6
Терехов проводил взглядом угасшую ракету и побежал к вагончику, вспомнив, что красный сигнал — тревога на границе, прорыв или проникновение. Пока бежал, рядовой Ёлкин успел запустить электростанцию и включил прожектор над входом.
— Что стряслось? — спросил Андрей.
— Ничего, — спокойно отозвался тёзка и закурил. — Командир просил обозначить место.
— А почему красная?
— Зелёных нету. А этих куча.
— Заблудился, что ли, командир?
Ёлкин ухмыльнулся.
— Вроде того.
— Службу проверяет? — будто между прочим спросил Андрей.
— Да ну... Судьба у нашего командира такая. Как полнолуние, так бессонница. Садится верхом — и поехал. У него и погоняло...
Недоговорил, сообразив, что болтает лишнее. Догадаться, каким прозвищем наградили его солдаты, было нетрудно.
— К нам-то заедет?
— Кто его знает, — Ёлкин зарядил ракетницу. — Пути начальника неисповедимы. И выстрелил в звёздное небо.
Терехов полюбовался ракетой.
— Долго палить будешь?
— Каждые десять минут, пока не поступит команда, — тёзка зябко поёжился — выскочил из натопленного помещения в летнем камуфляже. — А что? В любом случае полезно! Дозорные не спят и враги боятся. Прётся, к примеру, шпион — вдруг красная ракета!
— Иди, оденься, — наставительно сказал Терехов. — Простынешь.
Тот послушался, заскочил в кунг и скоро вышел в бушлате и с раскладным брезентовым стульчиком.
— Присаживайтесь, — поставил он стульчик к колесу. — Вы-то днём выспались, а мой сон накрылся. Через час в дозор.
— Давай я постреляю, — предложил Андрей. — Ты ложись.
Эта его готовность понравилась Ёлкину, но он помнил службу.
— Не положено. У нас в волчьи дни вся застава бодрствует.
Хотел ещё что-то добавить, но из природной скромности опять посчитал лишним.
— Почему волчьи?
— Полнолуние, волки воют, — сдержанно пояснил Ёлкин, подавляя желание поговорить. — Тут их много. Но вот слышите вой? Нет. На луну только наша застава воет...
Опять поймал себя за язык и умолк.
— Сколько служишь? — спросил Терехов.
— Срочную на границе, — рядовой немного расслабился. — В одном отряде с Рубежовым. Он из-за фамилии на границу попал, но был музыкантом. На дудке играл, в оркестре, а я через день на ремень... А тут с девяносто третьего, как эту мёрзлую шаманку из кургана выкопали...
— Так вы после срочной на контракт пошли?
Ёлкин помялся, заговорил с сожалением:
— Нет... Гражданская жизнь, прямо сказать, не попёрла. А хотели весь мир окучить. Рубежов золотую жилу нащупал, сотовая связь только развивалась. На третью позицию уже выходили! Между прочим, в Москве работали, на Рублёвке чуть ли не первыми поселенцами были... Но конкуренция... Нам и обломали рога.
— После Рублёвки на Алтай? — искренне изумился Терехов. — Да вы герои!
И неожиданно подвиг на откровенность.
— Всё дело случая, стихия, — скромно заметил солдат. — Особняки, машины ушли за долги. Едем однажды в метро, бездомные, голодные, как волки. Банки на нас охоту открыли, в окладе держат... Тут объявление: набор по контракту! В пограничные войска! В общем, мы теперь наёмники, солдаты удачи! Почти «дикие гуси». Вот уже на третий срок подписались. Главное — нас тут банки не достают. С Алтая, как с Дона, выдачи нет!
И осёкся, поняв, что наболтал чужому незнакомому человеку слишком много. Потом спохватился, послал ракету в небо и попытался сделать собеседника своим.
— Слышал, вы тоже поносили зелёную фуражечку? И с нашим командиром заканчивали погранучилище.
Ему хотелось что-то расспросить про своего начальника заставы, но теперь удерживала излишняя осторожность.
— Было дело, — усмехнулся Терехов. — На курс старше учился. А погоняло носил — Репей. Приставучий был, фамилии соответствовал...
Ёлкин на провокацию не поддался, сдержал любопытство относительно командира и запустил ещё одну ракету. В ответ на его груди мерзким голосом забормотала рация. Андрей не понял ни единого слова, однако погранец выслушал и обронил:
— Это тебе не на дудочке играть, — и опять вспомнил про «принцессу Укока». — Как эту шаманку откопали и увезли, на Алтае весёлая жизнь началась. Землетрясения, наводнения... Как наука считает — связано это с ней или нет?
