Глава 5.
Состав посольства на Пангею был весьма разношерстным, и надо сказать немало удивил меня. Возглавлял его генерал-фельдмаршал фон Литтенхайм, которого я впервые увидел на Рейнланде, не смотря на то, что он был нашим командующим на Пангее. По дипломатической части на курировал лично Теодор фон Люке через статского советника Августа Зитцера - главу дипломатической миссии, состоящей из пяти чиновников в чине от титулярного до коллежского и военного советников. Из военных я был едва ли не младшим по званию. Нас всего было семеро - и двоих я знал лично, генерал-лейтенанта фон Штрайта и повышенного до полковников Фермора. Остальные четверо военных не были фронтовиками, ни разу не бывавшими на Пангее. Это были штабные офицеры, с которыми знакомиться даже особого желания не было.
Мы так и держались двумя отдельными группами. Мало того, что дипломаты и военные занимали разные крылья особняка, только Литтенхайм квартировал в пяти комнатах точно посередине. То ли намерено, то ли просто так вышло. Так еще и фон Штрайт, Фермор и я занимали одну сторону коридора, а четыре штабных офицера - противоположную. Генерал-лейтенанту полагалось больше комнат, потому так и вышло. Никто против этого не возражал. Откровенной враждебности друг к другу мы, конечно, не проявляли, но косых взглядов хватало. Тем более, что мы не были заняты ничем. А что может быть хуже скуки, особенно когда впереди у людей не самое приятное дело?
Все разговоры были какими-то натянутыми, каждое слово со стороны "противников" воспринимали едва ли не как провокацию. Как не дошло до открытых конфликтов - не знаю. Наверное, авторитет Литтенхайма не допускал этого, ведь генерал-фельдмаршал присутствовал всегда, когда дипломаты и военные собирались вместе. Это бывало либо в большой столовой, где по заведенному четкому распорядку все одновременно завтракали, обедали и ужинали, либо на совещаниях, что проводились раз в несколько дней. Но на их присутствовали весьма влиятельные личности, вроде военного министра или фон Люке, которые вели их. Собственно, совещания эти представляли собой ряд наставлений, как себя вести и что говорить во время пребывания на Пангее, выдаваемых высокопоставленными визитерами.
Непосредственно перед отправкой посольства на Пангею к нам один за другим явились генеральный канцлер и князь-кесарь. Тон их наставлений отличался диаметрально. Если Штернберг говорил с нами негромко и как-то вкрадчиво, так что создавалось впечатление, будто он беседует лично с тобой, то Ромодановский оказался громогласен. Он потрясал могучими руками и постоянно повышал голос, как если бы его окружали полуглухие люди.
Кайзер нас не посетил. Ведь посольство наше было не совсем официальным и крайне рискованным, почти авантюрой. И потому кайзер должен остаться в стороне от всей этой истории.
По причине той же авантюрности всей этой затеи не было ни прощального банкета, ни каких-либо церемоний. К Пангее мы отправлялись на быстроходном крейсере "Бреслау", который был пусть и не слишком хорошо вооружен, зато по скоростным данным приближался к эсминцам. Это был, наверное, наилучший выбор в нашей ситуации. Ведь отправься мы даже на супер-линкоре "Кайзер Вильгельм", одном из трех кораблей класса "Доппельштерн", флагмане нашего флота, даже в сопровождении "Князя-кесаря" и собственно "Доппельштерна", против всех сил демонов нам все равно не выстоять. А так хотя бы есть шанс скрыться, уйдя в гиперпространство, пусть и эфемерный, но все же.
Снова мы теснились в небольших каютах на двух человек. Меня поселили с полковником Фермором. Здоровенный гренадер занимал, наверное, вдвое больше места, чем я. Даже без доспехов. Я, конечно, человек далеко не сухопарого телосложения, но не мог похвастать столь впечатляющей мускулатурой. В первое время даже завидно стало. Однако уроженец Конфедерации никогда не кичился ею и общался всегда легко и непринужденно, а потому я быстро привык его постоянному присутствию рядом.
Полковник часто сидел на своей койке, одетый в одну майку на голое тело, штаны от полевой формы и в неизменном черном головном платке, украшенном совершенно неуставным серебряным черепом. Иногда он доставал гитару, что все время возил с собой, даже на линии фронта, и начинал перебирать струны. Пел довольно редко, иногда на родном языке, которым я не владел, но и на русском и немецком тоже. Все больше о неразделенной любви или разлуке. О солдатах и офицерах, уходящих на войну, оставляя в тылу любимых, которые то дожидались их, а то нет. Но иногда гитару у него брал я, когда совсем заедала тоска долгого космического перелета. Ведь во время странствий в гиперпространстве, особенно на большой скорости, пассажирам не рекомендовалось покидать свои каюты. Нам и еду доставляли прямо из камбуза специальным лифтом в закрытых подносах.
Играть в карты и пить припасенные мной коньяк с Бадена и Фермором виски нам через время какое-то надоело. Мы большую часть либо валялись на койках, глядя в потолок, либо брались-таки за гитару. Делать-то все равно было нечего. Я вспоминал старинные песни, родом еще с Земли, в основном военные или около военные. Вот только и мой, и Ферморов репертуар с каждым днем становился все более унылым. И что-то более бодрое петь не хотелось совсем.
Наверное, если бы не опыт окопной войны, кто-то из нас двоих точно слетел с катушек. Фермор был близок к этому, когда однажды взялся вроде бы как обычно взял гитару, прошелся пальцами по струнам - и вдруг взгляд его стал совершенно безумным. Полковник ударил по струнам с такой силой, будто хотел порвать их, и принялся выкрикивать смутно знакомые мне стихи.
Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной,
Как мрамор белый, женский труп.
Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.
Это напомнило мне майора Штайнметца, который начал декламировать во время последнего приступа демонов на Пангее. Тогда меня под эти строфы накрыло странное наваждение, но в этот раз я замер, стараясь не поддаваться безумию Фермора.
И смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком колпаке.
"Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких, сморщенных руках.
Меня начало трясти. Я сжал кулаки, так что быстро заболели пальцы. И зубы тоже, так что заныли десны. Но, не смотря на это, я уже не мог сидеть на месте, и подскочил на ноги. Наверное, принялся бы мерить шагами отведенную нам площадь, не будь она столь мала.
А Фермор все не унимался.
Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным, девичьим губам.
И я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего.
И тут уже не выдержал я. Не смотря на разницу в весе и впечатляющую мускулатуру, схватил Фермора за плечи и с силой приложил спиной о переборку, разделяющую нашу каюту с соседней. Голова полковника безвольно мотнулась - и он врезался затылком о металл переборки с глухим стуком. Он выронил гитару нам под ноги. Ни в чем неповинный музыкальный инструмент отозвался возмущенным гулом.
Фермор быстро освободился от моей хватки - и толкнул меня. Я упал на свою койку, правда, голову уберег. А полковник вскочил на ноги, занес тяжелый кулак. Я закрылся руками, но удара не последовало. Фермор опустился обратно на койку, закрыл крупными ладонями лицо. На секунду мне показалось, что полковник сейчас или расхохочется, словно безумец, или расплачется, как ребенок. Но нет. Он пришел в себя, откинулся на переборку, поправил съехавший на сторону головной платок, проверил на месте ли серебряный череп.
- Скверно, - пробурчал он. - Надо напиться вусмерть, Максим, - как офицеры одного звания мы общались без чинов, - иначе дело может скверно обернуться.
Он показал мне левую руку, в которой сжимал траншейный тесак. Я понял, что Фермор был в шаге от того, чтобы всадить мне его в горло.
- Сумасшествие какое-то, - вздохнул я.
Но напиваться мы не стали. Не хотелось терять контроль над собой. В пьяном состоянии один из нас мог бы и не сдержаться, а проснуться с траншейным ножом в горле или пулей в голове не хотелось ни мне, ни Фермору.
Не знаю, как спасался Фермор, а я нашел необычный выход. Я начал беседовать и не с кем-нибудь, а с Еленой Шварц. О всякой ерунде. Рассказывал ей смешные истории из детства и кадетской юности. И вполне мог представить себе ее реакцию на слова. Я называл ее про себя как когда-то в траншеях, то молодых человеком, то юношей, то фенрихом Шварцем. Извинялся если история, пришедшая на ум, была слишком уж пошлой, и Елена в любом случае выслушивала ее, хотя и смеялась в конце как-то натянуто. Ей явно подобные не нравились, но что поделать, частенько других у меня в запасе просто не оставалось. А повторяться я не любил.
И только это позволило мне не сойти с ума в оставшееся время.
Выход из гиперпространства стал для нас с Фермором настоящим праздником. Дело в том, что крейсера "городского" типа, к которому относился и наш "Бреслау", моли совершать особенно долгие перелеты, без промежуточных остановок. Скорость перемещения, как в реальном космосе, так и в гиперпространстве, вполне позволяли. Раньше я считал, что только цена двигателей, выдающих такую скорость, останавливается переоснащение ими всего флота. Теперь же мне показалось, что я понял истинную причину этого. Безумие перелета накрывало темной волной. Оно было куда страшнее самого долгого, длящегося дни напролет, артобстрела или бомбардировки, когда бетонный блиндаж сотрясается и трещит от попаданий тяжелых снарядов. Тем более, что здесь ютиться приходилось в гораздо меньшем по объему помещении, да еще и в компании всего лишь одного человека.
Когда вы оба вышли из каюты, обоим показалось, что даже воздух в коридоре более свежий, хотя он был точно таким же восстановленным, как и на всем корабле. Однако ничего поделать с этим мы не могли. Видимо, и остальные офицеры и чиновники, как и сам Литтенхайм, думали также. Как только с почти оглушительным звоном открылись магнитные замки, все тут же вывалили в коридор. Все мы стояли, прислонившись спиной к холодным переборкам, и глубоко дышали. Проходящие мимо космофлотчики, спешащие по своим делам, и не думали бросать на нас высокомерные взгляды.
- Господа посольство, - обратился ко всем нам Литтенхайм, - через четверть часа жду всех вас в кают-компании.
Офицеры космофлота любезно освободили для нас кают-компанию. Мы расселись вокруг стола, который был, конечно, великоват для нас, а потому говорить приходилось громко, чтобы сидящие на другой стороне могли услышать твою реплику. Правда, мы, военные, по большей части как раз молчали, собственно, все слушали Литтенхайма. Генерал-фельдмаршал оглашал последние инструкции, полученные на Рейнланде от канцлера.
- Мы практически не знаем тех, с кем нам придется вести переговоры, - начал он, - и к чему они в итоге приведут. Не зря, каждому из нас было дано время на завершение дел, ибо мы должны понимать, что вполне можем не вернуться на родину. Многим не по душе сам факт переговоров с демонами, однако кайзер принял решение о них, значит, мы должны выполнить его желание. Демоны станут нашими союзниками в войне с альбионцами, нашими старыми врагами, которые возможно будут и похуже демонов. - Он невесело усмехнулся - Это велел мне сказать вам канцлер, и я выполняю его пожелание, хоть и не согласен с ним в корне.
