Глава 13

Уже звонили церковные колокола, но в участке никто так и не удосужился заняться Тесс. Ее оставили в комнате, не под арестом, но и не на свободе – снаружи у двери выставили офицера. Вот она оказалась в знаменитом «ящике», известном каждому балтиморцу с тех пор, как «Убойный отдел» стал официальной религией города. Оставшуюся часть ночи она провела на пластиковом стуле. Тело отчаянно пыталось поспать, но разум ему отказывал – этим они напоминали немолодую семейную пару. Возмущенный разум, страдающий бессонницей, каждый раз толкал тело в бок, едва оно начинало засыпать, и шипел: «Как ты можешь спать в такое время?» В ответ тело устало просило его о положенном отдыхе, мотивируя тем, что обоим необходимо немного отдохнуть. И все это ночь напролет.

Когда в комнату вошел мужчина с бумажным пакетом и парой пластиковых стаканчиков с кофе, Тесс уже почти сошла с ума от усталости. Это был полицейский в штатском с печальными глазами, который прибыл позже всех, а потом ехал в машине вместе с ней. Она вспомнила, что он выглядел сердитым или обеспокоенным, но это могло быть частью ее полусна.

– Детектив Эл Гусман, – сказал он. – Убойный отдел. А вы, судя по вашим многочисленным документам, Тереза Монаган.

Услышав свое полное имя, она кивнула. Ей не хотелось утруждать себя произношением слов, пока в этом не возникнет явной необходимости. Кофе оказался черным и горьким – Тесс любила со сливками, но сейчас кофеин был необходим в любом виде, и она стала пить маленькими глотками. Ну и дрянь. В пакете оказалось «слоновье ухо». Она отломила несколько кусочков и бросила в кофе, чтобы хоть как-то подсластить. Гусман смотрел ласково, как мать смотрит на привередливого ребенка.

– Прошу прощения за случившееся ночью, – произнес он. – Но, боюсь, вы стали жертвой непредвиденного стечения обстоятельств. Оказались не в том месте не в то время. И не с тем парнем.

В ответ она пожала плечами.

– Вы знали Эда Рэнсома до того, как приехали в Техас, или это ваш… э-э… новый друг? Можете смело сказать. Законодательством не запрещается иметь связи с плохими людьми. На всех женщин, виновных в этом, не хватило бы тюрем.

Пошловато, но он улыбнулся так, словно прекрасно понимал пошловатость своей фразы. Тесс почувствовала, что начинает понемногу отходить. Гусмана нельзя было назвать симпатичным: фигура с узкими плечами и большим животом напоминала баклажан. Но лицо казалось таким добрым, что ему так и хотелось довериться и признаться. Эти большие карие глаза и ухоженные усы, формой повторяющие очертания добродушного грустноватого рта. Наверное, если она расскажет ему все, что знает, ей разрешат уйти и поспать. Она с тоской подумала о мотеле «Ла Касита» и вспомнила, что Эсски осталась там одна. Может, ей хотя бы разрешат позвонить миссис Нгуен и сказать, чтобы та покормила собаку и попросила какую-нибудь проститутку выгулять ее. Как же ей сейчас хотелось забраться в постель вместе с Эсски!

Но то, что было лучше всего для Тесс, необязательно было хорошо для Ворона.

– Я частный детектив, что вам уже, по-видимому, известно, если вы успели залезть в мой бумажник. Ворон… Эд Рэнсом – мой старый друг. Мой старый парень.

Ничего особенного, если вспомнить, в каком виде их застала полиция. Coitus interruptus с участием спецназа. Вот форма контроля над рождаемостью, эффективная на все сто.

– Его родители попросили меня найти его, что я и сделала. Вот и все.

– По-моему, далеко не все, – сказал Гусман. Он помолчал, глядя на Тесс своими большими карими глазами с грустной улыбкой. Видимо, рассчитывал, что тишина заставит задержанную нервничать. Как бы она ни была изнурена, не восхититься его приемчиками не могла.

– Очень вкусно, – сказала она. – «Слоновье ухо». Лучшее, что я ела.

Гусман спокойно поддержал отклонение от темы:

– Это от Марио, с Эль Меркадо. Вы там уже побывали?

Она покачала головой.

– Я все время забываю – вы же не простая туристка. Эль Меркадо, набережная, миссии – туда обычно ходят все туристы.

– И Аламо.

