42

Плогоф… В кабинете психиатрической больницы видео, на котором Николя Жантиль наносил себе увечье, застыло в стоп-кадре. Психиатр склонился над клавиатурой и вывел запись на тот момент, когда Николя Жантиль положил руки под нож гильотины.

– Сосредоточьтесь на его глазах и губах.

Он пустил фильм на замедленной скорости. На экране Николя Жантиль смотрел в камеру, но вдруг на полсекунды глаза его метнулись влево и снова вернулись к объективу. В уголке глаза выступила слеза, а губы чуть заметно шевельнулись. Абигэль ничего не заметила в первый раз, сосредоточившись на пламени, пожиравшем шнурок.

– Его взгляд как будто что-то привлекло.

– Точно. А теперь слушайте хорошенько.

Он отмотал назад, увеличил громкость до максимума и пустил запись. Звук был плохой, слышно лишь гудение. И все же Абигэль что-то расслышала за секунду или две до того, как Жантиль отвел глаза влево и шевельнул губами.

– Что это было?

Симон кликнул на другой файл в папке, содержавшей видео.

– Я попросил одного знакомого попытаться обработать звуковую дорожку. Удалить этот фоновый шум, связанный с плохим качеством микрофона… И вот что получилось. Это далеко от совершенства, но все же лучше оригинала. Звуковая дорожка начинается примерно за десять секунд до того, как Николя отвел глаза. Сейчас будет звук без изображения. Откройте пошире уши.

Он кликнул на файл mp3. Абигэль закрыла глаза и сосредоточилась. Негромкое гудение, тишина, нарушаемая треском дров в камине. Через десять секунд она расслышала тот самый звук. Звуковая дорожка кончилась, Абигэль запустила ее сначала, чтобы убедиться.

– Это длится всего секунду, но, кажется… это плач.

– Плач, всхлипы…

Абигэль не была ни в чем уверена. Она снова прослушала файл, но на этот раз ее рука на мышке дрожала.

Дрожь охватила все тело.

– Да, плач, но я не совсем уверена. Это может быть и что-то другое.

– Например, кровля скрипит от ветра, балки потрескивают, – объяснил психиатр. – Это может также идти из камина, тяга дает такой странный звук. К сожалению, узнать это мы никак не можем. Микрофон был слишком скверного качества. Мне тоже послышался плач.

– Но есть еще этот взгляд влево и движение губ.

– Я дал послушать эту звуковую дорожку Николя. Хоть он ни на что не реагирует и утратил связь с внешним миром, что-то блеснуло в глубине его глаз в самый первый раз, когда он услышал этот звук. Какая-то искра – такую же искру я видел в ваших глазах, когда вы слушали запись. Увы, в дальнейшем этой искры я больше ни разу не видел.

Звук повторялся в голове Абигэль, невнятный, то ли всхлип, то ли сопение. Она была почти уверена, что издает его человеческое существо. Плач.

– А вы знаете, что значит движение губ сразу после того, как он отвел глаза?

– Я спрашивал специалиста по чтению по губам, она специально приехала из Бреста. Ответ однозначный. Николя сказал: «Прости».

Прости… Это подтверждало гипотезу о каре: Жантиль хотел наказать себя. Доведенное до крайности самобичевание, где нож заменил плеть.

– Точно установлено, что в доме никого, кроме него, не было? – спросила Абигэль.

– Никого. Николя был один в уединенном доме на оконечности Большого острова. Если кто-то и был рядом с ним в момент акта, во всяком случае, два дня спустя его уже не было. И этот кто-то не вызвал «скорую».

– У вас есть теория?

– Никакой.

Вопросов у Абигэль было еще больше, чем до приезда в больницу. Она словно шла сквозь туман, который становился все гуще. Симон выключил компьютер и позвенел ключами в кармане.

– Идемте? Вы по-прежнему готовы с ним встретиться?

Абигэль встала и взяла роман Джоша Хеймана в правую руку.

– Больше, чем когда-либо.