Маскарад

Ибо все вы — сыны света и сыны дня.

Мы — не сыны ночи, ни тьмы.

Итак, не будем спать, как и прочие,

но будем бодрствовать и трезвиться.

Первое послание св. Ап. Павла к Фессалоникийцам

Я смотрел в лицо Иисуса в Двух Ипостасях. В то, суровое и яростное, которое прикрывало наносье шлема. Иисус сжимал в руке меч, обращённый остриём в сторону скамейки, на которой я сидел, его нагрудник блистал серебром. Другая Ипостась Господа нашего – болезненная и покорная, с терновым венцом на челе – была спрятана в глубокой тени церковного нефа.

Я сидел здесь, возможно, не столько предаваясь благочестивым размышлениям, сколько ища в каменной зале прохладу среди царящего снаружи пекла. Ибо для смиренной молитвы мне не нужна церковь, а имя Господне можно ничуть не хуже славить в любом другом месте (а может, даже лучше это делать в месте, максимально удалённом от ближайшего попа…). Этот храм был, однако, о чудо, почти пуст, и только старичок в чёрной рясе гасил свечи, горящие пред алтарём и роняющие крупные золотые слёзы из воска.

В какой-то момент, однако, я услышал стук твёрдых подошв по каменному полу, и краем глаза увидел идущего вдоль скамей человека в широком тёмном плаще с высоко поднятым воротником. Этот плащ, учитывая жар, льющийся с небес, был одеянием, по меньшей мере, необычным. У пришельца была чёрная, обрезанная по подбородку, борода с полосами седины и зоркие глаза шпиона. Он подошёл ко мне решительным шагом.

– Это вы инквизитор? – спросил он, и его голос эхом разнёсся в пустом храме.

Я выждал немного, перекрестился и обратил на него взгляд.

– А если и так? – ответил я вопросом на вопрос.

– Тогда у меня для вас работа. Я, как вы это называете, колдун, или, говоря иными словами, мастер темных искусств, – закончил он с явным удовлетворением и гордостью в голосе и сложил руки на груди, глядя на меня сверху.

Я встречал разных людей. Даже таких, которые воображали себя белыми кроликами, щиплющими траву в саду светлейшего императора. Поэтому не придал много значения словам человека, который осмелился прервать мою молитву.

– Ну и что дальше? – спросил я спокойно.

– Э... – Он явно растерялся и начал заикаться. – Вы не расслышали? – добавил он, восстановив уверенность. – Я чародей! И я требую, чтобы вы как можно скорее передали меня в руки монахов из монастыря Амшилас.

Да, такого ещё не бывало. Овечка, строго приказывающая проводить её в волчье логово. Поросёнок, настоятельно требующий встречи с мясником. Разве мир не бывает иногда полон удивительных сюрпризов?

– Обратитесь в местное отделение Инквизиториума, – произнёс я равнодушно. – Ближайшее находится в Ваксхолене, если мне не изменяет память. А теперь, с вашего позволения, я хотел бы вернуться к молитве и благочестивым размышлениям.

Он смотрел на меня взглядом, в котором изумление боролось с раздражением. Пальцами правой руки схватился за бороду.

– Не верите мне, да? – процедил он сквозь зубы. – А если я скажу вам, что изучал тёмное искусство по книгам ассирийских и персидских чернокнижников? И что я держал в руках латинскую копию „Искусства демонологии”, в оригинале написанного кровью на человеческой коже? Если я скажу вам, что мне известно знание арабских магов, в том числе „Семьдесят и семь адских бездн” безумного Юсуфа аль Ахмади, называемого Кровосос из Медины, и знаменитый „Некрозис” Ангелуса Кафалатоса? А если я добавлю, что знаю руны валлийских друидов и изучал кору священного дуба недалеко от Ллаинфайрфехана?

Этот человек не только не должен был знать эти книги, но даже слышать их названия. Однако я также знал, что даже крупнейшие секреты распространялись, если о них знало слишком много людей. А ведь об „Искусстве демонологии”, произведениях Юсуфа аль Ахмади или языческом дубе нам рассказывали в Академии Инквизиториума (эти вопросы также преподавались и экспертам в экзорцизме). Понятно поэтому, что рано или поздно, о них могли узнать и посторонние люди. А, например, среди профессоров императорских университетов подобные интересы не были чем-то необычным. Некоторые даже выдавали себя за могущественных чародеев, пользуясь полным тревоги уважением простаков, но рискуя при этом, что Инквизиториум захочет поближе познакомиться с их жизнью. К сожалению, милостиво правящий нами император и сам пользовался советами гадалок, астрологов, хиромантов и прочего выманивающего золото сброда, так что на любые дела, связанные с, как он это называл, „безобидной магией”, не обращал особого внимания. Это связывало руки инквизиторам, а людей, нездорово интересующихся темными искусствами, убеждало в безнаказанности. Из того, что я знал, Его Императорское Величество только один раз соизволил расстроиться, когда один из шарлатанов начал утверждать, что исключительная кротость владыки была вызвана с помощью чудес, созданных именно им. Если не ошибаюсь, учёный доктор до сих пор торчал в подземелье. А поскольку Светлейший Император расходы на еду и топливо для заключённых считал излишеством, то, вероятно, лжемагу было сейчас не до смеха. Если, конечно, на своё несчастье, он был ещё жив.

– Оставьте меня в покое, – сказал я ему. – Разве можно обсуждать такие вещи в доме Божьем?

– Я требую, чтобы меня арестовали. – Его бледное худое лицо покрылось пятнами румянца.

– А сжечь вас где? Здесь или, может быть, в столице, чтобы побольше людей пришло на представление? – Пошутил я с серьёзной миной.

– Я хочу, чтобы вы отправили меня в монастырь Амшилас! – он почти кричал. – Я хорошо знаю, и вы хорошо знаете, чем занимаются тамошние монахи… – добавил он немного спокойнее и присел рядом со мной. – Сделайте это, именем меча Господня! – зашептал он мне почти в самое ухо, обдавая меня смесью запахов лука и гнилых зубов.

Я отстранился, ибо моё чувствительное обоняние с огромным трудом выносило подобные ароматы.

– Вы испытываете моё терпение, – сказал я спокойно, хотя обязанности монахов из Амшиласа не обсуждаются публично, и уж тем более в кругу людей, не связанных тесно с Церковью или Инквизиториумом.

– Меч Господень! – заорал он. – Что я должен сделать, чтобы меня арестовали? Осквернить, как вы говорите, святые реликвии?

Он произнёс эти слова и вдруг бросил взгляд в сторону алтаря. Сорвался с места, будто намереваясь привести в действие свои смелые слова. Но этого я уже не мог позволить. Я схватил его за плечо, и он плюхнулся рядом со мной с болезненным стоном.

– Все, хватит, – сказал я твёрдо. – Пойдём.

– Ну, пошли. – Он согласился без сопротивления и даже с удовлетворением в голосе.

Я шёл прямо за ним, недовольный, что из-за него мне придётся покинуть прохладное помещение и выйти на раскалённую каменную площадь перед церковью. Солнце палило нещадно, а до заката было ещё, к сожалению, далеко. Я не любитель жары, я предпочитаю, скорее, холодные дни, или даже легкий дождик. Помимо того, что тогда легче дышится, вдобавок слабее становится характерный запах нашего города, который я, как человек, щедро одарённый Господом чувством обоняния, всегда ощущал особенно остро.

– Пойдёмте туда. – Я указал на растущий рядом дуб, под раскидистыми ветвями которого мы могли найти тень и одновременно оказаться подальше от любопытных ушей, если бы таковые нашлись.

Мы встали у толстого серо-коричневого ствола с потрескавшейся и опалённой корой. На одной из ветвей я заметил обугленные следы от удара молнии.

– Ну и? – спросил я. – Чего вы на самом деле от меня хотите?

– Только то, что я сказал. – Не знаю, показалось мне или нет, что он заскрипел зубами. – Арестуйте меня и отправьте в монастырь.

– Знаете что? – Я внимательно посмотрел на него. – Может, я вас арестую и допрошу здесь, на месте, в Горлитце?

Я заметил, что он побледнел и явно забеспокоился.

– Нет, нет, нет, – сказал он быстро. – Умоляю вас, только Амшилас... Поверьте, мне нужно попасть туда как можно скорее.

– До Амшиласа далеко, – вздохнул я. – И зачем вам нужен я? Езжайте сами, отдайтесь в руки монахов и все дела...

– Вы не понимаете! – Я думаю, он хотел схватить меня за плечи, но сдержался. – Вы должны защитить меня в эти три дня пути... Он, он... хочет меня убить!

Он почти пищал, а его руки начали так дрожать, что одной пришлось удерживать вторую. Ну, кем бы ни был этот человек, он, безусловно, верил в собственные слова. Хотя, конечно, это не означало, что и я должен был всерьёз в них поверить.

– Успокойтесь, – сказал я мягко. – И расскажите мне: кто вас хочет убить?

Он испуганно огляделся.

– Он, – прошептал он. – Демон.

– Ах, да... Демон... – повторил я. – Ну, это меняет дело! У вас есть в Горлитце какая-нибудь родня?

– Родня? – Он поморщился. – А что родня... – он замолчал. – Всё ещё не верите мне. – Он тяжело оперся о ствол дерева. – Вы думаете, что я сумасшедший, не так ли? И вы правы, меч Господень! Я сумасшедший, или, вернее, я был сумасшедшим, когда... – Он судорожно перевёл дыхание, вонзая ногти в кору. Я заметил на его пальцах желтоватые пятна, возможно, полученные при работе с алхимическими реагентами. – Но это ничего не меняет, – добавил он более спокойным тоном. – Ну, хорошо, дайте мне минуту, чтобы я мог вас убедить.

– Ну что ж, прошу. – Согласился я и с надеждой взглянул на небо, чтобы посмотреть, не начало ли солнце клониться к закату. Не начало.

– Меня зовут Казимир Нейшальк, и я был доктором богословия императорского университета, – сказал он, подтверждая мои предположения о его профессии и откуда он мог знать названия запрещённых произведений. – Не буду вдаваться в то, как и почему я познакомился с тайными искусствами. – Я обратил на него взгляд, но он смотрел куда-то мимо меня. – Важно лишь то, что я совершил ошибку, инквизитор. Я заключил договор с силами, которые теперь не могу обуздать. Моя жизнь не стоит и фунта шелухи, и я не думаю, что без вашей помощи переживу даже эту ночь.

Он закусил губу так сильно, что выступила капелька крови.

– В обмен на защиту я поделюсь моими знаниями с монахами из Амшиласа, – сказал он, тяжело вздыхая. – Расскажу всё. От кого получил книгу, кто был моим учителем, какие заклинания я использовал... – он снова вздохнул. – Я скажу всё, что только потребуют. В обмен на жизнь.

– Прежде чем мы перейдём к тому, что вам грозит, позвольте задать несколько вопросов...

Он молча кивнул.

– Вы читали произведение Ахмади в оригинале, в латинском или греческом переводе?

– Все три.

– Так скажите мне, пожалуйста, кто в арабском издании назван Королём Демонов, что в латинском и греческом издании тщательно изъято?

– Иисус Христос. – Он пожал плечами. – Но вы ошибаетесь, говоря, об изъятии. В латинском варианте оставлены инициалы: И. Х.

– А какими буквами записано имя Господа нашего в оригинале?

– Не буквами, – буркнул он. – Аль Ахмади изобразил фигуру на кресте, заменив имя рисунком.

– Вы не должны были этого знать, - медленно произнёс я.

– Не должен был, - признал он. - Если бы не видел собственными глазами.

– Как вы добрались до дуба друидов?

– Через бездну крови, хаоса и боли, – ответил он, морщась, будто воспоминая неприятные события.

– Каким испытаниям вас подвергли?

– Никаким. Путешествие к дубу само по себе испытание.

– Как выглядит дуб? Сколько человек нужно, чтобы обхватить его ствол? Намного ли он больше того, возле которого мы стоим?

– Дуб это лишь символ. Это бесформенное пятно мрака, в котором магические руны сияют светом, сотканным из глубочайшей черноты. – Глаза чернокнижника, ибо теперь я знал, что он действительно чернокнижник, вспыхнули от этих воспоминаний. – Из черноты, какой человек не в состоянии себе даже представить.

Я кивнул.