– Claro que sí. Хотя я не большой любитель Аламо.

– Почему же?

– Разве я похож на Джона Уэйна? Или хотя бы на Фесса Паркера?

– Ну да, ваши тогда были снаружи.

– Никакие они не мои. Мои держали обувной магазин в Гвадалахаре. И вообще, среди защитников Аламо были и мексиканцы, чтоб вы знали. Просто для меня все это не имеет особого значения. В Сан-Антонио вообще много чего интересного. Возьмите хоть этот дурацкий праздник Всех усопших, детище Гаса Штерна.

– Гаса Штерна? – Тесс слышала о празднике, слышала и о Гасе Штерне, дяде, занимавшемся воспитанием Эмми, пока они не поссорились. Но она не знала, что между праздником и Гасом имеется связь.

– Да, Штерна. Знаю, что он направляет все доходы на развитие образования, но, по мне, кощунственно использовать День усопших, чтобы растянуть гулянья и парады на целую неделю с целью повысить выручку своих барбекю-ресторанов. Но городской совет и специалисты по туризму говорят, что это большой плюс для города. Говорят, наш фестиваль скоро станет крупнее Нью-Орлеанского джазового или «Хэритидж». «Как бы», скажет моя двенадцатилетняя дочь.

«Как бы она скажет “как бы”», – подумала Тесс. Подростки говорят так уже тыщу лет. При иных обстоятельствах она улыбнулась бы, увидев матерого офицера, удивляющегося настолько обыденному выражению в лексиконе дочери.

– Да вообще-то мне все равно, – сказал Гусман. – Немного сверхурочных.

– Хм, – ответила Тесс, надеясь, что это прозвучало как вежливое нейтральное согласие. На губах остались сладкие крошки, а салфеток поблизости не оказалось. Пришлось воспользоваться тыльной стороной ладони. Но теперь крошки пристали к ней, и она хихикнула. Боже, как она устала; состояние как под кайфом. Где же она читала, что у британской секретной службы в курсе обучения агентов есть испытание лишением сна на семьдесят два часа?

– Помню, как я работал сверхурочно над настоящими делами, а не проводил время на дежурстве во время парадов. Тяжелые были деньки. Зато сейчас количество убийств у нас самое низкое за последние двадцать лет.

– Вот как.

У Тесс не осталось сил на другую реакцию, но факт действительно произвел на нее впечатление. Балтиморская норма, труп в день, тоже снизилась, но не так уж значительно. Вообще-то, согласно статистике, балтиморские убийцы становились все более умелыми: выстрелов стало меньше, смертельных попаданий больше. Так держать, ребята. Книжки читать толком не научились, зато хоть стрелять стали метко.

– Поэтому у нас появляется время расследовать дела, – вещал Гусман. – И старые, и новые. Современные технологии позволяют раскрывать дела прошлых лет. Месяц назад раскрыли убийство двадцатипятилетней давности. Я надеялся, Том Дарден поможет мне раскрыть еще одно, почти такое же давнее. Вы же помните Тома Дардена? Насколько мне известно, вы познакомились с ним в Твин-Систерс. Крепыш такой?

«Да уж какой крепыш с дырищей в груди», – подумала Тесс. Где-то в районе желудка раздался – или попытался раздаться – сигнал тревоги, но он оказался почти таким же далеким, как колокола городской церкви. «Ну вот! – кричало тело разуму. – Надо было поспать, тогда мы смогли бы все это выдержать!» Разум раздраженно отвечал: «Да заткнись уже и дай адреналину!»

– Вы знаете, кто такой Том Дарден, мисс Монаган?

– Человек, которого я обнаружила.

Гусман одобрительно улыбнулся, как учитель улыбается двоечнику, который после долгих мучений дал правильный ответ.

– Это был единственный раз, когда вы его видели?

– Да, насколько мне известно. Впрочем, я не очень хорошо знаю, как он выглядел, когда был живым.

Еще одна улыбка, еще один кивок.

– Верно подмечено. Сейчас пистолеты становятся все больше и лучше, но чтобы снести лицо, по-прежнему нет ничего лучше старого доброго ружьишка, не так ли? Ружье, которое мы нашли под кроватью вашего друга, старое, и с его помощью вполне можно было такое проделать, верно? Прекрасно. Такое же ружье принадлежит Марианне Барретт Коньерс. Я недавно разговаривал с ней по телефону. Она подтвердила, что хранит его в своем загородном доме. Сколько бы вы поставили на то, что его там больше нет?

