки валенок и лежал выстиранный зимний комбинезон. Пирамиду венчал шлемофон, неестественно чистый мех которого ярко белел в темном зале.
– Я приказал собрать все, что лежало вокруг танка, – отозвался на изумление Сергея Майрон, – вдруг понадобится.
– Но сумку-то я закопал?
– Я вас умоляю, Сергей Владимирович. – Майрон даже по-театральному слегка заломил руки. – Ваши вещи не только пахнут человеком, но и человеком из другого мира. Орки их чуют за многие мили, все равно, что гриф – падаль. Как вы думаете, почему вас так быстро нашли? Я ведь мог только приблизительно обозначить район контакта.
– Я благоухал как падаль на мили вокруг? – осмелился пошутить Попов.
– Именно, – вполне серьезно ответил Майрон.
– А те, которые на меня напали, они здесь? – желание отомстить нахлынуло вдруг и сразу.
– Здесь, господин, – снова прохрипел так и не поднявший головы орк.
– Сюда! – негромко приказал Майрон, но его тихие слова для орков прозвучали грохотом вулкана. Из угла, скуля и подвывая, на животах выползло несколько тел. Остановившись перед Майроном, орки затихли. Серега видел, как крупная дрожь сотрясает их тела и шевелятся нечесаные космы на затылках.
– Гурлуг, я правильно помню слова о том, что человек должен быть захвачен целым и невредимым? – ласково поинтересовался Майрон. Орки затряслись еще сильнее, распространяя вокруг себя смрад. Гурлуг вжался лбом в мрамор и, заикаясь, выдавил:
– Да, господин.
– Да, господин, – повторил негромко Майрон, – значит я все-таки господин, но мой приказ не выполнен, так? Человек захвачен, но мне приходится его лечить и приводить в относительный порядок. Кто первый решил развлечься с пленником?
Гурлуг не успел ответить, глаза Майрона вдруг полыхнули багровым огнем, и один из орков завопил что-то нечленораздельное, корчась на полу. Товарищи по несчастью расползались от него в стороны, не смея поднять головы. Неожиданно орка охватило багрово-фиолетовое пламя, Серега невольно прикрыл ладонью глаза. Вопли перешли сначала в вой, затем в неразборчивое бормотание, и орк затих, распадаясь на полу кучкой черного пепла.
– Вот так, – глаза Майрона вновь стали голубыми, – человек остался жив, и только это подарило нарушителю моего приказа быструю смерть. Если бы он серьезно пострадал или, не дай Мелькор, умер, кара была бы ужасной, Гурлуг. Ты, кажется, тоже ударил нашего гостя по голове?
– Я опасался, господин, что он сможет бежать по дороге в Лугбурз. – Теперь и спина Гурлуга начала заметно дрожать.
– Один человек от десятка орков, для которых Горгорот – родной дом? – притворно удивился Майрон. – Ну-ка, поднимись.
Гурлуг встал на дрожащие ноги, и Серега узнал того, как теперь оказалось, не-человека, который командовал поисковой командой.
– Чем ударил? – поинтересовался Майрон.
– Вот. – Гурлуг протянул знакомый черный шестопер.
– Не мне, – покачал головой Майрон, – ему.
Гурлуг повернулся и рукояткой вперед протянул шестопер Сергею. Он машинально сомкнул пальцы на покрытой шероховатой черной кожей рукоятке. Орк встал на колени и склонил голову.
– Право мести священно, – улыбнулся Майрон, – ведь я и так за вас расправился с одним из обидчиков.
Серега взвесил в руке шестопер и крутанул им в воздухе. Оружие обладало превосходным балансом и само просилось Гурлугу в голову. Человек еще раз крутанул шестопером, вызвав свист воздуха и заставив орка втянуть голову в плечи, но сдержал руку, готовую нанести удар.
– Он выполнял твой приказ, господин, выполнял, как умел. Я не держу зла. Что толку от трупа? – Серега возвратил шестопер Гурлугу. – Отличное оружие.
– Браво, – протянул Майрон, – а мы, майары, не умеем прощать. Наверное, в этом наша слабость. Будь по-твоему. Ты прощен, Гурлуг, но только Сергеем Владимировичем. Передо мной ты по-прежнему виноват.
– Десяток Гурлуга будет в первых рядах атакующих, господин – прохрипел орк, не поднимая глаз.
– Не сомневаюсь, но пока твоя главная задача – эта машина. За ее сохранность отвечаешь даже не головой, а своим посмертием. Ты знаешь, как я могу его устроить. Без моего разрешения и без разрешения Сергея Владимировича никто не должен подходить к машине. Понял?
– Да, господин. – Орк снова рухнул в ноги Майрону.