— Предрассудки, — односложно отозвался Терехов.
— Я тоже так считал... Пока у командира духи коня не угнали. Всей заставой искали. Такой же гнедой был, как у вас...
— Хочешь сказать — и моего духи взяли?
— Люди здесь чужих лошадей не трогают. Тем более угнать коня с погранзаставы! Мы же всех тут раком поставим, простите — на уши.
— На что духам лошади, если они бесплотные, — усмехнулся Андрей, — и летают по воздуху?
— Этот дух плотный, — уверенно заявил Ёлкин. — Командирского жеребчика вернули едва живого. Копыта — в хлам, холка седлом сбита до мяса. Рёбра торчат. Но самое главное — на лбу глубокая вмятина. Овальный след, и ещё кровоточит...
— Убить хотели?
— Нет, — солдат сделал многозначительную паузу. — Если бы убить... Рог отломили. Или сам отпал.
— Рогатый жеребец? — рассмеялся Терехов. — Забавный ты сказочник, рядовой Ёлкин!
— Его на племя в округ забрали, — не обиделся тот. — Можете сами посмотреть! На конной базе содержат, в Новосибе.
— Духи катались?
— Видел я этого духа, — вдруг признался «солдат удачи». — Правда, издалека... Метра три ростом, если с шапкой.
Терехов внутренне вздрогнул, вспомнив пляшущую тень всадника.
— У страха глаза велики...
— Не один я видел, многие не раз наблюдали, — Ёлкин будто рассердился, — и в рапортах указывали. До сих пор видят... Но капитан приказал не писать больше, особенно срочникам. Будет расценено как попытка закосить под дур-ку и уклониться от службы. Пока эту шаманку не трогали, никаких духов тут не было и коней не угоняли. И алтайцы видят этого духа земли, требуют вернуть мумию на место. Тогда, мол, и успокоится. Они считают её своей царицей или богиней.
Андрей встал со стульчика, помахал руками, поприседал, испытывая странное желание встряхнуться всем телом, как это делают собаки.
— Да бред всё это! Я с академиками разговаривал... Курган скифский и мумия уж никак на алтайку не похожа. Мне её скульптурное изображение показывали. Русская женщина! Такой тип в каждой нашей деревне.
«Солдат удачи» глянул на часы, зарядил ракетницу и поднял ствол к небу.
— Мне тоже показывали. Только в натуре. Красивей женщин не видел. А я их повидал в Новосибе! Новосиб — город красавиц. Не обратили внимания?
И выстрелил. Ракета ушла вертикально вверх и не описала дуги, как другие, растаяла в лунном небе.
— Что ты мог разглядеть? Ночью все кошки серы...
— Почему ночью? Я и днём видел. На командирском коне проехала, метров сто от меня. Даже поводья не держит, конь сам несёт.
— Сто метров!
Недоверчивый тон Терехова, а может, эти воспоминания почему-то начинали злить Ёлкина:
— Так я в бинокль смотрел! Тюрбан метровый на голове, а глаза завязаны.
— Зачем?
— Кто знает? Может, маска такая.
— Как же ты красоту рассмотрел?
— А красоту и маской не прикроешь, — нашёлся рядовой. —Хотел ближе подойти...
— Почему же не подошёл?
— Будто не знаете! — сердито ответил «солдат удачи». — А потом в санчасть? С похмельным синдромом или белой
горячкой? И прямым ходом — на дембель! Мне служба дороже.
Терехов вспомнил Севу Кружилина.
— Погоди... То есть по-твоему выходит — кто с духом пообщается, у того «похмелье»?
— Ну да! С нашей заставы только за последний год двоих комиссовали. Проверками замордовали, командир воет волком! Представляете? На гражданке нормальному работы не найти, а тут берут со справкой из психушки и наркодиспансера! Теперь же всё в базу забивают... Я на вашего напарника глянул и сразу понял — контактёр.
— Хочешь сказать, что Сева видел этого духа?
— Конечно! — самоуверенно заявил Ёлкин. — Не просто видел — вступил в контакт, что делать можно только шаманам. И то не всем. И Зырян с катушек съехал! Был нормальный пацан, бизнесом занимался...
— Какой Зырян? — спросил Терехов.
