Китрин
Весть о гибели Ванайев обрушилась на Порте-Оливу, как морской вал. На главном рынке, в порту, в харчевнях и на постоялых дворах, на лестнице кирпично-стеклянного лабиринта, служащего дворцом наместнику, — везде кипела молва; история дополнялась новыми вестями с моря и суши, а то и просто домыслами. Ванайи горели три дня. Антейцы перегородили ворота и убивали каждого, кто пытался сбежать, а перед уходом осушили каналы — чтобы нечем было гасить огонь — и разлили по улицам ламповое масло, целыми бочками. От жара лопались камни. Запах пожара относило ветром до самой Маччии, закаты сделались кроваво-алыми. Обугленные тела до сих пор перегораживают дамбы в Ньюпорте.
Китрин прислушивалась к вестям с той же жадностью, с какой здешние нищие высматривали на мостовой оброненные монетки. Сперва она отказывалась верить — города не гибнут за одну ночь, знакомые ей улицы и каналы не могут разрушиться от одних слов рассказчика, даже если он антейский воин. Однако с каждым пересказом, с каждым новым голосом, повторяющим те же слова, неверие испарялось. Даже если истории были отголоском одна другой, все вместе они не могли не убеждать.
Ванайи погибли.
— Грустишь? — спросил Сандр.
Китрин сидела на краю актерского фургона, свесив ноги, как ребенок на слишком высоком стуле. Вокруг кишела полуденная толпа. Девушка проводила глазами тонкого как тростинка циннийского мальчика с бесцветно-соломенными волосами, пробирающегося в тесном людском потоке. От солоноватого морского запаха воздух казался холоднее. Ответ не приходил. И все же Китрин попыталась объяснить.
— Сама не знаю. Нет, наверное. Трудно жить среди вот этого, — она кивнула на толпу вокруг, — и чувствовать чужую смерть. Я знаю, что магистр Иманиэль погиб. Кэм, наверное, тоже. И все мальчишки, которые играли на улицах. И от этого порой грустно. Но когда я думаю о том, что погибло все — и овощной рынок, и дворцы, и плоскодонные баржи, все-все, — то чувствую… как бы это назвать… отрешенность?
— Правильное слово, — кивнул Сандр, как будто понял.
— У меня теперь нет знакомых. Я прожила всю жизнь в Ванайях, там меня знал почти каждый — кто я, что за человек… А теперь они все погибли, к Ванайям меня ничто не привязывает. Капитан Вестер, Ярдем Хейн, ты, труппа мастера Кита — кроме вас, меня никто не знает.
— Трудно тебе, — сочувственно промолвил Сандр, беря ее за руку.
«Да нет же, это самое лучшее во всей истории, — пронеслось в голове Китрин. — Когда тебя никто не знает, можно быть кем угодно».
— Сандр! — окликнул юношу мастер Кит. — Пора.
— Иду! — Сандр вскочил на ноги и мягко улыбнулся Китрин той улыбкой, которую обычно приберегал для сцены. — Подождешь конца пьесы?
Девушка кивнула. Все равно идти некуда. А кроме того — интересно, с чего это Сандр переменил к ней отношение. Должно быть, какая-нибудь красотка ему отказала, и теперь он заигрывает с Китрин, чтобы залечить раненое самолюбие. Наверняка после сцены у мельничного пруда он считает ее легкой добычей. Китрин толком не знала, вправду ли она легкая добыча. И главное, желает ли ею быть.
Она спрыгнула с фургона и присоединилась к зрителям.
Микель успел замешаться в толпе, не особо стараясь прикидываться местным. Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся, Китрин кивнула в ответ. Смитт и Шершень опускали сцену. Цепи, звякнув, встали на место, и на подмостки вышел мастер Кит — уже не в одеждах Оркуса, повелителя демонов: без Опал пьесу об Алерене Убийце и драконьем мече играть перестали. Теперь с плеч мастера Кита свисал переливающийся голубой плащ, зеленые чулки держались подвязками из ярко-желтых лент, а на ногах красовались уморительного вида башмаки.
— Приве-е-ет! — протянул мастер Кит комичным фальцетом. — Я сказал — привет, эй вы! Да-да, вы, в такой чудесной шляпе! Остановитесь, куда вам спешить? И вы, там сзади, подойдите ближе, увидите кое-что интересное. А? Точно-точно. И…
Мастер Кит замер, лицо свело от ужаса. Китрин, вздрогнув, чуть не обернулась посмотреть.
— Нет-нет, только не вы, — тем же фальшивым голосом пропел мастер Кит, и его рука мелькнула в воздухе, как вспорхнувший воробей. — Вы — идите себе дальше.
