Глава 9
«На муромской дорожке»
Утром, ещё затемно, Александр перекусил плотно. Поднявшись в комнату, надел на рубашку кольчугу, поверх неё епанчу. Шлем в руках покрутил, да и оставил. На голову надеть – зимой холодно, в руках таскать – смешно. И щит решил не брать, не на бранное поле идёт. Вот над выбором оружия раздумывал, остановился на сабле. Легка, маневренна, а любой тулуп рассечёт.
Только на востоке сереть начало, а он уже у городских ворот Муромских. Обоз весь собрался, улицу запрудив. Александр рыжего Филиппа нашёл.
– Твои сани последние в обозе будут, перед ними двое ещё моих. Я на передних.
– Как скажешь.
Сейчас он нанят, лицо подневольное. Филипп хмыкнул, к саням провёл, ездовому сказал:
– Охранник наш.
И Александру:
– Деньги я тебе плачу, поэтому за сохранность товара спрошу. Что с остальным обозом будет, меня не волнует. Уяснил?
– Намертво.
Обоз тронулся. Пока очередь до саней Филиппа дошла, прошло не меньше получаса. Александр от нечего делать сани считал. Ого! Не меньше полусотни. Обоз из города на лёд Клязьмы спустился. Застоявшие кони взяли резво, за санями снежная пыль клубилась. Морозновато да ещё ветерок. Александр на мягкой рухляди устроился, как меховые шкурки называли. Груз лёгкий, но объёмный, сверху рогожей прикрыт, грубой льняной тканью. На рухляди мягко, снизу не дует. Около полудня вторая половина обоза направо повернула, на лёд Судогды, а первая и большая часть по Клязьме путь продолжила.
– Куда это они? – спросил Александр у возчика Матвея.
– Знамо дело, до Тезы, по ней до Шуи. Слыхал про такой город?
Ага, мельком, на уроке географии в школе, семьсот лет назад. Или вперёд, попробуй разберись. Судогда значительно у́же Клязьмы, да ещё поворот за поворотом, извивается причудливо. Но санный путь по льду уже проторен, лошади сами по нему бегут. Из ноздрей пар идёт, шерсть изморозью покрылась. Александр периодически с саней соскакивал, бежал. И ноги размять, и согреться. В неподвижности, в санях лёжа, хоть и одет по погоде, а замерзать начинал. Так же и другие ездовые делали. До вечера до города Судогды добрались. Ездовые коней распрягать стали, в тёплые конюшни заводить. Коня накормить-напоить надо. К вечеру служки постоялых дворов тёплую воду в бадейках готовили. Холодную, из колодца, коню давать нельзя, кабы не простыл. Попоны в денниках сушиться повесили. Конь много забот в походе зимой требует, но если ухожен – не подведёт.
Сани с грузом во дворе остались, но охранять груз – это уже забота постоялого двора, на то специальные люди есть. Ездовые, Александр и Филипп, за одним столом уселись. Купец кашей с мясом накормил. Греча хороша, хозяин харчевни кашу льняным маслом сдобрил, не пожалел. И узвар из сухофруктов горячий, с мороза в самый раз. Шумно прихлёбывали из кружек, растягивая удовольствие. Понемногу тулупы да катухи расстёгивать стали, согреваясь. И без разговоров спать улеглись на лавках. Александр епанчу снял, а кольчугу на себе оставил. Спать неудобно и непривычно. Утром незабвенный кулеш поели, который при плавании приелся, горячего сбитня с капустными пирожками. Ездовые заторопились лошадей запрягать. Как сказал Филипп, сегодня перегон долгий до следующего постоялого двора в Нармочи. Где такая и сколько вёрст до неё, Саша не знал. С первыми лучами солнца обоз выехал.
По ощущениям, мороз под двадцать, лёгкая позёмка метёт. Скрипели на снегу полозья саней. Ветер забирается во все щели одежды, холодит. Александр больше бежал, чем ехал, спасаясь от мороза. Сделали одну небольшую остановку: лошадям отдохнуть, подкормить овсом. Уже стемнело, когда въехали в Нармочь. Вроде одежда тёплая, а замёрз Александр, весь день на свежем воздухе. И возницы в тулупах и валенках тоже замёрзли. Сначала на постоялом дворе отпивались горячим сбитнем, потом за еду принялись. Ездовой Матвей сказал:
– Ровная дорога по льду кончилась. Теперь в сторону сворачиваем, на старую Муромскую дорогу.
От этих слов Филиппа передёрнуло. Позже Александр узнал, что именно на этом пути купца ограбили. С незапамятных времён на Муромской дороге грабители и разбойники промышляли, сколько песен про то сложено. Князья дружину посылали, чтобы шайки многочисленные под корень вывести, да не получалось. Открытого боя лихие ватажки избегали, найти их логово в дремучих лесах без проводника невозможно. Как понял Александр, были у шайки наводчики на постоялых дворах. Пока ездовые спят, груз наводчики проверяют. Если купец глиняные горшки везёт или поделки деревянные, вроде липовых ложек, какой с него навар? А мех выгодно и быстро на торгу продать можно, да и купцы в этом промысле не бедные, серебришко в мошне есть.
Не знал тогда Александр, что охранникам меховых обозов платили вдвое-втрое больше, чем Филипп, потому что риск велик. Великие князья, занятые усобными разборками, развитию экономики значения не придавали, а налоги взимали исправно. Многие из селян уходили в леса, где жизнь вольная и князя над тобой нет. Грабили, воровали, тем и жили, преступность высокой была, если не запредельной.
Утром выехали на Добрятино. Санный след то на холм, то под уклон. Лошадям тяжело, да и бежать в горку, пусть пологую, удовольствие маленькое, уж лучше по ровному льду. Александр сразу понял, почему возчик Матвей сожалел. Зато за полдень, миновав Добрятино, влево повернули, на Муром. До него ещё далеко, два дня пути, но дорога наезжена, санные пути в обе стороны, и, куда взгляд ни кинь, вперёд или назад, видны обозы или одиночные сани, а то и верховой, чаще княжеский, посланец. Тут нападение и произошло. Александр бежал за санями, как вдруг ездовой закричал что-то. Саша сани догнал, запрыгнул на задок:
– Ты что кричал-то?
