Глава 7
«Пираты»

Александр сначала кинулся к мачтам, там уже два разбойника резали такелаж. Пришлось одновременно драться с обоими. Вот где пригодились бы меч и щит, но они лежали под рундуком в каюте. Зато кольчуга его спасла, и не один раз. Одного пирата он с ходу ударил поперёк груди. Посчитав, что он ранен и выйдет из боя, переключился на другого. Если бы не кольчуга, это стоило бы ему жизни. Только стал рубиться с пиратом, как раненый, но стоявший на ногах, ударил его саблей со спины. Заскрежетала сталь. Полуобернувшись, Александр ударил назад наотмашь. Пират завалился на спину, пуская кровавые пузыри изо рта. Секундная заминка, а другой пират ударил Сашу поперёк живота. Удар чувствительный, но кольчуга выдержала. Александр ткнул остриём сабли в горло пирату. Сразу побежал к корме. Рулевой пожарным багром, который имелся на каждом деревянном судне, отбивался от пирата. Капитан отбивал саблей атаки трёх флибустьеров. Александр оказался в тылу нападающего неприятеля. Одному с ходу ударил по шее, другому вонзил саблю в грудь до половины клинка. Оставшегося добил капитан. На палубе уже свалка шла. Рубились на саблях, шкипер успешно оборонялся топором, некоторые перешли на ножи. Капитан кинулся на выручку к своим, а Александр в каюту. Ворвавшись, откинул лежанку рундука, схватил меч и щит, саблю оставил. И вновь по трапу наверх. Ситуация на палубе за короткое время его отсутствия ухудшилась. Пираты захватили всю носовую часть корабля, бой уже шёл между первой и второй мачтами. Александр побежал на правый борт, где упали мёртвыми два матроса. Удары чужых сабель принимал на щит, сам наносил удары, меч тяжёл, легко отбивал сабли пиратов, а главное – длиннее их клинков сантиметров на двадцать пять – тридцать. В бою это неоценимое преимущество. Заколол одного, почти до пояса разрубил другого, напал на третьего. У пирата ни щита, ни кольчуги, и удары меча достигали цели. У пирата уже глубокие раны на руке и груди, в глазах страх появился. Рыцарь перед ним неуязвим, а грозный меч вселяет ужас. Последний удар меча Огюста развалил пирату череп. Александр к борту. По верёвкам на корабль ещё лезут пираты с пинка. Он стал рубить верёвки. Меч с лёгкостью перерубал пеньку, пираты падали на палубу своего судна. Это кому повезло. Некоторые упали в узкую щель между двумя судами и были раздавлены многотонными корпусами, как прессом. «Торгаш» и два пинка по его бортам шли полным ходом. Скорость, конечно, упала. На пинках паруса спущены, но на «Звезде Бреста» подняты.

На левой стороне палубы пираты теснят матросов к корме. Александр забежал по палубе к носу, зайдя пиратам в тыл. И принялся рубить. Азарт овладел, злость. Кровь летела во все стороны. Ещё бы на скользкой от крови палубе удержаться, не поскользнуться. Подняться ему не дадут, кинутся гурьбой, как лайки на медведя. А сейчас он как танк, грозен и неуязвим. Один пират пал, другой. Капитан, видя действенную помощь рыцаря, воодушевился:

– Вперёд, Франция!

Из матросов торговых судов вояки неважные, но собрались с силами, прекратили отступать, почти в шеренгу сбились, саблями работают. А с тыла рыцарь крушит вокруг всё живое. Не выдержали пираты натиска, осознали – шансов нет. И так пиратов потеряно много, а половина команды судна ещё цела, а главное – грозный рыцарь жив и продолжает свою убийственную жатву. Стали прыгать флибустьеры на палубу своего судна, сами рубить верёвки абордажных крючьев. Пинки стали медленно отваливать от борта «торгаша». Александр крикнул:

– Эй, кто обещал меня убить первым? Почему убегаешь, гнусный лжец и трус?

На пинке услышали, крикнули в ответ:

– Иди к чёрту, дьявольское отродье! Откуда ты только взялся?

Александр довольно ухмыльнулся. На пинке осталось с десяток пиратов. Он перешёл к другому борту. Второй пинк был уже в сотне метров, и на его палубе было несколько человек. Саша убрал меч в ножны, оглядел палубу, полную мёртвых тел. Славная работа!

Капитан отдал команду:

– Пиратов за борт!

Мёртвых и тяжелораненых пиратов стали сбрасывать за борт. Палуба в значительной мере очистилась.

– Команде шкипера приготовиться к погребению матросов!

По старой традиции, существующей на всех флотах, умерших или убитых зашивали в парусиновый саван, в ноги клали балласт и опускали за борт. Тут же последовала команда:

– Палубной команде смыть кровь!

Матросы на верёвках опускали за борт деревянные вёдра, щедро поливали дерево палубы, стирали подсохшие кровяные лужицы швабрами с размочаленной пенькой. Александр тоже ополоснул меч, потом стянул с себя кольчугу. Ужас! Вся в крови, ошмётках человеческих тел. Остановил матроса с ведром морской воды:

– Позволь кольчугу отмыть.

С первого раза не получилось, вода красной стала. А рубашку, что под кольчугой была, можно выбросить. Александр покачал головой, рубашку недавно купил, до встречи с пиратами была новая, чистая, нарядная. Хорошо, в запасе старенькая есть. Капитан отдал команду:

– Паруса на мачтах приспустить!

Александр удивлён был, паруса не опускали даже во время боя. Почему сейчас это делать? Пошёл к корме. А капитан рулевому командует:

– Разворот на сто восемьдесят градусов.

– Почему? Зачем? – подступился Саша.

– Половина команды вышла из строя. Одни убиты, другие ранены. Возвращаемся в Гавр.

– Амстердам рядом, крупный порт. Вы же сами говорили.

– Там набирать экипаж нельзя, опасно. Нормальные матросы на судах ходят, а в кабаках припортовых всякая шваль сидит, которую списали. Их предлагаете брать? А если это пираты? Представляете – ночью вырежут всю команду. И корабль их будет, и груз.

Александр был вынужден признать правоту капитана. Времени жалко. До места боя полтора суток шли, назад столько же возвращаться будут, да неизвестно, сколько времени недостающую часть команды набирать будут. Считай – неделю потеряет. До столкновения с пиратами он всерьёз полагал, что морской путь самый быстрый и безопасный. Выходит – ошибался, плохо страны знал и историю.