- Прошу прощения, генерал-фельдмаршал, - вмешался Зитцер, - вы что же, хотите сказать, вам не по душе наша миссия.
- Я это прямо говорю вам, - отрезал Литтенхайм. - Мне совершенно непонятно, исходя из каких принципов собиралось наше посольство. Я и полковники Нефедоров и Фермор - ветераны Пангеи. Пусть я лично с оружием в руках не сражался с ними, однако полковники-то, как раз наоборот. И вы считаете, что им будет так приятно несколько недель провести среди врагов, на которых они смотрели через прицелы лучевых винтовок. Штабные офицеры и дипломаты, при всем моем к вам уважении, не люди действия. И я вовсе не уверен, что полковники в какой-то момент не сорвутся при общении с демонами.
- Именно поэтому я настаиваю на том, - произнес Зитцер, - чтобы у офицеры оставили личное оружие на борту "Бреслау".
- Этого не будет, - отрезал Литтенхайм. - Вопрос о личном оружии закрыт, раз и навсегда. Запомните, статский советник, я не дам согласия на то, чтобы мои офицеры остались среди потенциального врага безоружными.
- Оставьте, - улыбнулся Зитцер. - Не врага, а потенциального союзника, вам стоит мыслить такими категориями. И как может помочь личное оружие на планете, полной демонов? Если те захотят убить нас, они могу сделать это и прямо сейчас.
Мы уже вошли в пространство, контролируемое флотом демонов, о чем Литтенхайму сообщил капитан "Бреслау" непосредственно перед началом нашего совещания.
- Вопрос закрыт, - ледяным тоном произнес Литтенхайм. - Мы будем находиться на предположительно враждебной территории, и я буду считать ее таковой, пока не будет заключен союз с демонами, а возможно и после заключения этого союза. И потому мои офицеры будут при оружии. К тому же, согласно уставу офицеры Доппельштернрейха с парадной формой обязаны носить шпагу или иное холодное оружие, согласно роду войск, и лучевой либо пулевой пистолет.
- Хотя я предпочел бы надеть броню, - вполголоса произнес Фермор, но его, вопреки ожиданиям, услышал не только сидевший рядом я, но и генерал-фельдмаршал.
- А я бы предпочел иметь не только двух боевых полковников, - в том же тоне ответил ему Литтенхайм, - но и парочку армий, и хороший флот. Так можно вести переговоры с демонами.
- Это стало бы, действительно, хорошим подспорьем в переговорах, - без улыбки, но с изрядной долей иронии, произнес Зитцер. - Но у нас нет армий и флота, значит, придется обходиться теми ресурсами, которыми мы располагаем. Вам, господа офицеры, особенно боевые полковники, надо заводить знакомство с такими же, как вы офицерами демонов, прошедшими войну на Пангее. Как бы то ни было, но и демонам не чуждо все это ваше боевое братство и прочие штуки, понятные сугубо вам, военным.
Я заметил, как побелело лицо Фермора при этих словах. Наверное, я выглядел немногим лучше. Чтобы сдержаться, мне пришлось сжать кулаки до боли, скорее всего, также поступил и Фермор. Терпеть подобный пренебрежительный тон от этого хлыща, не нюхавшего пороху, было невозможно. Конечно, он был дворянином, и я вполне мог вызвать его на дуэль, но чиновник легко откажется от поединка, сославшись на важность его миссии и более высокий чин. Урона чести статского советника это не нанесет, по крайней мере, формально, а так как он - человек сугубо штатский, то и обструкция от товарищей ему не грозит.
Можно было, конечно, откровенно дать Зитцеру по морде, что очень хотелось сделать, как мне, так и Фермору. Однако это было совсем уж полной глупостью, а идиотами мы с полковником не были.
- Этим вам стоит ограничиться, - продолжал ничего не замечающий Зитцер, - а остальное предоставьте нам, дипломатам. И очень прошу, ни за что не задирайте демонов сами, и не поддавайтесь на возможные провокации. Прежде чем взяться за оружие, господа офицеры, подумайте дважды, как скажется ваше действие на результате переговоров. И чего может стоить каждая дуэль с офицером демонов.
- Хватит уже стращать моих офицеров, - невесело усмехнулся Литтенхайм. - Полковники Нефедоров и Фермор достаточно опытные офицеры и им не свойственны необдуманные поступки. Верно, господа полковники? - глянул он на нас.
- Так точно! - выпалили мы с Фермором. При этом оба почти синхронно подскочили на ноги и встали по стойке "смирно". Фуражки лежали перед нами, поэтому отдавать честь мы не могли. Конфедерат не стал надевать при парадной форме свой неизменный головной платок с серебряным черепом.
- Садитесь, господа офицеры, - не без улыбки кивнул нам генерал-фельдмаршал. - Видите, статский советник, - сказал он Зитцеру, - у меня весьма дисциплинированные офицеры.
Тот мрачно поглядел на нас, но предпочел промолчать. Интересно, осознавал ли он всю меру нашей дисциплинированности, которая, как минимум, не дала нам вызвать его или просто зацепить неудачно плечом. В исполнении Фермора этот приемчик мог закончиться для довольно хлипкого Зитцера переломами. И если что, не придерешься, несчастный случай, с кем не бывает.
После этой реплики генерал-фельдмаршала совет сам собой сошел на нет. Мы разошлись по опостылевшим каютам, просто потому, что заняться было больше нечем.