– Благодари капитана Мордора.
Орк развернулся на полу и облобызал Серегин сапог:
– Благодарю, капитан. Жизнь Гурлуга принадлежит тебе.
Попов не нашелся, что ответить, и Майрон легонько пихнул ногой в зад лежащего орка:
– Все, не мешай.
Гурлуг на животе отполз за танк и исчез. Майрон повернулся к Сергею:
– Итак, в чем проблема?
– На машине стоит двигатель, в котором маленькими порциями сгорает жидкое горючее. Образовавшиеся газы толкают поршни, вращающие коленчатый вал, а от него через систему разных там шестеренок вращение передается на ведущие колеса. – Серега постучал ногой по колесу. – Топлива осталось мало.
– Насколько мало? – нахмурился Майрон.
– Полной заправки хватило бы километров на 400. Не знаю, как тут в ваших расстояниях, – пожал плечами Попов.
– Восемь суточных переходов пешей армии, – задумчиво протянул Майрон. – За какое время ты их проедешь?
– Если все нормально с машиной и по хорошей дороге, то за два дня не напрягаясь или за сутки, но это тяжело. – Серега почесал нос.
– Откуда у вас берут жидкое топливо?
– Перегоняют из нефти на специальных заводах.
Майрон задумался и затем решил:
– Жди здесь, я пришлю своих инженеров. В крайнем случае мы можем перемещать твою машину с помощью троллей, так же, как прикатили сюда. Это надо обсудить. Вторая проблема?
– Танк учебный, и я не знаю, сможет ли он стрелять. Хотя стрелять все равно нечем. – Серега развел руками.
– Ты хочешь сказать, что мы не соберем в Горгороте достаточно камней? – поднял бровь Майрон, и опять Серега не понял, шутит он или нет. – Или их надо особым образом обработать?
– Снаряды надо особым образом изготовить. Малейшая неточность приведет к тому, что выстрел не произойдет. Или мы вообще испортим орудие. К тому же для метания снаряда необходим порох.
– Да ну?! – притворно удивился Майрон, и Серега решил, что все-таки он смеется над ним. – Эй, Гурлуг, ящики сюда!
Орки метнулись куда-то в угол, и через минуту перед Поповым стояло три до боли знакомых ребристых ящика, выкрашенных защитной краской.
– Откуда? – удивился Серега, хотя ответ был очевиден. – Я хотел спросить, а это когда успели?
– Шестьдесят шесть лет назад.
– Но этих снарядов не было шестьдесят лет назад!
– Ты не понимаешь, – улыбнулся Майрон, – миры взаимодействуют таким образом, что у вас я всегда появляюсь в одно и то же время, независимо от того, сколько времени проходит здесь. Я искал в вашем мире что-то способное сделать меня сильнее, но попадалась всякая бесполезная ерунда, хотя я знал, что в техногенном мире должно быть оружие, и даже много. Пришлось долго работать, Сергей. Я пропущу подробности своих усилий. В общем, два цикла назад фиолетовая вспышка вынесла на Горгорот целую вереницу больших крытых повозок на железных колесах, доверху набитых вот этими зелеными ящиками.
– Целый железнодорожный состав? – изумился Попов, – и что, там у нас его никто не хватился?
– Если и хватился, мне-то что с того? – Майрон продолжал улыбаться. – К тому же, если я все правильно сделал, в вашем мире все эти повозки взорвались. По крайней мере выглядело все именно так.
– У вас же еще не было танка. Зачем тогда снаряды? Взяли бы обычную взрывчатку.
– Легко рассуждать со стороны. У меня и в нашем мире достаточно дел, Сергей, а ты предлагаешь, чтобы я досконально разобрался, что почем в вашем мире. Вот ты мне теперь и будешь подсказывать. Правда, воспользоваться твоими подсказками я смогу только через тридцать три года. – Майрон усмехнулся. – Так и оказалось, что для использования добытого необходимо специальное устройство, которое человек, случайно оказавшийся в одной из этих повозок, назвал танком.
– Человек? – У Сереги екнуло сердце. – Из нашего мира?
– Не волнуйся так. Да, человек из вашего мира, но прошло более шестидесяти лет, Сергей. Он умер, и мне действительно его жаль. Это замечательный источник, без него ты не оказался бы здесь.
– Гад! – не сумел сдержаться Попов.
– Сергей Владимирович, – укоризненно протянул Майрон, – не далее как два часа назад, находясь в умелых лапах Бхургуша, кто-то собирался рассказать даже больше того, чем знает. Не так ли?
Серега покраснел и, чтобы скрыть слабость хотя бы от орков, полез открывать ящики. Майрон заглядывал из-за спины. В ящиках лоснились заводской смазкой танковые выстрелы – снаряд и заряд. Три ящика – три типа боеприпасов, все как положено. Серега вздохнул – деваться некуда.