К Гавру шли дольше, ветер боковой, а не попутный, да ещё не хватало матросов быстро менять галсы судна. Но через двое суток вошли в знакомую гавань. Александр за свои заслуги в отражении пиратской атаки остался жить в каюте, столовался тоже на судне. Всё лучше, чем на постоялом дворе слушать по ночам пьяные драки и вопли.

Кандидатов на службу подбирал шкипер, приводил к капитану. Тот долго опрашивал – на каком корабле служил, с кем плавал, если матрос производил благоприятное впечатление, просил на палубе вязать узлы, залезть по вантам на рею. Сито отбора строгое, но от команды зависит целостность корабля и груза, капитан отвечает всем своим капиталом за утрату, если жив останется. По вечерам капитан попивал вино в своей каюте в компании Александра и первого помощника. К Саше после стычки с пиратами относился уважительно, как к равному, хоть рыцарь не морской волк.

А однажды сказал:

– А не пожелаете ли наняться в команду?

– Я ничего в морском деле не смыслю и буду балластом.

– Наверное, мне вернее будет платить тебе жалованье и знать, что судно есть кому оборонять, чем потерять груз, а то и корабль, и самому жизнь.

– Извини, капитан, не могу. Я должен добраться до Любека.

– Любовные дела? – ухмыльнулся капитан. – А впрочем – я не особенно рассчитывал на твоё согласие. Такому умелому рыцарю не дело плесневеть на моей посудине, мечом можно добыть гораздо больше.

– Ты прав, капитан.

Александр не собирался зарабатывать на жизнь мечом, ближайшей и главной задачей было добраться до Великого Новгорода. Пока город свободная республика. Иван Грозный покорит его силой через два с лишним века, отменит вече, введёт московские устои.

Судно простояло в порту три дня. Активный сезон мореплавания ещё не закончился, и найти хорошего матроса было не просто. И снова выход в море. Александр стоял на кормовой надстройке, сейчас бы это место называли капитанским мостиком. Как-то нелепо получается. Второй раз он выходит в море на корабле «Звезда Бреста», а к конечной цели не приблизился ни на шаг. На этот раз капитан сменил тактику. Ла-Манш прошёл как обычно, а когда показались датские берега, отошёл значительно мористее. Получился небольшой крюк. Капитан то и дело выходил на палубу с секстантом, ловил солнце в прибор, сопел над картой. Потом судно сделало правый поворот и точно вышло к проливу Каттегат. Александр удивился. Прибор допотопный, карты не точные, ни о какой системе координат Меркатора слыхом не слыхивали, Америка ещё европейцами не открыта, а капитан судно точно вывел. Не иначе ас в своём деле. Профессионалов в любом деле Александр уважал.

Теперь судно шло, прижимаясь к берегам по правому борту. Пираты чаще действуют в открытом море, чтобы свидетелей не было. А ещё в момент атаки капитан мог направить судно к берегу, сохранив экипаж и призвав на помощь местных жителей. Команда наполовину новая, и как они поведут себя при нападении флибустьеров, капитан не знал, вёл себя осторожно, предусмотрительно. Второе плавание оказалось удачливее, судно благополучно добралось до Любека. Для капитана и его судна это порт разгрузки, конечный пункт маршрута, а для Александра лишь первая часть пути. В гавани полно кораблей под разными флагами. Саша решил день-два отдохнуть на постоялом дворе, потому как после плавания его и на суше раскачивало. А потом уже можно продумать путь – кораблём Ганзейского союза или пешком. Как вариант – купить лошадь. Наученный горьким опытом, ушёл от гавани подальше. Моряки с судов поселяются на суше поближе к порту. Шумный народ, в пьянстве буйный. Александр же покоя хотел. Подходящий постоялый двор нашёлся. Забросив сумку и оружие в комнату, он уселся за стол. Подошедший слуга осведомился, чего желает герр.

– А что есть?

– Ты француз?

– Да.

– Могу предложить жареные бараньи рёбрышки или свиную рульку с тушёной капустой и пиво.

Про немецкое пиво Александр наслышан был, но не пробовал.

– Давай рульку и пиво.

Еду и пиво принесли через пять минут.

Александр пиво отхлебнул. Однако вкусное. Французы славятся вином, а немцы и чехи пивом. А уж рулька под тушёную капусту и вовсе оказалась превосходной. Немецкая еда Саше понравилась больше французской, пожалуй, русскому человеку ближе, привычнее, чем вино и сыр у французов. В харчевне засиделся, разговоры послушал. Из каких только стран тут не были посетители. И английский язык звучал, и французский, и испанский, только славянских наречий не было. Занятно, что прислуга знала почти все языки, общалась с клиентами свободно.

Выспался отменно. Койку не раскачивало, как на корабле, не шумела вода за бортом, и не буйствовали внизу, в харчевне, матросы. Народ степенный подобрался, торговцы и ремесленники. Утром проснулся бодрый. Позавтракав жареной рыбой и пивом, направился в порт. Не спеша обходил корабли, интересуясь – куда направляются. Решил плыть, пешком долго, лошадью быстрее, но её кормить надо, содержать в стойле ночью. Любая скотина ухода требует. В Акре и Иерусалиме для этого слуги были.

Уже некий опыт был, суда с корпусами узкими обходил, это военные, для охраны акватории. А к «торгашам» подходил, спрашивал. Больше полудня потратил, чтобы попутное судно найти. Корабль большой, об одной мачте, команда большая, 18 человек. Договорился с капитаном. Погрузку заканчивали, и следовало поторопиться. Едва ли не бегом, что для спокойного Любека было зрелищем странным, бросился на постоялый двор. Хорошо, что щит, кольчугу и шлем уложил в большой мешок. Ножны так не спрячешь, длинные, пришлось нацепить пояс. И обратно к пристани почти бежал и успел в последний момент, корабль уже готовился к отплытию. Взбежал по трапу, и матросы втянули его на борт. Вёсельная лодка оттянула когг на чистую воду в середине гавани, где судно поставило паруса и пошло своим ходом. За ним пристроились ещё два торговых судна. Идя в кильватер, небольшой караван направился на восток. Немного позднее их догнало военное судно, пристроилось мористее. Охране команды судов только рады.