В каюте Фермор тут же вытащил гитару и ударил по струнам, чуть не сильней, чем когда его накрыло во время перелета. Но теперь полковник вымещал на не в чем неповинном музыкальном инструменте.
- Дай-ка, - положил я ему руку на плечо Фермору. Тот отпустил гитару и передал мне.
Я взял пару аккордов и запел одну старинную песню, которую слышал, кажется, еще от отца.
Отзвенели песни нашего полка.
Отбренчали звонкие копыта.
Пулями пробито днище котелка.
Маркитантка юная убита.
Когда мне бывало особенно тоскливо, я вспоминал ее. И сидя в траншее, и когда просто за окном шел дождь и на душе скребли кошки. От грустных слов этой "Старой солдатской песни" мне становилось не так тоскливо. Выходит у кого-то все может быть еще хуже.
Нас осталось мало, мы да наша боль.
Нас немного и врагов немного.
Живы мы покуда - фронтовая голь,
А погибнем - райская дорога.
Руки на затворе, голова в тоске.
А душа уже взлетела вроде.
Для чего мы пишем кровью на песке?
Наши письма не нужны природе.
И сейчас настроение, как нельзя лучше подходило для нее. Ведь действия, предпринимаемые нами, очень многим в нашем посольстве казалось бессмысленным. Либо демоны прикончат нас сразу же, либо все закончится еще хуже, ибо что может быть хуже союза с демонами в войне против людей.
Спите себе братцы, все придет опять.
Новые родятся командиры.
Новые солдаты будут получать
Вечные казенные квартиры.
Спите себе братцы, все вернется вновь
Все должно в природе повториться.
И слова и пули, и любовь и кровь.
Времени не будет помириться.
Я отложил гитару. Провел рукой по лицу, будто стирая отвратительный налет, после совещания мучительно хотелось помыться. И не в корабельный, ультразвуковой, который не дает настоящего чувства красоты, а в нормальный, чтобы простоять под струями пусть даже и час, если не больше, чтобы смыть с себя всю грязь. Не окопную, а ту, что перемазывает с ног до головы после речей таких вот статских советников, вроде Зитцера. И ведь они думают о том, что по-настоящему борются за нашу родину, отстаивают ее интересы, а мы - тупые вояки - ни на что подобное не способны в принципе, и я являемся, по сути, балластом, который годен лишь в качестве пресловутого последнего довода.
- Если бы ты спел ее во время перелета, - совершенно серьезно заявил Фермор, - я бы, наверное, руки на себя наложил. Такая тоска...
Я не нашел что сказать ему в ответ.
О том, что наш корабль встретила эскадра демонских крейсеров и проводила до самой орбиты Пангеи, я узнал уже на поверхности планеты. Там "Бреслау" что называется взяли в оборот. Легкий крейсер был этак ненавязчиво заблокирован двумя линкорами, которые могли уничтожить наш космолет одним залпом главного калибра.
Но все это я узнал уже на первом совещании в особняке, выделенном нам демонами. Это, конечно, ничего не изменило бы, обычная предусмотрительность, которая, конечно же, свойственна и демонам.
Приземление на поверхность в этот раз было не столь впечатляющим, как прошлое. Мы расселись в достаточно комфортных челноках, загруженных на борт "Бреслау" по требованию фон Люке. Капитан крейсера был против, но глава дипломатического ведомства надавил своим авторитетом и челноки были погружены. Никаких иллюминаторов в них не имелось, так что мы глядели на резные панели, которыми были прикрыты стены, ибо смотреть было больше не на что. Не на опостылевшие ж за время перелета лица пялиться.
Со мной вместе летел Фермор и два штабных офицера, имен которых я никак не мог запомнить. Вот в бостонской армии на парадной форме каждый обер-офицер носит на кармане кителя металлическую табличку с фамилией и кодировкой звания. Когда-то мы, еще кадетами, проходя армии вероятного противника, потешались над этим, говорили, что они слишком глупы, чтобы запомнить товарищей в лицо. Однако сейчас это показалось мне не столь уж глупым. Конечно, в драгунском полку с его мизерным количеством обер-офицеров такой нужды нет, да в строевом, собственно, тоже, но вот сейчас я бы не отказался прочесть имя штабного на кармане его кителя. Обращаться просто по званию, когда вроде как говорить решили без чинов, не слишком удобно. Видимо, подобные проблемы и у Фермора, а возможно и у штабных чинов, поэтому полет до космопорта Пангеи прошел в полном молчании.
Я ожидал увидеть, что угодно на Пангее, захваченной демонами. Белых небес и черного солнца, багровых туч, среди которых мечутся отвратительные твари, а то и вовсе грязного ледяного купола. О последнем читал где-то, но не помню уже, где именно, кажется в какой-то книге о войне с демонами на Земле или что-то в этом роде. Но картина, открывшаяся моему взгляду, когда опустился трап челнока, совершенно не отвечала моим ожиданиям.
Здания космопорта я, конечно, не видел раньше - садились-то мы сразу на линии Студенецкого - но вряд ли оно сильно изменилось. Выстроенное с поистине имперским размахом, украшенное мрамором во всюду, где это к месту и не очень, вот только со стен скололи двуглавых орлов со звездами, с постаментов сняли изображения кайзера и выдающих деятелей, имеющих хотя бы смутное отношение к Пангее. Их заменили переплетением тройных спиралей, причем те, что были на постаментах еще и вращались. Глядеть на них долго не получалось, начитала кружиться голова.