А Матвей кнутом вправо показывает. Повернул голову, а к обозу два десятка татей из близкого леса несутся на лошадях. Одеты разномастно, гикают по-разбойничьи, свистят залихватски. В руках кто саблю держит, кто дубину увесистую, а кто и цепом размахивает. В умелых руках это сельхозорудие может грозным оружием дробящего действия оказаться. От верхового всадника обозу не уйти, поэтому лошадей гнать нет смысла. Лучше остановиться, сбиться в круг, отпор организовать. Да не было единого начальника. Некоторые ездовые принялись коней нахлёстывать, сами под облучками топоры нашаривали. Другие остановились. Обоз рассеялся, растянулся. Это разбойникам выгодно: поодиночке бить легче, сопротивление сломить. Впереди идущие сани стали сбавлять ход.
– Обходи их и не останавливайся! – крикнул Александр.
Когда их сани поравнялись, Александр приказал ездовому:
– Гони, не отставай!
Тот кивнул, мол – понял. Сани поравнялись с первыми, на которых на мехах возлежал Филипп. Купец с беспокойством смотрел на конных разбойников и явно не знал, что предпринять.
– Гони, гони! – закричал Александр.
Купец обречённо махнул рукой:
– Бесполезно, догонят.
Вот же балбес! Понятно, что догонят, но отбиваться легче, по крайней мере для Александра. Он уже прикинул тактику. Для разбойников сработал эффект – раз убегают, стало быть, имеют ценный товар. За их санями сразу четверо всадников кинулись, другие – к остальному обозу. Первый всадник настиг сани довольно быстро. Александр так и лежал на куче меха. Сани неслись быстро, их подкидывало, швыряло, на замёрзшем санном пути и Александр побаивался. Встань он, и его сбросит с саней, опереться не на что. И оружие раньше времени показывать не хотел.
Разбойником оказался молодой, с русой бородкой, наглого вида парень.
– Останавливай сани! А то порублю всех.
Тать размахивал татарской кривой саблей. Самому себе он казался грозным, только Александр врагов покруче видел. Когда морда лошади разбойника поравнялась с задком саней, Александр вскочил. Для разбойника превращение купца в вооружённого воина было неожиданным. Александр выхватил саблю, рубанул лошадь по морде. Животину жалко, но выбора нет. Лошадь заржала дико, шарахнулась в сторону и завалилась на бок, придавив разбойнику ногу. Соскочить бы и добить врага, да уже трое догоняют, зубы щерят. Александр на ногах стоит, раскачивается от хода саней, да и опора слабая – мех, который пружинит под ногами.
Ещё один всадник справа подскакал. Ну, это понятно, под свою правую руку, под удар. В руке татя ржавый меч. Таким только рубить можно, не колоть, как европейским. Тать заорал, напуская страху:
– А!
Меч вскинул для удара, наклонившись вправо и оперевшись о стремя. Александр нанёс удар молниеносно, по колену, сразу назад упал, на рухлядь, чтобы под меч не попасть. Да и не было удара. Нога татя ниже колена в стремени болталась, а выше – обрубок, из которого хлестала кровь. Разбойник за узду лошадь осаживать стал, потеряв кровь, упал на шею коня и свалился. Двое, что сзади держались буквально в пяти-семи метрах, всю эпопею видели воочию. Желание напасть, завладеть товаром у них не пропало, но держаться явно осторожнее стали. Оба – мужики в возрасте. У одного в руке плотницкий топор, у второго сабля. Этот для Александра сейчас угроза номер один. Лошади преследователей стали обходить сани с обеих сторон. Со стороны татей разумно напасть с двух сторон, да мелочь не учли: оружие у них разное. Рожи у обоих злобные, глаза ненавистью пылают.
Тот, что с саблей, размахивать ею стал, показывая серьёзные намерения, запугивая. Александр встал, широко расставив ноги для опоры. Не вывалиться бы с саней, тогда конец. Конь разбойника к саням сблизился, Александр колющий удар в коня нанёс, за правую лопатку, тут же упал на колени, сабля татя над головой просвистела. Александр из неудобного положения по руке разбойника ударил снизу. Драный кожушок удара дамасской стали не выдержал и руку татя не спас. Рука ниже локтя с зажатой в ней саблей на рогожу в санях упала. Разбойник закричал от боли, крикнул:
– Косой! Убей этого гада!
Александр сразу в другую сторону поворотился. Разбойник в самом деле косой, на правом глазу бельмо, потому с левой стороны саней на лошади зашёл. Для Александра хорошо, одним глазом поле зрения у́же и стеротаксия отсутствует, то есть способность определять дистанцию. Александр татя дразнить стал. Имитирует укол саблей, разбойник отшатнётся в седле. Раза три такие обманные финты делал. Разбойник рассвирепел: как же, игры с ним затеяли! А эмоции в бою плохой помощник. В злости кинул в Александра топор. Для косого вполне неплохо! Лезвие топора епанчу рассекло, звякнуло о кольчугу, в сани упало. У плотницкого топора топорище короткое, а лезвие широкое, не для боя – для работы. Будь топор боевым, последствия были бы тяжелее. Но боевым топором бьют, не кидают. Александр момент не упустил. Прыгнул к краю саней, укол остриём нанёс вниз живота, наполовину клинка. Косой единственный зрячий глаз закатил, в седле закачался. Всё, не боец! А конь у него хорош, явно из захваченных трофеев. Александр концом сабли уздечку зацепил, подтянул к себе немного, перехватил рукой. Повернувшись к ездовому, крикнул:
– Остановись!
Матвей услышал, вожжи натянул, назад обернулся. Увидел отрубленную руку на рогожке, с брезгливым видом сбросил. Александр с саней спрыгнул, не церемонясь, стянул тело убитого на снег, сам в седло взлетел. Обоз стоял, кое-где ездовые и купцы отбивались от разбойников. Причём не без успеха. На одних санях мужик без верхней одежды довольно умело саблей работал, отбиваясь от двух наседавших на него всадников. Не про него ли Филипп говорил, что воинов в обозе двое будет?
– Теперь стоять! – распорядился ездовому Александр.
Тронул коня. Тот поупирался, заартачился новому всаднику. Но когда Александр кулаком изо всей силы врезал ему между ушей, моментом команды исполнять стал.