Александру отвели маленькую каюту, точную копию той, что была на «Звезде Бреста». Рядом была ещё одна, побольше, которую занимал важный господин. На нём одежда из дорогих тканей, сам капитан обращается почтительно. А ещё – господина капитан приглашал разделить трапезу в свою каюту. Александр ел вместе с командой. Видимо – не глянулся капитану, показался простоватым. Александр права не качал. Капитан имеет право приглашать любого, это его выбор. А для Александра лишь бы побыстрее и без приключений добраться до родной земли. И пусть нет пока единой России, раздроблена на удельные княжества, но все славяне, один язык, одна вера.

За сутки оставили справа остров Рюген, немного позже слева вдалеке проплыл остров Борнхольм, датские владения. Ещё через пару суток слева показалась вдалеке земля. Александр спросил у матроса, показав рукой:

– Что это?

Матрос сначала выругался:

– Чёртова земля, остров Готланд, пусть бы он ушёл на морское дно вместе с обитателями.

Готланд? Много слышал о нём Александр в портах и во время плавания. Остров Швеции принадлежит, а фактически разбойное гнездо пиратов и капёров. Друг от друга не сильно отличаются по повадкам, только у капёров патенты на морской разбой. Когда остров отчётливее виден стал, с востока показалось быстроходное судно. Александр насторожился. Но это оказалось военное судно Ганзы. Оно встречало и сопровождало торговые корабли со стороны Ревеля.

Целые сутки когги ганзейские шли под охраной. Потом поднялся сильный боковой ветер, поднялась волна. Когги построены по образцу каравеллы, прямой парус – плохое подспорье при боковом ветре, не зря позже почти все корабли стали ходить под косыми. Сурова Балтика по осени. Свинцовая холодная вода, штормы, а ещё отмели и многочисленные острова. Судно сильно раскачивалось, рыскало по курсу, началась боковая болтанка. Весь караван судов разбросало, раскидало. Каждый капитан принимал решения сам, чтобы спасти корабль. Их когг, идя под приспущенным парусом, чтобы не сломать мачту и не порвать парусину, шёл галсами, по сухопутному – зигзагами, двигаясь на восток. Впереди по курсу показалась земля. Александр спросил у матроса:

– Что там? – и показал рукой.

– Рижский залив, Рига.

Ага, капитан решил укрыться от шторма в заливе. Он огромен, но штормить там должно меньше. Так и получилось. Вошли в залив, ветер дул по-прежнему, но волнение моря меньше. Двигались, прижимаясь к правому берегу, долго, до ночи. И вот показалась река – Даугава, по обеим сторонам её город. Капитан не зря направил судно именно сюда, Рига уже десять лет как член Ганзейского союза. Основан город был в земле Ливов в 1201 году епископом Альбертом Буксгевденом, пришедшим на эту землю с отрядом рыцарей-крестоносцев с целью обратить язычников в Христову веру. Город выстроен по немецкому образцу, селились в нём крестоносцы – немцы. Местным жителям не возбранялось находиться в городе, но покинуть они его должны были до темноты.

Судно причалило. Капитан объявил:

– Будем стоять, пока не стихнет шторм.

Важный господин из соседней каюты с недовольным видом спросил:

– Сколько ждать?

– Это одному Господу известно. День, два, три.

Александр в каюту спустился, на палубе неуютно, ветер одежду насквозь продувает, а ещё небо стало заволакивать чёрными тучами, предвещая близкий дождь. Была мысль – сойти с корабля и добираться до Пскова по суше. От Риги до Пскова двести семьдесят – двести восемьдесят километров, неделю езды на лошади или десять дней пешком. Однако от такой мысли почти сразу отказался, по палубе застучали первые капли дождя, потом хлынул ливень, сильный, косой. За завесой дождя видимость сильно упала. Дороги в этих краях только грунтовые, их под дождём развезёт, ни проехать, ни пройти. И подсохнут не скоро. В итоге получится – не выгадывает он время, даже больше получится. Но чем ближе он к родной земле приближался, тем сильнее снедало нетерпение. Но близок локоть, а не укусишь. И в город не выйдешь посмотреть, сразу до нитки вымокнешь, а высушить одежду негде, сменной одежды нет. Так и просидел в каюте три дня с перерывами на еду.

Но всё имеет своё начало и конец. Утром четвёртого дня ветер стих, небольшая волна ещё была, но небо стало очищаться от туч, выглянуло солнце, и капитан дал команду на выход. Во время шторма в гавань зашло много кораблей, и сейчас все старались выбраться.

От материка острова Моонзундского архипелага отделял пролив Суурвян, по нему капитан направил судно, не входя в Балтику. Так путь короче и спокойнее. Через сутки встали на разгрузку в Ревеле, что на южной оконечности Финского залива. Ныне это город Таллин (в переводе – датский город), в прошлом – Колывань. В 1227 году город был захвачен немецкими рыцарями, в 1238 году отбит датчанами, которые укрепились там на век с небольшим. Пока корабль разгружали, а трюмы его вмещали двести тонн груза, Александр успел сходить в город, осмотреть знаменитый Домский собор и Доминиканский монастырь. Утром судно по Финскому заливу направилось на восток. Слева по берегу земли воинственной Швеции, справа – эстов. Вода в заливе уже не та, что в Балтике. Светлее и менее солёная из-за вод полноводной Невы. Уже слева остров Гогланд показался, большая часть залива позади. Из-за острова появился корабль, когда приблизился, команда опознала пиратский пинк. «Торгаш» один, караван рассеялся в бурю. Капитан сразу подал команду приготовиться к отражению возможной атаки. И вот тут Александр увидел разницу между французским кораблём и немецким. Он и в предыдущие дни удивлялся, зачем на баке и юте судна, то есть на носу и корме, деревянные зубчатые стенки. Немного похожи на зубцы древних крепостей. Команда дружно вооружилась арбалетами и заняла места за этими деревянными стенками. Один арбалетчик за одним треугольным вырезом. Но сабля была только у капитана. Надеются отразить? А если абордаж? Александр поспешил в каюту. Облачится в броню – дело нескольких минут. Опоясался мечом: он уже знал, что у пиратов кривые и короткие абордажные сабли, и меч даёт преимущество. Секунду поколебавшись, на кольчугу надел поверх накидку рыцарскую, белую, с красным крестом.