– В таком случае вы добились, чего хотели, доктор Нейшальк. Именем Святого Официума я арестую вас и обвиняю в причастности к запрещённым практикам перед лицом нашей святой матери Церкви, единой и истинной.

Он с облегчением вздохнул и радостно улыбнулся. Должен признать, что я впервые столкнулся с подобными признаками благодарности у арестованного. Ну что ж, человек учится всю жизнь, и, к тому же, не я ли подумал не так давно, что мир иногда полон удивительных сюрпризов?

* * *

– Подготовьтесь хорошо, – сказал он, кутаясь в шерстяной плащ, хотя вечер был тёплым. На голову он глубоко надвинул шляпу с широкими полями.

Мы мчались весь день, и наши лошади стояли сейчас, едва сипя, под клёном. Нейшальк заявил, что ночное путешествие будет опасно, и я признал, что он прав. Если он действительно вызвал демона, жаждущего теперь его крови, то никто иной, как ваш покорный слуга, должен будет этому демону противостоять. Была какая-то ирония в том, что я – инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона, слуга Божий и молот ведьм (ибо так нас называли) – должен защищать жизнь проклятого отступника, мага, занимающегося тёмными искусствами и обрёкшего свою душу на вечную погибель.

Я подбросил дров в костёр и сделал несколько глотков вина из бурдюка.

– Вы справитесь? – спросил он прерывающимся голосом. – Это в ваших силах?

– С Божьей помощью, – проворчал я. – Но если вы меня разочаруете, уж поверьте, устрою вам ад похуже, чем демон, о котором вы рассказываете.

Он молчал довольно долго, и, наконец, снова начал теребить седеющую бородку.

– А как вас зовут? Если можно узнать…

Действительно, в ходе предыдущего разговора я как-то не подумал представиться Нейшальку, ибо был слишком поглощён проверкой его знаний, а потом мы молча гнали во весь опор через лес, чтобы оказаться как можно ближе к Амшиласу.

– Мордимер Маддердин, – сообщил я. – Лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона.

– Ох. – Он обратил на меня взгляд. – Я о вас слышал…

– В самом деле?

– И о том, что вы друг друзей…

– Иногда я оказываю помощь людям, которые в ней нуждаются, если только это не противоречит моим служебным обязанностям, – неохотно объяснил я, ибо не желал, чтобы люди, подобные Нейшальку называли меня другом друзей.

Я посмотрел в вечернее пасмурное небо, и удивился, что после столь солнечного дня так быстро набежали облака. Серебряный, напоминающий сломанный пополам динарий, полукруг месяца поминутно исчезал в сером мареве.

– Сядьте ближе ко мне, – приказал я, чувствуя тревогу.

Маг с готовностью воспользовался приглашением.

– Вы чувствуете это? Чувствуете? – зашептал он лихорадочно и обхватил руками колени.

Что-то приближалось. В этом я был уверен. Я закрыл глаза и начал молиться, чувствуя, как с каждым произнесённым словом у меня прибавляется сил, а моё сердце и разум наполняет спокойствие. И вдруг он появился. Не видно было ещё его физического присутствия, на нас не пала тень, мы не услышали неожиданного шума, а стеблей травы не сминали невидимые ноги. Но мы оба – и я, и Нейшальк – знали, что мы уже не одни на этой маленькой полянке, скрытой в глубине леса.

– Именем Господа Всемогущего взываю, объявись, злой дух, – сказал я громко и поднял на высоту глаз серебряный крест, который засиял светом сильнее лунного.

И в этом свете, в нескольких шагах от нас, темнота углубилась, и в ней появилась красная фигура, сложением напоминающая стоящего на двух лапах медведя. За исключением того, что на его покрытой наростами и опухолями голове красовались закрученные рога, а огромная пасть была заполнена острыми, как кинжалы, клыками. Демон прыгнул в нашу сторону, быстрее, чем мысль, но за пять или шесть шагов от нас остановился, словно налетев на невидимую преграду. Только тогда его пылающие алым глаза, с ненавистью вперенные до сих пор в Нейшалька, уставились на меня. И на сияющее светом распятие в моей руке. Некоторое время мы вглядывались друг в друга, пока, наконец, огонь в глазах демона не угас. Тогда и я закрыл глаза и увидел его настоящее лицо – бесформенное чёрное облако, колышущееся над землёй. Я не знал, с кем из демонов имею дело, но надеялся, что скоро узнаю.

– Так ты инквизитор, - услышал я гулкий нечеловеческий голос, странно выделяющий слова. Я думаю, что если бы кто-то научил говорить большую грозную собаку, то её речь звучала бы именно так.

Я открыл глаза и снова увидел стоящего перед нами пылающего красного демона с черными закрученными рогами. На коже я чувствовал лёгкое жжение, словно сел слишком близко к костру. Нейшальк трясся, словно в лихорадке, и бормотал что-то невразумительное себе под нос.

– Зачем защищаешь колдуна, инквизитор? Он мой по договору, – прогрохотал демон.

– Ничто, что живёт на этой земле, не твоё, но всякое, даже самое жалкое существо, подчиняется воле Господа, – ответил я, не отводя взгляда, несмотря на то, что глаза монстра снова пылали ошеломляющим и разрушающим спокойствие мысли пламенем.

– Чего ты хочешь? – спросил он через некоторое время, и я только теперь с удивлением заметил, что его огромная челюсть не двигается, когда тварь произносит слова.

– Чтобы ты вернулся в бездну, из которой больше никогда не должен выходить, – сказал я.

– Мы заключили сделку, колдун. - Горящий взгляд скользнул на Нейшалька.

– Ты обманул меня! – прохрипел маг, уставившись себе на ноги. – Изыди!

– Нет. Я лишь не сказал всей правды… – спокойно произнёс демон и снова посмотрел в мою сторону. – Отойди, инквизитор. Это не твоя битва.

– Ничего подобного, – хмыкнул я насмешливо. – И с каких это пор демоны определяют сферу компетенции инквизиторов?

Он молчал, словно не понимал моих слов, или их понимание требовало времени. А может, всего лишь думал, что ответить на такую наглость, или собирал силы, чтобы атаковать святой круг, который я очертил мыслью и молитвой.

– Почему ты не хочешь отдать мне человека, который уже осуждён? – спросил он. – А может, ты хочешь... плату? Плату за его жизнь?

– Писание в мудрости своей говорит:

Трудящийся достоин награды за труды свои –

ответил я. – И что же такого ты можешь мне предложить, чтобы я пренебрёг обязанностями?

Нейшальк встревожено посмотрел на меня и съёжился ещё больше. Демон тем временем на мгновение задумался, а потом растянул пасть в чём-то, что, вероятно, должно было быть улыбкой. И это на самом деле было улыбкой, но страшной, поистине гротескной и совершенно не подходящей не принадлежащему нашему миру облику. Я видел, что опухоли на его голове сочатся какой-то субстанцией кровавого цвета, странно светящейся в лунном свете.

– Может... богатство? – Он махнул в воздухе лапой, вооружённой когтями длинной с мой указательный палец.

Вокруг нас начали сыпаться золотые монеты с изображением императора. Они падали на землю, звеня и сталкиваясь друг с другом в воздухе, пока, в конце концов, не окружили нас сверкающим золотым ковром. Но ни одна из монет не попала в круг. Нейшальк втянул воздух с громким свистом и пробормотал что-то невразумительное. К счастью, он не был настолько глуп, чтобы нагнуться за деньгами, расположенными почти в пределах досягаемости его рук.

– Только это и можешь? –засмеялся я. – Нейшальк, если уж призываешь демона, то мог бы вызвать такого, который обладает немного большим изяществом в работе?

Демон снова помолчал довольно длительное время, не спуская с меня взгляда вертикальных зрачков. Наконец, поморщился.

– Шутка, – сказал он с чем-то наподобие удовлетворения в голосе. – Ага, шутка. Вы, люди, любите шутить, да? За это золото ты купишь себе все, о чём мечтаешь, инквизитор. Подумай.

– А как отдам тебе колдуна, наверное, монеты превратятся в кучу сухих листьев? Я знаю, что вы, демоны, тоже любите пошутить …

– Золото настоящее, – ответил он с возмущением. – Я заключу с тобой договор, инквизитор. Богатство и безопасность в обмен на колдуна.

– Нет. – Я покачал головой. – Ты ошибаешься, думая, что купишь меня за не мои мечты. Пробуй ещё.

Он хрипло заворчал и хотел сделать шаг в нашу сторону, но во второй раз был остановлен невидимым барьером. Крест в моих руках снова запылал ярким светом. Я заметил, что демон явно старается избегать его взглядом. Вдруг из-за его спины появилась высокая обнажённая женщина с ангельским лицом и золотыми волосами, спадающими до талии, которые окутывали её, как полупрозрачная дымка. У неё были миндалевидные глаза и губы цвета вишни. Удивительным образом она напоминала актрису Илону Лёбе, которую я не так давно имел возможность спасти от серьёзных неприятностей. Мне пришлось признать, что либо у демона был хороший вкус, либо он точно угадал мои вкусы. Если второе – это означало опасную способность читать мои мысли.

– Мордимер, – зашептало привидение, и этот шёпот нёс в себе как искушение, так и надежду. – Милый, любимый Мордимер, я так долго тебя ждала. – Она протянула в мою сторону тонкие руки, и её волосы открыли очертания красивой груди с округлыми розовыми сосками. – Неужели мы, наконец, будем вместе? Неужели я смогу подарить тебе мою любовь?

– Отчаяние, предательство, горечь и боль памяти о безвозвратно ушедших минутах счастья слишком сильно вписаны в слово „любовь”, чтобы человек благоразумный захотел ей довериться, – я вздохнул и обратил лицо в сторону демона. – Золото, женщина... – сказал я скучающим голосом. – Вы, демоны, должны завести какую-нибудь свою школу искушения. Как-то это всё невыносимо банально...

Девушка стояла по щиколотку в золотых монетах и улыбалась застенчивой, отчасти невинной, отчасти соблазнительной улыбкой. Демон яростно зарычал, и из его пасти внезапно вырвался поток огня, который, однако, превратился в розовый туман, прежде чем успел до меня долететь. Деньги и женщина исчезли. Осталась только выжженная трава и одуряющий запах гари.

– Тогда, может, заключим другую сделку, инквизитор? – спросил он. – Что скажешь, если я приведу сюда, на эту поляну, людей из ближайшей деревни, и буду их убивать одного за другим на твоих глазах?

– Это лишь временные страдания, – ответил я спокойно. – Они будут счастливы, когда уже сегодня смогут ликовать у небесного престола Господня, избавленные от тягот повседневной жизни: чумы, налогов, войн, изнурительной работы... Я помолюсь за них.

– Я буду их пытать! Они будут умирать в страданиях, непостижимых человеческим разумом! – взревел он.

– Тем больше будет их радость от спасения, потому что полноту счастья может познать только человек, многое испытавший. Только он, на самом деле, знает настоящую разницу между страданием и наслаждением. А кроме того... Может быть, и я научусь чему-то новому? – Я улыбнулся одними губами. – Когда начнёшь?

Его зрачки сузились так, что напоминали чёрные вертикальные трещины, ведущие в бездну. Он испустил нечленораздельное рычание.

– Мы занервничали? – спросил я вежливым тоном.

Нейшальк издал отрывистый смешок, и пламенный взгляд демона переместился в его сторону.

– За каждую шутку инквизитора добавлю тебе столетие мучений, чародей. – Теперь он даже не рычал, а, казалось, булькал от едва сдерживаемой ярости. Нейшальк опять съёжился и отвёл глаза.

Конечно, я вёл опасную игру. Но демоны, любезные мои, как правило, прибывают не для того, чтобы сражаться с людьми. Особенно, когда этими людьми являются квалифицированные инквизиторы. Демоны хотят осквернить наши души и сердца, обмануть чувства, подчинить нас своей воле. Убийство смертного не является их целью. Их задача - перетащить его на сторону тьмы, убедив, чтобы он отрёкся от благ, проистекающих из благодати веры, и надежды на вечное спасение. Поэтому не думаю, чтобы существо, прибывшее сюда из подземного мира (как его называли в народе) стремилось вступать со мной в бой. Пока он будет верить, что есть хотя бы малейший шанс – он попытается его использовать. А демоны справедливо полагали, что нет людей неподкупных. Однако, они не хотели верить, что у каждого правила встречаются исключения, каковым исключением ваш покорный слуга, в греховной гордыне, смел считать самого себя.