Зрители — которых должны были заводить Китрин с Микелем — засмеялись сами по себе: у фургона уже стояло с полдесятка зевак. Для «Проклятия невесты» хватало и одной актрисы, фривольную комедию с переодеваниями мастер Кит слегка переделал под условия Порте-Оливы: вместо короля в пьесе упоминали королеву, вместо злодея-йеммута с накладными плечами и фальшивыми клыками теперь выскакивал на сцену Смитт в увешанной бусинами овечьей шкуре — к удовольствию публики, которая радостно узнавала карикатуру на куртадама. Китрин хлопала в ладоши и смеялась, не столько показывая пример толпе, сколько добавляя веселья в уже готовый настрой.
В конце, когда актеры раскланивались под скромным дождем из сыплющихся на сцену монет, Китрин вдруг удивленно обнаружила, что вокруг царит все та же, прежняя жизнь. Прятаться в Порте-Оливе, ждать по ночам ограбления…
И знать, что Ванайев больше нет.
Сандр выпрыгнул из фургона, стирая влажной тряпицей краску с лица. Подчеркнутые гримом глаза и рот делали его моложе — а может, он просто выглядел по возрасту, хотя обычно старался казаться бывалым и видавшим виды.
— Хорошо сыграли, — улыбнулся он.
— Да, — согласилась Китрин.
— Пойдем угощу обедом, если хочешь.
За его плечом Китрин увидела нахмуренное лицо Кэри, следящей за ними из фургона, и попробовала взглянуть на себя ее глазами. Сандр, первый актер труппы. Китрин, наивная простушка. А может — Сандр, член труппы, и Китрин, причина смерти Опал. Поджатые губы, нахмуренные брови — Кэри недовольна ею или Сандром?..
«Выясняй», — донесся до Китрин голос магистра Иманиэля то ли из памяти, то ли из небытия.
Китрин, чуть согнув руку у пояса, слегка качнула ладонью. Кэри помахала в ответ и, указав на Сандра, кивнула: «Он всерьез?» Значит, история с Опал ни при чем — иначе бы Кэри только улыбнулась и помахала. Китрин, к своему удивлению, облегченно вздохнула и, глядя на Кэри, пожала плечами. Актриса закатила глаза и скрылась в фургоне.
— Что? — Сандр оглянулся через плечо. — Я что-то пропустил?
— Нет, просто Кэри выглянула. Ты вроде говорил про обед?
В харчевне, что стояла поблизости от новой квартиры Китрин, имели обыкновение подавать особое блюдо из курицы с соленой морковью, которое, по словам хозяина, отлично шло к темному пиву. Сандр заплатил пять лишних монет за отдельный стол с длинной скамьей, отгороженный от общего зала складчатой тканью, слишком грубой для гордого звания портьеры. Поставив на стол жбан темного пива и широкую кружку крепленого вина для Китрин, парень уселся за стол, его колено уверенно коснулось ноги девушки. Китрин поразмыслила было, не отодвинуться ли, но вместо этого отхлебнула изрядный глоток вина, радуясь обжигающему вкусу. Сандр улыбнулся и припал к пиву.
Китрин понимала, что все происходящее — лишь сделка. Сандр намерен провести время в тех забавах, которые только что высмеивал во фривольной пьесе, и за это готов предложить еду и выпивку, внимание и сочувствие. И еще — знает он об этом или нет — некоторый опыт. Скрытый обмен магистр Иманиэль упоминал неоднократно, каждый раз с презрительной гримасой: банкир предпочитал четкое исчисление монетой. Китрин, сидя в теплой харчевне и потягивая крепкое вино под солоноватое мясо, не так уж склонна была с ним согласиться. В нечеткости тоже есть своя прелесть.
— Ужасно, что Ванайи погибли, — начал Сандр с того же, что и перед спектаклем.
Зачем? Видимо, желая напомнить Китрин, что она нуждается в ободрении и дружеском плече. И желая придать ценности тому, что собирается предложить. Однако начинать второй раз ту же тему — ошибка. Мог бы и разнообразить тактику: например, принизить стоимость Китрин. Дурно отозваться о ее одежде или прическе, показывая, что лечь с ней в постель — не такая уж награда. Впрочем, он рисковал бы тем, что она обидится и не пойдет на сделку. Или сделает вид, что обиделась, и заставит его поднять цену.
— Китрин, — окликнул он, и девушка пришла в себя.
— Извини. Я задумалась.
— Пиво хорошее. Ты тут раньше бывала?
— Давно собиралась. Но все время что-то отвлекало.
— Хочешь попробовать?
— Давай.
Китрин ожидала, что он даст ей отхлебнуть из своего жбана, однако Сандр поднял руку, подзывая слугу, и велел принести кружку пива для Китрин. Вкус был густым и насыщенным, спиртовая горечь терялась в замысловатой игре ароматов — совсем не похоже на ясный, терпкий вкус вина. Как там говорил капитан Вестер? «Напоил до бесчувствия и полез»? Да уж, разнообразием стратегий Сандр явно не блещет.
