Территория больницы была огромной и страшно запущенной. Старые, разросшиеся в хаотическом беспорядке деревья и кустарники создавали гнетущий полумрак и погребную сырость. Асфальтированные дорожки потрескались, сквозь образовавшиеся проломы пробивалась трава. Часть отживших свой век зданий были полуразрушены, от других остались лишь остовы.

Булатович переходил от корпуса к корпусу, присматриваясь к табличкам с номерами, и никак не мог отыскать нужное отделение. Следом за первым шло почему-то шестое, а рядом с пятым располагалось семнадцатое. Где было девятое – совершенно неизвестно. Спросить у кого-нибудь, что ли? Он огляделся. Людей в парке было немного. Женщины в синих халатах и мужчины в каких-то кацавейках сидели на скамейках или бродили по растрескавшимся дорожкам парка, некоторые поедали что-то из кульков – родственники пришли навестить и принесли передачи.

Надо было и ему что-нибудь захватить, неудобно с пустыми руками приходить к человеку в больницу. Не догадался. Впрочем, он, Булатович, лицо официальное и пришел разговаривать с подозреваемой в убийстве. Так что какие-нибудь там яблоки или апельсины выглядели бы в данном случае неуместно.

– Голова пробита, все стены забрызганы кровью. Страшная картина, говорят, – услышал он вдруг за спиной.

– Да нет же, нет. Ее задушили.

Булатович обернулся. Две женщины, жестикулируя и странно выпучивая глаза, рассказывали какие-то сумасшедшие страсти. Больные, безумные женщины. Где же все-таки девятое отделение? Интересно, у них спросить можно или они совсем ненормальные?

– Извините, – немного подумав, обратился к женщинам Алексей. Они настороженно замерли. – Вы не подскажете, где здесь девятое отделение, а то я что-то запутался в вашей топографии.

– Девятое? Так ведь это именно там, – всплеснула одна из них руками и еще больше выпучила глаза.

– Вы из милиции или родственник? – задала нелепый вопрос другая.

– Родственник, – решил расположить к себе женщин Булатович.

– Ну тогда вас не пустят. Там… А и черт с тобой, – внезапно рассердилась отчего-то женщина. – Иди по этой дорожке, за тем корпусом завернешь и опять по дорожке. Там и будет девятое. Привязался!

Булатович поспешил ретироваться. Кто ее знает, эту раздражительную больную, еще кинется, не станешь же с ней драться. Он двинулся в указанном направлении.

…У девятого корпуса собралась толпа. Три машины – милицейский «газик», «Скорая» (она-то здесь зачем, кругом и так врачи, больница все-таки) и синий «микрик», именуемый в народе труповозкой, стояли бок о бок у самых ступенек отделения.

Булатович ринулся сквозь толпу.

На него зашикали, словно в театре на недисциплинированного зрителя, который вдруг встает посреди спектакля, проходит по рядам, наступает на ноги, загораживает сцену и вообще мешает представлению. Пробраться к крыльцу ему не удалось. Но тут дверь распахнулась. Два санитара вынесли носилки, закрытые наглухо белой простыней.

«Голова пробита, все стены забрызганы кровью. – Да нет же, ее задушили». Значит, правда, значит, убийство, новое убийство. Кто кого на сей раз? Анечка Соболева, будучи не в себе, нашла свою новую жертву или некто другой, будучи не в себе, нашел свою новую жертву – Анечку Соболеву? Или, может, эти носилки к нему, Булатовичу, не имеют отношения? К его проклятому делу не имеют отношения?

Капитан, чужой, незнакомый, с усталым, безразличным лицом, вышедший следом за санитарами, помахал рукой. Из «газика» выскочил молодой незнакомый опер, подбежал к капитану.

К ним, к ним, к этим чужим ребятам, имеет отношение это убийство, а совсем не к нему. Ну и что, что девятое отделение, в котором Аня лежит, разве не бывает таких совпадений?

Булатович шагнул к носилкам.

– Какого черта! – оскалился капитан, показывая ряд крепких, пожелтевших от неумеренного курения зубов, таких же, впрочем, как у него, Булатовича. – Куда ты прешь? Цирк тут тебе, что ли?

– Старший следователь майор Булатович. – Алексей протянул корочки.

Санитары замешкались, не зная, продолжать ли свой путь. Носилки качнулись. Безличное мертвое под простыней чуть съехало. Санитары поудобнее перехватили носилки, и это безличное мертвое вернулось на место. Капитан, матернувшись про себя, выдавил улыбку, извинился перед Булатовичем.

