29
Абигэль ехала по автостраде А1 с выключенным авторадио, держа курс на издательство, выпустившее книгу Джоша Хеймана. «Четвертая дверь». Эта жуткая книга, проглоченная вчера, в которой на странице 387 можно было прочесть выражение «Жемчужинка Любви», лежала рядом на пассажирском сиденье. Ей удалось добиться встречи с одним из издателей.
До этого она успела пошарить в Интернете и нашла ряд рецензий на две книги Хеймана в блогах. В романе «Черные камни», вышедшем в 2012 году, речь шла о расследовании контрабанды золота во Французской Гвиане, и отзывы были довольно прохладные: читатели упрекали автора в недостатке достоверности и отсутствии стройной интриги.
Мнения же о «Четвертой двери» разделились. Некоторые – очевидно, самые большие любители триллеров – были в восторге, особенно от необузданной, безграничной жестокости романа, другие хаяли книгу за нагромождение ужасов, пристрастие к грязным сценам и издевательствам над детьми.
О самом авторе, Джоше Хеймане, в Интернете мало что нашлось. Ни одного интервью, никакой информации об этом человеке, в том числе и на сайте издательства, где другим авторам были посвящены целые страницы. Абигэль едва наскребла две-три фотографии Хеймана в поисковиках. Высокий, крепко сбитый брюнет лет тридцати, брови домиком, бездонные черные глаза. Явно сильная натура.
Как мог этот человек выбрать выражение «Жемчужинка Любви»? Почему он убил родителей своей героини в автокатастрофе, странным образом приблизившись к личной истории самой Абигэль?
Благодаря навигатору она приехала в центр Парижа около половины второго. Порт-де-Клиньянкур, бульвар Мажента, площадь Республики, площадь Бастилии. Переполненные террасы кафе, повсюду мотороллеры, автобусы, тучи ярких такси. Выходы метро выплевывали толпы людей, точно шарики на стеклянный поднос. С трудом отыскав подземный паркинг и пристроив машину, она отправилась пешком на улицу Рокетт, держа в руках папку с тесемками. Издательство находилось в глубине двора, где соседствовали мастерские художников, независимые студии звукозаписи и продюсерские компании.
Ее встретил стажер и проводил к главному редактору, мужчине лет сорока в маленьких очках, стекла которых были не шире его серо-голубых глаз, с соломенного цвета волосами, собранными в конский хвост. Он сидел, уткнувшись в кипу рукописей, которыми был завален весь его стол, и поднялся, чтобы поздороваться с ней.
– Извините за беспорядок. Я только что вернулся из Соединенных Штатов, и… вот сколько накопилось работы.
Он пригласил Абигэль сесть, снял очки и укусил кончик дужки, когда молодая женщина принялась излагать ему причину своего визита.
– Я хотела бы встретиться с Джошем Хейманом, задать ему несколько вопросов о его книге, которую вы выпустили в марте, «Четвертая дверь».
– Грегуар уже объяснил вам по телефону, что мы не отвечаем на такого рода просьбы, это делается с целью защитить наших авторов. Наши предшественники были гораздо либеральнее нас в этом вопросе, и это порой создавало проблемы. Для встреч существуют книжные салоны. Джош никогда не принимает в них участия. Я думаю, вы поняли, что Джош Хейман – это псевдоним и что автор не хочет раскрывать свое подлинное имя фанатам…
– Я не поклонница, господин Шатильон.
Его имя красовалось на двери большими буквами, на манер артиста цирка. Абигэль открыла свою папку и подвинула к нему фотографии троих из четырех пропавших детей, распечатанные с компьютера Фредерика.
– Меня зовут Абигэль Дюрнан. Я психолог и работаю над делом о похищении четырех детей вместе с группой оперативно-разыскного отдела Вильнёв-д’Аск. Делом, которым, похоже, изрядно вдохновился ваш автор.
Абигэль предпочла дать ему понять, что причастна к расследованию. Людовик Шатильон уставился на нее большими глазами. Его, как и всех, кто видел Абигэль впервые, притягивал красноватый круг на ее шее. Наконец он подвинул к себе фотографии и рассмотрел три лица, одно за другим. Алиса, Виктор и Артур…
– Как продвигается это ваше дело? Говорят, одного мальчика нашли.
– Да, два месяца назад.
– А остальные? Есть новости?
– Следствие идет своим чередом.
Он как будто смутился, возвращая снимки своей собеседнице.
– Надеюсь, вы найдете того, кто это сделал. Знаете, авторы детективов очень часто черпают вдохновение в действительности, мадемуазель Дюрнан. Они падки до хроники происшествий, жареных сенсаций, реальных драм и строят на них свои сюжеты. Почему вы хотите встретиться с Джошем Хейманом? Он сделал что-то плохое? Вы собираетесь подать на него в суд? Мы, знаете ли, фирма маленькая.