Первым делом Саша подскакал к двум всадникам. В пылу боя они на него внимания не обратили, а может, за своего приняли. Александр привстал на стременах, ударил сверху татя саблей по левому плечу. Этот удар всегда смертельный. Толкнул в брюхо коня пяткой, тот послушно развернулся. Э, да конь этот скорее всего под дружинником княжеским ходил когда-то, выучен и статью хорош. Вокруг саней объехал. Ситуация в корне поменялась. То двое разбойников на одного обозника нападали, предвкушая быструю победу и богатую добычу, а сейчас разбойник один, занервничал. Мужик на санях, прежде успевавший только обороняться, сам на всадника напал. А с левого бока Александр атаковал. Срубили татя быстро, нескольких секунд хватило. Мужик на санях дыхание переводит.
– Ты кто?
– Александр, из Владимира-града.
– Меня Фадеем звать.
– Ты почему в одной рубахе?
– В кожухе несподручно рубиться.
– Простынешь.
Фадей рукой махнул:
– Потерявши голову, по волосам не плачут.
Он спрыгнул с саней, на которых, убитый разбойниками, лежал ездовой. Стащил за ноги татя с лошади, сам в седло поднялся.
– Добивать злыдней надо, вперёд!
Бок о бок поскакали к середине обоза. Из шайки разбойников немного более половины осталось. Но, занятые грабежом, они не следили за обстановкой вокруг, а она изменилась. Фадей и Александр напали разом. Два разбойника, соскочив со своих коней, рылись в санях. Оба сразу и полегли, не успев понять, откуда смерть пришла. Но заметили их разбойники, с посвистом, с угрожающими воплями поскакали. Полагали – числом возьмут. Двоим обозникам против четверых не продержаться. Александр первого из всадников спокойно ждал, конь стоял, прядал ушами. Как только разбойник подлетел на коне, руку для удара вскинул с зажатым в ней мечом, Александр резко вправо свесился, саблей в правый бок татя уколол, наполовину клинок в тело вогнав. А слева уже второй наезжает, с саблей. Александр едва успел свою саблю под удар подставить. Звякнуло железо. Дамасская сталь выдержала, а сабля разбойника сломалась. Саша два раза рубанул разбойника по телу, почти располовинив татя. Фадей рядом на коне вертится. Одного противника срубил, а другой яростно нападает, ругается не по-русски. Александр пришёл на помощь, саблей по голове сбоку ударил. Тать с лошади сполз. Фадей на лицо убитого посмотрел:
– Вотяк или мордва, морда у него скуластая, но не татарин.
А чего бы татарину в разбойничьей шайке делать? Они если приходят, то ордой и летом. А зимой для коней прокорма нет. Кони ордынские овёс не ели, привыкли травой питаться. В снежные зимы копытами из-под снега выбивали, неприхотливы.
Передохнуть удалось всего пару минут, на них ринулась ещё четвёрка. Один, по-видимому, атаман шайки, судя по добротной зимней одежде, а главное – оружию. Главарь размахивал саблей с золочёным эфесом, такие у военачальников бывают, чином не ниже сотника. Атаман с ходу на Александра напал. Сам здоровый, крупный телом и весом, не ниже Александра, который почти на голову выше аборигенов был. Саблей работал атаман ловко, удар за ударом наносил, Александру удавалось защищаться. Вот он когда пожалел, что щит не взял. Один удар пропустил. Сабля противника епанчу слева рассекла, скрежетнула по кольчуге. Атаман решил, что ранил Александра, победно саблю вскинул. А якобы раненный сам ему клинок в грудь вонзил да провернул. Кровь изо рта атамана хлынула, завалился назад, на круп лошади, саблю выронил. Потеря атамана предрешила ход боя. Разбойники закричали:
– Тимофея убили!
И принялись нахлёстывать коней, уходя в сторону леса, откуда первоначально появились. Сразу тихо стало. Ездовые и купцы, кто в живых остался, озирались, не веря глазам своим. Разбойников много было, а ушли. Убёгли, оставив трупы и лошадей. К Александру подъехал Фадей:
– Давай перевяжу, у меня чистые тряпицы есть.
– Я не ранен.
– Жалко, что ты себя со стороны не видишь. Епанча вся посечена, в крови. Это ты в горячке не чувствуешь. Скидывай одежонку!
Александр епанчу стянул, развернул. Мать моя! На спине, на левом боку, левом рукаве длинные прорехи, мелкие на правой половине. И вся епанча в кровавых пятнах обильно.
– Ха! Да на тебе кольчуга! – вскричал Фадей.
Обошёл Александра сзади.
– На броне прореха в две пяди, спасла тебя кольчужка-то. Подлатать у кузнеца по бронному делу в Муроме можно. Я знаю там такого, мыслю – неделю займёт, и денег пятак.
– Ерунда, главное – живы. Давай оружие соберём да коней. Вот этого я себе оставлю, добрый конь.
– Бери, трофей. Имеем право. А с купца своего деньги за епанчу стряси, её носить – только людей пугать.
Прошлись вдоль обоза, собрали оружие. Что скверного качества, можно кузнецам продать для переделки. А вот саблю атамана Александр решил оставить себе. Сейчас разглядывать её некогда, и так обоз задержался. Правда, несколько саней под шумок успели уехать, что в голове обоза были. Потом собрали лошадей, все верховые, на торгу в Муроме продать быстро можно, если цену не ломить. Александр к саням купца Филиппа подошёл. Купец на санях лежит, за окровавленную кисть держится, стонет.
– Не уберёг ты меня, Александр, от ранения. За что я деньги тебе плачу?
– Я ещё ни деньги от тебя не получил, – парировал Саша. – Дай на рану взглянуть.
Ой, тоже мне рана, порез, который без лечения через неделю заживёт бесследно, можно сказать – царапина.
– Я обещал, Филипп, что до Мурома все твои сани доведу в целости. И я обещание сдержу. А ты по приезде епанчу мне новую купишь да расплатишься.
Александр отошёл, сплюнул в сердцах. Вот же жмот! Прикинулся раненым, чтобы не платить. Как же – урон нанёс! Ничего, не долго терпеть его осталось, завтра к вечеру в Муроме будут.
Обоз тронулся. Убитых ездовых и двух купцов на санях везли. В Муроме отпеть и похоронить по-христиански. А тела разбойников так и остались на Муромской дороге. Ночью их растерзают голодные волки.
Ночевали на постоялом дворе в Кондаково. Александр своего коня, как и других трофейных, в стойло завёл, расседлал, прислуге за постой и прокорм коней заплатил. Теперь это его собственность, аж шесть голов, у Фадея восемь, пришлось одного коня за атаманскую саблю уступить. Делить-то поровну надо.