– А что может пригодиться инквизитору больше, чем умение читать мысли других людей? – спросил демон голосом, который, наверное, должен был быть вкрадчивым.

– Чуть получше, – ответил я. – Но всё равно не попал. Слишком опасен был бы этот дар, а инквизитор мог бы прочитать книгу, которую в ином случае никогда не захотел бы даже открыть. Ты думаешь, таким уж большим счастьем будет знание о том, как сильно люди ненавидят меня и как сильно боятся?

– Тогда сам назначь цену. – Из его горла доносился глухой рокот, так, что последнее слово прозвучало как „ценууууууууу” и завершилось хрипом.

– Уж не пытаешься ли ты облегчить себе задачу?– спросил я вежливо. – В конце концов, это ты хочешь купить то, что я не собираюсь продавать.

Я очень хотел глотнуть вина, но боялся выпустить стиснутый в обеих руках крест, а также не хотел отвлекать мысли. По всей вероятности, разрывание в клочья инквизитора дало бы демону меньше причин для гордости, чем его подкуп, но, тем не менее, он мог в какой-то момент выбрать триумф попроще.

– Быть может, будет лучше, если перед тем, как перейти к серьёзным переговорам, мы всё же познакомимся, – сказал я. – Меня зовут Мордимер Маддердин, и, как ты справедливо заметил, я инквизитор. Я был бы счастлив узнать твоё имя и то, несомненно, почётное место, которое ты занимаешь в адской иерархии.

Снова наступила долгая минута тишины, в которой было слышно только хриплое дыхание демона.

– Я Белизариус, – сказал он с гордостью, а скорее с интонацией, в которой я угадал гордость. – Знаменосец Непобедимых Легионов, Повелитель Сокрытого, Сеющий Невыразимый Ужас, Тот, Кто Идёт Меж Трупами, Убийца Душ...

– Да, да, ноя спрашивал серьёзно, – прервал я его величание. – Не очень-то хорошо совместные дела начинать со лжи

Конечно, как и большинство демонов, он нагло лгал в глаза и приписывал себе не принадлежащие ему звания. Я думаю, что это проистекало как из тщеславия, присущего демонам, обожающим мистификации, так и простого факта: люди, общаясь с существами из-за пределов нашего мира, как правило, оказывались под большим впечатлением от подобного града титулов. В конце концов, демонолог, призвавший настолько мощного монстра, и сам начинал считать себя выдающимся экспертом в тёмном искусстве... И про таких существовали слова священного Писания, которое в мудрости своей пером святого Павла говорило:

Ибо тот, кто полагает себя чем-то, когда он ничто, лишь сам себя обольщает.

– Отдай мне колдуна, - рявкнул он после очередной минуты молчания.

– Пока мы собирались познакомиться, – напомнил я. – Так что?

Мне и в самом деле было любопытно, с демоном какого рода я имею дело, хоть я и знал, что он будет скрывать своё истинное имя так долго, как только сможет. Я мог попытаться окунуться в другой мир и узнать его тайну, но это стоило бы мне слишком много усилий и боли. И тогда, вероятно, я оказался бы не в состоянии держать защищающий нас барьер, и это знание могло стоить мне жизни. Если бы только меня сопровождал второй инквизитор или экзорцист... Ну, да что уж поделать, если я любил жизнь в смиренном одиночестве...

– А ты не знаешь, кого призвал? – спросил я Нейшалька.

Колдун помотал головой.

– Он не тот, кого я хотел вызвать, – сказал он. – И я был не способен его изгнать.

– Никто не способен изгнать того, для кого вечность лишь миг, – триумфально провозгласил демон.

При всём комизме ситуации я не мог забыть об одном. Каким бы забавным в своей гордости ни казался вызванный Нейшальком демон, он оставался противником куда более грозным, чем любой человек или дикий зверь. Если бы меня не защищал невидимый круг, сотканный молитвой (а соткать его может лишь человек истинно верующий и имеющий в дополнение определённые способности, которые пыталась сформировать в своих студентах наш преславная Академия), то я имел бы против него немногим больше шансов, чем лягушка против деревянного башмака. К счастью, я трезво оценивал ситуацию и не собирался дать себя обмануть первому впечатлению.

– Так зачем настолько могущественному демону такое жалкое существо, как этот колдун? - Спросил я вежливо.

– Он лишь очередная добыча, – ответил он с ноткой пренебрежения в голосе. – Почти ничего не стоит...

Я знал, что на рассвете он должен будет исчезнуть, ибо демоны ненавидят солнечный свет, но мне не улыбалась перспектива разговаривать с ним всю ночь. Тем более что я знал, что весь следующий день мы проведём в пути, а следующей ночью демон, вероятно, снова появится. И тогда у меня могло не оказаться достаточно сил, чтобы удержать его от нас на безопасном расстоянии.

– Достойный Белизариус, – сказал я со всей серьёзностью. – Я готов продать колдуна, но ты должен предложить за него справедливую цену. Найди то, что будет стоить подписания договора, и я без проблем отдам этого человека в твои руки. Подумай до завтрашней полуночи. Договорились?

– Нет! – он зарычал так сильно, что его голос эхом разнёсся по всему лесу.

– Почему?– спросил я, зная, что он отказывается лишь из врождённой порочности.

– Хочу его сейчас! – Рык был таким громким, что у меня потемнело в глазах.

– Ну, в таком случае, окружённый силой святой веры и вооружённый именем Божьим, я должен попробовать некоторые заклинания против демонов, которым меня обучили в Академии Инквизиториума, – решил я.– Может быть, они не причинят особого вреда тому, кто имеет честь быть Знаменосцем Легионов, но тем не менее...

– Подожди, – прервал он меня, и я не был уверен, что не выдаю желаемое за действительное, но, похоже, в его рычащем голосе послышалась нотка беспокойства.

Ибо ни один демон, даже самый мощный, не особо любит, мягко говоря, экзорцизмы и ритуалы изгнания, проводимые людьми, знающими своё дело. И независимо от того, выдержит демон обряд или нет, это, безусловно, принесёт страшную, парализующую боль.

Некоторые учёные доктора утверждают, что молитва и призывание имени Господа напоминает демонам об утраченной невинности, которую они в равной мере ненавидят и желают. Как это было на самом деле, я не мог сказать, ибо на эту тему до сих пор велись доктринальные споры. А я в конце концов простой инквизитор, благословенный Господом некоторыми скромными талантами, но определённо не знанием наук. Одно было ясно. После боя, который так изранит демона, трудно будет вернуться к разумным переговорам. Так что экзорцист, который не был твёрдо уверен, что изгонит демона в мир иной, должен был сначала использовать другие методы убеждения. А противостояние рассматривать в качестве последнего средства.

– Жду, – ответил я.

– Договорились, – сказал он наконец, и его пламенеющие глаза немного угасли. – Пусть будет по-твоему, инквизитор. Что может значить один день для того, кто не может счесть минувшего времени?

– Полностью с этим согласен. - Я кивнул, но всё это время был готов к атаке, которую он мог предпринять в любой момент.

Тем не менее, Белизариус, или как его там на самом деле зовут, решил на этот раз сдержать обещание. Медленно отступил за стену деревьев, и мне казалось, что он не ставит когтистые ноги на землю, а плывёт над ней. Тем не менее, он оставлял за собой сожжённую в пепел траву. В конце концов, он исчез.

– Он ушёл, - сказал после долгой паузы Нейшальк со вздохом облегчения.

– Да, ушёл, – подтвердил я.

Я почувствовал, как на меня навалилась огромная усталость. Наверное, если бы демон вернулся, стало бы проблемой вновь сконцентрироваться. Это не сулило нам ничего хорошего следующей ночью.

– Я должен поспать, – сказал я. – А вы, профессор, стерегите, если вам жизнь дорога, и немедленно разбудите меня, если возникнет такая необходимость.

Он энергично закивал головой.

– А завтра по пути мы обсудим, кого вы, меч Господень, всё-таки призвали и чего хотели добиться.

Он снова закивал головой, но уже с меньшим энтузиазмом.

– Спите спокойно, – сказал он. – Я раскину над вами охранный купол моей силы.

– Очень рад, - проворчал я в ответ. Я закутался в плащ и повернулся на бок. Уснул почти сразу.

* * *

Нейшальк был ещё в двух шагах от меня, а я уже вскочил с ножом в одной руке и распятием в другой. Бог, по счастью, одарил меня благодатью чуткого сна, что не раз и не два пригождалось мне в опасных ситуациях. На этот раз, однако, напротив меня был лишь демонолог, удивлённый моей бурной реакцией.

– Эмм… простите, – пробормотал он, застыв на месте. – Уже светает…

Я посмотрел на погружённый в утренние сумерки лес и поднял взгляд на небо. Солнца ещё не было видно, но тёмные полосы облаков уже приобрели грязно-розовый оттенок.

Вчерашнее противостояние с демоном, к сожалению, подорвало мои силы, и я чувствовал себя, словно всю ночь пил. Тошнота, головная боль, мышечная слабость ... Но у меня не было времени ни на отдых, ни на жалость к себе. Я достал из сумки еду и принялся за чёрствую булочку и сыр. Я видел, что Нейшальк наблюдает, как я ем. У него были покрасневшие опухшие глаза и несчастное выражение лица. Даже его тщательно подстриженная борода теперь спуталась, и в волосах застряли травинки.

– Угощайтесь, – предложил яс набитым ртом, и колдун с радостью воспользовался приглашением.

Потом мы быстро оседлали лошадей и уже без задержки поехали лесной просекой, повернувшись спиной к восходящему солнцу.

– Теперь рассказывайте, – приказал я, когда мы выехали на поле, которое позволяло нам скакать рядом, стремя в стремя.

Беседовать на серьёзные темы не слишком удобно, сидя на мчащемся коне, но, в конце концов, при взаимном желании это небольшое препятствие возможно преодолеть. И что с того, что этого желания, по крайней мере, со стороны Нейшалька, не было.

– Это потребует длительных объяснений– крикнул он, и ветер впихнул его слова обратно в рот. Он подавился. – Муха, мать её! – взревел он, и некоторое время откашливался, а потом сплюнул в сторону.

– Как остановимся напоить коней, в точности вам всё расскажу, – пообещал он.

Возможно, он был и прав. Мы не могли продолжать так гнать целый божий день, ибо наши лошади не вынесли бы подобного обращения. Да, это были сильные животные, привыкшие к напряжённым путешествиям, но, тем не менее, следовало соблюдать определённую умеренность в использовании их сил и останавливаться время от времени хотя бы на короткий отдых. И я думал, что не позднее, чем завтра нужно будет найти купца, и обменять наших коней на новых, поскольку чем меньше ночей мне придётся провести, удерживая демона, тем больше у меня будет шанс доставить Нейшалька живым и здоровым в Амшилас.

Я начал задаваться вопросом, не лучше ли было бы проложить маршрут так, чтобы каждую ночь проводить рядом со святым местом, в церкви или, по крайней мере, в придорожной часовне. Но, как назло, у меня не было при себе карты, и я не знал эту местность достаточно хорошо. Кроме того, демон воспринял бы подобный трюк как признак явной враждебности и нежелание продолжать переговоры. Конечно, я мог бы оставить Нейшалька в одной из близлежащих церквей, а сам погнать в Амшилас за подмогой. Однако, человеку, лишённому глубокой веры, не поможет даже присутствие в святом месте или наличие благословлённой реликвии. Колдуны, отступники и еретики не могут рассчитывать, что им поможет символы веры, над которой они издевались и которую ненавидели. Допустим, что я мог бы убедить каких-нибудь благочестивых монахов или священников позаботиться о Нейшальке. Но, во-первых, я не знал, где искать представителей этих профессий, а во-вторых, не хотел никого обрекать на смерть от лап демона. Отнюдь не из-за неуместной жалости и милосердия! Проще говоря, поступок подобного рода выглядел бы ужасно в отчёте, который я должен буду представить как Его Преосвященству епископу Хез-Хезрона, так и руководству монастыря Ашилас.