— Тот, которого вы на заставу привозили, костоправ, или Вова Чёрный. Да вы у алтайцев спросите, они про духов всё знают.
— Где их взять-то? — усмехнулся Терехов. — За всё лето на Укоке ни одного туземца не видел!
У погранца был на всё ответ:
— Боятся! Нынче летом дух активизировался. И знаете почему? У него появился молодой гнедой жеребец. Дух питается энергией коня... Командирского шаманка изъездила в прах. Потом угнала коня из Кош-Агача. Там один мужик хотел турбизнесом заняться, организовать конные прогулки на плато. В первом же туре потерял жеребца и голову. Увезли в Горный с известным диагнозом. А дух и эту лошадь укатал. Теперь на вашем единороге будет рассекать.
— Единороге? У моего гнедого вроде не было рогов.
— Уже отрос. Днём не видно — ночью светится. И вы в этом убедились. Когда порванную верёвку показали, я сразу понял: пытались заарканить единорога. Было же?
— Было, — осторожно признался Терехов. — Только кобылицу.
— Единорожицу.
— Разве единороги не бесполые?
Ёлкин заговорил хладнокровно.
— Вам ещё трудно осмыслить, мешает предубеждение. «Этого не может быть», — думаете вы. Но это существует помимо нашего сознания. И это не плод вашего воображения. В бесполый мир духов верят только идиоты. Если у лошадей отрастают рога, пол сохраняется, как у оленей. Говорят: поймать единорогов невозможно — ерунда полная! Ловят! Вот и вы аркан набрасывали... А знаете, сколько стоит рог единорога на чёрном рынке?
— Их что — продают? — изумился Терехов.
— Продавали когда-то, по весу алмазов, — со знанием дела пояснил Ёлкин. — То есть каратами взвешивали, и цена, как у бриллиантов чистой воды. Потому почти всех истребили ещё в средние века.
Дураков в погранвойска по-прежнему не брали, но законченных романтиков, как и в прежние годы, было достаточно.
— Наверное, из рогов украшения делают? — серьёзно заметил Андрей, почти не скрывая сарказма.
— Почему украшения? — тупо переспросил «солдат удачи». — Это же мощнейшее противоядие. От любого яда! И стимулятор мужской силы. Раньше только цари употребляли. Ну и султаны, у кого гарем был. А что в Китае из этого рога делают!
— Что?
— Элексир полового бессмертия. Только императоры династии Цинь пили и превращались в настоящих сексуальных драконов. Потому и назывались Властелинами Неба. У них было по тысяча двести жён и наложниц. И все были довольны. Дракон — это же от слова драть. Вот императоры и драли... Рог обладает энергией Ци. Слыхали?
— Не слыхал.
— Если сейчас добыть рог единорога, можно весь мир окучить и до самой смерти бамбук курить. Где-нибудь на Майями.
— И завести гарем?
— Почему? Не обязательно. Нет, отпилить себе кусочек, остальное продать.
— Но сейчас ни императоров, ни царей. Кто купит?
— Как кто? Олигархи с руками оторвут! У них же денег навалом, секретарш, наложниц... Но не драконы они! Сейчас на рога спрос сумасшедший. Особенно в Китае. Предложений нет. Так что имейте в виду. Если попадётся единорог, его не арканить надо — стрелять в крестец. И сразу же пилить рог, пока живой. Или лучше вырубать с черепом и ушами.
— У живого?
— Только у живого. Иначе погаснет и испарится. Древний способ добычи.
— Зачем же с ушами?
— Для доказательства. Конское ухо всяко отличишь.
— А почему у одних коней рога отрастают, а у других — нет? — насмешливо спросил Терехов. — Или это, как у мужиков, когда они в командировках?
Увлечённый Ёлкин юмора не понял.
— Отрастают у тех, кто проникает в параллельный мир, — серьёзно пояснил он. — Ваши кони побывали в другой реальности и вышли единорогами. Днём не видать — ночью светятся.
— Тогда у нас проблема! — посетовал Андрей. — Кони-то казённые, придётся сдавать. А если с рогами не примут?
Ёлкин наконец-то уловил шутливый тон, но ничуть не обиделся и как-то неромантично ухмыльнулся.
— Когда дух дна земли заездит вашего жеребчика, рог сам по себе отпадёт, — заявил он. — Это уже бывало. Мун-дусов найдёт ходячие кости, завёрнутые в шкуру, и отпилит или отломит его, а нахвастает, мол, камлал, шаманил и отнял у духов. Сам рог заберёт и своим продаст. У алтайцев они тоже ценятся, особенно у шаманов. Но цены совсем не те, что на китайском чёрном рынке. В основном подделка встречается.