За ужином сидели вместе, ели не спеша. Фадей спросил:
– Ты где так навострился сабелькой махать?
Почему-то Александр не захотел говорить про Святую землю, про тамплиеров.
– В Господине Великом Новгороде, – ответил он.
– А, то-то я гляжу – манера боя не такая, как у владимирцев. Так ты сейчас свободный человек?
– Купца в Муром доведу, и всё. Коней продам на торгу, оружие.
– Разумно, я так же мыслю. А я в дружине удельного князя Ярослава в Льяловском княжестве служил, это ещё при великом князе Андрее Александровиче.
– А почто ушёл?
– Надоело. То один великий князь, то другой, дружины друг с другом бьются, как на потеху.
Фадей наклонился к Александру:
– Татар бить надо, вот кто враг злобный, безжалостный. А князья всё власть не поделят.
– Верно. А ты сам татар-то видел?
– Бился раз. Числом берут, но в бою стоят стойко. Сначала стрелы пускают, потом делают вид, что бегут. Не верь, обманка. Как только в погоню за лучниками пустишься, сразу в капкан попадёшь. Навалятся с двух сторон и вырубят. Я чудом уцелел. Видел, как моих сотоварищей добивали. Ненавижу!
Фадей по столу кулаком пристукнул. Задержались оба за разговором, ездовые уже спать ушли, время позднее. Сами пошли спать. Прислуга на Александра в изодранной и окровавленной епанче косо поглядывала. Но он гость, и за еду заплачено, выгнать нельзя.
Уже утром хозяин постоялого двора после завтрака подошёл к Александру:
– Кожушок новый не купишь? Тебе как раз по размеру.
– Принеси, примерить надо.
Кожух впору оказался, купил Александр. За деньгу конюхи лошадей обиходили, сёдла надели. Иначе Александр бы добрых полчаса потратил. А обозные шустро управились, первые сани выезжали уже с постоялого двора. Александр привязал коней цугом к задним саням, сам в седло сел, выехал. Как же коня-то звать? Сам не скажет, как и его убитый хозяин. Но и на чужую кличку не откликнется. Орлик? Александр вслух начал перечислять конские имена. Конь откликнулся на Ветерка, запрядал ушами. Ну, пусть будет Ветерок или Ветер. До Мурома добрались уже за полдень, сразу на постоялый двор. Купцы на торг собрались, без товаров, прицениться. Александр Филиппа перехватил, взял под локоток:
– Я твои сани в целости до Мурома довёл, как договаривались. Все ездовые целы, товар на месте. Изволь платить.
Филипп выкручиваться стал, мол – не торговал ещё, все деньги в товар вложены, вот расторгуется, отдаст обязательно. Александр осерчал. Не было так уговорено!
Для начала с Фадеем сходили к его знакомому кузнецу. Кольчугу ремонтировать надо, многие кольца прорублены. Кузнец осмотрел, подвёл итог:
– Работы много. Седмица, не меньше, и четыре деньги.
– Согласен.
– Задаток давай, хоть деньгу.
Александр монету отдал. Следующим днём коня на торг повёл, да не Ветерка, его оставить решил. Цену не ломил, продать быстро удалось, вместе с седлом. После полудня ещё одного продал. И деньги появились, и убытка нет. За постой в конюшне и прокорм деньги платить надо.
За неделю всех коней продал, а ещё трофейное оружие кузнецу. Около восьми десятков монет выручил. Без двадцати – почти гривна. Фадей свою долю трофеев продал, бок о бок на торгу стояли. Кольчугу вместе забирали. Постарался кузнец, прорехи бывшие не разглядеть, все колечки одинаковы, только немного цветом отличаются.
– Хороша кольчуга, – оценил её кузнец. – Не нашей, не русской работы, сталь либо шведская, либо испанская, калёная.
– Угадал.
– Она тебе ещё добрую службу сослужит, только в сырую погоду маслицем смазывай. В местах сварки ржаветь иначе будет.
Сварка была кузнечной, концы деталей разогревали почти добела в горне и обстукивали молотами, сваривалось железо не хуже, чем современными видами – газовой или электрической.
Больше Александра в старинном городе ничего не держало, единственно – долг Филиппа. С трудом его отдал вечером купец, над каждой деньгой трясся, выгадывать пытался.
– Ты же коней и сёдла продал, за что тебе платить?
– Я жизнью рисковал за твоё добро, а ты жмотишься. А уговор? По рукам же били!
Отдал купец деньги с видом недовольным, обиженным. А с Фадеем его наниматель рассчитался сразу по приезде.
– Ну что, Фадей, завтра в обратную дорогу?
– Ты что! Наймёмся к другим купцам! Чего вхолостую в стольный град ехать? Ты посмотри – каждый день обозы из Мурома уходят. Одни во Владимир, другие в Рязань, иные в Суздаль.
– Так пока найдём, сколько времени потеряем?
– Я уже нашёл, всё ждал, когда купец твой деньги отдаст.
– Когда выезжать и сколь платят?
– Цена одна, а выезжать утром.
– Молодец! Я бы так поехал.
– Во всём выгоду искать надо. Или тебе деньги лишние?
Обоз был о двух десятках саней с товаром разным. И льняные беленые ткани, и пуховые платки, и замки железные, и мёд в бочонках. А владелец всего обоза и товара один – Кузьма Репьев, купец солидный, в годах. На вторых санях ехал. Фадей с Александром позади обоза, бок о бок.
– А чего Кузьма на вторых санях, а не впереди? – поинтересовался Саша.
– Мудр потому что, опытен. Случись опасность, все неприятности достанутся первым и последним саням в обозе.
Александр этих мелочей не знал. А довелось, третьим днём уже по Судогде-реке ехали, то ли промоина из-за родника образовалась, то ли рыбаки полынью пробили, а за ночь её снежком припорошило, а ухнули первые сани с лошадью в воду ледяную. Сани с грузом лошадь ко дну тянут, бьётся животина копытами о лёд, выбраться не может. Рядом ездовой барахтается в воде. Его быстро вытащили, выдернули за руки. Хорошо – не утоп, кожух-то намок, вниз тянул. Ездовые вокруг полыньи бегают, не знают, как лошади помочь.
– Руби постромки! – крикнул Кузьма.
Жалко ему товар на санях, так хоть лошадь спасти. Ездовой, стоящий рядом, покачал головой:
– Не поможет, хомут не даст.
Лошадь заржала, ушла на дно, пустив воздушный пузырь.