Поднявшись на палубу, увидел, что пинк уже в кабельтове, немногим меньше двухсот метров. Его появление в полном рыцарском облачении не осталось не замеченным командой. Матросы показывали на него пальцами, переговаривались друг с другом. Капитан, доселе переговаривавшийся с рулевым, замер на полуслове, таращил на Александра удивлённые глаза. Рыцарь подошёл к кормовой надстройке:

– Можешь располагать мной, герр капитан.

– Ты… рыцарь?

– Тамплиер!

– О! Майн готт!

Когда пинк сблизился на сотню метров, капитан приказал начать стрельбу. То ли качка сказывалась, то ли малый опыт или отсутствие регулярных тренировок, но болты или втыкались в борт пинка, или падали в воду с недолётом. С пинка ответили радостными воплями. Впрочем, из-за бортов пираты не высовывались, себе дороже. Стрелки левого борта стали перезаряжать арбалеты. На пинке опустили парус, заработали вёсла. На воде чувствовалось сильное течение Невы. До её устья километров пять, уже видно берега и саму реку. В будущем здесь будет стоять один из красивейших городов России, а то и мира. А сейчас болотистые берега да одинокая мыза на шведском берегу. Пинк описал полукруг, подходя сзади. С явным расчётом пристать к левому борту и, забросив абордажные крючки, штурмовать судно. Пинк почти поравнялся с корпусом «торгаша», когда капитан, оттеснив рулевого, сам встал за штурвал, стал быстро его вращать влево. Пузатый когг реагировал медленно, но стал поворачивать влево. Своим корпусом стал ломать вёсла правого борта пинка. С пиратского корабля ругань, почти сразу забросили «кошки».

– Стреляйте по мерзавцам! – крикнул капитан. – И правый борт тоже.

Арбалетчики, человек семь, с правого борта перебежали на левый. Высота борта когга пять метров, пинк вдвое ниже, вся палуба как на ладони. Защёлкали тетивы арбалетов. Не успев начать штурм, пиратская команда потеряла несколько человек. Александр мечом рубил верёвки на «кошках». Сейчас это главное, не дать пинку сцепиться с «торгашом», иначе поражение команды почти неминуемо. Капитан приказал оставить арбалеты и взять топоры, которые хранились в ящике у мачты. Топоры были не плотницкие, с широким лезвием и на коротком топорище, а настоящие боевые. Длинная, около метра, рукоять и узкое лезвие, чай, не брёвна тесать предназначено. Топор боевой тяжёл, саблей удар отбивать сложно, а ещё – особого умения не надо. Мечом или саблей фехтовать надо учиться. А у боевого топора два рубящих удара – сбоку или сверху. И чем мощнее удар, тем меньше шансов у противника. А уж силой матросов Господь не обидел. Ежедневные работы с такелажем мышцы накачивают лучше любого фитнеса с утяжелениями. Тем не менее пираты ползли по верёвкам, по верёвочной лестнице. Александр сразу к ней. Как только первый пират стал в зоне досягаемости клинка, рыцарь слегка перегнулся через планшир и ударил разбойника по голове. Тот упал, сбив с лестницы ещё одного. С кормы пинка выстрелил арбалет. Болт задел шлем по касательной и ушёл в сторону. Ну да, снизу, с пинка, видна только голова рыцаря, плечи и руки. От удара болта по стали шлема зазвенело в ушах. Александр всмотрелся в арбалетчика, пытаясь запомнить лицо. Довольно примечательная рожа, главная примета – один правый глаз, второй прикрывала чёрная повязка. Красные щёки и такого же цвета нос выдают любителя выпить. Одноглазый ощерился плотоядно, вытянул вперёд руку со сжатым кулаком, большой палец вниз оттопырил. Злит, сволочь! Пользуется тем, что Александр на другом корабле и пока добраться не может. А пираты уже лезли на корабль, и двоим это удалось. На палубе валялись два матроса с «торгаша». Медлить нельзя. Александр кинулся к чужакам. Одного зарубил сразу, с сабелькой против меча, да с прикрытием щитом, устоять невозможно. Второй пират стал пятиться, уж больно грозен рыцарь. Попытался сабелькой помахать, но получилось у него не долго. Как только противник приоткрылся, Александр вонзил ему клинок в живот. Потом вернул меч в ножны, поднатужившись, поднял тело тяжело раненного пирата и сбросил за борт, на палубу пинка, сбив с ног двоих разбойников.

Капитан ганзейского судна был не прост, видимо – поднаторел в регулярных морских баталиях, припас и «сюрприз» для флибустьеров. Александр услышал команду:

– Поджигай!

Двое матросов подожгли тряпки, пропитанные маслом, игравшие роль фитилей у больших кувшинов. Кинулись к борту и швырнули кувшины вниз, на палубу пинка. Что было в кувшинах, Александр не знал. Но кувшины разбились, полыхнуло пламя. Неужели «греческий огонь», которым пользовались древние греки и римляне? Состав простой, в основе – нефть, или, как её называли, земляное масло. Такой огонь не потушить водой. Пиратам уже не до штурма стало. Надо посудину свою спасать, а с нею свои жизни. А капитан снова командует:

– Рубить концы!

Это он про верёвки «кошек». Ими пираты притянули свой пинк к коггу. Существовала реальная опасность, что огонь может перекинуться на «торгаша», и следовало отдалиться от горящего корабля. Борта деревянные, сверху просмолены, пламя может легко перекинуться. Александр мечом перерубал верёвки. Несколько матросов баграми стали отталкивать чужой корабль. Капитан командует рулевому:

– Право на борт! Арбалеты в руки, не давать пиратам приблизиться.