Из всех этих размышлений следовал единственный невесёлый вывод: я мог рассчитывать только на собственные силы. Хитроумию демона я должен был противопоставить собственный ум, а его свирепости – глубокую веру. Я не волшебник из языческих легенд, который одним презрительным движением мизинца призывает молнии или бури. Я всего лишь скромный инквизитор, имеющий некоторые таланты, но вынужденный платить высокую цену за каждую попытку воспользоваться силами, полученными не из этого мира. Я не представлял себе, чтобы после всего, что я услышал, я мог бы оставить Нейшалька на милость демона. Поймите меня правильно, любезные мои. Меня ни в малейшей степени не заботила паршивая жизнь чернокнижника, ибо он сам ею пожертвовал, отвергнув чудо спасения. Меня заботили, прежде всего, те знания, которые можно вытрясти из его головы. А с этой проблемой, безусловно, справятся монахи из Амшиласа, терпение которых в выслушивании грешников сравнимо лишь с их горячей верой.

На привал мы остановились на заросшем камышом берегу небольшого озерца. К воде вёл скользкий болотистый спуск, и нам нужно было осторожно провести коней, которые не слишком хотели лезть в затягивающую копыта жижу.

– Ну и? – спросил я, когда мы уже расседлали лошадей.

– Ошибка. – Пожал плечами Нейшальк. – Обычная человеческая ошибка, которая может случиться даже с самым могущественным из учёных мужей. – Не было никаких сомнений, что, произнося последние слова, он имел в виду себя.

– То есть?

Он поплескал в лицо водой и напился из сложенных ладоней. По-видимому, для того, чтобы потянуть время.

– Я собирался вызвать другого демона, – сказал он, выбираясь на берег. Уселся на плоском замшелом камне. – Знаете, такого, который... – я увидел румянец на его щеках– умеет удовлетворять мужские желания.

– Меч Господень! – Рассмеялся я. – Красивого вы себе нашли суккуба! Предпочитаете таких красных монстров с рогами, когтями и клыками?

– Насмехайтесь, насмехайтесь, – проворчал он, нимало не сражённый моим блестящим остроумием. – У меня сложилось впечатление, что этот Белизариус сожрал моего призванного демона или, по крайней мере, прогнал и сам решил появиться на его месте. Я подумал, что воспользуюсь представившейся возможностью…

– Ну да, - перебил я его. - Это же очевидно. Ведь когда в доме свиданий вместо блудницы появляется в дверном проёме головорез с кинжалом, каждый только и думает о том, как бы использовать этот милый сюрприз.

– Ваше чувство юмора может стать обременительным в долгосрочной перспективе, - отметил Нейшальк сварливым тоном. - Не забывайте, что я исследователь, а моя власть над существами из бездны не знает себе равных!

Я не прокомментировал это заявление, хотя и вспомнил, как прошлой ночью чернокнижник сидел, скрючившись в три погибели, и с ужасом наблюдал за моей словесной перепалкой с демоном. Если он и в самом деле был сильнейшим среди демонологов, то, несомненно, я был свидетелем упадка этой отвратительной профессии.

– Чего вы потребовали от Белизариуса? – спросил я.

– Хм... – Он погладил себя по подбородку. – В двух словах? Заклинание, дающее мне власть над каждым живущим существом.

– Что? - Фыркнул я. - Не кажется ли вам, что если бы он действительно мог сделать что-то подобное, то оставил бы такую власть для себя?

– Вы ничего не понимаете в каббалистических вопросах, – объявил Нейшальк надменным тоном.

– Наверное, нет, – признал я. – И что было дальше?

– Он передал мне требуемое заклинание, – сказал после долгой паузы демонолог. – Но степень его сложности, трудности в получении необходимых ингредиентов и особых препаратов, делают его практически бесполезным.

– То есть, вы получили план дома, не имея рабочих, кирпича, дерева и денег. – Я засмеялся. – Ну, и не имея гарантий, что это и вправду дом, – добавил я. – Очень изобретательно.

– Для меня это заклинание неосуществимо, – сказал он. – Учитывая ограниченные средства, которыми я обладаю. Которые отнюдь не истекают из недостатка знаний, – заявил он быстро, замахав руками, словно отгоняя муху, – но лишь из моих скромных материальных возможностей. Но не кажется ли вам, что монахи из Амшиласа, быть может, найдут способ для реализации этого необычного заклинания? – Он внимательно посмотрел на меня с хитрым блеском в глазах.

– Об этом поговорите уже с ними самими, – ответил я, ибо его мечты напоминали сказки о скатерти-самобранке и волшебной дубинке.

Внезапно Нейшальк резко дёрнулся и чуть не упал с замшелого камня. Я увидел на его лице гримасу страха.

– Едем отсюда, – он почти кричал. – Быстрее!

Я схватил лошадей под уздцы и вывел из воды.

– Сейчас отправимся, – сказал я спокойно, ласково поглаживая морду своего коня. – Но, может быть, сперва объясните мне, что на вас нашло?

Он сжал руки так сильно, что захрустели суставы. Я заметил, что его лицо почти белое от страха, а на лбу выступили капельки пота.

– Я вас умоляю, поехали отсюда! – Удивительно, но в его голосе действительно слышалась мольба.

Я сел на камень, с которого Нейшальк только что встал, и начал расстёгивать гетры.

– Отдохнём немного, – предложил я, – а то кони не выдержат.

– Вы не понимаете, не понимаете! – закричал он. – Ну ладно, поеду один!

Он бросился к своей лошади и схватил поводья. Я встал и остановил его руку.

– Нейшальк, – сказал я спокойно. – Если ты не будешь честен со мной, то умрёшь. Поэтому подумай хорошенько...

– Кто-то меня преследует, – сказал он сдавленным голосом и уставился на носки своих ботинок. – Он приближается. Я это чувствую...

Со всей определённостью, это место не годилось для отражения атаки, поскольку под прикрытием густых кустов можно было провести к озеру вооружённых людей, которые перестреляли бы нас, как уток. Однако я надеялся, что даже если колдун говорит правду, то его преследователи не успели ещё подойти достаточно близко. Поэтому я решил, что будет лучше, если это дело мы обсудим уже в пути. Я не отношусь к тем людям, которые, услышав крики „пожар!”, тратят время, узнавая, что горит, где горит и почему горит, или начинают рассуждать, какие вам нужно было предпринимать меры безопасности. Нужно было брать ноги в руки, ибо побег, даже если он окажется ничем не оправдан, определённо не мог нам ничем навредить. А поскольку утверждение, гласящее, что „честь дороже жизни” всегда вызывало у меня ряд сомнений, ретирада перед лицом неизвестной опасностью далась мне ещё легче. Конечно, могло оказаться, что уважаемый доктор ещё более сумасшедший, чем я думал (что весьма часто случается с людьми, желающими подчинить своей воле тёмные силы), но лучше уж было подуть на холодное.

Мы вывели лошадей и двинулись галопом, от моего внимания не ускользнуло, что Нейшальк всё время оборачивается через плечо, как будто следя, что никто не идёт по нашим следам. В конце концов, поток воздуха сорвал шляпу с его головы, и я услышал проклятия, заглушенные топотом конских копыт. Возможно, я и чувствовал брезгливость, глядя на его поведение, но и мне казалось, будто нас преследовали чьи-то взгляды. Я почти чувствовал на спине враждебный взгляд, а, кроме того, мне показалось, что этот взгляд не может принадлежать человеческому существу, ибо я ощущал его как жгучую боль, рождающуюся где-то в задней части черепа и растекающуюся вдоль позвоночника до поясницы. Я лишь надеялся, что это ощущение не имело под собой реальных основ, а было вызвано слабостью после той душевной борьбы, которую прошлой ночью я вёл с демоном. Я взглянул краем глаза на Казимира Нейшалька и отчётливо увидел, как сильно страх исказил черты его лица. Его глаза были выпучены от ужаса, а рот сжат в узкую кровоточащую полоску (видимо, раньше он прокусил себе губы). Побелевшими руками он судорожно сжимал поводья и стучал сапогами в бока несчастного коня, как в барабан. То, что нас преследовало, должно быть, ужасало чернокнижника даже больше, чем Белизариус. Ах, вздохнул я мысленно, ну почему тебе всегда нужно ввязываться в неприятности, бедный Мордимер?

Лесной тропинкой мы выехали на болотистый, жёлтый от бархатцев луг. Справа простиралось мелководное, заросшее ряской озерцо, и солнце сверкало серебром в неглубокой чистой воде. И вдруг я увидел, что над водой поднимается какая-то странная фигура. Сперва я подумал, что это лишь мираж, вызванный тем или иным движением горячего воздуха. Позже я решил, что над озером крутится небольшой вихрь, но ведь день был безветренный. И только третий взгляд убедил меня, что из воды поднимается сущность, сотканная из прозрачной синевы. Она была высотой чуть меньше роста двух человек, но очень худая, а её длинные руки, или щупальца, казалось, кружили вокруг тела в каком-то удивительном танце. Я не заметил, чтобы у неё были ноги, но она без труда двигалась по зелёно-жёлтому ковру из травы и цветов. Казалось, она колеблется и переливается, но, несмотря на это, с большой скоростью движется в нашу сторону. Я натянул поводья, заставляя коня резко повернуть налево. Чем бы ни было существо, мчащееся по лугу, казалось, его целью являемся мы. Нейшальк тоже увидел водяного монстра, ибо из его горла вырвался пронзительный крик, и чернокнижник в тот же миг повернул так резко, что чуть не вылетел из седла. Он удержался на конской шее, судорожно вцепившись пальцами в гриву, и, наконец, ему удалось восстановить равновесие.

– Быстрей, быстрей! - Заорал он.

Мне не нужно было повторять два раза, потому что я и так уже выжимал из коня все силы. Преследующая нас сущность, однако, тоже мчалась всё быстрее и быстрее, и у меня сложилось впечатление, что она даже слегка приближается. Я опасался, что в конце концов мне придётся противостоять опасности, хотя и был уверен, что ни одно лезвие не причинит ей вреда. Ведь она была создана из воды, а я ни разу не видел, чтобы река или озеро пострадали от ударов меча. Оставались только молитвы, мощь нашей святой веры и спасительная сила распятия.

Однако, видите ли, любезные мои, есть в мире сущности, происходящие из древнейших времён, которые не страшатся христианских символов. Может быть, молитвы и аура моей веры смогли бы остановить водный элементаль, а может он был лишь оружием, управляемым кем-то, находящимся вне поля нашего зрения. А ведь трудно себе представить, чтобы лишённая мыслей и чувств вода, сформированная магией в напоминающую человека форму, могла испугаться даже самой горячей молитвы. Святые слова способны остановить человека с мечом в руке, но они не способны сломать сам меч.

– В лес! – крикнул я, надеясь на то, что деревья и кусты задержат нашего преследователя.

Кроме того, я знал, что если водная сущность была вызвана к жизни с помощью магии, то колдуна не может отделять от неё слишком большое расстояние. Так что, возможно, у нас был шанс спастись? Лошадь Нейшалька споткнулась, и колдун завыл от ужаса. Он прижался к гриве и теперь почти лежал на конской шее, обняв её руками. Я оглянулся через плечо. Синее чудовище было всё ближе, но, к счастью, мы приближались к берёзовому лесу, за которым я видел гряды известняковых скал. Мой конь тяжело дышал, но не сбавлял скорости. И вдруг лошадь демонолога снова споткнулась, но на этот раз доктор Нейшальк вылетел из седла, словно выпущенный из пращи, и пролетел над головой животного, жёстко приземлившись в траву. Только чудом он избежал удара копыт, но вскочил с удивительной скоростью, разразившись в равной степени удивительным потоком проклятий. В это время я натянул поводья, остановил лошадь и развернулся, чтобы помочь колдуну сражаться или убегать. Сформированное из воды существо скользило всё быстрее и быстрее, и теперь только тридцать или тридцать пять шагов отделяли его от Нейшалька. Теперь оно было так близко, что я смог хорошо его рассмотреть, и наибольшее беспокойство вызвали у меня кружащиеся вокруг всего его туловища блестящие отростки, напоминающие щупальца осьминога.