– Ах ты, беда какая!
Купец был удручён, ходил кругами вокруг полыньи. Фадей тихонько Александру сказал:
– Понял теперь, почему Кузьма в первых санях не едет?
– Догадался.
Взгляд Кузьмы на охранников упал:
– Вот вы оба впереди обоза поедете, чего вам сзади делать?
В принципе – разумное решение. Даже провались в полынью, лошадь выберется, не отягощённая санями и грузом. И всаднику помогут, обозники в походе дружны, из беды выручат. Обоз после задержки двинулся дальше. Во главе оба охранника. Фадей поучал:
– Ежели полынья свежая, едва снежком припорошена, она немного парит. Хуже, когда тонким льдом прихвачена и сверху снежок. За санным следом смотри. Если свежий, ступай смело. Промоины, они чаще ближе к берегу бывают, самый прочный лёд, он в стороне от стремнины.
Для Александра все поучения Фадея вновь. Ну не приходилось ему в прежней жизни ездить верхом по льду реки. Фадей за старшего стал, по возрасту, хоть не уговаривались.
– Я вперёд зреть буду, ты назад почаще оборачивайся. Если тати нападут, так в середине обоза, не проглядеть бы.
Но, с остановками на ночёвку, добрались до Владимира без приключений. Купец, как только городские ворота проехали да мыто за товар уплатил, с воинами рассчитался сразу.
– Как соберусь с товаром ехать, где искать вас?
– Меня – на постоялом дворе у церкви Богоявления, называется «У Трифона».
– Меня – как обычно, третья улица от Московских ворот, дом с наличниками.
– Дён через десять, ежели распродамся быстро, сообщу.
На том с обозом расстались. Несколько кварталов вместе ехали, на перекрёстке остановились. Фадею налево надо, Александру прямо. Сблизились за поход, а больше за сечу с разбойниками. Оба друг друга выручали, а это дорогого стоит.
– А давай завтра посидим, мёда стоялого попьём али пива? – предложил Фадей.
– Я с утра в монастырь, знакомца проведать.
– Да кто же с утра мёд пьёт? Ближе к вечеру жди.
Разъехались. Хозяин постоялого двора встретил, как старого знакомого.
– Давненько не было.
– Дела. Коня бы мне в конюшню определить.
– За милую душу. Прошка, коня в стойло определи, расседлай, задай лучшего овса да водой тёплой напои.
Александр заплатил за комнату и конюшню на две недели вперёд. Поел не спеша, в баню сходил. На постоялых дворах баня ежедневно топилась, после путешествий гости зачастую помыться желали. Выспался – и в монастырь. Привратник Фома узнал сразу, воротину отворил:
– Если ты Фотия ищешь, так он ноне в другом здании, туда иди.
И показал рукой.
– Это почему же?
– Послушником был, а седмицу назад постриг принял от настоятеля.
Получается – повышение в статусе. Но монах от мирской жизни отделён, его удел – служение Богу. Александр заколебался: идти или нет? Но пошёл, близких знакомцев-приятелей в городе не было, не говоря – друзей. Дорогу к келье Фотия ему показали. Отворил дверь, а Фотий молится перед иконами в углу, стоя на коленях. Александр тихо уселся в углу на скамью. Фотий покосился, молитву продолжил. Ждать пришлось долго. Наконец Фотий закончил молитву, осенил себя крестом, встал с колен.
– Рад тебя видеть, Александр!
– Я – тебя, Фотий. Монахом стал?
– Не всю же жизнь послушником.
– Как здоровье?
– Господь услышал молитвы, помог.
Ну да, если бы не монах-лекарь, похоже, искусный в своём ремесле, никто бы не помог. Посидели, поговорили. Саша предложил:
– Давай сходим в харчевню, посидим.
– Нет, не могу.
Каждый человек волен выбирать свою дорогу. Фотий поинтересовался, как прошла поездка в Муром.
– Спокойно, деньжат заработал.
– Это хорошо, каждый человек праведным трудом на жизнь зарабатывать должен.
Не говорить же Фотию, этой чистой душе, сколько человек Александр убил. Разбойники? Да, смерти заслуживают, но чернец всё по-своему воспринимает. Расстались, пообещав не забывать друг про друга, навещать.
А вечером Фадей заявился в комнату:
– Александр, у меня интересное предложение.
– Какое? Опять обоз охранять?
– Нет, лучше. Удельные князья что-то не поделили. Повоевать хотят, воинов себе ищут.
– Так у них же дружины есть.
– О чём ты? У каждого дружина по полсотни воинов. Это если и пешцев считать, и лучников.
– Скромно.
– Знаешь поговорку? Каков поп, таков приход! Княжества небольшие, богатством не славны, большую дружину содержать не могут. Для воинов деньги надобны, сам знаешь, сколько хороший меч или кольчуга стоит. А ещё великому князю налог отдавать для выплаты дани Орде.
– И кто же эти князья?
– Князья ростовские – Константин и Дмитрий Борисовичи.
– Хм.
Александр задумался. Участвовать в усобных разборках князей не очень хотелось. Претили два обстоятельства. Первое – славяне со славянами биться будут, нет чтобы силы на серьёзного и злобного врага бросить – на монголов. И второе: получается, наёмником будет, за деньги воевать. А наёмников в любой армии или войске недолюбливали. Войска дрались либо за веру, как крестоносцы, либо за землю свою, как Александр Невский против Тевтонского ордена. А за деньги – как-то стрёмно, как продажная девка.
Фадей развалился на лавке, молчал. Выждав, терпение потерял:
– Сомневаешься, что заплатят?
– Ты на чьей стороне биться думаешь?
– А мне едино. И Константин, и Дмитрий уже правили Ростовским княжеством, да, видно, не поделили власти. Оба воинов набирают. Сейчас-то правит Дмитрий.
Александру интересно было посмотреть манеру боя и способности дружинников княжеских в сече. Пожалуй, это обстоятельство и склонило его к предложенной авантюре.
– Сколько платят?
– С этого вопроса следовало начинать! – оживился Фадей. – Ежели победу одержим, то по серебряной монете.
– Владимирской или Московской?
– Эка хватил! Они в Суздале свою чеканят. Но на торгу берут, как московку, по весу.
– Пожалуй, соглашусь.
– Тогда пойдём, отметим. Выезд уже завтра утром, а то не успеем. Ехать-то далеко.