На пиратском судне суматоха. Несколько витальеров попробовали потушить пламя большим куском парусины. Но огонь вырывался в стороны, обжигал. Арбалетчики пустили несколько болтов, получилось удачно. Несколько пиратов упали. Пламя на судне добралось до мачты, загорелся парус. Сначала дымок, потом робкие языки огня, затем парус вспыхнул весь. Уже понятно было, что участь пинка предрешена. Пираты стали спускаться в шлюпку, что шла за ними на буксире. Почти каждое судно вело за собой лодку: отвести судно от пристани, отвезти капитана в порт, если корабль стоит на рейде, поднять из воды тонущего. Для многих целей лодка нужна. Александр заметил, как по верёвке соскользнул в шлюпку одноглазый. Он попросил у матроса арбалет, прицелился. Видимо, одноглазый не был рядовым пиратом. Может – шкипер, боцман, а то и капитан. Потому что на шлюпке уселся на корме её, за румпель. Саша прицелился, нажал спуск. Не разучился ещё! Болт ударил одноглазому в спину, тот вывалился из шлюпки. Пираты негодующе завопили. «Торгаш» приблизился к левому берегу залива. Здесь безопаснее, и глубина позволяет, всё же осадка гружёного судна большая, а залив изобилует отмелями.

Пинк превратился в настоящий брандер. Лодка с пиратами отдалилась от гибнущего судна, стояла на фарватере. Капитан решил расправиться с оставшимися. Приспустив парус, развернул судно и направил на шлюпку. Пираты осознали опасность, стали грести к берегу. Но до него далеко, не успели. Когг ударил шлюпку в корму, она задрала нос, набрала воды и пошла ко дну. Пираты барахтались в холодной воде, но не один не выплыл. Пылающий пинк медленно дрейфовал, сносимый течением по заливу в сторону Балтики. Александру он напомнил погребальный корабль викингов.

– Что застыли, как соляные столбы? – вскричал капитан. – Пиратов с палубы за борт, отдраить палубу!

Александр стянул с себя окровавленную накидку тамплиера. Раздумывал – выкинуть или попробовать отстирать? Пожалуй, от кровавых пятен не получится, а жаль. Проходивший мимо шкипер посмотрел, покачал головой:

– Не кручинься, рыцарь! Была бы голова цела, а накидку отстираем.

Он сходил в шкиперскую на носу, принёс моток верёвки, привязал её к накидке, другой конец к планширу и бросил за борт. Александр замер – слишком неожиданно.

– Не волнуйся! Пока до Хольмграда дойдём, накидка белая будет.

Хольмградом называли Великий Новгород шведы, славяне – Новым градом. Александр махнул рукой. Отстирается – хорошо, а нет, невелика потеря. Стянул шлем, с тыльной стороны небольшая линейная вмятина. Не было бы шлема, болт бы в затылок угодил. Отмыл на палубе в ведре меч, обтёр насухо, направился на камбуз, как на судах называли кухню. Взял оливкового масла, смазал клинок. Железо сырости не терпит, ржавеет. В каюте снял кольчугу, уложил в мешок вместе со щитом и мечом. Себя оглядел. Под накидкой и кольчугой одежда чистая осталась, только потная, а переодеться не во что. Как всегда после боя, когда схлынуло напряжение, захотелось есть. В дверь каюты постучали, на пороге матрос:

– Герр, капитан просит пройти в его каюту.

– Буду, – буркнул Александр.

Сейчас бы поесть, а потом разговоры разговаривать. В капитанской каюте в кормовой надстройке уже стол накрыт. Кроме капитана, в кресле важный господин из соседней каюты. Капитан встал, пошёл навстречу Александру:

– Приветствую, мой друг! Прошу рыцаря разделить нашу скромную трапезу. Правда, капуста немного подгорела во время боя – кок недоглядел.

На столе копчёная ветчина тонко нарезана, копчёные колбаски, на гарнир тушёная капуста и, конечно же, пиво.

– Я приказал открыть бочонок пива, – кивнул капитан. – Пусть и матросы победу отпразднуют. Как твоё имя, рыцарь?

– Огюст де Бриан.

– Меня звать Лемберт, а это член правления Ганзейского союза от Любека герр Рихард Витгоф.

Александр приветственно кивнул.

– Садись. Ты неплохо владеешь мечом, я наблюдал.

– И вам не откажешь в умении отстоять когг.

– Опыт, друг мой, опыт!

Капитан на правах хозяина разлил пиво по кружкам, вскинул свою:

– За успешное развитие торговли! За успешное плавание!

Отхлебнули. Александр за еду принялся. Ветчина понравилась, под тушёную капусту просто объедение. Вот в чём немцам не откажешь, умеют мясо готовить. И копчёные колбаски очень вкусны. Наелся от пуза и пива напился, откланялся.

К вечеру судно вошло в Неву, бросило якорь, на следующий день прошли Неву и вошли в Ладогу. Вода в озере светлая, пресная, а волны серьёзные. Лемберт на север поглядывал с тревогой.

– Тучи собираются. Как бы бури не было. Погода в этих местах очень изменчива. Варварская страна, скверная погода!

К вечеру вошли в Волхов и бросили якорь. Широк Волхов, не столь полноводен, как Нева, но судоходен. В устье Волхова у берегов на стоянке якорной сразу несколько кораблей. Каждый из капитанов хочет войти в Ладогу утром и за день до Невы добраться.

В сторону Великого Новгорода только два судна собираются идти, судя по тому, что против течения стоят. Несколько матросов уселись у борта рыбу ловить. Богата Ладога и Волхов рыбой, к осени она жирок нагуляла, вкусна. Кок рыбный суп сварил, на Руси ухой называемый.

На переход до Новгорода два дня понадобилось. Ещё при свете дня показались стены города, маковки церквей. Сердце Александра гулко билось, он облизывал пересохшие губы. Как-то примет его славянская земля, как сложится жизнь? К нему подошёл шкипер, протянул мокрую белую тряпку:

– Любуйся! Без пятен.

Ба, Александр совсем забыл про рыцарскую накидку. За несколько дней, находясь в воде, под проточным течением, в самом деле отстиралась добела. Александр повесил её сушиться на планширь. Пристали к причалу уже в темноте. Ночь он провёл в каюте, хотя тянуло сойти на берег. Утром, не дожидаясь завтрака, попрощался с капитаном, собрал вещи, не забыв уложить в мешок накидку, и сошёл на берег. Город на обоих берегах, начинается от причалов. Шёл медленно, осматриваясь. На него никто не обращал внимания, к многочисленным торговым и прочим гостям здесь привыкли. Одеты местные не так, как Александр. Никто не носил коротких штанишек, как он, или башмаков. На мужчинах рубахи длинные, на выпуск, штаны до щиколоток, короткие сапожки. На головах у мужчин колпаки, у женщин кики или платок. Как выглядит Европа, он уже видел, а вот как средневековая Русь – впервые. Собственно, единого государства не было, удельные княжества. Каждый князь в своём уделе главный. От избытка чувств, выйдя на площадь, Александр сбросил наземь мешок с воинской амуницией, вскинул руки и запел. Почему словами Кипелова из «Арии», сам не знал, видимо, душа просила:

Какой-то прохожий остановился:

– Чего кричишь? Не на вече. Али от басурман убёг?