Тесс ничего не ответила, но мысленно проверила все вещи, которые видела в том коттедже. В ящиках, которые она открывала, не было пуль, не было и запертых помещений для хранения оружия, зато она помнила полку над камином. Пустую и вроде бы не использовавшуюся. Хотя на ней можно было держать тарелки или какие-нибудь декоративные безделушки. Полка для ружья. Кто бы мог подумать.

– Поймите меня правильно, – сказал Гусман. – Я не собираюсь горевать по Дардену. На самом деле я надеялся, что увижу, как в один прекрасный день он умрет. Только я рассчитывал, что он умрет от смертельной инъекции через несколько лет. И сначала хотел поговорить с ним о старых делах, а теперь у меня нет такой возможности. И хотя я даже признателен твоему другу, я не могу спустить это ему с рук. Даже у подонков есть права.

Тесс начала кивать, но остановилась, не соображая точно, с чем именно она соглашается.

– Если, конечно… – Гусман остановился, будто его внезапно осенило, только выглядело это не очень естественно. – Если, конечно, вашему другу не пришлось убить его из самозащиты. А что, могу себе представить. Он спокойно живет с Эмми Штерн, а этот негодяй врывается в дом. Ваш друг в страхе хватается за ружье. Пиф-паф, кровь, крики. Все в панике. Это вполне естественно. Он прячет тело в домике у бассейна, дочиста все убирает и бросается в бега. Потом вы приходите в поисках старого дружка и находите тело. Но не рассказываете шерифу, почему на самом деле там оказались. Да, все так и было?

– Если все так, не дело ли это шерифа Коларика? Его округ – его труп.

Наверное, двоечник показал себя слишком умным. По непонятной причине Гусман вдруг перестал улыбаться и кивать.

– Поверьте мне, шериф Коларик был бы счастлив, если бы вы вернулись погостить в его округе. Суть в том, что мы знаем, где Дарден был найден, но не знаем, где был убит. Живым его в последний раз видели в Сан-Антонио недели две назад с его старым приятелем Лейленом Уиксом. Шериф Коларик не станет протестовать, если я немного наведу справки, раз уж оружие всплыло здесь и все такое. Причем нашли мы его под кроватью вашего друга. А Том Дарден мог иметь отношение к чему-то, где ставки намного выше.

– Не хотела бы разрушать вашу версию, но Ворон не умеет стрелять.

По крайней мере, не умел, когда Тесс видела его в последний раз. Или все-таки умел? Может, то, что он владелец огнестрельного оружия, было одним из фактов, о которых он упоминал мимоходом. «Мой отец плюнул на Нобелевскую премию и сбежал с мамой, известным скульптором, а я, кстати, отличный стрелок». Возможно. Теперь все возможно.

– А еще он не настолько глуп, чтобы прятать оружие, из которого убит человек, у себя под кроватью. Вообще, кто прячет вещи под кроватью? Я в последний раз прятала там «Лолиту», когда мне было двенадцать.

– Это та русская книга, по которой недавно сняли похабный фильм?

Тесс решила не спорить с эпитетом:

– Ага.

– Черт, я бы себе места не находил, если бы моя двенадцатилетняя дочь тайком читала подобное. Единственное, что лежит у нее под кроватью, – запасы косметики, которой мать не разрешает пользоваться до шестнадцати.

– Если вы хотите, чтобы она обязательно прочитала какую-нибудь книгу, запретите ее читать. А еще лучше спрячьте ее там, где обычно все прячете, – моя мать использовала для этого бельевой шкаф. Ваша дочь найдет ее там и начнет читать украдкой, когда вас не будет дома. Положите туда томик Бальзака, и вскоре она стащит его.

– А вот и нет. Эстрелла не знает наших тайников.

– Если в доме двенадцатилетка, она всегда в курсе, что где лежит. В том числе плохие фильмы и наркотики. Хотя нет, какие наркотики в доме детектива. Но фильмы, выпивка и даже шоколадки – да.

Гусман покраснел.

– Ладно, ладно. В общем, вы искали бывшего. Начнем вот с чего: почему он пропал?

Открытка с фотографией Ворона, благодаря коей заварилась каша, лежала в еженедельнике. Тесс на миг испугалась, что какой-нибудь полицейский мог порыться в нем, но вспомнила, что он остался в «Ла Касите». Вместе с Эсски и двуспальной кроватью с синтетическими простынями, которая вдруг показалась ей самой прекрасной кроватью в мире.