Ростовское княжество входило в состав Ярославского, в середине XIV века развалилось на Устюжское и Бохтюжское.
Посидели в трапезной при постоялом дворе с Фадеем славно! Стоялых медов попили, закусывая копчёной белорыбицей, как называли осетра. Уже расставаясь, Фадей напомнил:
– После третьих петухов жду у Суздальских ворот, конно и оружно.
Первые петухи поют в три часа ночи, третьи в пять утра. Владимир защищён с юга Клязьмой, с севера рекой Лебедь, с запада и востока – глубокими оврагами. Город имеет крепкую деревянную стену и ворота во все стороны. Московские ворота ведут на запад, в сторону Москвы, называются Золотыми. Отсюда через весь город идёт главная улица – Московская, заканчивающаяся в восточной части воротами Серебряными. Посередине города главная площадь – Соборная, на которой высится Успенский собор.
Когда-то центром Владимирско-Суздальского княжества был Суздаль, потом столицу перенесли во Владимир, и Суздаль начал понемногу хиреть, но оставался негласной столицей для «офеней», странствующих мелких торговцев. Город неоднократно захватывался татарами, горел, но каждый раз усилиями горожан и удельных князей восставал из пепла, как птица Феникс.
По просьбе Александра прислуга разбудила его ко вторым петухам. Собрался он быстро, даже успел перекусить в трапезной вчерашними пряженцами с яблоками и расстегаем с рыбой да с горячим узваром. Конюх тем временем коня подготовил. После коротких раздумий Александр оставил в мешке щит и шлем, кольчугу под кожушок надел, на войлочный зимний поддоспешник, опоясался мечом. Саблю в эти времена на Руси применяли в основном татары. Для сечи конной такое оружие в самый раз. У русских конные только княжеские дружины, ополченцы пешие, поскольку верховой конь дорог.
К третьим петухам Александр уже у Суздальских ворот. По ощущениям, мороз градусов пятнадцать, да с ветром. Бодрящая погода, хорошо, на коня попону накинул. Буквально через несколько минут Фадей появился, лицо заспанное, зевает.
Городские ворота стражники открывали только после третьих петухов. Если вечером не успел до закрытия, так и будешь ждать у башни. Разворотливый люд сразу смекнул, где деньгу срубить можно. С обеих сторон от дороги постоялые дворы поставили. Опоздал путник – пожалуйте обогреться, отдохнуть, горячего сбитня испить.
Кони несли по дороге быстро. Навстречу то и дело обозы тянулись в город. То селяне на торг свои продукты везли – мясо, сметану, молоко мороженое, яйца. Город провизии потреблял много. На вырученные деньги селяне покупали ткани, железные изделия. А вот неказистую одежду шили сами из шкур домашних животных.
От Владимира до Суздаля, по современным меркам, всего 26 километров. На машине по грунтовке полчаса езды, а на конях добрались за половину дня. Причём не до самого города. Ещё в бытность Юрия Долгорукого, основателя Москвы, он основал в пяти километрах от Суздаля небольшую крепостицу Кидекшу, ставшую резиденцией князя. Здесь же воздвигли первую на северо-востоке Руси церковь Бориса и Глеба, святых благоверных князей.
Туда Фадей показал рукой. Свернули с дороги. Александр спросил:
– А почему не в город?
– Сам подумай, где воинству в городе собираться. Суздаль-то маленький.
Ворота в крепость заперты. Остановили коней. Сверху, из надвратной башни, свесился дружинник:
– Зачем пожаловали, кто такие?
– Старшего позови, с ним говорить будем.
Через некоторое время приоткрылась воротина, вышел кряжистый дружинник в кольчуге, шлеме, с мечом на поясе.
– Воевода Трофим, Лазаря сын, я его знаю, – тихо сказал Фадей. – Правая рука Константина Борисовича.
Всадники спрыгнули с коней. Неучтиво разговаривать, сидя на конях, со старшим по положению. Воевода Фадея узнал:
– Знакомец! Не ты ли два года назад в дружине княжеской был?
– Не обознался ты, Трофим Лазаревич, память хорошая, я и был.
– А это кто с тобой? Экий верзила!
– Александром звать.
– Молод. Воевать-то приходилось?
– Приходилось. Из новгородских я.
– О! Те вояки да задиры знатные. За князя повоевать решили?
– А то бы и не приехали, – кивнул Фадей.
– Да что-то ноне желающих мало, хотя на полном коште и деньги немалые князь даёт.
Воевода рукой махнул:
– Идите, в воинской избе располагайтесь.
Один из десятников на топчаны указал:
– Ваши места будут.
Александр на топчан мешок положил. Вдвоём с Фадеем пошли коней на конюшню определять. Денники тёплые, овёс в кормушках, рядом сено луговое, отменное. Стало быть – заботится о дружине князь. А вечером, как есть сели все воины за длинный стол, Александр князя увидел. Молодой, лет тридцати, человек быстрым шагом к столу прошёл, в торце стола сел в деревянное кресло. Александр на другом конце стола сидел, от князя далеко, а хотелось разглядеть. Всё же первый русский князь, которого он живьём видит. От воинов ничем не отличается, кроме красного плаща, называемого корзно. Такой имеет право носить только князь, даже не боярин. И князь его узрел, как и Фадея.
– Новики у нас?
– Истинно так, княже, – подтвердил Трофим-воевода, сидевший по правую руку от князя.
– Дай-то бог одолеть завтра дружину Дмитрия.
– Одолеем! – веско сказал воевода.
А воины поддержали, закричали нестройно, но громко:
– Одолеем, наша возьмёт!
После позднего обеда, по времени – ужина, Александр с Фадеем обошли крепость. Мала, метров пятьдесят-шестьдесят в диаметре. Удивительно, как уместились здесь княжеский терем, церковь, воинская изба, конюшня, амбар. Поднялись на стену. Вдали башенки видны, луковицы церквей.
– Это что? – поинтересовался Саша.
– Как что? Суздаль и есть.
Рядом совсем, только поле большое отделяет да ручей замёрзший. Холодно, спустились на землю, да в воинскую избу. Воины к предстоящей битве готовятся. Кто мечи камнем точит, другие начищают шлемы, смазывают кольчуги. Железный шелест по всей длинной избе. Лучники отдельным десятком, пробуют разные тетивы, перебирают стрелы. Для боя с защищённым бронёй врагом стрелы потребны с узким четырёхгранным наконечником, способным пробивать кольчугу. Для незащищённых целей применялись стрелы двупёрые, плоские. Такие, если в тело попадут, вытащить затруднительно, если только с мясом вырвать.