– Убёг!

– Тогда кричи, радость великая свободным быть.

Александр устыдился своего порыва, мешок подобрал, догнал прохожего:

– Где поблизости постоялый двор?

– Говоришь ты зело странно. Иноземец?

– Свой, в дальних странах долго жил.

– Понятно. Прямо иди, по левую руку два постоялых двора будут. В первый не ходи, там хозяином Потап, пиво водой разбавляет. Дрянь мужик. А второй двор немного дальше. И чисто, и кормят вкусно, животом маяться не будешь.

– Благодарю.

Александр вышагивал бодро. Со звонниц раздался колокольный звон. Он остановился, перекрестился, почувствовал – дома! Правда, ни кола ни двора, чем будет заниматься, не знал, но это дело наживное.

Господин Великий Новгород, как уважительно называли город жители, был столицей Новгородской республики, существовавшей с 1136 года по 1478-й, включавшей обширные территории от Балтики на западе до Уральских гор на востоке, от Белого моря на севере до верховьев Волги и Западной Двины на юге. В январе 1478 года включён силой в состав государства Московского. Под управлением Новгорода находились крупные города – Псков, Ладога, Руса, Вятка, Торжок, Волок Ламский, Вологда и Бежецк.

При нашествии монголов Новгороду удалось избежать разорения вследствие своей удалённости, а Тверь, Торжок, Вологда, Бежецк были разорены и разграблены. С 1259 года при содействии Александра Невского республика была вовлечена в данническую зависимость от Орды. Князь здраво рассуждал, что борьбы на два фронта – монголов с востока и ливонцев и шведов с запада – городу не выдержать. Новгород – город торговый, богатый, может себе позволить откупиться.

Высший орган управления в городе – народное вече – обладал широкими полномочиями: призывал князя, судил за вины, указывал ему путь из города, избирал посадника, тысяцкого и владыку, решал вопросы войны и мира, устанавливал величину податей. Другой вопрос в том, что избранная верхушка была сплошь боярской. Посадник – главный гражданский сановник – избирался на год. Тысяцким называли предводителя народного ополчения, он же отвечал за сбор налогов и торговый суд. Главным военачальником был князь со своей дружиной, коему отводилось место для жительства за городом, называлось «Ярославово городище». Между народными собраниями правил совет господ, в состав которого входил архиепископ, он же хранитель городской казны, посадник, тысяцкий, кончанские и сотские старосты.

Если для всей Руси главным богатством была земля, то богатство Новгороду давала торговля. Город удачно стоял на пересечении торговых путей «из варяг в греки». Торговлей занимались купцы, делившиеся на гильдии, высшая из которых Ивановская сотня. Немного выше купцов стояли житьи люди, зачастую занимавшие должности в совете господ, не чуравшиеся торговли. Ниже купцов стоял чёрный люд – мелкие торговцы, ремесленники. Ещё ниже их – смерды, холопы и закупы.

Ганзейский союз поставил в Новгороде свой гостиный двор – Петерхоф. Главным противникам – голландцам и фламандцам – в Новгороде торговать запрещалось.

Новгородцы были людьми смелыми, предприимчивыми, а случись оказия, могли и грабежом заняться. На ушкуях, как назывались их одномачтовые суда, ходили и Сарай разорять, и Вятку основали.

Многие грамоту разумели, и женщины тоже, что на остальной Руси редкостью было. И правами женщины пользовались равными – могли торговлю вести, быть выбранными на вече в состав совета господ, та же Марфа-посадница тому пример, из рода бояр Борецких.

Александр по подсказке прохожего быстро нашёл постоялый двор, располагавшийся на Людиновом конце. Всего таких концов, иначе – районов города, было пять: Загородский, Неревский, Людин, Словенский и Плотницкий. Два последних – на другом берегу Волхова. Центр города – Детинец с собором Святой Софии и Торжище.

Рыцарь комнату снял, забросив вещи, вернулся на первый этаж, в трапезную, заказал обед сытный. Курица, жаренная на вертеле, пироги с капустой, называемые кулебяками, и пиво. Курица не современная, бройлер, да ужарилась на вертеле до размеров цыплёнка. Но наелся, особенно кулебяки порадовали. К пиву отнёсся сначала с предубеждением. Думал – после немецкого в Любеке скверным окажется. Ошибся сильно. Вкус приятный, и язык пощипывает, свежее и прохладное. Вот тебе и лапотная Русь!

Подошёл к хозяину рассчитаться, протянул серебряный су, что из Франции привёз. Хозяина вид иноземных денег не смутил. Иностранцы и не такие дивные монеты давали. В Новгороде в ходу были новгородские серебряные гривны, но те для оптовых покупок хороши. А в быту рассчитывались медяками, позже появились серебряные новгородки – копейки и рубли. Своих серебряных копей на Руси не было, позже значительно открыли на Урале, поэтому серебро ценилось. А купцы действовали проще. Любую иноземную монету, будь это серебряное су или золотой пистоль, взвешивали, а сдачу давали медью.

Александр за обед и неделю постоя отдал одну серебряную монету. Всё равно раньше не съедет. И хозяин постоялого двора доволен. Однако в недоумении остался он. Гость по-русски говорит, но акцент чужой, а одежда вовсе нелепая, если не сказать смешная. Но над гостем смеяться последнее дело, тем более немцы тоже щеголяют в одеждах подобных.

Никуда после обеда Александр не пошёл. После полубессонной от волнения ночи на судне хотелось отдохнуть, выспаться. Комната угловой оказалась, тихой. Да и жильцы все серьёзные, купцы из разных городов и весей. Свой товар на продажу привезли – меха, ткани льняные, пеньку, мёд в бочках, воск в огромных кругах по десяти пудов. Воск в богатых домах и церквах шёл на изготовление свечей, для освещения, перед иконой поставить. Чтобы деньги оборачивались, продав свой товар, закупали иноземный: ткани дорогие – бархат, парчу, сукно шерстяное, цветные металлы – медь, олово, свинец. Из Великого Новгорода товары иноземные по всей Руси расходились.