– Он пытался начать самостоятельную жизнь, стать музыкантом. В этом нет ничего плохого.

– Как он пересекся с Эмми Штерн?

– Они познакомились в Остине.

Сказала ли она Гусману нечто, чего тот не знал?

– А может и здесь. Не знаю точно. Она искала гитариста, он искал вокалистку.

– Что насчет Гаса Штерна, ее дяди? Он имеет отношение к их группе?

– Понятия не имею. Мне говорили, у них не очень хорошие отношения.

– Да? Значит, все в этом городе любят его, а она ненавидит? Довольно странно, не находишь?

– Думаю, для некоторых семей это нормально.

Гусман показал указательный палец, будто присуждая Тесс одно очко.

– Так тебе все известно об Эмми Штерн, да? Бедная маленькая принцесса, осиротевшая к трем годам. Никогда не знала отца, практически не помнит мать.

– Марианна Барретт Коньерс рассказала мне, что оба ее родителя погибли, несчастный случай.

Если он уже общался с Марианной по поводу ружья, значит, он знал, что Тесс побывала у нее. Она не сказала ему ничего нового.

– Несчастный случай? – Гусман бросил на нее удивленный взгляд, ловко, как профессиональный комик. – Пожалуй, можно и так сказать. Ведь богатые все называют какими-то своими причудливыми словами, да? Хорас Морган прострелил себе голову, когда от него ушла жена. Наверное, это можно назвать несчастным случаем. А что касается смерти Лолли Штерн… да уж, тут действительно несчастный случай так несчастный случай. Тройное убийство, в расследовании которого мне должен был помочь Том Дарден.

Тесс вдруг вспомнила, откуда ей стал известен бесценный факт об агентах британской секретной службы и их бессонных тренировках: он высветился внизу экрана, когда по «VH1» показывали клип группы «Duran Duran» на песню «Вид на убийство». Вот бы по «VH1» показали еще что-нибудь о тренировках для начинающих частных детективов. Например, что делать, если какой-нибудь факт поражает так, что ты чувствуешь, будто тебя шлепнули по лицу мокрым полотенцем.

– Мать Эмми убили?

– Ага, – Гусман явно был доволен собой. – В собственном ресторане, «Эспехо Верде», во время, так сказать, неудачной попытки ограбления. Громкое дело. Будь ты постарше, помнила бы. Какой-то местный червяк даже написал о нем книгу. Я тогда был первым полицейским, прибывшим на место преступления, – он сделал паузу, будто привык, что люди бурно реагируют, узнавая об этом. – Кто-то услышал, что ребенок плачет в ресторане поздней ночью в понедельник, хотя там должно было быть закрыто. Это была Эмми, в манеже за кухней.

– А где?.. Как она?.. – Тесс попыталась правильно сформулировать вопрос, но почувствовала тошноту. Интерес Эмми к мертвым телам и крови неожиданно обрел объяснение. Все, что касалось Эмми, неожиданно обрело его.

– Мать находилась в зале с поварихой. У каждой в голове по пуле. Третья жертва, мужчина, на кухне. По правилам я не должен был ни к чему прикасаться, даже к Эмми, но я не смог оставить там ребенка. Тогда только родился мой старший. Она не плакала и даже не проснулась, но ее забрызгало кровью. Не сильно, только ручки. Будто она ползала по крови.

– Это убийцы положили ее в манеж?

– Не знаю. Мы многого не знаем об «Эспехо Верде», даже мотив неизвестен. Было похоже на ограбление, но выручку за выходные передали в банк еще утром в понедельник, и ночью ресторан был уже закрыт. Даже такие безмозглые грабители, как Дарден и его дружок Лейлен Уикс, должны были это знать.

– Вы уверены, что это сделали они?

Гусман пожал плечами.

– Они были подонками и обдирали продуктовые магазины ради денег на пиво. Потом ни с того ни с сего попались на неудавшемся похищении и отправились в тюрьму. А еще позже в Хантсвилле рассказывали, что им кое-что известно об «Эспехо Верде». Двадцать лет – приличный срок, с тех пор много воды утекло, да и они могли просто хвастать, чтобы показать себя более крутыми, чем были на самом деле. Но они – единственная ниточка, которая у меня оставалась, и вот один умер, а другой пропал. А теперь ружье, из которого, возможно, убит Дарден, найдено в доме, где живет дочь Лолли Штерн.