– Капитан Яцек, отделение милиции Ровенского района, – представился он.

– Убийство? – Алексей приподнял край простыни. Нет, не она это, не она, не Аня Соболева. Слава богу, не она. Разве только смерть, наложив свою пятерню, так изменила лицо? Нет, все равно не она. – Задушена?

– Да, убийство, задушена. Журбина Светлана Николаевна, медсестра.

– Когда это произошло?

– Часа три назад.

– Я не понял, – один из санитаров обиженно засопел, – мы здесь до вечера стоять будем? Тяжело ведь.

– Идите. – Булатович кивком отпустил санитаров, отошел в сторону, закурил сигарету. Носилки поплыли к синему «микрику». – Что известно по убийству?

– Журбину нашли мертвой в палате. Никто ни из больных, ни из персонала ничего не видел и не слышал. Палата эта отдельная, на одну больную, которая в тот момент отсутствовала.

– То есть подозреваемых у вас нет и дело тухляк?

– Отчего же? Совсем напротив. – Яцек довольно рассмеялся. – Эта отсутствующая, Анна Соболева, ее и пришила. Скорее всего.

– Соболева?

– Ну да. К ней пришла ее знакомая.

– Ирина Самсонова?

– Вы в курсе?

– Соболева проходит по моему делу. Как свидетель. А в общем… Темная история.

– Сочувствую. – Яцек усмехнулся. – Ну вот. Ирина взяла ее на прогулку. Соболева попросила покурить, а у той сигарет не оказалось. Ирина отошла к киоску, а когда вернулась, Соболевой на скамейке, где она ее оставила, не было. Ей бы сразу в отделение пойти, а она искать ее стала по парку. В этот момент как раз и произошло убийство.

– Где Соболева сейчас?

– Сбежала. Задушила медсестру Журбину и тихонечко скрылась.

– То есть как скрылась? Вы территорию больницы проверили?

– Конечно, проверили. Ее нигде нет. Да отсюда сбежать ничего не стоит, охрана только у центрального входа. Давно она в городе. В розыск объявлять будем. Найдем, куда она денется. Соболева же в больничном халате ушла, теперь она, как бельмо на глазу, заметна. А вообще порядки у них тут, в психушке, – полное безобразие. С сумасшедшими дело имеют, и никаких мер предосторожности. Их взаперти держать надо, а не на прогулки фактически без контроля выпускать. Сами виноваты, а нам головная боль. Я и то удивляюсь, как пациенты их всех не передушили. Говорят, первый случай. У них в отделении, видите ли, только легкие больные и потому режим свободный, а в других якобы не так. Уверен, везде такое же разгильдяйство.

– А где Самсонова?

– Да ушла уже, наверное, мы с ней закончили. Мы со всеми уже закончили, дело-то ясное. Осталось только Соболеву найти как можно скорее, пока она еще кого-нибудь не убила. Ладно, майор, бывай.

– Подождите, – Булатович остановил капитана. – Протокол разрешите посмотреть.

– Смотрите. – Яцек протянул ему папку. – Только побыстрее.

Алексей пробежал глазами протокол опроса свидетелей, просмотрел описание места убийства. Дело действительно было ясное и никаких сомнений в виновности Ани Соболевой не вызывало. И в этом отчасти виноват был он, следователь Булатович. Если бы с самого начала он принял требуемые меры в отношении Ани, этого нового убийства бы не было. Версии строил, конкурентов и недругов Кирилла Соболева выискивал, бродил по знакомым и родственникам, а все, что нужно было сделать, – это немедленно изолировать его сумасшедшую жену, распоряжения соответствующие персоналу больницы дать, охрану приставить.

– Спасибо. – Он вернул папку капитану. – У меня к вам просьба: если Соболева найдется, позвоните сразу же по этим телефонам. – Булатович дал Яцеку визитку.

– Не вопрос. – Яцек сунул визитку в карман и наверняка о ней тут же забыл, повернулся и пошел к милицейскому «газику». Конечно, не позвонит, была забота. Булатович проводил его взглядом и поднялся по ступенькам в отделение. Открыл дверь и тут же нос к носу столкнулся с Ириной.

– Алексей Федорович! Как хорошо. А я хотела вам звонить. Вы знаете, что произошло?

– Знаю. Я тоже рад, что застал вас.