Улеглись спать. Александр волновался: как-то бой пройдёт? Манера боя русских ратников ему неизвестна. Уснул не сразу, а многие, если не все, воины спали уже, храп стоял громкий, заливистый.
Утром его разбудил Фадей:
– Пора! Ты есть будешь?
Обычно перед боем многие не ели. При ранении в живот голодному больше шансов выжить.
– Не буду.
– Правильно. Тогда пошли лошадей седлать.
Времени на подготовку коня много уходит, не менее получаса. Седло набросить, подпругу затянуть под брюхом, уздечку, трензель, стремена проверить. На стремена в бою нагрузка большая, иной раз приходится на одно вес всего тела переносить. Если не выдержит ремень, сверзнешься с коня в ответственный момент. Потом сами одеваться пошли. Тоже дело не быстрое. Обычная одежда, поддоспешник, кольчуга. Немного замешкавшись, поверх кольчуги Александр накидку рыцарскую надел, шлем нацепил, опоясался мечом, в левую руку щит. Да не круглый, как у всех, а треугольный, белый. Фадей в изумлении вокруг Саши обошёл.
– Ты что, рыцарь? Слышал я о битве на Чудском озере, так вроде рыцари против князя Александра бились.
– То тевтонцы. Я на Святой земле был, где Гроб Господень.
– Да ну! Как же тебя туда занесло?
Ответить Александр не успел. К ним подошёл Трофим-воевода. Глаза на Александра выпучил, за ус дёргает.
– Рыцарей у нас ещё не было!
Видимо, слышал слова Фадея.
– Стало быть – есть.
– Ты только не сдрейфь! – покачал головой воевода. – Всем из воинской избы!
Воины высыпали. Каждый своего коня под уздцы взял, встали шеренгой, заняв всю небольшую площадку перед церковью. Князь вышел из терема в боевом облачении, на голове золочёный шлем, поверх кольчуги корзно. Сразу видно – князь, не простой воин. Из храма батюшка показался, в одной руке икона, в другой кадило. Молитву на победу воинства счёл, прошёлся мимо строя, окурил ладаном. Напротив Александра встал, покачал головой:
– Крест на тебе не наш, сын мой.
– Христианский, – отмёл подозрения Саша.
Крест на самом деле был христианский, только не православного вида, а католического. Воевода по знаку князя отдал команду:
– На конь!
Первым из крепости выехал князь, за ним воевода, потом всадники, за которыми шли лучники. Выбрались на поле, продвинулись с версту, остановились, заняв положение шеренгой. Александр стоял с Фадеем на левом фланге. Со стороны Суздаля показалась конная колонна. Не доехав сотни метров, развернулась в шеренгу. Александр удивился. Воинов было почти столько же, вооружение схожее. И этими силами князья собирались бороться за власть? И смешно, и горько! А потом и вовсе необычное пошло. Князья выехали навстречу друг другу, поговорили с глазу на глаз, вернулись к своим воинам. Константин Борисович с воеводой Трофимом пошептался. Александр полагал, что о расстановке сил говорят, но воевода к Александру подъехал:
– Князья решили по старому русскому обычаю устроить поединок. От каждого войска по одному ратнику. Кто победу одержит, то войско и победило. Согласен быть поединщиком, сдюжишь?
Александр, услышав эти слова, внутренне возгордился. Выбор князя и воеводы правильный. Он в войске самый рослый, броня и оружие хорошие, есть шанс поединщика вражеского одолеть.
– Согласен.
– Я сигнал дам.
Воевода отъехал к князю, сообщить о согласии. Фадей шепчет:
– Зря согласился. Князь своих дружинников бережёт, а ты пришлый, не велика потеря будет в случае поражения.
Вот оно как оборачивается! О такой стороне поединка Александр не думал, в голову не пришло. Подловато выходит. Только сам он собирался победить, не для того воевать ехал. Плохо только, не знал манеру боя русских дружинников. В поле выехали оба воеводы, встретились посередине. Фадей сказал:
– Поединщиков судить будут, чтобы бой по правилам шёл.
– Что значит по правилам? По мне, увидел врага – убей!
– Э! Дружинник, что против тебя будет, не совсем враг. В спину бить нельзя, если упал, не добивать.
Дружинники по соседству разговор слышали, усмехались презрительно. Тоже мне, поединщик, а правил неписаных не знает. Александр усмешки и косые взгляды заметил. Ну-ну, цыплят по осени считают.
Воевода махнул рукой. Саша перекрестился, тронул коня. Со стороны другого войска тоже выехал поединщик. Роста среднего, но в плечах широк, сила чувствуется. Только в бою не всё сила решает, ловкость нужна, быстрота, опыт. А ещё у каждого своя манера бой вести, особые приёмы фехтования. Александр назад обернулся, Фадей непонятные знаки делает.
Воеводы вместе осмотрели воинов. Если у одного меч, то и у другого меч должен быть, а не другое оружие – боевой топор, шестопёр или палица.
– Разъезжайтесь, по знаку начинаете бой.
Воевода Трофим сразу спросил у коллеги:
– До первой крови или по-всамделишному?
– Мне всё едино, Никодим ещё ни разу поражений не имел.
Громко сказал, чтобы Александр услышал, своего рода психологическое давление.
Разъехались на десяток метров, развернули коней. Чужой воевода рукой махнул. Большого разгона на такой маленькой дистанции не взять, да он и не нужен, чай, не турнир на копьях. Александр, так же как и его противник, держался левой стороны, чтобы удобно было работать правой рукой с мечом. Остановились, осыпали друг друга серией ударов. У Александра небольшое преимущество – руки длиннее и меч, буквально на пять сантиметров. Но в бою и они могли сыграть решающую роль, а то и главную. Обменивались ударами мечей, прикрывались щитами. Никодим силён, удары мечом мощные, аж щит трещит. Но, окованный по краям железной полосой, щит держался. Каждый старался нащупать, найти, углядеть в обороне противника брешь, уязвимое место. Сейчас от одного удара может зависеть исход поединка. Дружинники с обеих сторон активно поддерживали криками, свистом после удачного удара. Александр помоложе противника лет на пятнадцать. Сначала значения не придал разнице в возрасте, тем более противник силён и опытен. Потом понял – это шанс. Надо вымотать, заставить атаковать. Тогда противник быстро устанет. Александр в глухую оборону ушёл. Отбивал мечом атаки, щитом закрывался. Никодим осмелел, мечом работал, как ветряная мельница крыльями. Бах! Дзынь! Стук! Суздальцы, которые князя Дмитрия, буквально неистовствуют. Кричать стали:
– Никодим! Что телишься? Добей!