Эх, давненько Александр на пуховой перине и подушке не спал, утонул в мягких объятиях. Когда проснулся, солнце на том же месте стояло. Догадался – сутки полные дрых. Давненько с ним такого не случалось. Зато чувствовал себя бодрым, полным сил. Съел на завтрак варёные яйца, рыбный пряженец и выпил кружку сыта – напиток с разведённым мёдом. Не было ещё сахара, а сладенького иной раз хотелось.

Направился на торжище. Оно было просто огромным, располагалось напротив Детинца, на левом берегу Волхова, соединял берега Великий мост. На торжище было более 1800 лавок, стоявших рядами. Один ряд – ткани, в другом – железные изделия: замки, косы, петли, засовы, в третьем – гончарные изделия: горшки, миски, кружки. А ещё привлекали внимание зазывалы к рядам златокузнецов:

– А вот жемчуга в серебре. Лучший подарок для девушки!

Александр с трудом удержался, чтобы не пойти в оружейный ряд. В первую очередь надо приобрести одежду. И такой ряд нашёлся после долгого блуждания. Купил двое штанов. Одни повседневные, из плотной льняной белёной ткани. Другие – из шерсти, тёмно-зелёные. Штаны широкие, мужчина любого размера оденет, а чтобы не спадали, есть гашник, верёвка на поясе. К штанам две исподние рубахи и две обычные, разных цветов. Как заметил Александр, чёрные одежды носили редко – послушники и монахи. Остальной люд носил одежду яркую, по современным меркам, несочетаемых цветов. К бордовым штанам – ярко-зелёную рубаху и синий колпак. Ей-богу, как попугаи. Считалось – красиво, радовало глаз и грело душу.

В ряду кожевенников и сапожников повертел в руках короткие сапожки. Кожа мягкая, выделка хорошая. Но не взял. Мало того что на одну ногу, так ещё и без каблука. Непривычно, как балетки, не для мужчины. Вернувшись на постоялый двор, переоделся. Где бы зеркало найти? Вещь редкая, из полированной бронзы, дорогая. Далеко не в каждой избе есть. Спросил у хозяина, всё же интересно на себя посмотреть. Хозяин гостю потрафил, в личные покои провёл, пристройку к первому этажу. Отражение в бронзе блёклое, детали смутно различимы. Но – вполне! Единственно, что не вяжется, – лицо бритое, а местные бороды носили. Во Франции усы были в моде, в Испании – узкие, клинышком, бородки. А на Руси – бороды окладистые, лопатой. Решил не бриться, чтобы за своего сойти. Впрочем, он своим и был, по языку, по духу. Тем более светловолосый, как и большинство местных. Вот что упустил – пояс и обеденный нож. Пояс, на котором меч висел, широк, плотен, пряжка солидная. На местных пояса узкие. Пришлось на торг снова идти, заодно и гребень купил, как расчёски называли. У него волосы на голове короткие, такие все воины во многих странах носили. Во-первых, ухватиться врагу не за что, а во-вторых, в походе, где помыться не всегда и не везде можно, меньше шансов живности завестись. Фактор немаловажный. Богатые люди шёлковые рубахи и порты покупали, на такой одежде вши да блохи не держатся. К обилию тараканов Александр уже привык. Когда в деревенских избах они донимали, зимой распахивали все двери, печь не топили, хозяева уходили к соседям или родне, а тараканье племя вымерзало. А богатые считали, что тараканы признак богатства, достатка. Если тараканы есть, стало быть, им есть чем поживиться. Однако видеть в избах, трапезных разного рода живность Александру было неприятно, всё же современный человек не так воспитан.

Поужинал отварной белорыбицей, как называли осетра. Не редкость была эта рыба в славянских реках, чистоты воды требует. И стоит относительно недорого, такую рыбу мог позволить на обед, пусть не каждый день, удачливый ремесленник или купец захудалый.

Однако жирен осётр по осени, жир по рукам до локтя стекает, вкусен, а главное – костей почти нет, хребет только. А уж какая уха с огромной головы получается! Нет, лучше русской кухни нет, немецкая уступает, хотя неплоха, а французская и вовсе не для нас. На Руси еда проще, вкуснее и сытнее. Александр, отведав блюда европейской кухни, мог сравнить.

В комнате, улёгшись на топчан с периной, стал раздумывать. Чем заняться? Деньги есть, можно своё дело завести. Но профессии в руках нет. Он не гончар, не кузнец и не шорник. В купцы податься? Там и прогореть можно. Надо знать, в каком городе какая цена у товара, опять же – удача нужна, жилка торговая, которой у него нет. В воины податься? Так в Новгороде ни князя с дружиной нет, ни своего войска. Случись нападение воинственных соседей – ополчение в два часа соберут, как с дальней заставы весть плохую принесут. Избу купить? Можно, даже большую. На десяток лет, если экономно тратить, вполне хватит. Но что делать в избе? Скучно, лень одолеет, жиром обрастёшь. Такая жизнь не для него. Рано или поздно деньги закончатся, что тогда? Рвался на Русь, добрался, а неприкаян. Профессии в руках нет, не нужен никому. Хоть в монастырь иди. Ой, попал как кур во щи!

Несколько дней ходил по городу. Во-первых, интересно посмотреть на один из старинных городов, во время Великой Отечественной войны он разрушен будет сильно, заново почти отстроен. А во-вторых, приглядывался к людям – кто что делает. Интерес практический – не нужен ли помощник, подмастерье. Ремеслу учиться надо, оно прокормит. Необходимость эту понимал, а душа не лежала. Ну какой из него гончар или кузнец, если он воин? Обучен, опыт есть и желание. А через неделю бесплодных блужданий работа нашлась в порту. В иные дни судов скапливалось у обоих берегов Волхова столько, что, перепрыгивая с палубы на палубу, через реку перебраться можно. И когги ганзейские стояли, и ушкуи, насады, ладьи славянские и кнор шведский. Некоторые суда разгружались, и около них стояли мытари, другие грузились. Портовые амбалы и судовые команды трудились в поте лица. У одного амбала получалось очень ловко, мешками буквально играл, жонглировал, когда другие кряхтели. Видимо – очень силён физически. Александр постоял, засмотревшись. Правду говорят – можно бесконечно долго смотреть, как горит огонь, течёт вода и работают другие.