В просторном и почти пустом приемном зале нас ждала небольшая делегация демонов под предводительством смутно знакомого мне воина в синих доспехах, будто приросших к телу, правда, без оружия, головы которого украшали два рога разного размера. Рядом с ним стояли трое обычных демонов, без кольчуг и брони, без оружия, но и формой их одежду назвать было нельзя. Ибо они ограничились только набедренными повязками, прикрывающими чресла, выставив на показ свою впечатляющую мускулатуру. Правда, имелся и конвой, и он меня совсем не порадовал. Потому что состоял из шести оживленных солдат, причем в наших мундирах. С лучевыми винтовками за плечами. В свете ламп поблескивали примкнутые штыки. Самым неприятным лично для меня было то, что форму они носили драгунскую.
- Я приветствую вас на нашей земле, господа, - приложив руку к груди, произнес главный демон, сразу задавая тон переговорам.
- От имени кайзера Доппельштернрейха, - ответил на это с легким поклоном Литтенхайм, - я имею честь приветствовать вас. Я - генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Литтенхайм, глава посольства. С кем имею честь?
- Мое имя Евронимус, - представился демон. - Я буду вести переговоры с вами, относительно нашего грядущего союза.
И снова реплика его давала определенный толчок будущим переговорам. Похоже, он был весьма прямолинейным и вряд ли уступит хоть малую толику оттого, что нужно ему. Или его правительству, мало ли, как называется их руководящий орган.
- Я представитель спирали Алг, - добавил демон, - однако переговоры о военном союзе, скорее, относятся к нашей компетенции, нежели спирали Илг.
- По дороге до нашей резиденции, - произнес Литтенхайм, - объясните мне, о каких спиралях вы говорите.
Мы зашагали через зал. Каблуки сапог громко стучали по мраморному полу, надраенному до такого зеркального блеска, что под нашими ногами двигались размытые, но вполне узнаваемые фигуры.
- Власть в Алероте, так называется наша родина, - сказал демон по имени Евронимус, - делится на три ветви, которые имеются спиралями. - Он указал на изображение на стене. - Спираль Алг, или красная спираль, объединяет военных. Спираль Илг - синяя - администрацию, в том числе и дипломатов. Спираль Олг - белая - ученых. Все, кто вне спиралей, либо рабы, либо - поднятые при помощи электроэнергии мертвецы. Вроде них.
Он указал на шедшего рядом покойника в черном драгунском мундире. Меня передернуло. Надеюсь, я сумел не показать этого.
На улице перед космопортом стояли несколько автомобилей военного образца. Скорее всего, это были трофеи, полученные после нашего бегства с планеты. И раз я не узнавал модель, значит, альбионского производства. Мы расселись по двое, примерно в том же порядке, как обычно. Неприятно удивило, что за рулем сидел оживленный мертвец. Он молча вел машину до особняка, где предстояло квартировать нашему посольству.
Стоит ли говорить, что ни небо, ни земля ничуть не отличались от обычных. Они были точно такими же, как в тот день, когда мы прибыли на планету в первый раз. Столица, точнее имперская столица, ведь у альбионцев была своя, попала в руки демонов совершенно неповрежденной. Центр города был застроен в стандартном стиле, с массивными зданиями, облицованными серым и черным мрамором. И особняк, в котором нас поселили, ничуть не отличался от них.
По улицам катались машины, почти все военного образца, наши и альбионские, По тротуарам шагали демоны, все, как один пренебрегающие одеждой. Друг от друга они сильно отличались ростом и телосложением, видимо, и среди них есть разные расы. Ведь некоторые превосходили товарищей чуть не в два раза. И, конечно, количество рогов на голове разнилось.
От этой обыденности становилось только хуже. Демоны всего лишь сменили людей на улицах нашей планеты. Наверное, увидь я кроваво-красные небеса или горы черепов на каждом углу, было бы куда проще.
Мы расположились в особняке, где каждому была выделена отдельная комната. И, наверное, именно поэтому стали чаще встречаться в холле за большим столом. Как-то позабылись все наши разногласия и противоречия. Как между нами с Фермором и штабными офицерами, так и наши общие трения с дипломатами.
Литтенхайм и Зитцер пропадали едва ли не целыми днями. Вскоре статский советник начал так нагружать своих подчиненных, что они стали выбираться к нам лишь утром да поздним вечером. Потом работа навалилась и на штабных офицеров. Литтенхайм нагрузил их разработкой стратегических планов грядущей совместной с демонами военной операции. Они уезжали вместе с генерал-фельдмаршалом во временный штаб, где сидели над привезенными нами картами ближайших планет Альбиона. Отсюда можно было сделать очень простой вывод. Принципиальное согласие по вопросу союза достигнуто - и теперь параллельно утрясаются дипломатические и военные вопросы.
Все это время мы с Фермором откровенно скучали, недоумевая, для чего именно понадобились командованию в этом посольстве. Но и для нас нашлась работа. Самая ответственная фаза переговоров миновала, теперь они стали более представительными - и генерал-фельдмаршалу потребовалось достойное окружение. Так как штабные офицеры были заняты, эта роль выпала нам. Скорее всего, именно с этой целью нас и включили в состав миссии.
- Господа полковники, - произнес Литтенхайм на очередном завтраке, который был по заведенной традиции общим, - хватит вам уже скучать. Мне уже жалуются, что на вашу гитару, говорят, не дает спать местным демонам. - Раз генерал-фельдмаршал начал шутить в своей обычной тяжеловесной манере, значит, он пребывал в крайне дурном настроении. - Завтра вы составите мне компанию во дворце, где проходят переговоры. Мне уже надоело, что Евронимус меняет адъютантов каждый день, то мелкие демоны при нем, то, наоборот, здоровенные с подпиленными рогами, а то и вовсе наши же покойники. Правда, больше драгун, слава богу, не было. Иначе я бы, наверное, не выдержал. Теперь при нем бойцы в траншейном обмундировании и даже в противогазах.
