Глава 6.

По возвращении я нашел свой полк в идеальном состоянии. И это не могло не порадовать меня. После долгого перелета, который мы с Фермором провели в совершенно невменяемом состоянии. Мы истребили почти все совместные запасы спиртного, а потому примерно треть перелета прошла в глухом похмелье. Памятуя о драке, за гитару не брались, да, собственно, и шевелиться не особенно хотелось. Оказалось, что не столь уж унылое занятие - лежать на койке и глядеть в потолок.

На это время я возобновил мысленное общение с Еленой. И ничего лучшего придумать не мог. Душа оттаивала за время этих бесед, забывалась Пангея с ее обыденными демонами, свободно владеющими нашим языком. С шагающими по улицам оживленными мертвецами. И, главное, совершенно предательскими по отношению к человечеству в целом переговорами. Как бы ни пытались убедить нас в том, что они так уж похожи на нас, все же они были иными. Слишком отличались от нас. И не только внешностью, привычкой гордиться о боевыми ранами, которая, собственно, была не чужда и многим из нас, отказом от одежды. Нет. Даже недолгого общения с парой офицеров мне хватило, чтобы почувствовать нашу разность, было что-то такое, из-за чего возникает какая-то неприязнь к ним. И вся показная похожесть только раздражает.

Именно поэтому я был только рад по возвращении домой с головой погрузиться в дела полка. Однако их почти не имелось. Штайнметц с Дрезнером справились на отлично. Наверное, и я бы не смог сделать лучше. Оставалось только проверить, хотя и без особой нужды, все сделанное ими и можно выступать хоть завтра.

Очень хотелось позвонить Елене. Просто поговорить, обменяться несколькими репликами, объяснить, почему не могу приехать к ней. Однако я отлично понимал, что от этого станет только хуже. Никакие телефонные разговоры не заменят настоящего общения. И мне слишком сильно захочется сорваться к ней, хотя бы на денек. А этого я себе позволить просто не мог.

Еще и поэтому с полковым смотром я затягивать не стал. Устроил его на следующее утро после возвращения. Меня порадовали ровные ряды драгун, шпалеры унтеров, замерших перед ровными шеренгами офицеров. Легкие орудия и пулеметы были выставлены перед взводами тяжелого вооружения. Рядом с ними глядели в небо малые мортиры. Доспехи сверкали на солнце. Карабины стояли у правого сапога каждого солдата, примкнутые штыки зловеще поблескивали. Погода стояла достаточно жаркая, и потому рядовые драгуны держали шлемы, а офицеры - фуражки на сгибе левой руки.

- Отлично! - достаточно громко произнес я. - Просто отлично! Благодарю вас, - повернулся я к Штайнметцу, снял перчатку и пожал руку майору, а затем и Дрезнеру.

Отпуск я себе больше позволить не мог. Это было бы крайним неуважением к работавшим в поте лица офицерам, которые в мое отсутствие восстанавливали полк практически из руин. Потому я распустил всех их по домам на неопределенный срок, как говориться, до дальнейших распоряжений. Унтера же и ветераны продолжали гонять драгун по полной программе. Каким-то солдатским чутьем я ощущал, что скоро нам придет приказ грузить на корабли. Куда будет направлен удар, конечно, неизвестно, но в том, что нанесен он будет скоро, я не сомневался ни разу.

На смену погибшему на Пангее капитану Семериненко в полк пришел Еремей Вишневецкий, лихой, как все уроженцы Галицийской губернии Саара. Он носил щегольские усы, которые капитанский чин позволял ему отрастить, бравировал легким акцентом, который был слышен как в немецком, так и в русском, форму, доспехи и оружие содержал в идеальном состоянии. Впечатление идеального офицера несколько портил лихо завитой чуб, который он то и дело отбрасывал с лица. Это движение у него было отработано, и, скорее всего, рассчитано было больше на впечатлительных барышень. Вишневецкий, вообще, очень сильно хорошо работал именно над этим образом.

- Не забывайте, капитан, - сказал я ему при знакомстве, - что нам здесь воевать придется все-таки больше, чем в салонах прекрасных дам.

- Это только в мирное время я такой удалой пан, - ответил тот, ничуть не обидевшись на мои слова, - гибельный для женских сердец. У нас, Вишневецких из Галиции, есть давняя традиция, состригать чуб перед выступлением полка на войну.

- Верная традиция, - согласился я. Шутить насчет сбривания усов не стал. Слишком опасно, а то ведь можно получить вызов. Галицийцы славятся подобными выходками. Ни драться с ним, ни заминать эту глупейшую историю, у меня желания не было.

Письменный приказ о выступлении полка прибыл, что самое удивительное, раньше неформального уведомления от связистов. Я собрал офицеров полка, огласил приказ. Полку предстояло выступать в самые сжатые сроки. Собственно, уже на следующее утро мы должны уже прибыть в космопорт, где нас будет ждать "Померания-40". Вот только о конечной цели нашего вояжа в приказе не было написано ничего. И это не нравилось не только мне, но и всем моим офицерам.

- Явно не на Пангею возвращаемся, - буркнул Штайнметц.

- И верно, - согласился я, - туда, вряд ли. Война с Альбионом неизбежна. Сейчас, когда обе наших державы отошли от шока после потери Пангеи, мы схватимся с новой силой. Альбионцы не простят нам удара в спину.

- Но ведь демоны грозят всем нам, - напомнил, без особой нужды, штабс-капитан Подъяблонский.

О самом факте переговоров и их результате мало кто был осведомлен. Конечно же, я по возвращении "Бреслау" на Рейнланд тут же был вынужден дать расписку о неразглашении всего, что было на Пангее.

- Весьма эфемерная угроза, - развел руками я. - Неизвестно ведь, на кого именно они нападут. Хотя это, конечно, не повод для того, чтобы атаковать нашего соседа, пусть даже и такого, как Альбион.

- Я уверен, - заявил Штайнметц, - что Альбион готовит подобное нападение на нас. Мы всего лишь нанесем ему упреждающий удар.

- Подъяблонский, - сказал я командиру 2-й роты, - вы собираетесь сменить доспехи? Я видел в каком состоянии они были после Пангеи. По-моему, не стоит лишний раз испытывать судьбу.