– Пойдемте отсюда, присядем куда-нибудь. Я должна рассказать вам… Я им уже все рассказала, но… У них одна версия, что это Аня убила, они и слушать ни о чем другом не хотят, вы должны ей помочь, Алексей Федорович.

– А у вас есть другая версия?

– Это какое-то недоразумение. Не могла Аня убить.

– Недоразумение? В прошлый раз вы тоже говорили…

– Я не знаю, но Аня… Я вам сейчас все расскажу, Аня не могла…

Они отошли от корпуса и сели на скамейку.

– Видите ли, как дело было… Я бросаю курить. Стараюсь не покупать сигареты. Вот и Ане забыла купить, когда в больницу собиралась. Сок, минералку, фрукты приготовила, а про сигареты забыла. Ведь понимаю же, что все равно не смогу бросить, а уже третий раз такую попытку себе устраиваю. – Ирина достала из пакета пачку «Ротманса». Хотела распечатать, но руки не слушались, целлофан никак не срывался.

– Да не нервничайте вы так. – Булатович отобрал у нее пачку, открыл, помог прикурить.

– Спасибо. – Ирина жадно затянулась. – Анечка так курить хотела, прямо вся затряслась, когда узнала, что у меня нет сигарет. Здесь киоск недалеко, на территории. Я и ходила-то минут десять, не больше, а когда вернулась… – Черт! – Ирина в раздражении отшвырнула недокуренную сигарету и тут же взяла новую. Булатович услужливо щелкнул зажигалкой. – Нет, никогда я не смогу справиться с этой привычкой, нечего и мучить себя. – Она нервно рассмеялась. – Ну кто мог подумать, что Аня сбежит. Она и шла еле-еле, как в тумане. Совсем слабенькая стала от всех этих лекарств.

– Слабенькая? – Булатович усмехнулся.

– Да, слабенькая. Я знаю, о чем вы подумали, но в том-то и дело, что Аня была совсем слабенькая и какая-то сонная, с трудом шла, с трудом говорила, мне даже казалось, что она плохо понимает, где находится, и меня узнает только как бы наполовину. В таком состоянии убить Аня никак не могла. Прокрасться в палату, убить и незаметно уйти – для этого же какая хитрость и ловкость нужны. А Аня в тот момент была совершенно неспособна ни на хитрость, ни на ловкость. Не понимаю, как вообще ей сил хватило со скамейки встать и куда-то уйти.

– Может, как раз и хитрила, что сил нет? Вы такую мысль не допускаете?

– Да видно же было, что она в самом деле очень слаба, так нельзя притвориться. Ну разве что какая-нибудь гениальная актриса смогла бы сыграть, а Аня… И потом, зачем ей было убивать медсестру? Смысл какой? Насчет старухи я еще могу допустить, та ее пугала и все такое. А тут зачем? Эта Светлана – очень милая женщина.

– Вы ее знали? – Булатович придвинулся к Ирине. – Интересно, очень интересно.

– Ничего интересного. Просто я попросила Светлану ухаживать за Аней. Мне сказали, что она оказывает подобные услуги за весьма умеренную плату. Я не хотела, чтобы Аню в общую палату положили, договорилась с главврачом об отдельной. Он мне тогда Светлану Журбину порекомендовал. Вот и все. Я с ней поговорила, она мне понравилась.

– Что ж, очень гуманно с вашей стороны. – Алексей насмешливо посмотрел на Ирину.

– Бросьте, любой бы на моем месте так поступил. Анечка ведь одна осталась в беде. Кирилл уехал, а…

– Кстати, вы точно знаете, что он уехал?

– То есть как? Что вы имеете в виду? – Ирина вопросительно уставилась на него. – Ну конечно, уехал. Я же вам говорила, да и, думаю, не только я одна говорила. Все знают, что Кирилл улетел в Америку.

– Ну хорошо. Но ведь у Ани, кажется, еще свекровь имеется, так что в беде она не одна осталась, мать мужа – это все-таки…

– Раиса Михайловна, – перебила его Ирина, – прекрасный человек, но, к сожалению…

– Недолюбливает Анечку? – закончил за нее Булатович.

– Нет, я не то имела в виду. Раиса Михайловна – очень занятой человек, она могла просто выпустить из головы. Да и… В конце концов, не все ли равно, кто об Анечке позаботился?

– В общем, конечно.

– А почему вы про Кирилла спросили?

– Да так, к слову пришлось.

– А-а. – Ирина вытащила из пачки третью сигарету. – Аня не могла убить Светлану, – убежденно проговорила она. – Это какое-то недоразумение.