– Надо проверить стрельбой. Остальные снаряды где?
– В подземных хранилищах. Все, как и советовал товарищ прапорщик. Разложены по типам и весовым знакам.
– Кто? Товарищ прапорщик? – Серега чуть не заржал вслух, настолько комично звучало уставное обращение в устах Майрона.
– Он просил обращаться к нему именно так, – удивился Майрон, – а что смешного?
– Да нет, ничего, – справился с собой Попов, – похоронили-то с воинскими почестями?
– Обижаешь, Сергей. Как просил, так и похоронили. Домик я ему подарил около Нурнена. Здесь не хотел жить. Там в саду и похоронили.
– Понятно. – Серега вдруг вспомнил, что и ему уготована такая же участь. Если повезет, конечно. – Стрелять где будем?
– Дело вот в чем. – Майрон потер бровь. – Уже вторая половина дня, а я занимаюсь только тобой. Остальные дела стоят, потому что очень многое в мире замкнуто на меня лично, Сергей. Поэтому-то ты сейчас осмотришь машину и пообщаешься с инженером. Потом ужин, и можешь развлекаться по своему усмотрению. Завтра с утра отдыхай, я вернусь только к вечеру, и, если успею, мы постреляем.
– Да, господин, – поклонился Серега.
– Замечательно. – Майрон повернулся на каблуках и стремительно вышел. Попов опустился на ящики и облегченно выдохнул.
* * *
Инженер оказался не орком, как ожидал Серега, а вполне обычным, пожилым человеком с сетью морщинок вокруг усталых глаз.
– Анарион, – представился он, протягивая широкую мозолистую ладонь. До темноты Анарион лазил вместе с Серегой по машине, задавая бесчисленные вопросы, на многие из которых, к стыду своему, курсант ответов не знал. Это настолько напоминало проваленный зачет, что Попов невольно начал оправдываться:
– Я же только начал учиться, а машина сложная.
Анарион щурил глаза в улыбке и настойчиво продолжал допрос. Топливо он взял на анализ и пообещал подумать, что можно сделать. В отношении же перемещения на большие расстояния Анарион сразу предложил построить большую прочную платформу на колесах, которую могли бы буксировать тролли, а потому тщательно измерил габариты машины. Расстались они вполне довольные друг другом. Гурлуг опечатал люки танка сургучными печатями, еще одну печать он навесил на воротах в зал, перед которыми встал караул, и Серега побрел обратно в башню.
Луны не было, и только незнакомая россыпь крупных звезд украшала небосвод жемчужной сеткой. Во дворе пылали, потрескивая поленьями, два костра, вокруг которых суетились орки, и даже свежий ветер не мог очистить двор от тяжелого запаха. Серега обошел костры по большой дуге, внимательно глядя себе под ноги, а потому счастливо избежал попадания в экскременты, вновь щедро разбросанные по всему двору.
Двери башни распахнулись перед ним сами. В огромном фойе его ждал богато одетый пожилой человек, чем-то неуловимо напоминающий Анариона. Мужчина поклонился:
– Приветствую капитана Мордора. Я – Галарион, дворецкий нашего Повелителя. Благоволите следовать за мной, я покажу вам ваши покои.
Снова лифт, и Серега не удержался от вопроса:
– Сколько же этажей в башне?
– Сорок уровней над землей, капитан, и десять – под, – с гордостью ответил Галарион, – в Средиземье нет строений, которые могли бы сравниться с главной башней Лугбурза. Ваш уровень – двадцать девятый, очень близко к Повелителю. Это большой почет.
– Как вы указываете, куда ехать, – удивился Попов. – У нас в лифтах хотя бы кнопки есть с номерами.
– Вам надо лишь подумать о том, куда вы хотите попасть, капитан.
– Здорово.
– В Лугбурзе еще много чудес, капитан. Ваша машина – одно из них. Смею выразить надежду, что вместе с ней вы прославите свое имя и имя нашего господина на полях Эрегиона. – Дворецкий вновь учтиво поклонился.
– Будем стараться, – бодро ответил Серега, почему-то вовсе не ощущая желания воевать.
Из лифта они вышли в обширную прихожую без окон, с мозаичным полом, коврами и мягкими диванами вдоль стен. Здесь же в почтительном полупоклоне застыли несколько человек и здоровенный орк. Галарион махнул в их сторону рукой:
– Ваши слуги, капитан. Горничные следят за порядком, а остальные выполняют ваши желания. Властелин Мордора может пригласить вас обедать вместе с ним, это на тридцать восьмом уровне, вы там уже были. В остальное время можете через слуг заказывать все что угодно с кухни Лугбурза. Гудраг – ваш телохранитель. В Лугбурзе безопасно, но бывают дела, которые капитану Мордора не по чину. Вы меня понимаете? Находиться он будет здесь, в прихожей; выходя из башни, берите его с собой. Наши телохранители обучены по высшему классу, когда в нем нет необходимости, вы его даже не заметите.