И добавил весомости своим словам салютом из ракетницы. Когда красная звезда догорела, коротко хрипнула рация.
— Понял, товарищ капитан! — довольно сказал Ёлкин. — Отбой! Спокойной ночи!
Терехов даже растерялся.
— Разве к нам не заедет?
— Нет, он в двенадцатом квадрате. Это далеко.
— Всё-таки я не понял, зачем ракеты пулять?
— Чертей отпугивать! — засмеялся погранец. — Нечистую силу. Духов, леших, единорогов. Лучше с ними не связываться. Мешков попробовал бизнес наладить. Рог он добыл настоящий и продал перекупщикам, а те — в Саудовскую Аравию. В общем, духи Укока потом изловили и так его отделали! Жена едва выходила.
И примолк, спрятавшись за непривычной маской хитреца. В это время из синей лунной дали послышался стук, вроде бы копыт, причём дробный, будто табун бежит.
— Легки на помине, — шёпотом обронил Терехов. — Духи скачут!
Тёзка перекинул автомат на грудь и заглушил выдвижную электростанцию. Прожектор погас, в тишине все звуки стали явственней, но лунного света не хватало, чтобы рассмотреть какое-либо движение. Теперь отчётливо слышался топот копыт скачущего галопом одинокого коня, причём звук наплывал прямо по курсу, на кунг!
— Конь, — дрогнувшим голосом отозвался Ёлкин и зачем-то снял автомат с предохранителя.
— Стрелять не вздумай, — предупредил Терехов.
— Нет, это я так, — залепетал тёзка. — Сила привычки... Что делать будем? Вдруг выбежит?
— Ловить, — хмыкнул Андрей. — Если рогов нет.
Андрею показалось, что по серой каменистой пустыне уже мелькают короткие тени — луна поднялась высоко.
— А если есть? — спросил Ёлкин. — Стрелять в крестец?
— Я тебе выстрелю! — пригрозил Терехов. — Стрелок...
— Андрей Саныч, удача на такой охоте раз выпадает...
— На какой охоте?
— Единорожей! Другого случая не будет.
Хотел ещё что-то добавить, но в этот миг звук резко оборвался, будто лошадь встала на полном скаку. А так не бывает!
— Всё! Ушла в другое измерение, — серьёзно заявил «солдат удачи». — В параллельный мир. Вот всегда так!
Пожалуй, минуту была мёртвая тишина и полная неподвижность теней. Затем послышался звук шагов передвигающегося трусцой человека и шорох брезента.
— Вроде, Рубежов, — разочарованно промолвил Ёлкин и опустил ствол автомата. — Я его бег по звуку узнаю, у него ноги короткие, семенит.
И впрямь скоро заплясала сначала тень бегущего человека, потом и он сам обозначился зелёной фигурой со сверкающим примкнутым штык-ножом. Сержант перешёл на шаг и нетерпеливо спросил:
— Ну? Где?! Лошадь где?
— Не было лошади! — откликнулся Ёлкин.
— Как не было? На вас гнал!
— Топот слышали...
Рубежов как-то странно озирался, словно погони опасался, и при этом хватался за сердце и отпыхивался.
— Видел, как вас! Серая в яблоках! Двести метров от кун-га! Сахару дал. Вы тут базарите — она стоит, слушает... Погнал — шагом шла, в зад пихал.
— Каким шагом? — возмутился Ёлкин. — Галопом скакала, мы же слышали! Потом раз — и пропала.
Расстроенный сержант мрачно выругался, сдёрнул из-за спины автомат, поискал место, куда поставить, и вдруг воткнул штык-ножом в землю.
— Всё, надо переводиться с этой долбаной заставы! Или вообще на дембель, досрочно. Завтра же рапорт напишу!
— Это тебе не на дудочке играть, — ехидно заметил рядовой Ёлкин.
— Да пошёл бы ты! — опять ругнулся сержант и бухнулся на стульчик. — Всё, я наслужился. Ведь в прошлом году ещё хотел! Если бы не ты, Ёлкин-Палкин, я бы уже на гражданке был. Всё — ты! Давай ещё на один срок! Дикий гусь... Увезут в психушку и с волчьим билетом выпустят!