- Есть, - чуть ли не хором ответили мы с Фермором.
- У вас десять минут, - бросил Литтенхайм. - Я буду ждать вас здесь же. О второй машине для вас я уже распорядился.
Мы отдали честь и почти бегом отправились по комнатам. Парадная форма с первого дня висела в объемистых шкафах. После того, как мы вытащили ее из чемоданов и отгладили - сами, вспомнив кадетскую юность, потому как слуг тут не было, а еду нам приносили уже готовую несколько мрачных демонов мелкой породы - то и пальцем к ней не притронулись. Просто повода не было.
Мы оба надели черные мундиры, перетянулись портупеями, прицепили к ним пистолеты и шпаги, уложили на сгиб левой руки фуражки с парой звезд. В таком виде спустили в холл, где нас уже ожидал генерал-фельдмаршал.
- Нефедоров, - обратился он ко мне, - вы почему при парадной форме на надели награды?
- У меня их нет, генерал-фельдмаршал, - ответил я. - За время службы в гвардии не заслужил. За Баварию мне ничего не причиталось из-за инцидента с бостонцами и поломанной радиостанцией. За Пангею же никто, вообще, наград не получал. Генерал-лейтенант фон Штрайт обещал представить меня к ордену Короны или Святого Владимира, а то и Георгия, но потом началась атака на альбионские позиции, потом Колдхарбор и атака демонов. В общем, стало не до того, и то ли генерал-лейтенант забыл о представлении, то ли оно потерялось где-то.
- Понятно, - кивнул Литтенхайм. - Я видел достаточно представлений, насколько я помню, разрабатывается даже медаль "За стойкость на Пангее", однако, сами понимаете, Нефедоров, ваша фамилия могла и быть в списках, но я ее просто не заметил, когда подписывал, а могло и не быть ее. Мало ли полковников было на планете. Однако после нашей миссии обещаю заняться вашим вопросом.
- Благодарю вас, - коротко кивнул я.
Все вместе мы вышли из особняка, сели в две машины и покатили к дворцу, где проводились переговоры. Авто Литтенхайма было представительским, наше - куда проще, хотя и не военным, как в прошлый раз. За рулем в этот раз сидел молчаливый демон из мелкой породы, а не оживленный мертвец.
Дворец, скорее всего, был ранее резиденцией бургомистра или губернатора Пангеи, он был не сильно перестроен, однако все изображения были заменены тройной спиралью. Демоны не ставили памятников своим генералам или политическим деятелям и правителям, не делали барельефов сражений или просто памятных событий, не вешали на стенах картин. Единственным украшением всюду были тройные спирали, вращающиеся или нет. Глядеть на них было не особенно приятно. Даже когда не начинала кружиться голова, они все равно вызывали какое-то отторжение. Иногда хотелось просто глаза закрыть, лишь бы только не наткнуться взглядом на очередную тройную спираль.
В большом холле, пол которого украшала очередная спираль, нас ждала впечатляющая делегация демонов. При Евронимусе стояли два громадных демона, затянутых в черную форму, похожую покроем на драгунскую, но украшенную черепами на широких плечах, перетянутые белыми ремнями портупеи, но без оружия и без фуражек. Он стояли навытяжку, будто копья проглотили.
- Вы решили сегодня прибыть не в гордом одиночестве, - улыбнулся Евронимус, и от улыбки на его лице меня лично будто ледяными когтями по спине продрало. - Я сегодня взял с собой двух ветеранов битвы за Пангею. Думаю, нашим офицерам будет о чем поговорить.
Я смерил взглядом стоящего передо мной демона. По непроницаемому лицу того было не понять, какие мысли бродят под его черепной коробкой, украшенной подпиленными рогами. Я лично гадал, стрелял ли в него или нет, во время их атаки на наши траншеи. А еще думал, они подпиливают рога, чтобы те под шлемом помещались, или по другой причине. Быть может, что-то ритуальное.
Тем временем, Евронимус и Литтенхайм отправились к широкой беломраморной лестнице. Мы с демонами, сопровождающими Евронимуса, были вынуждены шагать плечом к плечу. Друг на друга, конечно же, не глядели и старались держаться как можно дальше, насколько это позволяли достаточно широкие коридоры и лестничные пролеты.
Однако когда мы остались в небольшой комнате, предваряющий зал переговоров, где уединились Евронимус и Литтенхайм, были вынуждены не только смотреть друг другу в глаза, но и общаться. Ведь просиживать в тишине те несколько часов, которые занял очередной раунд переговоров, было бы слишком тяжко.
- Вы ведь были на Пангее? - первым обратился ко мне демон. - Задали вы нам перцу, надо сказать. Сложнее, чем с вами, воевать мне еще не приходилось.
- Глядя на вас, - криво усмехнулся Фермор, - можно подумать, что вы решили отметить победу на Пангее весьма по-варварски экстравагантно.
- Вы про черепа? - спросил демон. - Это - пластик. - Он щелкнул пальцем по странному украшению на плече. - Человеческих или каких бы то ни было иных, настоящих черепов никто не носит. А в остальном, это шутка лорда Евронимуса, у него чувство юмора весьма своеобразное.
- Лорд Евронимус не слишком похож на демонов, которых я видел, - заметил я.