- Мои доспехи - фамильная ценность, - с упрямством достойным лучшего применения заявил тот, наклонив голову, как будто готовился к драке, - их вывез мой предок с Потерянной Родины. Только благодаря им он остался жив во время Побега. И с тех пор они передаются в нашей семье из поколения в поколение.

- Красивая легенда, Подъяблонский, - усмехнулся фон Ланцберг, - однако ваши доспехи совсем не такого образца, как носили во времена Побега. Хотя отдельные детали еще можно проследить с тех времен, но, в общем, они ненамного старше стандартных комплектов космических десантников.

- А вы представляете себе, Ланцберг, - парировал Подъяблонский, - сколько раз их приходилось чинить с тех пор. Конечно, многие детали меняли на новые от сходных комплектов. В этот раз мне не удалось раздобыть кирасу взамен разбитой на Пангее, поэтому пришлось ставить обычную драгунскую.

- Это не слишком рационально, - заметил ничуть не сконфуженный таким выпадом фон Ланцберг. - Комплект становится неудобным, что резко понижает и остальные его качества.

- Оставьте эту проблему мне, - отрезал Подъяблонский. - Я не нарушаю уставов ношением своих доспехов, а уж наши семейные суеверия попрошу не трогать. Между прочим, все мои предки, что сражались в этих доспехах, возвращались домой живыми и здоровыми. Не смотря на их пониженные качества.

Да уж, суеверия свойственны всем нам. И военным, куда сильнее, чем гражданским. Ведь мы подолгу ходим под смертью, а потому самым мелким происшествиям или деталям начинаем придавать некое значение, как добрым или дурным вещам, приметам и прочему. Отсюда и множество суеверий, от которых не смог уберечься и я сам. Например, носил с собой землю со всех планет, на которых приходилось воевать. Жестяные банки с грунтом стояли у меня дома на особой полке. Не так давно к ним добавилась банка с растаявшей в грязную кашу землей Пангеи.

- Традиции, особенно семейные и уходящие корнями в такую древность, как времена Побега, дело святое, - развел руками я. - Главное, чтобы не в ущерб делу. Но раз столько поколений вашей семьи оправдывают их, значит, не мне становиться на пути столь полезному суеверию.

А на следующее утро полк погрузился на автомобили и отправился в космопорт. Мы прибыли ровно к назначенному часу - и транспортный корабль "Померания-40" уже ждал нас. Вместе с нами к неизвестному пункту назначения отправлялись наши старые знакомцы по Пангее, 8-й Драгунский полк, а вот третьими оказались гренадеры 18-го Баденского полка. Так как полк был куда больше по количеству солдат, мы заняли почти весь корабль. Пришлось даже часть наших боеприпасов грузить на отдельный корабль снабжения, включенный в состав эскадры. Для гренадер разгородили съемными переборками на отдельные помещения, вполне соответствующие кубрикам, что выделялись им и драгунам на других палубах.

Капитан "Померании-40" встречал на нас опущенном трапе, вместе со всеми офицерами свободными от вахты. Значит, на их транспорте был заведен такой порядок.

- Фрегатенкапитан Бахорин, - отдал честь он, - прошу пожаловать на борт моего транспорта. Домчим с ветерком.

Мы поднялись по трапу и проследовали за офицерами в кают-компанию. Там нас ждал уже накрытый стол так называемой отвальной. Пили немного и без глухой обреченности, которая иногда ощущалась на иных кораблях. Ведь каждый перелет в космосе был опасней некоторых боевых операций. При переходе в гиперпространство и выходе из него путешественникам грозила Асимметрия, искажающая иногда точки входа. И у каждой из них можно было найти обломки кораблей, которым не повезло попасть под этот феномен.

"Померания-40", как выяснилось в ходе отвальной, была на ремонте в наземных доках нашего порта. Она также пострадала на Пангее, причем в основном вооружение для обороны на поверхности, потому и чинить транспорт пришлось на земле.

Надо сказать, я ни разу не был на транспорте во время его штатного взлета с планеты. Приземлялись не один раз, а вот взлетать приходилось лишь с Пангеи - и уж тот взлет штатным назвать было никак нельзя. И, конечно же, фрегатенкапитан Бахорин любезно пригласил всех офицеров наших полков на мостик своего транспорта, чтобы понаблюдать за незабываемым зрелищем, которое представлял собой взлет с планеты.

- По расписанию, предоставленному нам капитаном порта, - сказал он, складывая салфетку, что была заткнута у него за воротник, и кладя ее на стол, - взлет назначен на восемнадцать часов без минут по местному времени. Он, конечно, займет некоторое время, однако сразу по окончании отсчета времени до старта, все двери будут заблокированы. Постарайтесь не опаздывать, а если видите, что не успеваете, то лучше останьтесь в своей каюте. Уверяю вас, оказаться в коридоре во время взлета не самое лучшее, что может быть в вашей жизни.

- Неужели вам приходилось испытывать его? - поинтересовался полковник Башинский, вежливым движением вытирая губы, чтобы скрыть улыбку.

- Как почти каждому офицеру космофлота, - честно ответил фрегатенкапитан Бахорин. - Есть такая традиция, самого юного офицера на корабле отправляют куда-либо с поручением, причем так, что успеть до старта он никак не может. Считается, что таким образом они приучаются к пунктуальности.

В общем-то, подобное обыкновение можно назвать даже полезным. Ведь некоторым вещам никогда не научишься, если сам не попадешь под негативные последствия.

После отвальной я отправился в выделенную мне каюту, быстро переложил свои вещи из чемодана в рундук, форму повесил в стенной шкаф и быстрым шагом отправился на мостик. За время перелета на Пангею я сумел неплохо изучить внутренние помещения "Померании-11", а построенная по тому же типовому проекту "Померания-40" ничуть не отличалась от него. Дорогу на мостик и в кают-компанию найти мог всегда.

Обзорный экран "Померании-40" был, наверное, даже больше того, что имелся на мостике капитана цур зее Либрехта. А вот фрегатенкапитан стоял почти в такой же театральной позе. Как будто собирался дирижировать грядущим невероятным, по его мнению, действом.

- Стартовые двигатели запущены, - произнес офицер, держащий связь с машинным отделением. - Набор мощности идет в штатном порядке.

- Машинистам от меня отдельное спасибо, - ответил Бахорин.