Я выдернул меч из ножен, хотя, Бог свидетель, не думал, что лезвие сможет что-нибудь сделать против этого монстра. Тем не менее, я бросился к нему, с молитвой на устах и яростью в сердце. Но я не успел ничего сделать... Краем глаза я заметил, что Нейшальк сложил руки в странном жесте, услышал, как он бормочет что-то на непонятном мне языке, и в тот самый момент из его рук вылетело пламя. Если вы когда-нибудь видели, как катапульты швыряют греческий огонь, то это было очень похоже. Конечно, пылающий огнём шар был размером самое большое с два моих кулака, но исходящий от него жар был настолько велик, что я почувствовал, как пролетая мимо моей головы, он спалил мне волосы на правом виске. Огненный шар угодил водяному созданию прямо в середину туловища. Но не просто угодил. Он взорвался и разлился по всему её телу, окутав монстра, словно алый плащ. Элементаль замер на месте, бросился в одну сторону, в другую, но эти шаги только раздували пламя. Потом мы видели только летящую через лес пылающую фигуру, оставляющую за собой выжженную траву и обугленные ветви.

– Меч Господень! – изумлённо выдохнул я и спрятал меч в ножны.

Нейшальк обернулся в мою сторону, его лицо было искажено страхом.

– Нельзя терять ни минуты! – заорал он. – Бежим!

Он бросился в сторону своего коня, который не был смущён ни более ранним падением всадника, ни произошедшим минуту назад боем, и щипал траву в нескольких десятках шагов от нас. Я решил послушать доброго совета, и быстро вскочил в седло. Мы рванули галопом. Я по-прежнему не чувствовал себя в безопасности. Инстинкт говорил мне, что на этом наши приключения ещё не закончились, и я всё время чувствовал рядом чьё-то враждебное присутствие и чей-то пронзительный, почти причиняющий боль, взгляд. Я был почти уверен, что нас преследует кто-то, кто только что послал против нас водного монстра. На что ещё он был способен и что такого сделал ему Нейшальк, что он преследовал его так яростно?

Я услышал свист, и что-то вжикнуло прямо у моего уха. Чернокнижник был человеком, наделённым необычайной удачей, ибо стрела была нацелена в него. И только потому не вонзилась в середину его спины, что уставший конь в очередной раз за сегодняшний день споткнулся, и демонолог ударился лбом в шею животного. Благодаря этому, стрела на волос разошлась с его телом и попала в ствол дерева. У меня не было, конечно, времени, чтобы ближе присмотреться к дрожащему в стволе снаряду, но, тем не менее, одного взгляда было достаточно, чтобы я понял, что никогда ещё не видел так обработанного древка. Трудно было также не заметить, что наконечник застрял очень глубоко, а значит, выстрел был сделан из лука с большой силой натяжения, с которым мог хорошо управляться только обученный человек с очень сильными руками. Тем худшее это сулило нам будущее.

Мы ехали по ровному плоскогорью, плавно поднимающемуся к известняковым скалам. Я увидел, куда направился Нейшальк, и закричал: „нет!”. Не знаю, не услышал он меня, или не захотел слушать, но он скакал прямо к рассекающей скалу щели, которая почти наверняка вела в пещеру. А не бывает, любезные мои, худшей ситуации при побеге, чем попасть в тупик. Может, он думал, что у пещеры есть выход по ту сторону взгорья? А может, решил, что наши преследователи не отважатся лезть во тьму? Однако, каковы бы ни были мотивы поступков демонолога, окончилось всё тем, что он соскочил с седла, беспечно бросил коня на взгорье и исчез во мраке под горой. Что ещё я мог сделать? Я встал у входа и ждал.

Долго ждать не пришлось, так как я увидел фигуру, бегущую прямо в мою сторону. Бегущую, добавлю, с нечеловеческой скоростью и держащую в руках короткий лук. Как из такого лука можно было выстрелить с такой силой, оставалось загадкой, на которую я не смог найти хорошего ответа. И, наконец, фигура приблизилась ко мне и остановилась. Замерла в десятке шагов от меня. Женщина с торчащими во все стороны седыми волосами, с обожжённым солнцем лицом, покрытым глубокими бороздами морщин. Но не это выделяло её среди других человеческих существ, а тот факт, что у неё были зашиты веки. Я отчетливо видел толстые, вросшие в кожу швы около её невидящих глаз. Я бесшумно сделал шаг влево, плавным движением сдвинув ногу. Её голова сразу же повернулась в мою сторону, а лук, который она уверенно держала в руках, изменил положение. Так она видела! Но каким образом она могла увидеть мой шаг, если закрытые и зашитые веки не могли пропускать в глаза даже солнечный свет?

Она сказала что-то на незнакомом мне странном языке с мелодичным звучанием. Когда она говорила, её губы двигались, но лицо оставалось мёртвым и безвыразительным. Она повторила фразу громче, и мне казалось, что я слышу в тоне её голоса нетерпение. Я уже видел, что она обладала мастерством в искусстве стрельбы из лука, и у меня не было сомнений, что она успеет прицелиться и выпустить стрелу прямо мне в сердце прежде, чем я успею до неё добежать.

– Кто ты такая? – спросил я, стараясь отчётливо выговаривать слова.

Она не поняла моих слов, а я надеялся на то, что она знает хотя бы простейшие фразы нашего языка. Она снова что-то сказала нетерпеливым тоном и махнула головой, как бы давая мне знак, чтобы я ушёл с её дороги и отступил от входа в пещеру. Безусловно, я мог так поступить. Определённо она охотилась не за мной, а только за Нейшальком, также определённо она была настолько великодушна, чтобы не отнимать мою жизнь в процессе уничтожения своей жертвы. И это была ошибка, ибо в таком случае я должен был отнять её жизнь. Я даже не представлял себе, что инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-Хезрона, слуга Божий и молот ведьм мог бы отступить перед слепой старухой. Хотя бы она и была равно искусной лучницей и искушённой в своём тёмном искусстве ведьмой. Кроме того, я должен был доставить Нейшалька в монастырь Амшилас, ибо его умения будили мой самый живой интерес. А доставку монахам трупа вместо живого чернокнижника я счёл бы личным провалом.

У меня было мало времени на принятие решения что делать. Не мог же я надеяться, что мы так и будем стоять перед входом в пещеру и греться в лучах летнего солнышка. У неё свои задачи, у меня свои. А эти задачи, к сожалению, друг друга исключали, что означало, что уже через минуту один из нас избавится от мирских забот. Каким образом старуха замечала мои движения? Может быть, слышала? Нет, любезные мои! Мордимер Маддердин, когда только захочет, может двигаться, как кот на охоте, и под моей ногой не имеет права зашелестеть даже травинка. Может тогда, она чувствовала мой запах? Кто знает? Стояла она, правда, в добрых двадцати шагах от меня, но если у нее собачий нюх, глаза и в самом деле не были ей нужны, чтобы выследить жертву.

Меня осенило. Так вот, когда-то давно я слышал историю о человеке, который велел выколоть ему глаза, чтобы зрение не мешало ему видеть истинную природу людей. Поэтому, возможно, эта старая женщина замечала ауру моих мыслей? Ха, стоило попробовать.

Я закрыл глаза и погрузился в тихую молитву. Я избавился от мыслей, как нас этому учили в нашей преславной Академии. Старуха что-то крикнула раздражённым тоном, но звук дошёл до меня словно с большого расстояния и не вызвал даже тени мысли. Инстинктивно, неосознанно я отошёл на несколько шагов в сторону, и чувствовал себя так, словно я плыву над землёй. Молитва текла во мне и вокруг меня, окутывала непроницаемой завесой, хранила, успокаивала и формировала связь, соединяющую меня с нерушимой гармонией мира. Я услышал свист стрел. Сначала одной, потом второй, но этот звук не затронул ни одной струны в моём сознании. Я просто его отметил. Я был лишь пылью, гонимой ветром вселенной, я был всем, и всё было мной. Я даже не должен был произносить слова молитвы, ибо молитва была частью меня самого, я погрузился в неё, а она в меня.

Старуха была очень быстра. Но не настолько быстра, чтобы остановить кинжал, который я всадил ей под лопатку. Выход из молитвенного спокойствия и разрыв связей с гармонией мира ощущался как удар в самое сердце и разум. Я знал, что женщина в течение короткого мгновения перед смертью поняла, что я стою за её спиной с кинжалом в руке. Но у неё не было времени, чтобы что-то сделать. Лезвие пронзило её сердце, и она умерла практически мгновенно. Ещё несколько мгновений её ноги в высоких кожаных сапогах взрывали траву, а потом она замерла, лёжа в луже крови. Её зашитые глаза неподвижно смотрели в небо, а на морщинистом, как кора старого дерева, лице утвердилось выражение спокойствия. Я вытер кинжал о край куртки и повалился на колени. Из моего носа полилась кровь и смешалась в траве с кровью, текущей из раны старухи.

– Вы справились! – В голосе Нейшалька я услышал изумление и восхищение.

Я с трудом поднял голову. Демонолог стоял у входа в пещеру, и солнце освещало его профиль. Я прищурился, потом сел, глядя в сторону.

– Мне нужно поспать, – сказал я и сам услышал, насколько невнятно звучит мой голос. – Разбуди меня через несколько минут...

* * *

Она сидела рядом со мной, держа за руку. В своей ладони я чувствовал её тонкие холодные пальцы, а когда поднял голову, увидел, что она улыбается. Ленивым движением она отбросила со лба золотые волосы и наклонилась надо мной. Её очерченные в форме миндаля глаза были синими, как горные озёра, освещённые полуденным солнцем...

– Вставайте, вставайте, – нетерпеливо сказала она хриплым голосом Казимира Нейшалька.

Сон исчез, я поднял голову и увидел наклонившегося надо мной демонолога.

– Уже время, - сказал он, и из его рта донёсся гнилостный запах, который сразу доказал мне, что из прекрасного мира снов я вновь попал в эту столь реальную, хотя и несчастливую, юдоль слёз.

– Встаю, – буркнул я в ответ.

Я злился, что он меня разбудил. Однако я знал, что надолго ещё останется в моём сердце память о сладости этих сонных грёз. Как и горечь от осознания того, что эти грёзы останутся только грёзами, ибо я сам выбрал эту, а не иную дорогу.

Я огляделся. Мы по-прежнему были недалеко от пещеры, послужившей колдуну убежищем, но солнце уже прошло по небосводу немалый путь.

– Где труп? – рявкнул я.

– Сбросил его в реку вместе со всем… – Он пожал плечами.

– Сбросил в реку, – повторил я с иронией. – А ты немало потрудился, чтобы убрать её с моих глаз.

– Не медлите, - сказал он, и его голос внезапно потвердел. - Мы должны гнать изо всех сил, чтобы завтра до заката добраться в Амшилас.

Вот, и это была вся его благодарность вашему покорному слуге за спасение его жизни. Ха, может, он был и прав, поскольку его жизнь стоила для меня ровно столько, сколько стоили знания, содержащиеся в его голове.

–Подожди здесь, – приказал я. – Мне ещё нужно кое-что проверить.

Не слушая его всё более горячих протестов, я только вскарабкался в седло (а слово „ вскарабкался ” хорошо отражает ту ловкость, с которой я сел на лошадь) и поскакал обратно в лес, через который не так давно мы убегали от старухи. Ясное дело, я направлялся в сторону дерева, в котором застряла летящая в Нейшалька стрела. Я хотел поближе её рассмотреть, поскольку запомнил её как предмет весьма оригинальный.

Я без труда нашёл дерево, в стволе которого застрял наконечник стрелы. К сожалению, однако, я был не в состоянии его вытащить. Остриё вошло настолько глубоко, что мне пришлось бы трудиться над выдалбливанием ствола вокруг стрелы, так как не думаю, что здесь помогли бы даже клещи. Но и того, что я увидел, мне вполне хватило. Стрела была сделана из чёрного дерева, тщательно отшлифованного и покрытого едва заметными руническими знаками, или, скорее, знаками, которые казались мне рунами. Оперение было сделано из перьев какой-то чёрной птицы, но я не смог определить, какой. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку я не принадлежал к экспертам в определении видов животных.

Я сломал стрелу у самого ствола и спрятал обломок за пазуху. Тем не менее, не могло ускользнуть от моего внимания, что, когда я дотронулся до чёрного дерева, через мои пальцы пробежала ледяная дрожь. В этой стреле, любезные мои, была сила. Кто-то не только тщательно её вырезал, но и со всей очевидностью напитал магией. Почему старуха решила поохотиться на Нейшалька с помощью этого оружия? Почему она думала, что чёрная руническая стрела лучше всего подходит, чтобы лишить его жизни? Ха, над ответами на эти вопросы я должен серьёзно подумать. А также над тем, что демонолог явно не хотел, чтобы после прихода в сознание я осмотрел мёртвую женщину и её оружие.