– Трудно не заметить такого, – с некоторой завистью ответил Серега. Ростом под два метра, орк имел огромную грудную клетку и шоколадно-черную кожу, под которой бугрились мышцы, делавшие честь любому культуристу. Волосы и ногти аккуратно пострижены, и даже клыки не слишком выдавались из челюсти. Несмотря на низкий покатый лоб, орк производил вполне благоприятное впечатление и не распространял зловония, исходившего от более мелких особей.
– Гудрон-батыр. – Серега вспомнил училищную шутку о неграх и засмеялся. – Можно я буду его так называть? По-нашему – сильный, бесстрашный воин.
– Спасибо, господин, – прогудел орк, еще ниже склоняя голову.
Дворецкий знаком отослал прислугу. Орк каким-то смазанным неуловимым движением переместился в угол, на диван. Галарион подхватил Попова под локоть и повел смотреть комнаты. «Номер люкс», как назвал его про себя Серега, включал в себя все необходимое. Они осмотрели приемную, рабочий кабинет, каминную, выполнявшую также функции библиотеки, столовую и спальню. Вид огромной кровати заставил новоиспеченного капитана Мордора зевнуть так, что он едва не вывихнул челюсть. Галарион улыбнулся:
– Господин капитан устал, и я даже не осмеливаюсь предложить вам чисто мужские развлечения.
Серега насторожился:
– Это еще какие?
– Любые, – развел руками Галадрион, – у нас есть и юные девушки, и опытные женщины. Любой расы и с любым цветом кожи. Прекрасно обученные, и не только любовным утехам, капитан. Хотите, доставим похотливую самку, которая думает только о мужском естестве, а хотите – юное воздушное создание, с которым так хорошо встречать рассвет. Для разнообразия можете попробовать мужской любви.
– Не, – даже загородился рукой Серега, – вы еще орочьей любви предложите. Обойдусь пока.
– Орки тоже разные бывают, капитан, Я думаю, вы уже заметили. Также должен отметить, что одна из обязанностей капитанов Мордора – заботиться об улучшении расового состава населения и армии.
– То есть, – перебил Галариона Серега, – я тут как бык-производитель работать буду?
– Я прошу прощения у капитана, – склонился Галарион, – но есть указание самого Властелина Мордора. Страна и армия отчаянно нуждаются в умном и здоровом молодом поколении. Мы не можем делать ставку только на орков, которые, конечно, плодятся с огромной скоростью, но призывной материал получается некачественный, вы же видели.
– А Гудрон, нет, в смысле Гудрун, или как его там? – запутался в орочьих именах Серега.
– Гудраг, – улыбнулся Галарион, – но можете звать его и Гудроном. Ему понравилось ваше прозвище. Так вот он – как раз результат той самой направленной работы по созданию нового поколения, о которой я вам говорил. А теперь и он сам служит великой цели по мере сил.
– Сил-то у него в избытке, – почесал череп Серега. – Ладно, это все лирика, а помыться где можно, да и, как бы сказал старшина Макухин, справить естественные надобности?
– Прошу, – дворецкий распахнул полированную дверь, и Попову открылся вполне приличный санузел с огромной мраморной ванной.
– Хо, – обрадовался Серега, – кстати, а откуда вы воду берете? Пустыня же кругом?
– Горгорот не столь безжизнен, как кажется на первый взгляд, капитан, и, если знать, где искать, воды в нем достаточно. Лугбурз снабжается глубокими скважинами, из которых вода идет сама под давлением пластов земли.
– Артезианские, что ли? – вспомнил вдруг географию Попов.
– Можете называть и так, суть процесса не меняется. В подвалах стоят насосы и котлы для подогрева. Использованная вода и нечистоты по трубам отводятся в одну из расщелин Горгорота, далеко от крепости. Прикажете приготовить ванну?
– Да. И погорячее. И ужин. Плотный. – Серега начал входить в роль хозяина.
– Я все передам слугам, – поклонился Галарион, – а далее командуйте ими смело. В каждой комнате есть колокольчик. Гудрага можете просто позвать, у него острый слух.
– Спасибо, – уже в нетерпении проговорил Серега, косясь на клозет.
– С легким паром, приятного аппетита и доброй ночи, – окончательно раскланялся дворецкий и исчез за дверью.