- Он из поглощенных, - не слишком понятно ответил демон. - Бывший человек, который сумел убить демона. Это бывает, но очень редко. И тогда сущность демона поглощает такого человека, а со временем меняет и тот превращается в такого демона, как мы. Лорд Евронимус погиб в схватке с альбионцами на Пангее, а потому процесс изменения еще только в самом начале.
- А вас часто убивали? - тут же зада провокационный вопрос Фермор.
- Мы живем только раз, - покачал головой с подпиленными рогами второй демон. - Только лорды, вроде Евронимуса или Левиафана обладают достаточным запасом сил, чтобы полностью поглотить своего убийцу и изменить его тело. Для нас любая пуля или луч может стать смертельным. Ну, а для раненных есть протезы.
Он стянул перчатку, под ней оказалась металлическая кисть. А его товарищ постучал кулаком по груди, раздался металлический же звук.
- Это - результат войны на Пангее, - улыбка у демона была зловещей то ли из-за того, что лицо у него такое, то ли он намерено состроил ее такой. - Получил штыком. Сломанные ребра, глубокая колотая рана, повреждения внутренних органов и прочее в том же духе. Вот залатали меня и пластину поставили на полгруди.
- А мне, - с какой-то гордостью добавил второй, - пулей раздробило локтевой сустав, пришлось ампутировать почти по самое плечо и ставить протез.
- Вы как будто даже гордитесь боевыми ранениями, - усмехнулся я. - Мне всегда казалось, что лучше всего выходить из любого сражения без лишних травм и повреждений. Я вот прошел несколько кампаний, воевал против бостонцев и альбионцев, однако шрамов у меня не осталось. Редко когда вражеской пуле или лучу удавалось пробить мою броню, да и раны после этого были несерьезные. Шрамов не осталось.
- Как же тогда доказать, что ты участвовал в войнах? - неподдельно удивился демон.
- Ордена, медали, - пожал плечами я. - Или вам такие слова не знакомы?
- Вся эта символика для нас загадка, - честно ответил демон. - Наши шкуры достаточно толсты, а климат на родине достаточно жаркий, чтобы мы могли пренебрегать одеждой, пока не попали на другие планеты. Наверное, потому и все, что должно носиться поверх нее, не получило распространения у нас.
- Да уж, - протянул Фермор, - в преисподней, должно быть, жарко.
- Наш мир называется несколько иначе, - без улыбки ответил демон. - А одежда нынешняя - одна из причуд Евронимуса. Обычно мы ограничиваемся набедренными повязками. Конечно, когда не носим броню.
- Кстати, о броне, - решил я сменить тему, - я видел солдат вашей легкой пехоты или кого-то в этом роде. Они носят кольчуги из шипастой проволоки, которая явно причиняет им боль почти при каждом движении, какой бы толстой ни была их шкура.
- Мелкие, - отмахнулся демон. - Они все несколько не в своем уме, конечно, те, что входят в Красную спираль. Без боли, по их же словам, нормально воевать не могут. Они почти поголовно отправляются служить в Алг, редко кто выбирается какую-то из двух других спиралей.
- Если у вас общество так сильно разделено, - поинтересовался я, - откуда у тебя, - я решил, что общаться лучше на ты и без чинов, тем более, что, как минимум, званий демонов мы не знали, - такие познания?
- Я ведь по призыву в Красной спирали, - сказал демон, - а родители мои из спирали Илг. Отец - биолог, мать - врач-физиолог. Если бы призыва в Алг, я успел выучиться на врача, как хотел, то оказался бы не на передовой, а в прифронтовом госпитале. А так оказалось, что фельдшеров хватает, а вот офицеров, как раз недостаток. Но ведь учился на физиолога, врачом хотел стать, так что кое-какие знания в голове, - он постучал затянутым в перчатку пальцем по лбу, - еще остались.
Эти демоны оказались какими-то слишком похожими на нас, людей. Это уловка Евронимуса, или они, на самом деле, мало отличаются от нас. Вот кто бы мог подумать, что у любого из них есть отец и мать, и они вовсе не рождаются из какой-нибудь расплавленной магмы или не выпрыгивают из адских котлов. У нас ведь и диалог нормальный завязался. Пусть мы в основном расспрашивали их, а те отвечали, однако и кидаться на демонов с оружием желания как-то не было.
- Эти ваши осадные орудия, - нарушил повисшую на пару минут тишину демон с протезом, вместо руки, - настоящий кошмар. Они сровняли Колдхарбор с землей, в самом прямом смысле. Более того, превратили всю землю в городе и вокруг него в такое месиво, что мы тяжелую технику вывести не смогли. Кое-как выкатили кулеврины, ни танки, ни орудия мощнее, просто не проходили по покрытой воронками местности, да еще и под градом снарядов. Потому нам и пришлось сравнивать линию фронта практически силами личного состава.
- А вообще, - добавил его товарищ, - мы потеряли на Пангее почти десять процентов населения. Мой брат, он по малолетству под призыв не попал и остался служить Белой спирали, говорил мне это. Невероятно большие потери. Восполнять их придется нескольким поколениям. Так что теперь принято решение воевать в первую очередь силами оживленных мертвецов. На Пангее их набрали достаточно много, а во время новой кампании, думаю, будет еще больше.
Я сжал кулаки до боли. Он так легко рассуждал о мертвецах, что мне стоило известных усилий, что не кинуться-таки на него. Фермор тоже замер, неестественно выпрямившись, похоже, чувствовал себя не лучше. С другой стороны, слова демона поражали расчетливым цинизмом. Ведь получается, что мы сами, своими руками, будем умножать армию демонов. Точнее, ее передовые части. На тела наших солдат они, конечно, не позарятся, однако альбионские трупы заберут все, и пополнят за их счет свои ряды. И ведь так может сложиться, что мы, как союзники, перестанем быть им нужны, им хватит и толпы оживленных покойников.