— Я не помню родителей, — сказала она. — Меня воспитывал банк. Покупал одежду, нанимал учителей…
— Опекунов ты, наверное, любила? — поддержал ее Сандр сочувственным голосом, продолжая роль утешителя, и чуть сильнее прижался к ней бедром.
Китрин все же задумалась над вопросом.
Любила ли она магистра Иманиэля? Видимо, да. Уж точно любила Кэм и страдала по Безелю. И оплакивала всех, когда пришли первые вести. Однако слезы были недолги: несмотря на то что горе никуда не делось, помимо него в душе нарастало нечто иное — жутковатое предчувствие нового будущего.
— Наверное, — наконец выговорила она.
Сандр взял ее за руку и жалостливо сдвинул брови.
— Я так тебе сочувствую!
Глаза Китрин, к ее собственному удивлению, наполнились слезами.
Сандр, склонившись к ней, осторожно коснулся ее щек обшлагом рукава — утирая слезы, которые сам же и вызвал. При виде такого лицемерия Китрин возмутилась, и вопросов больше не осталось.
— Капитан Вестер! — воскликнула она.
Сандр мигом отбросил ее руку, как ядовитую змею, и осторожно выглянул из-за занавески.
— Где?
— Вошел в зал рядом. Беги, Сандр! Пока он тебя не увидел!
Парень сглотнул, дернул головой и, сорвавшись со скамьи, шмыгнул к задней двери. Китрин, поглядев вслед, потянула к себе его жбан с пивом — в конце концов, курицу ведь к пиву и подавали. Пока девушка пила, мысли бродили сами по себе. На Сандра она не злилась, но и уважения к нему не испытывала. Может, в другой раз она бы и позволила ему доиграть роль — хотя бы для того, чтобы посмотреть, чем все кончится. Однако мастер Кит явно собирался осесть на некоторое время в Порте-Оливе, а Китрин не представляла, когда и как отсюда выберется: при таких условиях роман с Сандром только осложнит дело. К тому же — вдруг она забеременеет? Тогда вообще все пойдет прахом. Лучше уж ни во что не ввязываться, чем потом расхлебывать. И все же ее не оставляло любопытство; память вновь рисовала ей вечер у мельничного пруда, обжигающий кожу снег, тяжесть тела Сандра…
Покончив со второй кружкой пива, она вернулась к вину. Выпивка, обычно призванная расслаблять мозг, действовала странно — напряженность ушла, вечный ком в груди слегка смягчился, прибавилось чуть уверенности, но разум был ясным, чуть ли не яснее обычного. Где-то на краю сознания, почти за гранью, бродили необъятные мысли, мозг что-то выстраивал и анализировал с такой скоростью и изяществом, что сама Китрин не могла за ним уследить. Она поела соленой моркови, допила вино и взяла еще кружку пива.
Из харчевни она вышла уже совсем на закате, когда Порте-Олива погрузилась в серый сумрак. Горели, помигивая, уличные светильники, прохожие ускоряли шаг, спеша попасть домой до темноты. В воздухе веяло уже не столько зимним холодом, сколько весенней прохладой. Китрин отдалась течению толпы, влекущей ее по улице, в голове сами собой перекатывались, складывались и рассыпались мысли. Каким зрелым кажется Сандр в спектаклях и каким юным вне сцены. Как сиротливо стало на душе после смерти магистра Иманиэля и Кэм, как отчаянно хочется заполнить пустоту — и какой странно далекой, почти чужой, кажется собственная боль. Как неотвратимо надвигается путешествие в Карс — снова скрытничать и осторожничать, пряча от сторонних глаз богатство, которое она не крала. Как удивительно прослеживать судьбу банка по цифрам и условным пометкам в банковских книгах — от учредительных документов до последних записей о бегущей из города аристократии. Как вероломна оказалась Опал и как надежен капитан Вестер. Китрин вдруг припомнила слова мастера Кита о форме души Маркуса — интересно, а у ее собственной души какая форма?..
Мимо торопливо проскользнула циннийка в развевающихся розово-золотых одеждах, с лицом бледнее луны. Из темного переулка залаяла собака. Прошли три куртадама, позвякивая бусинами на шкуре, буркнули что-то непонятное и разом засмеялись — она даже не глянула. Прямо над головой уже светились окна квартиры: если на нее нападут, стоит только позвать — и капитан Вестер с Ярдемом Хейном мигом придут на помощь. Приятно чувствовать себя в безопасности, даже если это только иллюзия.
На самом верху лестницы до нее донесся резкий скрип половиц — капитан Вестер мерил шагами комнату. Она открыла дверь и наткнулась на его хмурое лицо.
— Долго же тебя не было.
Китрин пожала плечами.
— Сколько ты выпила?