Корабль содрогнулся всем своим громадным металлическим телом, затем начал мерно вибрировать, а после дернулся снова - и я ощутил каким-то шестым чувством, что мы начали отрыв. Постройки космопорта медленно поползли вниз. Мы возносились нам ними. Не взлетали, как в челноке, а именно возносились. Другого слова я подобрать не мог.

- Сейчас под нами, - комментировал фрегатенкапитан, - бушует настоящий огненный шторм. Пламя стартовых двигателей выжигает бетон площадки, плавит его, заставляя идти пузырями. Жар стоит невыносимый. Именно на этот случай вокруг нее дежурит бригада огнеборцев. Как только мы покинем поверхность, они тут же зальют все пеной, гася температуру. И уже через час явятся ремонтники, которые займутся приведением площадки в нормальное состояние, чтобы на нее в любой момент мог сесть другой корабль. Транспорт или корвет сопровождения.

Вот мы поднялись над космопортом, потом уже над городом. Казалось, я мог окинуть его взглядом от западной окраины до восточной. Он представился мне неким сероватым пятном на фоне окружающих его лугов и полей. Пока мы еще не вознеслись слишком высоко, можно было даже рассмотреть большие фермерские хозяйства и даже крупные стада коров.

Потом по обзорному экрану побежали первые язычки пламени. "Померания-40" входила в плотные слои атмосферы.

- Сейчас начнется главное испытание для корабля, - продолжал вещать фрегатенкапитан. - Иногда из боя мы выходим с меньшими повреждениями, чем когда покидаем планеты с особенно негостеприимной атмосферой.

Медленно, но верно язычки пламени захватывали обзорный экран, пока он совсем не скрылся за пеленой багрового огня.

- Это самый неприятный момент во время старта корабля, - сообщил нам Бахорин. - Мы почти слепы, и если нас захотят уничтожить, то хватит одного хорошего залпа фрегата или легкого крейсера. Ответить мы не сможем никак. Одно хорошо, длится такое беспомощное состояние недолго.

Из атмосферы мы выскочили как-то разом. Единым рывком. Экран мгновенно очистился от языков пламени. Теперь он демонстрировал нам звездное небо.

- Вот и все, - опустил руки Бахорин. - Доложить о состоянии корабля.

Какое-то время на мостике царила деловитая тишина, в которой были слышны короткие реплики. Ими обменивались вахтенные. Вся информация стекалась к офицеру, что первым докладывал фрегатенкапитану.

- Все системы корабля в норме, - сообщил он. - Маневровые двигатели доводят нас до положения на орбите. Предположительное время до начала движения к точке входа в гиперпространство две минуты.

- Господа, - обратился к нам Бахорин, - прошу вас отправиться в ваши каюты. Через десять минут мы прыгнем в систему, где собирается флот для грядущей операции.

Если неприятно было оставаться в коридоре во время взлета, то уже во время гиперперехода это может стать смертельным.

В этот раз в гиперпространстве мы пребывали не слишком долго. Кажется, это перелет занял не больше пары дней. Хотя когда пребываешь в одиночестве, и время делится на отрезки между принятием пищи, а остальные периоды банально валяешься на койке и беседуешь с отсутствующей Еленой, легко потерять счет дням и неделям. Однако я мог уверенно сказать, в пути мы были намного меньше, чем на том же "Бреслау".

Я как раз рассказывал что-то Елене, кажется, повторяясь уже в третий или четвертый раз, что она, конечно, заметила, но все равно улыбалась, когда замок моей каюты щелкнул. Значит, можно выходить. Я первым делом отправился в ультразвуковой душ, затем оделся и уже через четверть часа был в кают-компании. Там собрались почти все офицеры полков, чтобы пребывали на борту "Померании-40", и свободные от вахты офицеры транспорта.

Мы расселись вокруг нескольких круглых столов. Куда больше еды нас интересовали разговоры. Мы делились ощущениями от перелета, обсуждали, куда именно отправится наш флот. Недавно сменившиеся вахтенные офицеры "Померании-40" рассказывали о невероятном количестве кораблей, собранных в системе. Некоторые даже высказывали предположение, что мы собираемся атаковать тронный мир Альбиона.

- Но как же быть с Асимметрией? - Этот вопрос переходил с одного стола на другой. - Такое количество кораблей никак не смогу пройти через одну точку входа. Неужели наше командование готово пожертвовать половиной флота?

- Фрегатенкапитан нервничает, - сказал молодой поручик цур зее. - Хоть и сильно устал, едва на ногах держится после гиперперехода, но остался на мостике.

- Через десять минут после перехода, - добавил другой офицер в том же чине, но несколько старше годами, - у нас был сеанс связи. По личному каналу фрегатенкапитана. После него он помрачнел, как туча, и распустил всю вахту.

- Ничего хорошего это нам не принесет, - заявил гренадерский майор.

- Довольно уже ворчать, - хлопнул его по плечу товарищ. - Тебе любая примета - дурная, Отто.

- Мы на Сааре в хорошие не верим, - ответил майор, - потому что у нас их просто нет.

О мрачности уроженцев Саара давно уже ходили легенда по всему Доппельштерну. Конечно, среди них выделялись галицийцы с их показной удалью, однако в общей, так сказать, массе жители преимущественно промышленного мира отличались тяжелым и неуживчивым нравом. Однако из-за их почти легендарного упрямства не было лучших бойцов тяжелой пехоты, чем уроженцы Саара. Они никогда не сдавали занятых позиций, обороняя их часто в прямом смысле до последнего человека.

Мы прообщались еще какое-то время, хотя ничего содержательного в завязывавшихся разговорах не было. Просто за время перелета всем хотелось нормального общения с живым человеком, и мы с жадностью утоляли эту жажду. Но не успели мы разойтись по каютам, наобщавшись вдоволь, как по внутренней связи пришло приглашение фрегатенкапитана все командирам полков явиться на мостик.

- Поглядите сами, - широким жестом обвел Бахорин обзорный экран. - Даже мне не доводилось видеть столько кораблей, собранных в одном месте.

Космические суда едва ли не всех классов и типов буквально теснились в пространстве вокруг мигающей загадочным пламенем точки входа. Тяжелые линкоры, буквально топорщащиеся многочисленными стволами орудийных батарей. Рядом с ними крейсера, в несколько раз превосходящие "Бреслау". Остальные суда были почти незаметны на фоне своих более крупных соседей.