* * *

– Он идёт, – сообщил Нейшальк бесцветным голосом.

Я тоже почувствовал приближающуюся к нам тёмную мощь. А, значит, приближалось время второго разговора с Белизариусом. Я покрепче стиснул распятие в руках, и окружающий его серебряный свет добавил мне сил. Демон на этот раз появился так внезапно, словно спрыгнул с ветки дерева. Вот, только что я видел участок вытоптанной травы с растущей на нём молодой берёзкой, а в следующую секунду на этом месте стоит красный рогатый монстр рядом с дымящимся пнём.

– Я здесь, инквизитор, – прогрохотал он трубным голосом. – Пришёл за своим колдуном.

– Здравствуй, достойный Белизариус, – ответил я вежливо, не спуская со зверя глаз. – Однако осмелюсь напомнить, что сперва мы должны договориться о цене.

Он протянул когтистую лапу, в которой что-то мерцало зелёным светом.

– Камень друидов, – сказал он. – Дотронешься им до тела – вылечишь любую болезнь…

– И в чём подвох? – спросил я. – Впрочем, не утруждай себя ответом. Я знаю, где подвох. Этот камень восстановит здоровье, высасывая жизненные силы из находящегося ближе всего человека.

– Да кого волнует участь других людей? – спросил он, немного помолчав.

– Это правда лишь отчасти. – Не согласился я с ним. – Ибо для чего же я становился инквизитором, как не для того, чтобы, отказавшись от судьбы обычного человека, следить за жизнью ближних? Однако ты не рассказал о самом коварном свойстве, скрытом в камне друидов, не так ли? – Я улыбнулся одними губами. – Попробуй исцелить им близкого человека, и он заберёт жизнь у тебя самого. Разве не так это работает?

– Значит, не хочешь его? – зарычал он.

– Твои дары словно сладкое вино, отравленное цикутой, – сказал я. – Каким будет следующее предложение?

Он хотел сделать шаг вперёд, но сила моих молитв и моей веры остановила его на середине движения. Он зарычал ещё страшнее, чем раньше, а из его треугольной пасти потекла зеленоватая слюна. Её запах я почувствовал гораздо яснее, нежели того хотел.

– Ты испытываешь моё терпение, инквизитор, – захрипел он. – Я думал, что мои дары принесут тебе радость.

– Инквизиторы люди мрачные, и трудно порадовать их сердца, - сказал я. - А я, признаться, считаюсь наименее весёлым из них всех. Впрочем, я искренне этим опечален...

Блестящий камешек исчез с ладони демона. Длинные, как человеческий палец, когти с хрустом сжались. Я подозревал, что Белизариус мог бы разрезать ими на куски человека в полных доспехах и даже этого не заметить.

– Не шути со мной, человечек! – прогремел он. Как видно, он довольно быстро научился распознавать моё чувство юмора.

Я был нечеловечески утомлён поединком со слепой женщиной и изматывающей поездкой. Я не хотел ни играть в игры, ни шутить, ни часами вести борьбу с демоном. Кроме того, во мне проросли (а может быть, даже буйно цвели!) довольно сильные подозрения относительно истинной природы происходящих вокруг меня событий. Поэтому я решил поставить всё на одну карту. Если я ошибся – что ж, мне придётся заплатить высокую цену. Если я прав или если мне повезёт – я смогу спокойно выспаться. А в тот момент эта перспектива казалась мне весьма заманчивой.

– Уходи, - сказал я спокойно. – У тебя нет того, что я хочу. Оставь в покое колдуна и возвращайся туда, откуда пришёл.

Он уставился на меня своими глазищами, в которых горели адские огни и кипели озёра, полные крови. Выпрямился, распахивая пасть и раздвигая мощные плечи.

– Ч-ч-что ты сказал?! – Его голос походил уже не на рычание огромного пса, а на рёв приближающейся бури.

– Прочь! – Приказал я, поднимая распятие.

Белизариус был разъярён. По всей вероятности. Но, по всей вероятности, был также и изумлён. Конечно, если у меня есть право что-либо заключать по его внешнему виду и поведению. В любом случае, он не напал на меня сразу, а принялся яростно клокотать и хрустеть когтями.

– Да, да! Пошёл вон! – прокричал Нейшальк, и демон на миг обратил взгляд в его сторону.

Крест в моих руках сиял светом много ярче лунного, и трудно было не заметить, что Белизариус избегает смотреть на этот свет. Он явно колебался и не знал, что делать. Его раздумья и необычное терпение, с которым он сносил оскорбления, подтверждали мои предыдущие предположения.

– Ладно, – проговорил он наконец. – Дам тебе время до завтра, инквизитор. В знак моих добрых намерений…

Сколько живу, ни разу не слышал о добрых намерениях демонов, но решил ничему не удивляться. Медленно кивнул головой.

– Ну, тогда до завтра, Белизариус, – сказал я, прекрасно зная, что следующим вечером нас уже будет защищать святая вера монастыря Амшилас.

Демон на этот раз не отступил медленно, как предыдущей ночью, но в один момент исчез с наших глаз. Только выжженная земля, почерневший пень берёзки и запах гари остались единственными следами, свидетельствующими о том, что недавно он находился рядом с нами.

–Хорошо, что вы с ним сладили, – с облегчением вздохнул Нейшальк. – Ибо в противном случае мне пришлось бы использовать мощные заклинания, которыми, в конце концов, нельзя раскидываться налево-направо, даже человеку настолько сведущему в магических искусствах, как я.

– Заклинания, – сказал я пренебрежительно. – Это ведь только слова. Помогает лишь жар и сила истинной веры, и ничем непоколебимая уверенность в силе Господа. А этого, – я посмотрел в его сторону, –вы никогда не имели и иметь не будете.

Он лишь скривился, но ничего не ответил.

– До заката мы будем в Амшиласе, – сказал он наконец, уставившись перед собой взглядом, в котором я не смог ничего прочесть. – А там и поговорим о жаре истинной веры...

* * *

Монастырь Амшилас - это настоящая крепость, башни и башенки которой гордо возвышаются над расположенной в долине излучиной реки. Но не сила каменных стен охраняет это место, а истинная святость веры его обитателей. Богобоязненные монахи не только посвящают себя молитвам и благочестивым размышлениям, но и сталкиваются с наиболее закоренелыми еретиками. Сюда попадают чернокнижники, демонологии и ведьмы. А вернее – самые могущественные из них. Здесь собраны книги, амулеты, скульптуры и картины, которые в течение многих лет или веков служили отправлению темных искусств.

Мне довелось не так давно посетить богобоязненных монахов, но этот визит не оставил хороших воспоминаний. Да, мне простили мою небрежность, поспешность суждений и легкомыслие, но осталось, тем не менее, чувство стыда, жгучее воспоминание о том, что я дал себя обмануть хитрому безбожнику, и только монахи Амшиласа указали, в чём была моя ошибка.

– Ну, ну, – проворчал Нейшальк, высоко задирая голову. – Прямо замок, как ни назови. Сам император бы такого не постыдился...

–Не для себя, Господи, не для себя, лишь во славу имени Твоего –

ответил я цитатой, а он засмеялся, будто я только что пошутил.

Конечно, они должны были увидеть нас, когда мы подъезжали по крутой извилистой дороге, но никто не спешил открывать ворота. И это правильно, потому что гость, направлявшийся в Амшилас, должен был сообщить, кто он и с чем прибыл, чтобы вообще даже задуматься над открытием врат. Я громко постучал.

– Ктоооо там? – спросил старческий, но сильный ещё голос. Голос, который я хорошо знал, поскольку у нас с братом привратником не так давно были некоторые незначительные недоразумения по поводу неспешного допуска посетителей в монастырь.

– Мордимер Маддердин, инквизитор Его Преосвященства, – громко сообщил я. – Прошу помощи и защиты.

– А-ха-ха! – Засмеялся он хрипло. – Помню тебя! Торопливый и сварливый инквизитор с поганым языком! На колени, мальчик, и моли о прощении грехов!

Казимир Нейшальк посмотрел на меня с любопытством в глазах. Неужели он думал, что я последую совету привратника, и готовился к забавному представлению? Если так, то я должен был его сильно разочаровать.

– Нет времени для шуток, брат, - сказал серьёзным тоном. - Это дело не терпит отлагательств. Я прибыл с достойным спутником, который нуждается в поддержке мудрых братьев.

Говоря эти слова, я использовал код, известный только инквизиторам. Код, который использовался только в случае крайней необходимости. "Достойный спутник" в данном случае означал чрезвычайно опасного человека, а "поддержка мудрых братьев" велела предпринять все возможные меры безопасности. Я надеялся, что Нейшальк не понимает истинный смысл этих выражений. Правда, привратник тоже никак не показал, что эти слова значили для него что-то ещё.

– Куда вы молодые всё спешите, – заворчал он. – „Открой”, „закрой”, а ты тут, человече, бегай с рычагом да воротом. Поздно уже, утром приходите…

– Категорически настаиваю, брат, – сказал я, повышая голос. – Ибо дело, с которым я прибыл, срочное и огромной важности.

– Всем вам так кажется, – вздохнул он. – Срочное, огромной важности, – повторил он за мной, иронично выделяя эти слова. – Если б ты знал, сколько раз я слышал подобные глупости...

– Ну, вы видите, – обратился я к Нейшальку, который смотрел на ворота с такой миной, будто размышлял, можно ли взобраться по каменной стене. – С чем ещё приходится бороться инквизитору?

– Да уж вижу. – Он пожал плечами и насмешливо поморщился.

– Окажите мне эту милость и откройте ворота, – попросил я смиреннейшим тоном, глядя вверх.

– Может, может, – ответил на этот раз монах, явно довольный собой. – Но прочти мне сперва, дерзкий мальчик, пять раз „Славу Нисхождения”, три раза „Верую” и три раза „Отче наш”...

– Меч Господень, – простонал я, хотя и обрадовался в душе, ибо надеялся, что привратник понял код и теперь ищет способ, чтобы найти время для уведомления начальства и принятия соответствующих мер.

– Ну, давай, давай… – поторопил он меня.

– Господь наш, Ты принёс Слово и Меч народу своему… –

начал я.

– Громче! – прикрикнул он сурово. – И тот, второй, пусть тоже молится!

Я вздохнул и посмотрел извиняющимся взглядом в сторону Нейшалька.

– Молись, – шепнул я ему, – иначе он нас не впустит.

Он кивнул с мрачным выражением лица, и мы начали молитву ещё раз, произнося её слова почти стройным хором. Привратник некоторое время бурчал нам в такт, но потом я перестал слышать его голос. Я старался чётко проговаривать слова и говорить в меру медленно, чтобы дать ему как можно больше времени. И у меня была скромная надежда, что то, что я делаю, вообще имеет какой-то смысл. Когда мы в третий раз договорили:

и дай нам силы не простить должникам нашим

(мы оба уже немного устали от громкой декламации), привратник захихикал и вместе с нами произнёс слово „Аминь”.

– Теперь хорошо, – сказал он, явно довольный. – Что бы ещё, хмм? Может быть, споёте „Иерусалим, о, неверный Иерусалим”? Очень люблю эту песню.

– Я не буду петь, – прошипел мне Нейшальк почти в самое ухо.

– Могу и спеть, и сплясать, лишь бы меня только впустили, – сказал я безропотно, вновь задирая голову.

– Ну, ладно. Что излишне, то вредит, – проворчал монах. – К тому же, судя по вашим голосам, не особая радость слушать ваше пение.

Он громко охнул, с явно притворным усилием, и, похоже, налёг на ворот, потому что мы услышали громкий скрип. Решётка, преграждающая нам путь в монастырь, дрогнула и начала медленно подниматься.

– Только смотрите за лошадьми, если обожрут нам кусты, то брат Серафим вас за яйца повесит, – строго предупредил нас привратник.

Наконец, мы вошли в Амшилас, и, как и прежде, нас встретил почти пустой двор. Только один из молодых монахов, не обращая на нас внимания, с трудом катил большую бочку, в которой что-то громко хлюпало.

– Ждите, – приказал нам привратник с высоты стены.

Нам не пришлось, однако, долго ждать, потому что вскоре я увидел старшего монаха, который быстрым шагом двигался в нашу сторону. Когда он подошёл, я поклонился ниже, чем привык это делать. Однако в монастыре Амшилас не стоило демонстрировать жёсткую шею и твёрдый позвоночник. Здесь никогда не было известно, кто кем является. Нейшальк не сподобился даже на то, чтобы кивнуть.