Тесс практически не слушала. Она думала о плачущей малышке с кровавыми брызгами на ручонках. Лейла потеряла свою биологическую мать в еще более раннем возрасте и ничего подобного не видела, но детские психологи уже забивали Джеки голову наставлениями, как и когда ей следует открыть девочке ее прошлое.

Гусман продолжал что-то рассказывать, и стоило все-таки послушать.

– Так что, сама видишь, Том Дарден был найден мертвым около дома, из которого, как известно, выселилась Эмми Штерн, а ружье из этого же дома оказалось под кроватью у твоего дружка, в апартаментах, что он делит с ней. Отсюда можно сделать кое-какие выводы, я прав?

– Только если Эмми все знает о Дардене и Уиксе.

Тесс ответила машинально, но на лице Гусмана дернулся мускул, и она поняла, что обнаружила слабое место. И решила надавить.

– Но она не знает, да? Семья не знает об этой ниточке, обнаруженной вами. Вы, наверное, скрыли ее и выжидали, чтобы потом удивить всех арестом.

– Я не сказал всего, что нам известно, – мрачно произнес Гусман.

– Так я ничего и не знаю. Вам нужна Эмми Штерн. Не я и не Ворон.

– Отличная мысль. Ты в курсе, где мы можем найти ее? В квартал ведут всего две дороги, и я выставил полицейских на каждой из них до возвращения их домой. Но в нашу сеть попалась ты. А она домой не возвращалась.

«Завтрак в Аламо», – подумала Тесс, но делиться не стала. Пока она не могла понять, поможет Ворону или навредит их выход на Эмми.

Гусман продолжал ждать ответа, позволив тишине заполнить помещение, и в этот момент показался полицейский, дежуривший у двери. Он подошел к детективу, и они оба вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Тесс не могла разобрать, что они говорили, но слышала, что Гусман говорит все громче и злее. Дверь снова открылась, а доброе лицо стало гневным.

– Можете идти, – отрывисто произнес он.

– Куда идти? – Ее машина осталась около дуплекса Ворона, и она не была уверена, что сможет ее отыскать сама. Она знала, что это было недалеко от «Ла Каситы» и от парка, но слабо помнила, как они ехали, – помнила только руки и губы Ворона на теле.

– Офицер доставит вас к машине.

– Не нужно, мы сами довезем, детектив, – прислонившись к косяку, подал голос Рик Трэхо. На нем, как и ночью, был костюм ученика старшей школы и ковбойские сапоги, но Тесс не сомневалась, что это свежий набор. Он был чисто выбрит, а лицо выглядело мягким и отдохнувшим, как у человека, который спал по крайней мере несколько часов. Если бы Тесс не почувствовала облегчения, увидев его, она возненавидела бы Рика за то, что он так выглядит. Она ненавидела всех, кто спал последние восемь часов.

– Нам нетрудно, – сказал Гусман.

– Нисколько не сомневаюсь. Уверен, вам хочется продержать ее в патрульной машине подольше и задать еще несколько вопросов. Я бы предпочел, чтобы она поехала со мной и моим клиентом. Выбор, разумеется, за ней. Ведь если она свободна, значит, ей и выбирать, с кем ехать.

– Ладно, только скажите своему клиенту, чтобы не покидал город в ближайшее время. Уверен, до конца недели он сюда вернется.

– Детектив, вы можете общаться с ним, сколько вам угодно, но только в моем присутствии. Смею надеяться, вы не затащите его сюда прежде, чем будете готовы предъявить ему обвинение, – Трэхо улыбнулся Гусману. – Но ты не унывай, дружище. Я же не виноват, что, как сказал окружной прокурор, вы облажались. Он, кстати, сильно разозлился. Хотя я лично с ним не разговаривал. Я только слышал, как он громко кричал, когда твой шеф звонил ему. Пойдем, юная янки. Vamanos!

Тесс в полном недоумении последовала за ним. Она чувствовала себя немного виноватой из-за того, что фактически предпочла скользкого адвоката честному полицейскому, но выбора не было.

– Как… – начала она в коридоре.

– Не здесь, – быстро оборвал ее Рик. – В машине.

– Он не предъявил никаких обвинений?

– Обыск оказался ошибкой. У них был ордер на арест, но не на обыск, и не имелось причин заходить в дом – ведь Ворон был на улице, помнишь?