Я не мог сосчитать их, хотя пару раз задавался этой целью. Силуэты одних кораблей наползали на другие, мешая разглядеть их и определить класс того или иного судна. Тем более, что ни один космический корабль не был неподвижен. И если линкоры и тяжелые крейсера вели себя более-менее смирно, то их суда классом пониже постоянно сновали туда-сюда, словно непоседливые щенята возле громадных волкодавов.

- Асимметрия ни за что не пропустит флота такого размера через точку входа, - решительно заявил фрегатенкапитан. - Стоит измениться ее форме хотя бы немного, и фланговые корабли будут размолоты, да и следующим достанется очень сильно. Это же тысячи жизней. Конечно, транспорты пойдут в центре построения, так что нам ничего не грозит. Но все же...

- Не может же наше командование быть настолько безграмотным, - развел руками я, - чтобы не понимать этого.

- Меня уверили, - ответил Бахорин, - что все будет в порядке, и командование позаботилось об этом вопросе. Приказано занять свое место в ордере и быть готовыми к переходу в течение часа.

Я снова поглядел на обзорный экран. Действительно, нас окружали по большей части транспортные корабли. Они смотрелись несколько странно на фоне боевых судов, слишком уж отличались обводами, более рубленой формой и выступами закрытых до поры предохранительными колпаками наземных орудий.

- Зачем же вы нас пригласили на мостик? - поинтересовался полковник Башинский.

- Перелет до Эрины, - сказал фрегатенкапитан, - а именно эта планета является конечной целью нашего путешествия, займет не больше нескольких часов. Мостик отлично защищен от возможного воздействия гиперпространства, да и вам, господа офицеры, будет преинтересно поглядеть на пресловутый гипер своими глазами.

- На миру и смерть красна, - мрачно пошутил Тимо Эберхарт, командир 18-го Баденского гренадерского полка.

- Нам вряд ли что-то может угрожать, - отмахнулся капитан "Померании-40", - но мне бы хотелось, чтобы вы стали свидетелями некомпетентности нашего командования. И того, к чему она может привести.

- Странное решение, - заметил я. - Я вот всегда считал космофлот закрытой корпорацией, где не принято выносить сор из избы.

- Это уже не тот сор, который стоит оставлять в нашей флотской избе, - отрезал Бахорин. - Если погибнут тысячи человек, а десятки кораблей окажутся уничтожены еще до прибытия на место, я лично хочу, чтобы это видели не только мои офицеры и я. По прибытии в систему Эрины я прошу вас составить подробный рапорт обо всем, что вы увидите в ближайшее время.

Все мы подтвердили готовность написать такие рапорты. Капитан "Померании-40" хотел еще что-то добавить, но тут на обзорном экране началось такое, что всем на мостике стало не до разговоров.

Сначала из точки входа вынырнул небольшой корабль. Даже с такого расстояния я мог понять, что он сильно отличается от наших.

- Дать увеличение, - уточнять капитану не пришлось.

Секции обзорного экрана расплылись, потом операторы навели резкость, и мы смогли рассмотреть прибывший корабль во всех подробностях. Он был вытянутой формы, обтекатели его были похожи на клинки, и словно состоял из острых углов и шипов. Корабль замер на несколько секунд, видимо, обмениваясь сигналами с флагманом нашего флота. Затем развернулся носом обратно к точке выхода - и началось невероятное.

Я никогда не видел точки выхода, когда ее изменят Асимметрия. Однако сразу понял, что сейчас происходит что-то подобное. От корабля начали бить черные молнии. Через какое-то время они обрисовали край точки, но зловещее судно продолжало метать все новые молнии. И абрис краев точки входа начал расти вширь, а вслед за ним распространялось загадочное сияние точки. Вскоре она выросла до таких размеров, что уже и у меня не осталось сомнений - в нее легко пройдет весь собранный в этой системе флот.

- Проклятье, - нарушил тишину фрегатенкапитан. - Откуда у нас взялись подобные технологии? Этого просто не может быть.

Я, конечно, ответить на его вопрос, весьма точно. Но, даже не смотря на подписку, все равно, не стал бы этого делать. Это знание давило на меня, но поделиться им я не мог ни с кем.

- Как бы то ни было, - произнес один из вахтенных офицеров "Померании-40", - сейчас это позволит нам быстро переместиться к Зеленой системе.

Зловещий, покрытый шипами корабль, раскрывший для нашего флота точку перехода, нырнул в нее. Но абрис из молний остался. Вряд ли он продержится очень долго, а значит, скоро он двинется вперед.

- Сообщение командующего флотом, - сообщил офицер связи. - Приказано полным ходом двигаться к точке перехода.

- Полный вперед! - тут же скомандовал Бахорин.

Флот пришел в движение. Это тоже было великолепное зрелище. Громадные линкоры, крейсера, фрегаты, корветы, транспорта и корабли снабжения в единый момент двинулись к переливающейся всем оттенками красного и багрового точке перехода. Один за другим корабли погружались в него, словно в воду ныряли. Это выглядело весьма зловеще, и мне совершенно по-детски захотелось закрыть руками лицо, когда весь обзорный экран заняла точка перехода. Багровое сияние поглотило нас - окружило со всех сторон.

- Вот так гиперпространство выглядит изнутри, - произнес опомнившийся Бахорин, который, видимо, искал в этих объяснениях спокойствия и стабильности, что были основательно поколеблены нынешними событиями. - Ничего интересного или романтичного, как считают некоторые молодые офицеры. Черпать вдохновения не откуда. Нам предстоит созерцать его несколько часов, прежде чем выйдем в Зеленую систему.

Системы, колонизированные Альбионом, делились по цветам, присеваемым каждой в соответствие с известным только министерству колоний принципом. Так, например, звездная система, в которую входила планета Эрина, называлась Зеленой. Обитаемых планет, кроме той самой Эрины тут не было, однако она использовалась как передовой форпост. Зеленая система была превосходно защищена, в ней всегда базировался мощный флот, а у точки входа дежурили космические крепости, способные справиться едва ли не с любым флотом, который мог бы пройти через нее.