–Я Казимир Нейшальк, доктор богословия, профессор императорского университета и магистр тайных знаний, которые вы называете тёмным искусством, – сказал он надменно. – У меня к вам дело неизмеримой важности, но я буду говорить только перед Советом Монастыря. Да, да, я знаю, что двенадцать старых монахов составляют этот совет, и я буду говорить только с ними.

– Чернокнижник требует, чтобы его принял Совет Монастыря? – сказал брат голосом, в котором удивление боролось с негодованием. – Ты с ума сошёл, человече?– добавил он, не отрицая, однако, утверждения Нейшалька о Совете Монастыря, хотя я сам в первый раз слышал о таком учреждении.

– Именно так!

– А если нет? – тихо спросил монах.

– Тогда мои знания умрут вместе со мной, – сказал он, морщась. – Потому что, только предположим, что у меня на пальце отравленный перстень, и мелкой травмы достаточно, чтобы я отправился в путешествие, из которого уже не возвращаются. Вы хотите взять на себя ответственность за это, старик? А может, у меня есть яд в зубе? – спросил он, оборачиваясь в мою сторону. – Я говорю это, Мордимер, чтобы отговорить вас от каких-либо насильственных действий...

– Я не собираюсь ничего предпринимать без ведома и согласия хозяев, – объяснил я спокойно. – Потому что, прежде всего, нам нужна поддержка мудрых братьев.

– Я передам твою просьбу, чародей, – ответил монах после минутного молчания, и я был уверен, что, по крайней мере, он понял истинный смысл моих слов. – Но не стоит надеяться на скорый ответ.

– Я даю вам время до заката, – сказал демонолог сухо. – И это моё последнее слово. Только при условии, что Совет примет меня до захода солнца, я поделюсь знаниями. И знайте, что оно касается, между прочим, того, что вы так тщательно охраняете сотни лет…

Мне всегда казалось, что монастырь Амшилас не является местом, в котором чернокнижники, демонологи и еретики могли требовать чего-либо, кроме ощущения спасительного страдания. Но, видимо, времена менялись, так как седой монах, не спуская глаз с Нейшалька, медленно кивнул.

– Если такова окончательная цена твоих услуг, – ответил он скрипучим голосом, – мы согласимся на неё с полным смирением.

– Я думаю, другого вам и не остаётся? – Засмеялся демонолог.

Я был свято уверен, что на моём лице не дрогнул ни один мускул. Так и лицо монаха казалось лишь мёртвой маской, вырезанной из желтоватого сухого дерева. Я посмотрел на его руки, скрытые до середины запястья обширными рукавами серой рясы. Они тоже не дрогнули. Ну что ж, нас, смиренных служителей Святого Официума, учат, чтобы мы сохраняли спокойствие даже в самых унизительных ситуациях. Наконец, брат кивнул и повёл нас вглубь монастыря. После короткой прогулки мы оказались в просторной комнате с большими окнами. Под стенами стояло несколько монахов, но их лица скрывались под широкими капюшонами.

Нейшальк оглядел комнату, и в его взгляде таилась наглая издёвка.

– Я не думал, что интерьер этого монастыря отличается такой сермяжной строгостью, – сказал он. – Ну, не волнуйтесь, я в любом случае не останусь здесь достаточно долго, чтобы он успел мне чрезмерно опротиветь. – Он вздохнул с притворным сожалением. – А пока принесите мне чего-нибудь позавтракать, прежде чем соберётся этот ваш совет.

Монах даже не махнул рукой в сторону стоящих у стен братьев, а только слегка повернул в их сторону голову. Они сразу знали, что делать, потому что двое из них быстрым шагом направились в сторону двери.

– Хорошо вышколены, – сказал Нейшальк с насмешливым восхищением в голосе.

– Смирение и послушание, – сказал я, видя, что монах не откликается, – являются правилами, направляющими каждый наш шаг, в соответствии с учением Господа нашего.

– Каковое учение он недвусмысленно сформулировал, спускаясь с креста с мечом в руках, – съязвил демонолог.

– Но до того дал себя арестовать, бичевать и распять, – сказал я спокойно. – Но вы ведь пришли сюда не спорить о теологии, доктор, не так ли? Тем более, что человек со столь скромными знаниями, как я, вряд ли будет для вас интересным собеседником.

– Тоже верно, – буркнул он и отошёл от нас, встав у окна с широким каменным подоконником.

Нейшальку принесли еду: хлеб, холодное мясо и кувшин воды. Он театрально поморщился, но потом начал молча есть, всё это время стоя у каменного подоконника, на котором стоял поднос. Наконец, спустя уже довольно долгое время после того, как демонолог проглотил последний кусок, в комнату вошёл молодой монах.

– Совет собрался, – объявил он тихо. – И ожидает вас, доктор Нейшальк, вас, отец Бонавентуро, и вас, мастер Маддердин. Прошу следовать за мной.

– Наконец-то, – проворчал чернокнижник.

Он подошёл к нам, прочищая щели между зубами с громким чмоканьем.

– На обед приготовьте что-нибудь более удобоваримое, - сказал он.

Ведомые молодым монахом, мы двинулись сначала по коридору, потом простирающимися над садом галереями, а затем снова по коридору в ту часть замка, где ожидал нас Совет Монастыря Амшилас. Комната, в которую мы вошли, была огромна, с арочными сводами, поддерживаемыми каменными колоннами, настолько толстыми, что мужские руки не были бы в состоянии их обхватить. Комната делилась на две части, и вторая часть – та, что находилась дальше от двустворчатой двери – находилась на возвышении, к которому вели широкие ступени. Именно там, за прямоугольным столом, на стульях с резными спинками, сидели двенадцать монахов. Я видел их руки, почти скрытые в широких рукавах сутан и сложенные на столешнице. Я не мог, правда, видеть затенённых капюшонами лиц, но мог догадаться, что монастырь Амшилас выбрал этих людей с особым тщанием. В нижней части комнаты у стен стояли простые монахи, низко склонив головы и словно погрузившись в горячую молитву.

– Позвольте, господа, – заговорил тихо приведший нас брат. – Совет ждёт вас.

– Смотрите внимательно. – Обратился ко мне Нейшальк горделивым тоном. – Ибо скоро вы станете свидетелем триумфа несокрушимых знаний и несгибаемой воли.

– Так я себе это и представляю, – ответил я, слегка склонив голову.

– Ну, пошли. – Чернокнижник щёлкнул пальцами молодому монаху, губы которого двигались в беззвучной молитве.

Они двинулись в сторону возвышения. Демонолог шёл быстрым и уверенным шагом, молодой брат прямо за его спиной. Нейшальк поднялся по лестнице, но даже не отодвинул предназначенный для него стул, поставленный с торца стола. Он вдруг развёл руки и что-то крикнул мощным голосом. Его фигура, напоминающая теперь большую, чёрную птицу с распростёртыми крыльями, казалось, выросла до самого потолка. И прежде чем я смог что-либо подумать или сделать, из тела Нейшалька выплеснулись потоки огня. В один момент двенадцать монахов и брат - проводник демонолога были сожжены в прах. Не осталось ничего. Даже остатков костей или кусочков одежды. Жар был настолько силён, что я почувствовал, как меня овевает жгучее дыхание, и, с трудом сдерживая стон, закрыл лицо. Тем не менее, у меня было впечатление, что и так через некоторое время кожа сойдёт кусками с моих щёк, носа и лба.

Но тогда монахи, стоящие до сих пор смиренно у стен, подняли головы и дружным хором, подняв над головой руки, выкрикнули слова, ни смысла, ни значения которых я не был в состоянии понять, но которые несли столь великую силу, что я упал на землю, видя, как из моих ноздрей бьют фонтаны крови. Я пытался подняться с колен, но мне казалось, что на моей спине появился прижимающий меня к полу груз. Единственное, что я мог сделать, это смотреть. И не думаю, что многие среди живущих видели когда-нибудь то зрелище ничем незамутнённой, чистейшей мощи, которому у меня была возможность и счастье быть свидетелем.

Все монахи (только сейчас я заметил, что на самом деле среди них был аббат) засветились, словно окружённые священным ореолом, а их буро-серые одежды вдруг стали белее снега. С пальцев, вытянутых в сторону существа, которое не так давно было Казимиром Нейшальком, ударили серебряные полосы и окутали его пламенем. Однако жара этого пламени я не чувствовал на коже, а даже наоборот: казалось, он гасит и подавляет жар, бьющий от чудовища с чёрными крыльями. Оно закричало от боли и повернулось в сторону монахов. Его лицо сохранило ещё остатки черт доктора богословия, но я уже видел, как рождается другое лицо. Смуглое, искажённое настоящей жестокостью лицо с чёрными спутанными волосами. Но не это лицо было самым страшным, хотя горящие светом глаза, казалось, дышат ненавистью. Самым страшным было то, что я увидел, как из плеч демонолога вырастают две чёрные змеи с головами размером с человеческий кулак. Эти змеи пронзительно шипели, а их длинные раздвоенные языки и истекающие ядом острые клыки я видел куда более ясно, нежели мог себе пожелать.

Монстр пытался вырваться из окружающего его серебристо-голубого пламени, но мощные крылья только беспомощно месили воздух. Я прекрасно видел, что существо, которое до недавнего времени принимало форму Нейшалька, пытается сделать хоть шаг, но поток священного огня был слишком силен, чтобы оно было способно двигаться. И я до сих пор слышал мощнейший рёв, только сейчас полный уже не столько необъятной ярости, сколько тоски и боли.

– Боже мой, – прошептал я сам себе, ибо не думал, чтобы кто-нибудь мог меня услышать в этом постоянно нарастающем шуме.

Вдруг пламя, окружающее демона напоминающими молнии языками, сформировалось в огромный шар. В тот же момент я заметил, что один из монахов схватился за грудь и с лицом, искажённым гримасой боли, упал на пол. Другой облокотился на стену, а искры, бьющие из его пальцев, потускнели. Однако демон был пойман в ловушку. Он бессильно бил изнутри по светящемуся шару, а змеи бросались на него с разинутыми пастями. Теперь лицо монстра уже ничем не напоминало лица Казимира Нейшалька. Оно было бородатым, тёмным, будто сожжённым солнцем. Посреди лица был изогнутый нос, спутанные густые волосы спускались до плеч. Вдруг пылающие тёмным светом глаза уставились прямо на меня. Этот взгляд в один момент овладел мной и подчинил. Одновременно я почувствовал, как в моё сердце и разум вливается, как поток кипящего золота, такая необычайная мощь, что я понял, что за один миг приобрёл силу, о которой никогда не смел даже мечтать. А после этого кто-то ударил меня и подсёк мне ноги. Я потерял зрительный контакт с демоном, и это было так больно, словно кто-то вырвал мне глаза из черепа. Я упал и ударился лбом об пол. Съёжился, обнимая голову руками, и с моих губ, помимо моей воли, сорвался жалкий болезненный скулёж. Эта огромная сила была так близко от меня, что её потерю я ощущал, будто меня лишили самого прекрасного из даров. Тогда я почувствовал чьё-то успокаивающее прикосновение к плечу, и боль начала исчезать, пока, наконец, не рассеялась. Я огляделся. Рядом со мной стоял на коленях аббат и с закрытыми глазами беззвучно произносил молитву. Когда он закончил, он поднял веки и встал, воспользовавшись помощью одного из монахов.

–Почти его заполучил. – Я услышал чей-то шёпот от стены, но у меня не было сил, чтобы повернуть голову.

Поддерживая себя руками, я встал и пошатнулся в сторону аббата. Кто-то меня поддержал.

– Не ожидал нас здесь, Мордимер, не так ли? – спросил аббат без улыбки.

У него было усталое лицо, и я также заметил, что его руки слегка дрожат. Борьба с демоном, должно быть, сильно ослабила его и всех братьев из Совета. Я знал и то, что он извлёк меня из бездны, к которой я шёл, когда неосторожно встретился взглядом с демоном.

– Нет, отче, – ответил я, склонив голову. – И признаю, что, видя, как пламя испепелило тела почтенных монахов, я подумал, что всё уже потеряно...