– Недоразумение? Интересно вы выразились. Но дело не в этом. Факты, как говорится, – вещь упрямая. А что у нас получается? Вы оставляете Аню на скамейке в парке на целых десять минут, а может быть, и больше. Возвращаетесь и ее не находите. Тем временем в отделении, в палате, где лежит Аня, в отдельной палате, заметьте, происходит убийство – убийство человека, которому поручили ухаживать за нашей Анечкой, не за кем-то другим, опять же заметьте. Аня бесследно исчезает из больницы. Территорию прошерстили вдоль и поперек, но ее нигде нет.

– Да здесь она где-то, я уверена. Забилась в какую-нибудь щель, в подвал забрела и уснула. Территория огромная, столько здесь всяких местечек укромных, все проверить вряд ли возможно.

– Я переговорю с главврачом и охраной, они еще раз все проверят. Но если Соболева не здесь, давайте вместе подумаем, где она может быть. Оставим пока вопрос открытым: убила она или нет, но…

– Аня не убивала Светлану, это абсурд.

– Да все ее поведение абсурдно, как вы не понимаете? У сумасшедших своя логика – сумасшедшая, абсурдная с точки зрения здравого смысла. Но этот вопрос, я еще раз говорю, давайте пока оставим. Сейчас наша задача как можно скорее найти Аню. Так вот, если все же с территории больницы она ушла, то куда могла податься?

– Не знаю. Меня об этом уже спрашивали, капитан Яцек, вы его знаете?

– Имел удовольствие сегодня познакомиться.

– Мне он не понравился, грубый, хамоватый тип. Да что там, просто быдло. А до Анечки ему дела нет. Все причитал, что вот в воскресенье приходится заниматься поиском сумасшедшей убийцы, на меня наорал, на Елену Петровну, это Анин лечащий врач… Я не знаю, куда могла Аня направиться. Домой? Но у нее ключа от квартиры нет, он у вас, ее ключ. И денег на дорогу до города нет. Впрочем, могла пешком пойти, здесь километров пять, не больше, до ближайшей троллейбусной остановки, а на троллейбусе зайцем. Хотя в больничном халате… Ее давно бы остановили и назад в клинику привезли. Нет, здесь она где-то.

– Ну хорошо, а еще куда могла Соболева пойти? Если не домой?

– В принципе, ко мне могла. К Раисе Михайловне вряд ли. На старую квартиру, где раньше с родителями жила, забывшись, могла поехать или на их с Кириллом старую. А больше никуда, пожалуй. Да нет, я не представляю, как вообще она может до города добраться. Анечка в таком состоянии была. Господи, это я во всем виновата, не надо было мне ее оставлять.

– Сделаем так. – Булатович на минуту задумался. – Вы сейчас поедете домой. Я вызову вам такси, и вы сразу же поедете. Очень вероятно, что Аня к вам направилась, все-таки, получается, на сегодняшний момент вы самый близкий для нее человек из оставшихся в городе. – Алексей внимательно посмотрел на Ирину. – Так ведь? – Ирина кивнула. – Если Аня у вас, ну там во дворе на скамейке сидит или под дверью мается, не показывайте виду, что что-то не так, проведите ее в квартиру, успокойте и срочно звоните ее лечащему врачу. У вас есть ее телефон?

– Есть.

– Прекрасно. Будьте очень осторожны. Она очень опасна, хоть вы этого не хотите понять.

– Аня…

– Очень опасна, – с нажимом повторил Алексей. – Я сам вам перезвоню через час. Нет, даже раньше, минут за сорок вы доберетесь. Никуда не заходите, там в магазин или…

– Ну что вы, конечно. Я же понимаю.

– И прошу вас, будьте предельно осторожны.

– Буду, не беспокойтесь. – Ирина затушила сигарету и поднялась. – Пойдемте.

– Пойдемте, я вызову вам такси. – Булатович тоже поднялся. – Мне нужно еще с врачами поговорить и с охраной. С час я здесь пробуду. А потом к Соболевой домой съезжу. Яцековские ребята наверняка проедутся по всем этим адресам, но все же на всякий случай и я попытаю счастья. – Он зло рассмеялся. – Вдруг именно мне повезет. Ну и охрану поставлю из своих, если те не догадались.

Они дошли до корпуса девятого отделения. Машины – «Скорая», милицейская и синий печальный «микрик» – уже уехали, любопытствующие разошлись по своим делам.