Китрин прошла к тюфяку и села рядом с тралгутом. От Ярдема пахло вольными полями и мокрой псиной, она еле удержалась, чтобы не потрепать его по широкой спине. Капитан Вестер, не отрывая от нее глаз, ждал ответа.
— Не помню точно, — сказала Китрин. — Платила не я. По большей части.
Вестер вздернул бровь.
— Скоро оттепель. Пора решать, — произнесла девушка твердо, ничуть не запинаясь.
— Верно. — Капитан сложил руки на груди. В сумерках он выглядел моложе — не так выделялись морщины на лбу и седина на висках. Китрин вспомнила, что Опал считала капитана привлекательным, и задумалась, нравится ли он ей. Она делила с ним жилье не одну неделю — а если считать дорогу, то и не один месяц. Интересно, какой вкус у его губ — как у Сандра?.. Встряхнув головой, Китрин почти разозлилась на себя за фантазии.
— Каким бы способом ни добираться до Карса, — начала она, — нас все равно могут убить и забрать деньги.
— Скажи что-нибудь новенькое, — бросил капитан Вестер.
— Значит, надо забрать деньги самим. — Все, о чем Китрин размышляла целый вечер, выстроилось вдруг в голове ясно и четко. — И пустить их в дело.
— Самое лучшее — взять сколько сможем и исчезнуть.
— Нет, — покачала головой девушка. — Забрать их целиком.
Тралгут рядом с ней дернул ухом. Капитан Вестер отвел взгляд.
— Если забрать все целиком, ничего не изменится: деньги все равно придется или прятать, или охранять. Только за нами еще будут охотиться твои дружки из Карса. Так что ничего нового ты не придумала. Поговорим завтра, когда протрезвеешь.
— Нет, послушайте. Мы уже пытались протащить сокровища контрабандой. Вы сами говорили: столько денег нельзя спрятать от чужих глаз, нельзя уберечь от посягательств. Опал тому примером. Значит, их не надо прятать.
Вестер с Ярдемом молча переглянулись, капитан вздохнул. Китрин встала и прошла к освобожденным от воска книгам — шаг был совершенно тверд, и когда она взяла в руки том в черном кожаном переплете, руки не дрожали. Открыв книгу на первых страницах, Китрин вручила ее капитану.
— Учредительные документы, — пояснила она. — Нам надо сделать копию, только указать не Ванайи, а Порте-Оливу. Тут на доброй сотне бумаг есть подпись магистра Иманиэля и отпечаток его большого пальца, можно взять какой-нибудь маловажный договор и из него сфабриковать учредительное письмо. Представить документы наместнику, уплатить пошлину, раздать взятки, а потом вложить в дело весь капитал.
— Вложить, — повторил Вестер с той же интонацией, как если бы сказал «сожрать».
— Шелк, табак и пряности я могу передать для комиссионной торговли. Даже если их украдут у купцов, банку будет возмещена стоимость. То же можно сделать с драгоценностями. Или продать их напрямую, за деньги, и дальше выдавать средства в виде кредитов. Или вложить в какой-нибудь местный бизнес. Некоторую часть надо оставить себе — процентов пять. Если за мной будет имя Медеанского банка, то незачем ждать торговых судов из Наринландии: пока они сюда доберутся, я девять десятых всех сокровищ успею обратить в бумаги, совершенно бесполезные для кого угодно другого. А остаток охранять будет проще, на него мало кто польстится.
— Ты точно пьяна, — сказал Вестер. — Воровать — это брать ценности и с ними исчезать.
— Я не собираюсь воровать. Я собираюсь все сохранить. Этим и занимаются банки. Они не хранят ценности так, чтобы их мог стащить любой, кто вломится в хранилище. Банки вкладывают их в дело. Если потерпишь убыток или кто-то украдет ценности, пущенные в оборот, у тебя все равно останется доход и прежние договоренности, можно все восстановить. А у нас — даже если ничего не выйдет, что тогда? Нас бросят в тюрьму?
— В тюрьме ничего хорошего, — пророкотал Ярдем.
— В тюрьме лучше, чем валяться убитым на дне моря, — заявила Китрин. — Если делать как я говорю, шансы сберечь деньги увеличиваются, а убытки от возможного провала уменьшаются.
— Ты хочешь забрать деньги, которые тебе не принадлежат, и открыть собственный филиал того самого банка, который обкрадываешь? — напряженно переспросил капитан Вестер. — Банк ведь узнает, к тебе явятся.
— Конечно, — кивнула девушка. — К тому времени как они явятся, у меня будет не только вся прежняя сумма, но и полученная с нее прибыль. Если я все сделаю правильно.
На лице капитана застыло недоверие пополам то ли с восхищением, то ли с яростью.
— Да послушайте же меня! — топнула ногой Китрин. — Послушайте мой голос, капитан. У меня — все — получится.