Это со стороны смотреть бой легко. Как там у поэта? Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Поддерживаемый сотоварищами, Никодим усилил натиск. Но диво дивное, все удары не достигали цели. Понял Никодим – противник хитрее его оказался, выматывал и цели своей достиг. Удары мечом стали слабее и реже, воздуха Никодиму хватать перестало, ртом раззявленным дышит. Момент удобный осознал Александр. Сам на стременах привстал, стал мечом по щиту противника бить, в одну точку – сверху. Щит Никодима тоже окован железной полосой, да скверного металла, наверняка из болотных криц сделанного. Не устоял супротив заморской стали. Сначала железная окантовка лопнула, потом от щита щепки полетели. Суздальцы-дмитриевцы притихли, поняли – вот сейчас исход боя решится, и, похоже, не в их пользу. От сильного удара Александра щит лопнул до умбона, Саша меч вперёд толкнул, получилось – по левому предплечью Никодима. Конец клинка не тупой, как у русских мечей, а обоюдоострый. Клинок пробил кольчугу, вошёл в грудь Никодима, немного, на ладонь. Но качнулся в седле дружинник. Александр меч занёс для удара, но медлил. Никодим упал грудью на шею коня. Щит выпал из безвольно опущенной левой руки. Саша меч опустил. И так исход поединка ясен. Суздальцы Константина радостно завопили, среди дмитриевцев пронёсся вздох. Воевода чужой рати взял под уздцы коня Никодима, повёл в сторону дружины. К Александру подъехал Трофим, схватил своей рукой правую руку Саши, вверх победно поднял. Ой, что началось! Дружинники вверх шлемы кидать стали, вопить невообразимо. Так и подъехали конями бок о бок к князю.
– Молодец! Не посрамил! – бросил князь и тронул коня. Оба князя встретились снова на том месте, где был поединок.
– Здорово ты его! А ведь Никодим непобедимым доселе считался! – хлопнул Александра по плечу Фадей.
– Любое везение когда-нибудь кончается, – философски заметил Александр.
– Во! Переночуем сегодня, денежку с князя получим, а завтра во Владимир.
Ха! По возвращении князя и дружины в крепость закатили пир. Закусить – скромно: каша, пироги с рыбой да мочёные яблоки. Зато выпить – от пуза и немеренно. Поднимали кубки за князя, за дружину, за победу. Наконец вспомнили об Александре. Он сидел на противоположном конце длинного стола. Князь выглядел довольным, раскраснелся от вина. Ещё бы, ни один воин из его дружины не потерян, а победа за ним.
– Выйди, покажись всем! – изрёк князь. – А то в шлеме, под бармицей, лицо твоё узреть хочу.
Александр сидел за столом без шлема, без накидки, кольчуги, без меча. Одет просто, в рубахе простой, льняной, в портах суконных. Поднялся Саша. Дружина уставилась на него, как будто до боя не видели. Да видели, но внимания не обращали. Ну, появился молодой наёмник, не дружинник даже, интереса не представляет. А сейчас любопытно. Как же, Никодима одолел!
– Поближе подойди, – махнул рукой воевода.
Саша исполнил, в трёх шагах от князя остановился.
– Так вот ты каков, новгородец! – Князь смотрел пристально. – Где так биться научился?
– Тевтонцы да ливонцы, шведы нападают. Тевтонцам князь Александр укорот дал. Но без выучки никак. Один рыцарь в бою троих стоит, бронёй всё тело закрыто, даже рукавицы кольчужные.
– Слыхали о сём! – кивнул князь. – Ты о Никодиме расскажи. Ты его в первый раз видел?
– Истинно так.
– На чём подловил?
– Рьяно он на меня накинулся, я выждать решил, обороняться, пока запал не выдохнется. Он опытен зело, но в летах изрядных. А как устал он, я сам атаковал. Щит у него скверным железом окован, я своим мечом разбил. Кто видел – от щита один умбон с рукоятью остался.
Князь вскочил:
– Учитесь! Мыслил воин, а не махал мечом тупо! Хвалю! Бой твой многие видели, думали – случайность. Хвалю!
Князь снял с шеи гривну серебряную на цепочке, сам надел на шею Александру.
– Заслужил по праву! Не удивлюсь, если услышу на торгах, как бродячие музыканты песни о тебе поют.
Александру смешно стало, улыбнулся. Доброе слово и кошке приятно. Но что он такого сделал, что о нём песни слагать будут? Бой сложный был, но и похуже были, если мамлюков в Акре вспомнить.
Дружина кубки с вином вскинула. Гривна от князя как орден, знак отличия. Выпили все, а князь продолжил:
– Предлагаю тебе в дружину мою вступить.
Александру не хотелось участвовать в усобных войнах! Сегодня обошлось без большой крови, но так будет везти не всегда. Князю отказать после гривны, снятой с шеи – значит обидеть. Придётся изворачиваться.
– За честь великую премного благодарю, княже! – Александр голову склонил. – Но не могу, обет дал перед образами не поднимать меча на славян.
– Ты же с Никодимом дрался! – вспылил князь.
– Разве убил я его? Ранил только, да не смертельно.
– Жаль! – Князь был огорчён.
Но обет перед иконой – это серьёзно, нарушить его – значит преступить клятву перед Богом. Клятвопреступников не жаловали нигде. Пиршество продолжалось. Выпили крепко все, Александр лишь отхлёбывал по глотку. Фадей наклонился, подержал на пальцах гривну.
– Тяжёлая, киевская.
Гривны отличались по весу, самая тяжёлая – киевская. Московская и новгородская легче. Фадею завидно. Он Александра пригласил, а получилось, что сам в стороне остался. Александру и гривна, и слава, и почёт. Но не обиделся, понимал, что, поставь князь или воевода его против Никодима, исход боя мог быть иным.
Зато как спалось на жёстком топчане! Утром у дружинников физиономии помятые, бродят, как сонные мухи. После завтрака Александр с Фадеем выехали во Владимир. Ехали не спеша, добрались до города к вечеру. Ещё немного – и ворота городские закрыли бы.