– Маловер! – перебил меня аббат, но на этот раз на его бледных губах появилась тень улыбки. – Это были не наши возлюбленные собратья, а переодетые в их одежду заключённые. Мы потеряли в огне демона двенадцать нераскаявшихся еретиков и чернокнижников... Невелика потеря...

– Вот как... – только и сказал я, потому что меня удивила как хитрость аббата, так и скорость, с которой ему удалось провести маскарад.

– Только брат Альберт веселится уже в Царстве Небесном, помилуй, Господи, его душу, – произнёс старый монах, стоящий рядом с аббатом.

Я догадался, что он говорит о молодом брате, который был нашим проводником, и тоже перекрестился, но я был настолько слаб, что моя рука едва подчинялась приказам, исходящим из разума.

– Он знал, что идёт на смерть, и покорно отдался воле Господней, – ответил торжественно аббат. – Вспомните, в конце концов, что Писание гласит:

большей любви никто не имеет, как если кто душу свою положит за други своя.

Я подумал, что демон, скрытый в Нейшальке, или, скорее, демон, который принял образ доктора богословия, был чем-то вроде брандера, посланного, чтобы уничтожить вражеский флот. Но потом я вдруг понял, что на самом деле страшная и поражающая воображение атака демона не навредила ни в чём ему самому. А значит, он не был секретным оружием, отчаянно посланным на самоубийственную миссию, инструментом, лишённым интеллекта и инстинкта самосохранения. Его задача заключалась в том, чтобы убить благочестивых монахов и использовать их смерти в ему одному известных целях.

– Ну что ж, – сказал аббат с лёгким вздохом. – Возблагодарим Господа, что из испытания, которому он решил нас подвергнуть, мы вышли не только невредимы, но и сильнее, чем когда-либо.

Через мгновение в комнате царила тишина, и все мы, я и сопровождающие меня монахи, погрузилась в молитвы и благочестивые размышления. Я думал, что чудесно было бы сейчас глотнуть водки, но поскольку просьба о таком одолжении показалась мне крайне неуместной, то я промолчал.

– Расскажи нам всё, что знаешь и что видел, Мордимер, – приказал аббат.

Ничего не скрывая, я рассказал всю историю, как я её помнил, от момента встречи с Нейшальком в церкви в Горлитце и вплоть до прибытия к воротам монастыря. В ходе истории я вынул из-за пазухи обломок стрелы и вручил его аббату. Он долго разглядывал покрытое рунами древко, после чего вздохнул и протянул его стоящему за ним монаху.

– Когда ты догадался, кем является наш гость, Мордимер? – Он обратил на меня взгляд проницательных светло-голубых глаз.

– Не знаю, кто он или кем он был, но, определённо, не Казимиром Нейшальком, чародеем и доктором богословия. Об этом я догадался почти сразу, – ответил я, стараясь преодолеть скованность языка.

– И как ты это узнал? – Стоящий почти напротив меня старый монах прищурил глаза и испытующе меня рассматривал.

Я сглотнул и решил собраться с мыслями.

– Во-первых, демон, называвший себя Белизариусом. Вся эта ситуация показалась мне подозрительной, потому что напоминала народные сказки. Тщеславный всезнайка загадывает глупое желание, которое оборачивается против него или от которого нет никакой пользы... Это было шито белыми нитками. А демон, называвший себя Белизариусом... – Я покачал головой и зашипел, так как это движение вызвало вспышку боли в глубине черепа. – В его предложениях было слишком мало изящества для столь мощной сущности. Словно на самом деле он хотел, чтобы я как-нибудь случайно не согласился. Я начал подозревать, что он в сговоре с Нейшальком, но, судя по тому, что я вижу сейчас, – краем глаза я посмотрел на существо, заключённое в светящийся шар, – осмелюсь предположить, что тот демон был его слугой... Кроме того, с полным смирением признаю, что меня удивила чрезмерная лёгкость, с которой он отказался от нападения на меня.

– Смирение, достойное уважения. – Кивнул монах. – А дальше?

– Страх перед кем-то, кто преследовал нас. Настоящий, ощутимый во всех отношениях ужас. Со всей очевидностью, он не боялся так ни демона, ни тем более посещения вашего святого монастыря. Так что я должен был задать вопрос: кто та слепая женщина, которая охотилась за нами, и что означают символы на стреле, которая чуть не убила Нейшалька? Тогда я впервые понял, что, быть может, именно она была той причиной, из-за которой он искал моей помощи. Она, а не Белизариус...

– Стрела из лука не убила бы его, - прервал меня монах. - Для уничтожения этого отродья тьмы недостаточно силы обычных людей или оружия, ими созданного. Несомненно, однако, что стрела, благодаря заключённой в ней мощи, могла его сильно ранить и лишить сил. А эта рана сорвала бы его дальнейшие планы. Что-нибудь ещё?

– То, как Нейшальк остановил созданное из воды существо, – ответил я. – Ему пришлось использовать свою настоящую силу для того, чтобы вызвать за столь короткое время столь сильное пламя. Я даже не слышал о чернокнижнике, который в один момент, без подготовки, смог бы достичь столь впечатляющего эффекта. Тогда я и узнал, что имею дело с кем-то иным, чем обычный демонолог. Однако я не подозревал... – я обратил свой взгляд на кучки пепла, оставшиеся от тринадцати мужчин, и заключённое в светящийся шар тело демона.

– Что он настолько силён? – подсказал монах.

– Именно. – Я кивнул головой. – Невероятно.

– Действительно, невероятно, - вставил настоятель, глядя на растущих из плеч демона змей, которые яростно бились головами об светящуюся стену. - Учитывая, кто он и откуда он родом.

Я не ответил ни слова, ибо в монастыре Амшилас не задают вопросов, если тебя об этом не просят. Я знал, что узнаю всё, если такова будет воля монахов.

– Это Ази Дахак, называемый иначе Захакием, древний царь Персии. Он позволил, чтобы демон Иблис поцеловал его плечи, а потом из этих плеч выросли две ядовитые змеи, которых вы сейчас видите, – сказал аббат, глядя прямо на меня.

Даже движением век я не дал понять, как сильно меня поразили сказанные им слова. Честно говоря, если бы я услышал их из других уст, то принял бы моего собеседника за сумасшедшего. Змеи, как будто услышав, что о них речь (хотя я не думал, что это было возможно), ударили в барьер с удвоенной силой, высовывая длинные раздвоенные языки. Из-за светящейся стены не доносилось ни звука, но я представлял себе яростное шипение, которое должно было сопровождать их удары.

– Ази Дахак пытался бороться с тем, что первоначально счёл болезнью, и Иблис, на этот раз в виде учёного лекаря, подал ему идею отвратительного лечения. Каждый день убивали двух мальчиков, а их мозгом кормили этих змей. Да. - Аббат махнул рукой в сторону погружённого в летаргию тела. - Это его история. Из царя он превратился в тирана, из тирана в демона. Настолько сильного, что даже мы не смогли распознать его природу, пока он не решил предстать в своём истинном виде...

– Мне казалось, однако, достойный отче, - перебил его старый монах, - что Ази Дахак был заключён в узилище и, связанный неразрывными цепями, должен ждать Судного Дня.

– Как видишь, уже нет, - вздохнул настоятель. - Но мы также знаем от нашего благородного Мордимера, что за ним послали Охотницу. Жаль, что она умерла...

Я догадался, конечно, что он говорит о слепой женщине, обладающей необычайной силой, которую я убил, когда она встала на моём пути.

– Простите, святой отец, – повернулся я к настоятелю. – Но разве учение Церкви не учит нас, что нет демонов римских, персидских, египетских или валлийских, но все они являются разными ипостасями одних и тех же враждебных нам существ? А люди, в зависимости от страны, в которой они живут, по-разному представляют и по разному называют сущности, которые в действительности являются эманациями падших ангелов, происходящих от самого сатаны?

– Ха, – фыркнул старый монах. – Вот чему их теперь учат в Инквизиториуме...

– И хорошо, - твёрдо ответил аббат. – Ибо таково официальное учение Церкви, и мы здесь не для того, чтобы его подрывать...

– Можешь идти, Мордимер, – сказал он мне. – Мы ценим твою помощь и здравый смысл, который подсказал тебе подготовить нас к визиту незваного и весьма опасного гостя.

Ему не надо было добавлять, чтобы я хранил всё в тайне. Я и так знал, что если хочу жить, то должен держать язык за зубами. Его Преосвященство епископ Хез-Хезрона получит стандартный отчёт, говорящий о том, что такого-то числа лицензированный инквизитор Мордимер Маддердин доставил в монастырь Амшилас демонолога и чернокнижника Казимира Нейшалька и поручил его заботам богобоязненных монахов. Что с ним стало дальше, этого инквизитор не знал, и даже знать не должен.

Я задумался только над одним. Что искал такой мощный демон в монастыре Амшилас? Ведь его целью не могло быть только убийство самых учёных монахов, так как эта рана, хотя и большая, не была бы смертельной. А сила монастыря не оскудела бы, даже если бы он потерял двенадцать мужей, сильных знаниями и святостью. Ази Дахак хотел поднять переполох и панику, чтобы как-то их использовать. Весь вопрос: как? Какая вещь, находящаяся в монастыре, вызвала настолько сильное желание демона? Я знал, что не задам этого вопроса, и если бы даже я его задал, не думаю, что кто-то захотел бы дать мне ответ. Впрочем, кто знает, что если я услышу этот ответ, мне не будет искренне жаль, что, прежде чем открывать рот, я не откусил себе язык... Что ж, как я сказал демону, представившемуся Белизариусом, есть книги, которые не только не следует читать, но, которые не стоит даже открывать. Потому, если вы задаёте вопрос, будьте осторожны: вы можете услышать ответ. Жаль, что мало людей помнит об этой простой истине, наивно думая, что знание является благом само по себе. А ведь я и сам о многих вещах в моей жизни предпочёл бы не знать и не помнить, ибо они несут с собой лишь воспоминания о горчайшей боли. Но, может быть, именно эта излишняя память и есть мой крест, несомый во славу Божию, и я помню, что мой друг, драматург мастер Риттер, писал:

что нас не убивает, то нас возвышает.

Жаль только, что, в противоречие его словам, в глубине моего сердца я всегда чувствовал себя скорее мёртвым, чем возвышенным. Ну что ж, даже корабль со сломанными мачтами должен плыть дальше, хотя бы курс вёл его к погибели...

Я склонился и поцеловал перстень, который аббат любезно мне протянул.

– Пусть Бог направляет твой путь, Мордимер, и пусть тебя хранят святые Ангелы, – сказал он торжественно, на мгновение положив мне на голову руку.

Я почувствовал тепло и силу, исходящие из его пальцев. На миг, короче, чем мгновение ока, у меня сложилось впечатление, что я стою на коленях не перед старым человеком в бурой рясе, но перед какой-то возвышающейся фигурой, сияющей ореолом неземного света. Я зажмурил глаза, и через мгновение я уже видел только изборождённое морщинами лицо пожилого человека.

В последний раз я посмотрел в сторону шара, в котором был заперт Ази Дахак, и на разъярённых змей с жёлтыми глазами, яростно бьющихся головой в барьер с упорством, достойным лучшего применения. Я знал, что это зрелище не скоро сотрётся из моей памяти. Я также знал, что не скоро перестану задавать себе вопрос: что искал рождённый в Персии демон в монастыре Амшилас и кто его освободил и послал на эту чрезвычайно опасную, зловещую миссию? Что означали его слова о чём-то „что вы так тщательно охраняете сотни лет”? И, наконец, вопрос, который не покидал меня, не стоивший того, чтобы о нём задумались достойные монахи, но имеющий для меня самого жизненно важное значение: почему Нейшальк не убил меня, когда я уже победил Охотницу? Или он думал, что моё общество поможет ему легче попасть в монастырь? А может, у него были какие-то другие планы, которые для своего достижения включали мою скромную особу? Я не надеялся, однако, чтобы в ближайшее время у меня была возможность, способности и знания, чтобы на эти вопросы ответить. В конце концов, я был не более чем простым инквизитором, который надежду на спасение черпал не из особой учёности и святости, но только в усердном служении Господу и в словах святого Петра, гласящих:

Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесёт вас в своё время

А я, независимо от надежды на это вознесение, хотел только служить нашей святой вере, закону и справедливости так, как понимал их моим скудным разумом.

Назад: Сиротки

Дальше: Меч ангелов