Он наблюдал, и за ним наблюдал кормчий с ушкуя. Потом подошёл к Саше:

– Что, нравится, как Фрол работает?

– Нравится, со стороны легко делает, крепок мужик.

– А то! Сам-то не хочешь попробовать?

– Воин я, не амбал.

– Да ну? Под князем, в дружине?

– Нет.

Врать не хотелось. Если кормчий начнёт расспрашивать, недолго попасть впросак. И правду не сказал про Святую землю. Не видел он славян в Иерусалиме и Акре. Может, и были, да встретиться не довелось. Среди рыцарей встречались люди разных национальностей, но ценились доблесть и умение, а не страна или язык.

– Вроде молод ты для воина, – засомневался кормчий.

– Какой есть. Тебе какой в том интерес? Я не наниматься пришёл. Стою и смотрю, никого не трогаю.

Кормчий счёл, что Александр обиделся.

– Ты прости, коли ненароком обидел. А пойдёшь ко мне?

– Я ведь воин, а не ушкуйник.

– Грести на вёслах – большого ума не надо, только сила и выносливость. А воинское умение пригодится. То разбойники, то басурмане обидеть норовят, а у меня товар на судне, скорбно будет, если обдерут как липку.

– Как платить будешь?

Александру хотелось выяснить условия.

– Мой харч, одна новгородская деньга в день. А коли трофеи будут – десятина.

Странно, что кормчий о трофеях сказал, судно-то у него торговое, не военное.

Саша раздумывал. Страну посмотреть можно, навык приобрести. К тому же скоро холода пойдут, реки льдом покроются, судоходство остановится. Месяц до той поры, один рейс получится.

– Мы во Владимир идём. Туда и назад. Старики говорят, зима о нонешнем годе ранняя будет и лютая.

– Ладно, договорились. Когда быть?

– С вещичками к вечеру. С парнями познакомишься, а утром раненько выходим.

Пожали друг другу руки, скрепив договор. А что Александру собираться, если у него один мешок, в котором оружие и одежда. Сходил в главный собор Новгорода – Софийский, поставил свечку за успешный речной поход. Потом в харчевне посидел, попил пива, каши с убоиной поел под пироги с рыбой. В плавании выбирать не придётся, будет есть то, что вся команда. Уже перед тем, как в номер подняться, купил каравай хлеба и шматок солёного сала, он привык всегда с собой запас иметь.

Сложил к вечеру всё в мешок, комнату осмотрел – не забыл ли чего? Да и к причалу пошёл. На берегу у судна уже вся команда сидит – восемь человек и кормчий Савелий. С Александром десять человек. Ушкуй по длине и ширине как городской автобус. Судно плоскодонное, может пробираться через мелкие места, не то что ладья, у которой киль и осадка глубже. Но и груза она берёт больше. Савелий с командой его познакомил. Александр имена у всех не запомнил с первого раза. Лица у всех ушкуйников дублённые ветрами, а в общем – рожи разбойничьи. Но выбирать не приходилось, в конце концов, не детей с ними крестить.

Ушкуйники, перекрестившись, оттолкнулись вёслами от деревянного причала. Судно подхватило течение. Парус поставили да на вёсла сели. Ход получился хорошим. Александр постепенно втянулся в работу веслом. Работа на вёслах должна быть слаженная, дружная. Сбился один, весь борт с ритма собьётся. К полудню ладони натёр. У мужиков ладони плотными мозолями покрыты, к гребле привычные. Александр себя неженкой и белоручкой не считал, получалось – ошибался. На фарватере судов полно, кто к Новгороду идёт, другие к Ладоге. Кормчему внимание нужно, чтобы другое судно не задеть. На ночёвку приставали к берегу, ещё засветло, чтобы успеть набрать валежника, сварить кулеш, пшённую кашу с салом. Готовится быстро и сытное блюдо. По берегам с обеих сторон места ночёвок. Для судна подход удобный, сваленное бревно вместо лавки, кострище. Варил кулеш и мыл после еды дежурный, его назначал по очереди кормчий. На последней ночёвке, в устье Волхова, перед впадением реки в озеро, только расположились, мужчина в чёрном подряснике подошёл. Сильно худ, бородка аккуратно оправлена. То ли монах, то ли послушник монастыря, одним словом – чернец.

– Вечер добрый! – поздоровался он. – Куда путь держите?

– Во Владимир на Клязьме.

– С собою возьмёте ли?

– А деньги у тебя есть, чернец?

– Нет, но я отработаю, не впервой. Кашеварить могу.

– Зачем тебе во Владимир?

– Владыка новгородский послал с поручением.

– Ну если так, считай – уговорил.

– Благодарствую.

Чернец присел на бревно. А кормчий продолжил расспрос:

– Сюда-то как попал?

– С Новгорода на когге ганзейском. Но им к Балтике идти, здесь высадили.

Поев, спать улеглись, кто где. Одни на палубе ушкуя, другие вокруг догорающего костра. У костра теплее, а на улице с воды сыростью тянет, зябко, особенно к утру.

Утром после завтрака в Ладогу вышли, от берега не удалялись. Погода на Ладоге переменчива, в случае приближения шторма надо успеть к берегу пристать. А лучше – Ладогу пройти успеть. Шли под парусом и вёслами, торопились. Послушник Фотий на носу сидел, место не самое комфортабельное, брызги достают. А на небольшом ушкуе и места нет. На банках, как лавки называют, гребцы сидят, на корме кормчий за рулевым веслом. Но, видимо, чернец к лишениям привык, терпел стоически. К вечеру на ночёвку пристали, огонь развели, возле него вся команда собралась. Пока гребли, тепло было. А как на берег вышли, показалось холодно. Поели кулеша, на берегу спать никто не захотел. Кутались в дерюжки, куски парусины. Конец сентября не самое лучшее время на Ладоге. Земля ещё хранила летнее тепло, но ветер северный дыханием своим извещал – зима скоро. Ещё месяц-полтора, и реки и озёра льдом покроются. Тогда судоходство до весны встанет, потому из Новгорода спешили суда выйти, до своих земель добраться. По осени поздней, когда дороги развезёт, на повозке не проехать и на санях рано.