Конечно, альбионцы не рассчитывали на то количество кораблей, что демоны, а в принадлежности зловещего фрегата я ничуть не сомневался, что прибудет в составе нашего флота. Да и союзники наши, скорее всего, прибудут, как писали в старинных хрониках "в силах тяжких". Так что битва, конечно, предстояла жестокая, но вряд ли враг, почти уверенный в своей неуязвимости из-за тех же крепостей, будут весьма сильно поражены нашими силами. И именно на этот вот фактор неожиданности, наверное, рассчитывает командование флота. Ведь в некоторых основных моментах планирование операций в космосе и на поверхности планет мало отличается. Даже не имея специального флотского образования, я понимал, что первым ударом надо подавить крепости, защищающие точку. Они опять же вряд ли рассчитаны на атаку столь мощного флота как наш. Для этого лучше всего подойдут самые тяжелые из линкоров, совокупный залп их орудий вполне мог уничтожить крепость, если сосредоточат огонь на одной. А после того как крепости будут подавлены, на всех парах рвануть навстречу альбионскому флоту, постаравшись застать его не готовым отразить атаку. И тогда дело можно будет решить в течение нескольких часов. Космический бой дело долгое, это я тоже знал без флотского образования.

- В грядущей битве нам будет отведено место зрителей, - сказал Бахорин. - Наш транспортный корабль имеет весьма ограниченное вооружение для обороны в космическом бою. Наше место в ордере флота, как я уже говорил вам, в самом центре, а задачей является прикрытие судов снабжения, которые вооружены еще хуже нашего. Однако серьезной атаки даже небольшой эскадры легких крейсеров нам не выдержать. Броня не та, рассчитана в основном на войну на поверхности, а не в космосе. Вооружены слишком слабо. Именно поэтому и нас, и суда снабжения защищает отдельная бригада крейсеров. Как говориться, те, кто сторожат сторожей.

Он улыбнулся, правда, несколько натянуто.

А обзорный экран затянула пелена гиперпространства, в которой, действительно, не было ничего интересного.

Уорент-офицер второго класса Оран Макги командовал за 8-м наблюдательным постом крепости "Росс". В его подчинении были пятеро солдат, обслуживающих аппаратуру и двое связистов. Первый отвечал за внутреннюю связь, а второй обслуживал установку гипертелеграфа. На каждом наблюдательном посту крепости имелась такая. Потому что в случае обнаружения вражеского флота, офицер обязан был доложить не только командованию крепости, но и тут же сообщить об этом флоту, базирующемуся на орбите Эрины.

Однако, не смотря на войну с Доппельштерном, уорент-офицеру 8-го наблюдательного поста Орану Макги приходилось скучать. Ведь точка входа была защищена еще двумя крепостями того же класса, что и "Росс", а именно "Бларни" и "Мэлахайд". И пусть точки имела достаточно большую пропускную способность, сил трех крепостей с лихвой хватало для ее обороны. Вряд ли штерны будут иметь глупость сунуться в Зеленую систему.

Оран Макги, как обычно, отбывал вахту в продавленном кресле, закинув руки за голову и изредка поглядывая на своих подчиненных. Они скучали. И один только матрос Бри, призванный всего несколько месяцев назад и воспринимавший службу в крепости всерьез вглядывался в экран. Остальным четверым его товарищам давно уже надоело созерцать звездное небо и мерцающую точку входа. Именно поэтому матрос Бри поднял тревогу.

- Господин уорент-офицер! - выкрикнул юноша, разбудив задремавшего уже в своем продавленном кресле Макги. - Господин уорент-офицер!

- Что у тебя, матрос? - приоткрыв один глаз, поинтересовался тот.

- Вам стоит посмотреть на это самому, мистер Макги, - поддержал матроса старшина Нолан.

Уорент-офицер Макги поднялся из кресла и шагнул к экранам. А они показывали нечто несусветное. Точка входа начала расти. Конечно, эффект асимметрии был известен всем, и офицеру наблюдательного поста не раз приходилось видеть его своими глазами. Однако очертания точки менялись незначительно, да и времени это занимало намного больше. На то, чтобы растянуться или сузиться на несколько футов - в том масштабе, конечно, что давали экраны поста - у нее уходило не меньше пары часов. Однако сейчас точка расширялась стремительно. По ее краям мелькали черные молнии, как будто тянущие их вширь.

Ничего хорошего это не предвещало.

- Старший матрос Коди, матрос Райли, - обернулся через плечо к связистам Макги, - срочно доложить об этом явлении.

- Есть! - хором ответили те.

И почти тут же застучал аппарат гипертелеграфа, а матрос Райли сорвал трубку аппарата внутренний связи и начал запрашивать связь с командованием крепости.

Точка входа, наконец, перестала расти, но тут в ее багровом сиянии начали проявляться силуэты кораблей. Количество их вполне соответствовало размерам точки. Правда, первым шел странный крейсер, как будто состоящий из шипов и острых граней. А вот за ним следовали громады линкоров и тяжелых крейсеров.

Макги показалось, что все их орудия и торпедные аппараты направлены именно на него. Он покрылся холодным потом, мгновенно намокла спина, воротник стал тесен, сдавив шею. Макги нервным движением принялся развязывать форменный галстук, царапая пальцами горло. Ледяной пот тек по лицу, разъедая глаза. Уорент-офицер смахнул его ладонью. И почти сразу после этого корабли противника, которые даже не успели распознать, дали залп.

Когда наш транспорт вышел из гиперпространства с крепостями, защищающими точку перехода, было покончено. Флот оставил от них только космический мусор, медленно дрейфующий в вечной тьме. Но его было практически не видно из-за количества наших судов.

Наш флот с какой-то неумолимостью надвигался на Эрину - единственный обитаемый мир Зеленой системы. Кораблей наших союзников я не видел, и хотя другой точки перехода в эту систему не было, я почему-то был уверен, что они атакую альбионцев на другом направлении. После зловещего крейсера, расширившего точку перехода в несколько раз, я уже ничему не удивился бы, что бы демоны не сделали.

- К сожалению, - заявил фрегатенкапитан Бахорин, - нам вряд ли удастся поглядеть на сражение. Скорее всего, противник только снимает свои корабли с гравитационных якорей и строит оборонительным ордером. В то время как наш флот идет самым полным ходом. Сейчас все зависит от скорости. Кто первым подойдет к врагу на расстояние уверенного поражения цели, тот, скорее всего, победит в сражении.