- А как вам хватает сил на войну на два фронта? - внезапно спросил Фермор, который первым нашел в себе силы снова заговорить с демонами после затянувшейся паузы.
- Это вы о чем? - как будто не понял его демон с пластиной в груди.
- Про Терру, конечно, - по наиграно веселому тону полковника я понял, что он держится едва ли не из последних сил. - Я так понял, что на Потерянной Родине вы продолжаете войну с Орденами, и тут вдруг вторгаетесь через еще одну планету. Да еще и космофлот выводите на орбиту.
- На Земле воюем не мы, - покачал головой тот, - а Илиан. Мы же - подданные Алерота. Наш мир разделен между двумя государствами. Илиан и Алерот. Многие годы между нашими государствами шла война, настолько истощившая мир, что она затихла сама собой. Через какое-то время демонам Илиана удалось найти выход в ваш мир, и они атаковали его. У нас долго даже не были в курсе этого. Почти через сотню лет, когда мы оправились от войны настолько, что смогли наладить разведку на территории Илиана, выяснили, что их армия почти в полном составе пропала неизвестно куда. Однако новую войну затевать не стали. Демоны, особенно сильные, живут очень долго, и среди них еще оставалось достаточно, чтобы помнить о предыдущей и к чему она привела.
- Однако с нами воевать вы все же решились, - заметил я.
- Расширение жизненного пространства, - ответил демон с железной рукой. - Наш мир после войны, продлившейся почти тысячу лет, мало пригоден для проживания. Илиан выбрал путь покорения Земли, видимо, потому что больше никуда порталы открыть не смог. Хур-газ - Круг спиралей, руководящий орган нашего государства, - принял решение не драться с Илианом за одну планету, а попробовать расшириться за счет других планет. Например, Пангеи. Мы же не знали, что вы за нее воюете. - Он пожал плечами.
- Алерот, Илиан, - Фермор как будто пробовал названия на вкус. - Для нас, людей, все вы демоны. Разницы особой нет.
- А между тем она весьма существенная, - заявил демон, чьи родители были учеными. - Мы выбрали сходный с вашим путь развития - технический. Положились на разнообразные машины и механизмы. Илиан же избрал совершенно иную дорогу. Их главным оружием стали модифицированные или выведенные специально для войны животные. Вроде тех тварей, что вы почти поголовно вырезали на Пангее.
- Но вы и сами пользуетесь ими, - сказал я, - не смотря на другой путь развития и все такое.
- А они используют огнестрельное оружие, - парировал демон. - За долгие годы войны мы многому научились друг у друга. Это вполне нормальное явление, думаю, оно свойственно
- Вполне, - кивнул я.
Так, за разговором, прошло время. Дверь в комнату, где велись переговоры, отворилась - и оттуда вышли Евронимус с Литтенхаймом. Мы с демонами подскочили на ноги.
- Сегодня прошел последний раунд наших переговоров, - сообщил на Евронимус.
- Завтра посольство отправляется домой, - добавил Литтенхайм.
Не стану скрывать, что это была лучшая новость за последние месяцы.
Церемония Становления нового рыцарского ордена была достаточно короткой, как большинство действ, что проходили на Земле. Некогда устраивать пышные празднества по этому поводу, война каждый день на пороге. Однако, наверное, благодаря этому зрелищем каждая церемония терранцев была просто великолепным. Отлично срежиссированным и отработанным до мельчайших деталей.
Длинная аллея, выложенная серым камнем. По сторонам невысокие постаменты флагами всех орденов, расквартированных на Земле. Первыми шли штандарты тамплиеров, госпитальеров, рыцарей Сантьяго и Калатравы, Святого Лазаря. Дальше по аллее знамена орденов Монтесы, Гроба Господня, Святого Стефана и Марии Вифлеемской. За ними следовали хоругви тех орденов, которых не существовало в древние времена. Уральского Стального, Черного Монблана, Очищающего пламени, Святого Леонида Фермопильского, Смертных гвоздей. И тех, что Авраам Алекс не знал по названиям.
У каждого знамени стояли два часовых в парадных доспехах и плащах поверх них с вышитыми символами каждого ордена. А перед ними замерли магистры орденов, чьи доспехи и плащи были изукрашены куда богаче. Каждый опирался на громадный двуручный меч с отделанной золотом и драгоценными камнями гардой.
Авраам Алекс шагал между ними в простом стихаре, безоружным. Ледяной ветер пронизывал до костей, отчаянно трепал длинные с проседью волосы, но тот старался не показывать виду. Когда он проходил мимо пары магистров, те поднимали оружие, нацеливая клинки в небо, как будто грозя низким тучам.
Он прошел до свободного постамента, в которое было воткнуто древко со спущенным пока флагом. Рядом с ним были сложены новенькие доспехи, а рядом стояли двое молодых рыцарей. Они уже были облачены в броню и белые плащи с черными крестами. Точно такой же, но богато украшенный, лежал на руках у одного из них. Второй сноровисто помог Аврааму Алексу облачиться в доспехи. Затем на плечи его лег плащ и в руки магистру подали двуручный меч - символ его статуса.
- Возрадуйся Земля! - прогремел голос Гнея Иеремии Лазаря. - Новый Орден, что будет защищать тебя, родился!
Авраам Алекс Тевтон вскинул двуручный меч к небесам. А рыцари, вставшие по обе стороны от постамента, подняли флаг с черным крестом.
