Пять

Дункан Маккензи мчится сквозь «Горнило», точно буря. Люди расступаются перед ним, машины подстраиваются под него. Генерального директора «Маккензи Металз» нельзя задерживать из-за тривиальных вопросов безопасности. Не сейчас, когда им владеет бледный гнев. Ярость Дункана Маккензи серая, как его костюм, его волосы, поверхность Луны. Эсперанса превратилась в твердый и тусклый свинцовый шар.

Джейд Сунь-Маккензи встречает его у шлюза, ведущего в личный вагон Роберта Маккензи.

— Твой отец проходит запланированную очистку крови, — сообщает она. — Полагаю, ты в курсе, что процесс нельзя остановить.

— Я хочу его видеть. — Голос Дункана Маккензи настолько же холоден, насколько металл над его головой горяч.

— Мой муж подвергается деликатной и важной медицинской процедуре, — с прежней уверенностью говорит Джейд Сунь. Дункан Маккензи хватает ее за горло. Бьет затылком о дверь шлюза. По белой поверхности медленно стекает большая капля крови.

«У тебя повреждение кожи и, возможно, сотрясение», — сообщает ее фамильяр, Тун Жэнь.

— Пропусти меня к нему!

«У меня есть картинка», — говорит Эсперанса. Фамильяр накладывает на линзу Дункана снятое с высоты изображение старой жуткой развалины на диагностической кушетке. Развалину окружают живые медсестры и машины. Трубки и катетеры пульсируют красным.

— Вранье. Ты скормила Эсперансе эту картинку. Вы же умные, ублюдки.

— Мы? Ублюдки? — шепчет Джейд Сунь. Дункан Маккензи отпускает ее.

— Моя дочь мертва, — говорит он. — Моя дочь мертва, ты понимаешь?

— Дункан, мне так жаль. Ужасное происшествие, ужасное. Программная ошибка.

— Спасательный отряд, который мы за ними послали, нашел в пов-скафе Рэйчел точные разрезы. Бот подрезал ей поджилки. — Дункан Маккензи зажимает рот ладонью, словно не давая ужасу вырваться на волю. Миг спустя он продолжает: — На шлеме следы сверла. Весьма точная программная ошибка.

— От радиации софт в чипах регулярно отказывает. Ты же в курсе, это эндемичная проблема.

— Не смей меня оскорблять, мать твою! — рычит Дункан Маккензи. — Эндемичная. Эндемичная! Да что это за слово такое?! Мою дочь убили. Это отец приказал?

— Роберт бы ни за что так не поступил. Ты же не намекаешь, что твой отец — мой око, мой супруг — мог приказать, чтобы его собственную внучку убили. Это нелепо. Нелепо и гнусно. Я видела отчет. Это был ужасный несчастный случай из-за поломки робота. Скажи спасибо, что мальчик не пострадал.

— И теперь Корта носятся с ним, как с гандбольной звездой, только что подписавшей контракт. Когда придурок Рафа Корта не орет, что перережет горло каждому встреченному Маккензи. Мы из-за этого на грани войны.

— Роберт бы никогда не навлек неприятности на компанию своими действиями. Никогда!

— Ты вкладываешь в уста моего отца много слов. Я бы хотел услышать, как он их произнесет сам. Пропусти.

Джейд Сунь делает шаг вперед. В шлюз можно попасть только через нее.

— На что ты намекаешь?

— Как ты и сказала, Роберт бы ни за что не навредил собственной внучке.

— Это обвинение?

— Почему ты не позволяешь мне увидеть отца?

Дункан Маккензи хватает Джейд Сунь за плечи, вздергивает в воздух, швыряет о дверь шлюза. Она падает без сил. На плечи Дункана ложатся чьи-то руки. Кто-то оттаскивает его прочь от женщины, которая тяжело дышит и дрожит от шока. Дункан Маккензи вырывается из рук тех, кто его держит. Четверо мужчин в таких же серых деловых костюмах, как его собственный. Крупных мужчин, Джо Лунников, с тяжелыми земными мускулами.

— Оставьте нас, — приказывает он.

Четверка не шевелится. Их взгляды перебегают на Джейд Сунь.

— Это мои личные рубаки, — говорит она, все еще бледная, все еще трясущаяся на полу.

— С каких пор? — орет Дункан Маккензи. — Кто разрешил?

— Твой отец. С той поры, как в «Горниле» для меня стало небезопасно. Дункан, по-моему, тебе надо уйти.

Самый массивный рубака, похожий на гору маори с клубами мышц на загривке, кладет ладонь на плечо Дункана Маккензи.

— Убери от меня свои гребаные лапы, — говорит Дункан Маккензи и бьет рубаку по руке.

Но их четверо, и они здоровенные, и они не его. Он вскидывает руки: все, я спокоен. Охранники отступают. Дункан Маккензи отряхивает пиджак, поправляет манжеты. Рубаки Джейд Сунь становятся между ним и его мачехой.

— Я встречусь с отцом. И я приказываю начать собственное расследование того, что там случилось.

Дункан Маккензи поворачивается и широким шагом уходит прочь, тропой позора и унижения через потоки света, которые отбрасывают плавильные зеркала — но есть еще время для последнего слова, à l’esprit de l’escalier:

— Я главный исполнительный директор этой компании. Не мой отец. Не твои гребаные родственники!

— Мои гребаные родственники стоят плечом к плечу с твоими гребаными родственниками! — кричит в ответ Джейд Сунь. — Воронцовы — варвары, Асамоа — крестьяне, а Корта — гангстеры прямиком из фавел. Сунь и Маккензи построили этот мир. Сунь и Маккензи он и принадлежит!