- Что же тогда увидим мы? - поинтересовался полковник Башинский.

- Яркие вспышки, - ответил капитан. - Наверное, почти такие же, какие видно на поверхности.

Космический бой дело длительное. И молниеносные действия в ходе него обычно измеряются часами. Тяжелые корабли не могут развивать совсем уж безумные скорости, доступные крейсерам и фрегатам сопровождения, их удел медленно и неотвратимо надвигаться на боевые порядки противника. Но даже легкие корабли не в состоянии пересечь расстояние от точки перехода до орбиты планеты менее, чем за два-три часа. Скоростные канлодки класса "Кореец" и номерные эсминцы, конечно, опережали их, но использовать такие корабли без прикрытия более мощными было авантюрой, граничащей с самоубийством.

Однако командующий флотом адмирал Корнелиус фон Грюнвальд пошел на этот риск. Он отдал приказ эскадрам канлодок "Кореец" и дивизионам номерным эсминцев оторваться от ордера, совершить на максимальной скорости фланговый маневр и атаковать альбионский флот торпедными залпами из всех стволов.

Расчет адмирала был прост. Не успевший еще возможно даже сняться с гравитационных якорей флот Альбиона будет представлять собой идеальную мишень. Да и снявшийся флот еще не успеет предпринять толковый маневр уклонения. Начнется толчея на ограниченном пространстве - настоящее раздолье для таких хищников, как канлодки и эсминцы. А там успеют подтянуться крейсера, которые только добавят огня в этот адский котел.

Вся операция прошла, как по маслу. Не смотря на своевременное предупреждение, пришедшее из крепостей, флот не успели привести в боевую готовность. Никто просто не ожидал, что "Росс", "Бларни" и "Мэлахайд" будут уничтожены в считанные минуты, а потому ни в какие нормативы развертывания флота альбионцы уже не укладывались. И когда несколько десятков эсминцев и канлодок обрушили на них торпеды и мощные плазменные заряды.

Комендоры и торпедные офицеры штернов трудились вовсю, обеспечивая максимальный темп стрельбы. На орудийных палубах кораблей царил форменный ад. Матросы в особой форме, изготовленной из теплоемкой ткани, ворочали крупнокалиберными орудиями, заключенными в казематы. Не смотря на форму, он обливались потом, некоторые в нарушение приказа даже сбрасывали ее, оставаясь голыми по пояс. Не расставались только с асбестовыми рукавицами. Гильзы плазменных снарядов обжигали ледяным холодом, а казенники орудий была раскалены так, что коснись их металла незащищенной рукой, та мгновенно прогорит до кости.

На торпедных палубах служили люди еще более крепкой комплекции, хотя казалось, куда уж крупнее. Они ворочали громадными, подвешенными на цепях болванками торпед, загоняя их в казенники торпедных аппаратов. Офицеру тут все, как один, держали в левой руке "луковицы" карманных часов на цепочке, отмеряющие время до поражения цели. Как только секундная стрелка доходила до отметки, отмечаемой передвижным маркером, они тут же брались за эбонитовую трубку аппарата связи с акустиками, запрашивая о поражении цели. Потом давали команду заряжать торпедный аппарат и опускали взгляд на карманные часы.

Альбионцы, в первые минуты боя метавшиеся без толку, быстро собрались и ответили на удар. Но ответ у них вышел не слишком удачным. Залпы плазменных орудий были неприцельными - и большая часть сгустков плазмы пролетели мимо вовремя успевших уклониться от них кораблей Доппельштерна. А те и не думали прекращать огня.

Смертоносные сгустки плазмы врезались в альбионские корабли, оставляя в их обшивке исходящие мгновенно замерзающим воздухом пробоины. В них часто выносило трупы, которые разрывало перепадом давления, буквально выворачивая наизнанку, превращая в нечто совершенно несусветное.

Торпеды, поражающие цель, могли при удаче даже подорвать небольшой корабль, вроде эсминца или даже легкий крейсер, превратив его в груду космического мусора и братскую могилу для нескольких сотне человек. Но и более крупным судам приходилось тяжко при прямом попадании.

Второй по мощи корабль альбионского флота, защищавшего Эрину, линейный крейсер "Центурион" раскололся пополам после удачного попадания торпеды точно в центр его корпуса. Нос ее, сделанный из победита, буквально распорол обшивку линейного крейсера, и перед взрывом торпеда вошла внутрь "Центуриона" почти на треть. Корпус альбионского корабля вздулся, будто его изнутри распирали газы, и он раскололся надвое. Остаточное ускорение еще влекло обе половины его - и они столкнулись, прочные конструкции сминались, а те матросы и офицеры, что каким-то чудом пережили попадание торпеды и последовавший взрыв, гибли уже из-за этого. Во все стороны от гибнущего "Центуриона" порскнули спасательные шлюпки. Но их было очень мало.

"Железный герцог" - флагман флота, дал залп по осаждающим его эсминцам и канлодкам. Он эскадре легких кораблей не нанес всего ущерба, какой был способен, но и этого хватило вполне. Номерные эсминцы S32 и S36 были уничтожены в считанные секунды, их корпуса разворотили серии вторичных взрывов - детонировали боеприпасы и торпеды. Еще несколько кораблей дивизиона получили серьезные повреждения и были выйти из боя. Легли на курс, уводящий их прочь от баталии. Почти половина эсминцев были повреждены тоже достаточно серьезно, но капитаны приняли решение продолжать сражение. Эскадре канлодок повезло куда меньше. Две трети судов были просто сметены залпом "Железного герцога". От них не осталось даже космического мусора - людей и металл просто обратило в пар высокотемпературной плазмой. Оставшиеся суденышки отступали, исходя воздухом и оставляя за собой трупы, разорванные перепадом давления.

Второго полного залпа линейного крейсера легкие суда могли не пережить. Однако капитаны оставшихся эсминцев дали еще один торпедный залп, сокрушая сторожевики альбионцев, прикрывающие более крупные корабли. И только после этого легли на курс, уводящий от баталии. Однако "Железный герцог" дал им залп вдогонку. Он был не столь сокрушителен как первый, но он стоил флоту фон Грюнвальда еще трех эсминцев. Остальные сумели вырваться из боя.