Помнит.

– Если бы ружье лежало на виду, все могло быть иначе. Но оно было спрятано. И кроме оружия, они ничего не нашли. А этого недостаточно: дробины нельзя сопоставить, как пули. Окружной прокурор понимает, что на этом основании не предъявишь обвинения и придется искать другой путь. Вот и все. Пока что.

Ворон сидел в вестибюле вместе с Кристиной, которая сияла так, будто выпутать из неприятностей любимого музыканта было исполнением ее давней мечты. А он выглядел потрясенным и испуганным, но настроен был решительно. Тесс подумала, что с ним Гусман вряд ли был столь же доброжелательным и вежливым.

– Откуда вы узнали, что мы здесь? – спросила Тесс у Рика.

– У меня свои источники, – ответил Трэхо. – Есть люди, которые дают мне знать, когда появляются, э-э… интересные дела, где требуется мое вмешательство.

– Он им платит, – сказала Кристина.

– Ну что ты, Кристина, это же незаконно. Я просто великодушный человек с длинным списком людей, которых следует поздравить на Рождество. В общем, Сэм из «Гектора» позвонил мне, когда Ворон звякнул ему.

– Нам пора, – сказал Ворон, поднимаясь на ноги. – Уже двенадцатый час.

– Куда пора?

– В машину, – сказал Рик, прежде чем Ворон успел что-либо добавить. Адвокат указал на дежурного по отделению, едва приподнявшего подбородок. – Черт возьми, давайте продолжим все разговоры в машине.

Рик, сев в «Лексус» того же смуглого оттенка, что и его кожа, намеревался двинуть извилистым курсом через центр, чтобы убедиться, что полиция за ними не следит. Но Ворон слишком торопился.

– Нет на это времени, – сказал он, упираясь руками в приборную панель, словно желая подтолкнуть машину, чтобы та поехала быстрее. – Она наверняка уже ушла.

– Кто и куда ушел? – спросил Рик.

– В Аламо, – сказал Ворон, не отвечая на вопрос Рика полностью, но Тесс стало все ясно. – Просто высади в Аламо.

– Давайте будем чуть осторожнее, хорошо? Я подвезу тебя к «Риверсентер молл». Куда ты отправишься оттуда, уже твое дело. Только постарайся убедиться, что за тобой не ведется слежка.

Ворон не просил Тесс поехать с ним, но как только он вышел из машины, она решила от него не отставать. Он поспешил вперед, пытаясь оторваться, но не мог рвануть изо всех сил, не привлекая лишнего внимания, поэтому Монаган без труда держалась вровень. И вот тут-то по телу начал растекаться адреналин.

Они вышли из молла через другой выход. Ворон уже практически бежал сквозь медлительные косяки туристов, как одержимый лосось против течения. Менее чем через квартал они оказались в Аламо, в красивом тенистом саду. Ворон остановился у скамейки и осмотрелся. Ищет ее, поняла Тесс. Высматривает светловолосую голову. А таких в саду было немало: как раз в этот момент мимо проходила группа из Германии, члены которой в благоговейном восторге вылупили глаза и пооткрывали рты. Кто же ей рассказывал, что немцы прямо обожают всякие ковбойские штуки? Да Ворон и рассказывал.

– Ее здесь нет, – сказал он. – Ее нет.

– Может, вернулась домой?

– Тогда копы сразу бы ее взяли. Нет, она ушла, и теперь все пропало, – он со злостью посмотрел на Тесс. – Все пропало из-за тебя. Ты привела полицию прямо к нам. Мне нужна была всего неделя, чтобы все было в порядке, но ты не дала мне и этого. Одной чертовой недели не дала. Почему ты не могла держаться подальше? Зачем тебе нужно было приходить к «Гектору», зачем ты все это заварила? Знаешь, я считал, что ты не разочаруешь меня, если я не стану многого просить. Но я, как всегда, ошибся.

С этими словами он развернулся и ушел. Она могла побежать за ним. Она могла поймать его и сказать, что не виновата, что полиция просто выявила ту же связь, что и она: Марианна – Эмми – он. Но Тесс знала, что ему нужно побыть одному или хотя бы просто без нее. Не зная, что делать и как связаться с Риком и Кристиной, она опустилась на скамейку и осмотрелась.

Вот и она, миссия Аламо.

Красивая, хоть и мельче, чем представлялось.