Теперь он выглядел огорченным.
– Ни о каком суде речи нет, – успокоила его Абигэль. – Просто некоторые детали в его книге касаются лично меня. Это такие вещи, о которых я никогда никому не говорила. И мне необходимо знать, как ваш автор добыл эту информацию.
Издатель хранил молчание духовника. Глаза его бегали по лицу Абигэль, словно читая на нем строчки рукописи.
– Я не нашла ничего о Джоше Хеймане на вашем сайте в Интернете, – продолжала Абигэль. – Ни биографии, ни библиографии, в отличие от других авторов вашего издательства. Я не уйду из этого кабинета, пока не узнаю почему.
Шатильон опустил глаза на лист бумаги, который читал перед приходом Абигэль. Осторожно взял его и положил поверх стопки. Потом он встал, закрыл дверь и снова сел с серьезным видом.
– Вы правы. Джош начал работать над романом во второй половине две тысячи четырнадцатого года. Но тогда он и словом не обмолвился, что взял за основу ваше дело. Я обнаружил это, когда он прислал мне рукопись в начале года. Я не мог не сопоставить его с этим расследованием, широко освещенным прессой. Но роман тем не менее остается чистым вымыслом, и мы решили все же его опубликовать.
Он помахал кому-то, кто заглянул в кабинет с кипой бумаг, давая понять, что занят.
– В конце марта Джош пришел на небольшую вечеринку по случаю выхода книги, на которую мы пригласили читателей и блогеров. Он очень плохо выглядел в тот вечер. Не в форме, усталый, грустный, хотя выход книги в свет – событие радостное, завершение долгой работы. Он рассеянно поговорил с парой-тройкой человек, после чего уехал в загородную резиденцию, унаследованную от родителей, где он имеет обыкновение писать свои страшные истории…
Зазвонил стационарный телефон. Шатильон снял трубку, сбросил звонок и оставил ее лежать на столе.
– У Джоша было нелегкое прошлое. Его родители оба погибли в авиакатастрофе. Сто сорок восемь жертв… Ему было тогда восемь лет. Мальчишка в одночасье осиротел, воспитывал его дядя. Такое трудно пережить.
Теперь Абигэль поняла истинную причину гибели родителей в романе: Джош опирался на свой личный опыт, на свою утрату. Она, видимо, ошиблась, сопоставив эту линию с собой. Но это не объясняло использования их с Леа выражения «Жемчужинка Любви».
– Через неделю после выхода книги мы попытались с ним связаться, чтобы попросить встретиться с журналистами и блогерами, прочитавшими его роман, но он не подходил к телефону и не отвечал на мейлы. Как в воду канул. Я встревожился. Сел в машину и поехал к нему в Бретань.
Бретань. Абигэль стиснула пальцами края стула. Она вспомнила билеты на поезд из своего сна – до Кемпера. Возможно, совпадение, но ей хотелось верить в обратное.
Литературный директор между тем продолжал, вспоминая:
– На Большом острове, в Кот-д’Арморе, находится каменный дом, его убежище. Вилла под названием Kroaz-hent, на берегу моря, рядом с орнитологическим заповедником, где единственные соседи – бакланы да колония тюленей. Именно так представляют себе писателя-затворника, исписывающего страницы своей будущей книги. Вот там… там я и увидел эти ужасы.
Несколько мгновений он подбирал слова, словно боялся поранить губы, произнося их.
– Когда я приехал, стояла тьма-тьмущая, было всего пять часов, но погода ужасная… Остров выглядел жутко, и я думал, что умру от холода, когда вышел из машины. В окне наверху горел свет, но, сколько я ни стучал в дверь, никто не откликнулся. Я повернул ручку, и дверь открылась. Внутри было почти так же холодно, как снаружи… И тишина. Ни звука, как будто дом пуст, необитаем. Я прошел в комнаты и увидел на полу гостиной кровь. Тогда я побежал наверх, громко зовя Джоша по имени. И…
Он со вздохом положил перед собой очки. Пальцы его дрожали, выдавая волнение.
– Джош лежал на кровати скорчившись, в позе эмбриона. Его руки были закутаны в простыню, красную от крови. Он не двигался, был очень слаб, но еще жив. Я кинулся к нему, сразу вызвал «скорую», не знал, что делать. Я думал, что он пытался покончить с собой или на него напали. Подошел, размотал простыню…
Он поморщился и с усилием договорил:
– Я увидел ужас в чистом виде.