- Выбиваемся из графика, - ни к кому конкретно не обращаясь произнес адмирал фон Грюнвальд.

Мостик флагмана флота, атакующего Зеленую систему, "Великий курфюрст" больше всего напоминал большой бальный зал в какой-нибудь дворце. С декоративными колоннами вдоль бортом, троноподобным креслом, в котором располагался сам адмирал, как всегда в лазурном мундире. В бой иначе, как при полном параде, и обязательно с наградами. Адмирал не требовал того же от своих офицеров, однако, следуя за ним, все перед боем одевались точно также. Ровный пол цвета старого мрамора, на котором запросто можно было поскользнуться неосторожному офицеру. И тот мгновенно становился объектом насмешек для остальных. Правда, непосредственно в присутствии фон Грюнвальда никто шутить не решался. Изваянием адмирала прозвали не зря, каменные черты лица его никогда на памяти офицеров не смягчались улыбкой.

Общее впечатление портил только большой тактический стол с голографической картой Зеленой системы, на который каждую минуту поступали новые сведения. Вокруг него стояли офицеры, докладывающие обо всех изменениях начальнику штаба флота, который в свою очередь отбирал самые значимые сообщения и докладывал командующему.

- Быстрее двигаться корабли нашего класса не могут, - сказал начальник штаба контр-адмирал Фабиан Франк. - Силовые установки нашего линкора и линейных крейсеров "Зейдлиц", "Мольтке" и "Гебен" работают на полную мощность. Остальные крейсера держатся того же темпа, чтобы не разрывать ордер.

- Но мы уже потеряли пятнадцать судов, - ровным тоном произнес адмирал, - и тысячи человек. Канонерки и эсминцы сделали свое дело, но легкие крейсера не успели поддержать их. План операции, разработанный вами, Франк, рушится.

- Отнюдь, - пожал плечами контр-адмирал Франк, - атака легких крейсеров должна последовать после выхода эсминцев и канлодок из баталии. Как раз между вторым и третьим залпами "Железного герцога".

- Будем надеяться, - чуть-чуть качнул головой адмирал, - что они успеют.

Бригада легких крейсеров, в состав которой входили "Кенигсберг", "Карлсруэ", "Эмден", "Нюрнберг", "Кельн" и "Дрезден" успели вовремя. Они широким фронтом атаковали альбионский флот. Целью их тяжелых торпед стал флагман противника. На "Железного герцога" обрушились десятки мощных сигарообразных снарядов. Часть расстреляли оборонительные батареи, буквально разрезав торпеды смертоносными лучами, но почти треть достигла цели. Победитовые наконечники вспороли обшивку крейсера - торпеды взорвались внутри вражеского корабли. Вслед за этим по "Железному герцогу" прошла цепочка вторичных взрывов. Детонировали боеприпасы. Несколько орудийных палуб разворотило словно кошмарным консервным ножом. Из пробоин торчали казенники плазменных орудий и торпедных аппаратов.

А новый вал торпед был уже на подходе.

"Железный герцог" успел дать залп перед тем, как на него обрушились торпеды штернов. И мощи линейного крейсера альбионцев хватило на то, чтобы серьезно повредить "Нюрнберг", "Дрезден" и "Эмден". Все три легких крейсера были вынуждены покинуть баталию. Строй крейсеров был нарушен и капитаны остальных были вынуждены маневрировать, чтобы восстановить его. В это время они вели огонь только из орудий главного калибра, стараясь поразить такие же легкие крейсера альбионцев и сторожевые корабли, что ринулись в атаку, стремясь прикрыть пострадавший флагман.

- Сколько до вступления в бой основной группировки нашего флота? - поинтересовался адмирал фон Грюнвальд.

- Семнадцать минут, - посовещавшись с офицерами, четко доложил начальник штаба.

- За это время, - тем же бесцветным тоном произнес фон Грюнвальд, - мы можем потерять все наши легкие крейсера.

- Все зависит от того, - ответил контр-адмирал Франк, - насколько успешным будет торпедный залп.

А залп оказался на редкость успешен. Возможно благодаря несправному детонатору в одной из торпед. Она попала в корму "Железного герцога", вспорола обшивку, глубоко уйдя внутрь крейсера. И если обычный детонатор взорвал бы ее, когда она вошла примерно на треть, то на этой он сработал позже обычного. Торпеда почти вся втиснулась внутрь "Железного герцога" - и только тогда взорвалась, поразив силовую установку линейного крейсера.

И та взорвалась. По всему корпусу "Железного герцога" прошла дрожь, как будто он умирал в страшных корчах. Взрыв силовой установки разворотил всю корму могучего корабля - рваные обломки металла торчали в разные стороны, как будто раскрылся некий чудовищный стальной цветок. "Железный герцог" задергался от вторичной детонации боеприпасов. Обшивку коробило, вздувало как на недавно погибшем "Центурионе", кое-где эти чудовищные абсцессы прорывались, выбрасывая в космос воздух и трупы, словно кровь и гной.

С борта его рванули спасательные шлюпки. Значит, флагман был уже мертв.

Оставались только легкие крейсера. Несколько эсминцев и канлодок, чудом переживших начало боя, когда их, еще не успевших занять место в ордере и лишенных поддержки более тяжелых судов. И сторожевые корабли.

- Передайте приказ комондору Лоренцу, - произнес фон Грюнвальд, - чтобы отводил свою бригаду крейсеров. Мы добьем эту мелочь без проблем, нечего ему подставляться. - Затем поднял левую руку и потер пальцами идеально выбритый подбородок. Это был знак того, что напряжение спало, и адмирал позволил себе немного расслабиться. - Франк, подготовьте мне списки представленных к наградам в течение двух часов по окончании битвы.

- Слушаюсь, - ответил начальник штаба.

Раз адмирал начал думать о том, что будет после битвы, значит, он уже считает ее выигранной. Никаких сюрпризов от альбионцев ожидать не приходилось. У них остались корабли такого класса, что вряд ли смогли бы серьезно повредить флагманскому линкору и прикрывающим его линейным и тяжелым крейсерам.

Потери, конечно, были велики, но они могли быть куда более существенными, успей противник выстроиться правильным оборонительным ордером на орбите Эрины.