— Ты не переживай так, Алик, — ласково заговорил Ёлкин. — К этому надо привыкнуть, смириться. Существуют вещи, которые мы не можем понять и объяснить.
Тот взорвался:
— Какого хрена?! Вот так видел! Сахар давал, по холке гладил! Куда делась?! Всё, ты как хочешь, а я — на дембель. Плевать на выходное пособие, на банки...
— И рог был? — серьёзно спросил Ёлкин.
— В том-то и дело! — чуть ли не со слезами выкрикнул сержант. — В руках держал, щупал! Самый настоящий рог. И светится ещё! Белый такой.
— Тебе, парень, и впрямь отдохнуть надо, — сдержанно заметил Терехов. — Где-нибудь в санатории.
— Не верите? Своими глазами! Глюки, что ли?
— Хуже...
— Нет, я понимаю — обман зрения! Лунный свет! Черти чудятся... Но так реально!
Ёлкин суетился возле, готов был по голове погладить, как плачущего ребёнка.
— Успокойся, утро вечера мудренее. С этим надо переспать... Иди, ложись до утра, а я — в дозор.
— Я с этим не один раз спал — не помогает! — обречённо заявил Рубежов. — Не уговаривай. Всё, решено! Когда-нибудь всё равно пришлось бы решать. Ну вот скажи мне: куда она делась?!
— В другой мир ушла, параллельный нашему, — терпеливо и смиренно определил Ёлкин.
— Ага! Пришла, погуляла в нашем и дёрнула! — огрызнулся сержант. — Андрюха, давай вместе рапорта подадим, пока ты окончательно в другой мир не свалил!
— Мне здесь нравится...
— Как хочешь! Потом спохватишься. Помнишь, что Ти-моха говорил? Каков начальник — такова и застава! Здесь все помешанные, Андрюха! Начиная с Лунохода! И кончая Мундусовым. Теперь и я тоже?
— Луноход — это Репьёв? — уточнил Терехов.
— А кто ещё? Всю ночь будет рыскать! Вы, наверное, слушаете нас и думаете: разговор двух придурков. Верно?
— Пытаюсь понять, что здесь происходит.
— Я вам скажу! Вы попали на заставу сумасшедших! И товарищ капитан Репьёв — первый. И пока вы рассудка здесь не потеряли, намекните по-дружески, пусть головку полечит.
— Так нельзя, Алька! — оборвал его Ёлкин. — Замолчи!
— Мне теперь пофиг! Теперь ты иди и паси своих единорогов!
— И пойду! Сегодня ночка подходящая.
Ёлкин заскочил в кунг и там, опоясав себя ремнём с подсумками, закинул автомат за плечо и как-то быстро скрылся в лунной мгле, словно ступил за некий занавес. Рубежов запустил электростанцию и закурил.
— Про духов вам уши притирал? — спросил со злой иронией. — Про рогатых коней, на которых шаманка катается? Трёхметровая!
— Мы тут всякие темы обсуждали, — уклонился Терехов. — Про шаманку тоже.
— Ёлкин большой мастер... наводить мистический ужас! Не слушайте его, с ума сведёт. От его бредней уже и мне мерещится.
Андрей вспомнил свою неудачную охоту на лошадей и перерезанный аркан.
— Нет, Андрюха всегда с головой дружил, — Рубежов вроде бы приходил в себя. — Это здесь, под воздействием всеобщего психоза слегка свихнулся. И мне всё время талдычит, искушает, змей... Добыть рог единорога! Озолотиться можно... А их в природе быть не должно! Сказки!
— А Мешкову повезло, — серьёзно отпарировал Терехов. — Добыл и саудитам продал.
— Вы Мешкова знаете?
— Не знаю, но говорят...
— Ёлкин нагородил! Ну где бы Мешков настоящий рог взял? От козерога рог втюхал, вот ему и переломали кости!
— Кто переломал? Духи?
— Какие духи?! Мужики, которым втюхал!
— Но ведь кто-то ездит на угнанных гнедых жеребцах?
Рубежов прятался за насмешливым тоном, и делал это неумело.
— Верно, угоняет и катается. Даже имя у этого духа есть — Ланда.
Перед глазами Терехова встал замерзающий, покрытый инеем турист, бормочущий это имя.
— Про Ланду тоже слышал.
— Кто тут про неё не слышал? Можно сказать, местная достопримечательность. Вторая после принцессы Укока. Но с претензией на первую! Алтайцы её «кара мегиртке» зовут, уважительно так, боятся...