- Передайте на транспорты, - добавил фон Грюнвальд, - чтобы готовились к десантной операции.

- Вот и все, - произнес фрегатенкапитан Бахорин, разведя руками, как будто извинялся за то, что ничего эффектного в космической битве не оказалось. - Орбитальная оборона противника подавлена, так что пришел и наш черед. - Он обернулся к своим офицерам. - Готовьте наземные орудия. - А затем уже нам: - Господа офицеры, собирайте своих людей в десантных отсеках. На месте высадки будет жарко, уж это нам альбионцы гарантируют. Будьте уверены.

Мы спешно покинули мостик. По внутренней связи корабля я связался со Штайнметцем, передав ему, чтобы готовил полк в высадке. И сам отправился в десантный отсек, выделенный нашему полку. Мои бойцы прибыли всего через несколько минут. Отсек был достаточно просторным, чтобы мы смогли выстроиться в боевой порядок. На флангах поставили легкие орудия, до поры закрепив их на палубе. При посадке трясти будет сильно - и лучше потерять десяток минут, отцепляя их, чем десяток солдат, задавленных оторвавшейся пушкой. Также поступили и малыми мортирами. Расчеты пулеметов держали их в руках. Ведь им, как раз важнее мобильность. На первых порах именно они будут прикрывать нас плотным огнем.

Я взялся за свисающую с потолка кожаную петлю, почти такую же, как в трамвае или метро, намотав ее на запястье и покрепче сжав пальцы. После выхода нашего транспорта из гиперпространства и до начала боя было некоторое время, за которое я успел сходить к себе в каюту и надеть поверх формы еще и броню. Также поступили и остальные командиры полков. Для оперативности.

Проторчать в десантном отсеке пришлось, наверное, несколько часов. Потому, судя по характерному тремору палубы и переборок, транспорт вошел в атмосферу. Теперь оставалось ждать не слишком долго. Тряска усилилась, а затем резко спала, посадка близка.

- Пятиминутная готовность, - приказал я.

Мои драгуны тут же подобрались. Пулеметчики пригнулись, готовясь первыми выскочить из транспорта и открыть огонь по возможному врагу, пока мы будем выгружаться вслед за ними. Расчеты орудий и малых мортир склонились над магнитными запорами, крепящими пушки к палубе.

А потом последовал характерный удар, от которого у многих клацнули зубы. С шипением открылась бортовая аппарель - и начала опускаться.

- К бою! - выкрикнул я команду, отпуская кожаную петлю и перехватывая обеими руками карабин.

Аппарель с глухим стуком опустилась на землю Эрины.

- Вперед! - еще громче крикнул я.

Пулеметчики ринулись, опережая даже мою команду. А вслед за ними бегом понеслись и остальные.

Мы сбежали по аппарели на землю Эрины.

Совсем иначе представлял себе Авраам Алекс Тевтон возвращение на родину. Не были ни встречающих делегаций, ни радостных детишек, которые несут ему цветы. На Сааре они высадились едва ли не как на чужой территории. Пусть их флот, ведомый бывшим "Мариенбургом", а ныне "Девой Марией Тевтонской", был без проблем допущен в систему Саара. Ведь это был родной мир Лейб-гвардии Тевтонского полка, именно из этого сурового мира происходили его рядовые бойцы. Орбитальный флот принял позывные пропавшего почти год назад гвардейского транспорта. Да и против некоторого числа кораблей здесь не возражали.

Крепости "Санкт-Инберг" и "Санкт-Вендель", сторожившие точку перехода, также без проблем пропустили флот.

Транспорт не стали оставлять на орбите, там хватит и кораблей сопровождения. "Деву Марию" посадили на предназначенной специально для него идеально ровной площадке. Конечно, и губернатор Саара, и бургомистр Саарбрюка в курсе того, кто прибыл на планету, и уже встречали пропавший полк чуть ли не под самой аппарелью.

Они, как и все чиновники и офицера саарского гарнизона, были сильно удивлены сильно поврежденной при прохождении через плотные слои атмосферы планеты раскраской транспортного корабля. "Дева Мария" преобразилась, полностью сменив цвета. Корпус был выкрашен в белый, по которому сейчас тянулись длинные подпалины. Из-за них черные кресты выглядели не столь эффектно, как хотелось бы Аврааму Тевтону. Зато готические литеры, которыми было начертано новое имя корабля, практически не пострадали. Значит, их небесная покровительница приглядывает за ними.

Зато спускающиеся по аппарели тевтоны выглядели весьма эффектно. Все они были ветеранами Пангеи - уроженцами Саара. Все были облачены в новенькие, изготовленные на Терре доспехи, поверх которых носили белые плащи с черными крестами. На плечах они несли длинные ружья с алебардными лезвиями. А комтуры были вооружены длинными мечами, кто-то на "полторы руки", другие, следуя за магистром, двуручными. Головы всех рыцарей закрывали шлемы, поверх которых были наброшены капюшоны.

Видимо, ничего подобного чиновники Саара не ожидали. Они замерли, глядя на шагающих к ним, как на параде, тевтонов. Авраам Алекс Тевтон остановился в двух шагах от делегации, эффектным движением снял шлем и обратился к губернатору планеты.

- Этот мир, - размеренным тоном произнес отрепетированную за время перелета до Саара фразу Авраам Тевтон, - отныне принадлежит Ордену Девы Марии Тевтонской.

- Что это значит? - только и сумел сказать губернатор.

Авраам Алекс ожидал как раз такого вот беспомощного вопроса.

- Саар с этого мига принадлежит Братство Орденов Терры, - сказал он, - и управлять им будем мы - Орден Девы Марии Тевтонской.

В это время корабли Братства брали на прицел эскадру, охраняющую орбиту Саара. А агенты терранцев, высадившиеся сразу после выхода флота из гиперпространства, атаковали крепости "Санкт-Инберг" и "Санкт-Вендель" изнутри, захватывая их быстро и временами беспощадно. Солдаты Тевтонского ордена носили серо-серебряную форму, отчасти напоминающую ту, в которую были одеты бойцы Доппельштерна, отличительным знаком их были две молнии на петлице.

А с небес на землю Саара падали десантные капсулы и еще несколько транспортных кораблей, выкрашенных в цвета Тевтонского ордена.

Так они возвращались домой, ведя за собой незваных гостей.