— А что это значит?
— Хрен знает, не говорят. А мы Маргариткой прозвали. Навертит себе метровую причёску, нарядится под шаманку и катается. Иногда днём в маске, но голая скачет, в одной своей шапке. В общем, та ещё Маргаритка. Дух изображает, сводит мужиков с ума. Представляете: ты нош
чью в наряде посреди гор, а на тебя голая девица скачет. На единороге!
— И командира тоже она свела с ума?
— Лунохода? Так это же его бывшая подруга!
— Подруга Репьёва? — изумился Терехов. — Она же, вроде, с туристами сбежала.
— Вторая сбежала. А Ланда на Укоке осталась. Капитан привёз её, когда археологи тот самый курган рыли. Звал её Ландышем...
— Откуда привёз?
Рубежов помялся.
— Точно не знаю, где отыскал этот цветок, но вроде на каком-то вернисаже. Она художница, тогда лет двадцать было... Да вон в кунге её рисунки лежат!
— Это её рисунки? С уродами?
— А чьи? Когда-то весь этот кунг в картинах был. Луноход трепетал перед ней, на раскопки к учёным отправлял, стрелять учил, верхом ездить. Почти год возился, жениться хотел.
— И что?
— Это же застава! Двадцать пять голодных мужиков — и все как на подбор... У девчонки крышу и снесло, вообразила себя принцессой. И так была с тараканами: художники — они все немного вольтанутые. Объявила, что в неё вселился дух откопанной шаманки! Так просто вселился и живёт... Угнала командирского коня и стала кататься, дурью маяться. Сначала только в волчьи ночи гоняла вдоль границы, наряды пугала. Потом всё лето — чуть ли не каждую ночь.
Терехов воспользовался паузой.
— Погоди, но где она живёт? Это ведь надо где-то спать, что-то есть.
— Логово есть у Маргаритки, укромное лежбище где-то в горах, говорят, в жерле уснувшего вулкана. Там тепло. Милиция однажды всё лето искала, нас привлекали... Даже следов не нашли. И вулканов тут поблизости нету. Есть только заброшенный командный пункт, который Мешков выкупил. У меня подозрение — там она и живёт.
— А сейчас-то ищут?
— В том-то и дело! Луноход странный человек, наверное, ещё не успокоился. То искать заставляет, то запрещает. Вот этот кунг он целый год возил по плато и ставил, как ловушку, для своего Ландыша. Говорят, тут даже какие-то космические датчики вмонтированы. Не поймалась! Или не дура, или... У нас вообще есть подозрение, вся эта история — чей-то хитроумный проект. Из сферы турбизнеса, чтоб с лохов бабки стричь. «Места силы» показывать — ерунда. А вот скачущий дух принцессы Укока, да ещё на единороге! И командир на нём завязан! Сюда иногда такие денежные мешки приезжают! Кто занят в этом бизнесе, все Луноходу отслюнивают. А на что бы он строил дом на берегу Чёрного моря?
— А как же «похмельный синдром»? — вспомнил Терехов. — Водкой поят? Мухоморами угощают?
В версию Рубежова этот диагноз никак не укладывался, не знал, что ответить.
— Кому надо, пусть разбираются, — потерял он интерес. — Мне теперь всё равно... Выключу эту трещотку! Тишины хочется.
Он заглушил станцию, выдернул автомат из земли, машинально обтёр штык и стал подниматься по откидным ступеням кунга.
— Может, и даёт пить какой-нибудь заразы, — предположил негромко. — Откуда-то похмелье берётся? Ведьма же. Рыщет, поди, сегодня... Как вы думаете, могла она пластмассовый рог привязать серой лошади? С подсветкой? На батарейке? И выпустить?
— А зачем? — спросил Андрей.
— Чтоб таких лохов, как мы, с ума сводить!
— Могла, наверное...
Тишина и впрямь обволакивала, луна вошла в зенит и, раскалившись добела, сделала мир неподвижным и безмолвным. Но только на короткое мгновение: сержант уже открыл дверь, когда совсем близко запел волчий хор. Причём сразу на несколько слаженных голосов, отчего вой напоминал застольное пение подгулявшей компании. Рубежов резко обернулся и замер, держась за ручку двери, — то ли заслушался, то ли оцепенел от продирающего ознобом страха. По крайней мере, Терехов это испытывал, но в следующий миг они оба вздрогнули, ибо волки разом умолкли, и в этом подлунном пространстве закричал человек.
