24
Даже с учетом того, что Мать полностью управляла кораблем, Теннесси обнаружил, что не может расслабиться. Он уставился в иллюминатор медотсека. Огромный корабль покинул орбиту, оставляя позади звездный свет этой системы. Теннесси не мог оторвать взгляда от окутанной пеленой планеты, которую они наконец покидали.
У него было такое чувство, будто скрывавшееся на планете зло еще каким-то образом могло дотянуться до них, схватить, протянуть могучие темные щупальца, чтобы обхватить ими корабль и утащить обратно. Обратно – и вниз, в грозовой кошмар, от которого они бежали. Он никак не мог, как ни старался, отделаться от воспоминаний о судьбе, которая едва не постигла и их самих, и их миссию.
Теннесси подозревал, что никогда этого не забудет.
«Там, внизу – Розенталь, – снова прокручивал он в голове. – Коул. Ледвард. Халлет и Карин. Анкор. Капитан Орам. Орам, с которым мы часто спорили».
Теперь Теннесси жалел обо всех тех разногласиях.
«И Фарис. Моя Фарис».
Фарис, которую он любил, за которой ухаживал, на которой женился, потеряна в опасной экспедиции. Их предупреждали о риске, но никто и никогда не предполагал встретить мир, подобный тому, что они сейчас оставляли за спиной.
Галактика была холодным, мертвым местом, несмотря на пылавшие звезды, вихревые газовые гиганты и случайные обитаемые миры.
«Нет, не мертвым, – поправил он себя. – Безразличным».
Древним, равнодушным. Неисчислимое количество звезд ни на йоту не волновалось о том, выживет ли муравьиная цивилизация, называемая человечеством, или исчезнет навсегда. Теннесси еле слышно выругался в адрес галактики.
«Неверное решение, неверный выбор – и все мы можем сгинуть в мгновение ока».
Как Инженеры, которые возвели величест-венный город на планете, остававшейся позади «Завета», и были уничтожены собственным изобретением.
Ему подумалось, что после пережитого в этом мире ничто из того, что могло встретиться на Оригаэ-Шесть, их не устрашит. Независимо от того, насколько оно окажется свирепым и хищным. Оставшийся позади мир запишут как тот, которого нужно остерегаться, подвергнут карантину. На него никогда больше не ступит нога человека. Теннесси подумал о том, что мир остался безымянным. У него был вариант названия:
«Вымирание».
Он отвернулся от иллюминатора и подошел к Апворт, которая накладывала свежий трансдермальный пластырь на лицо находившегося без сознания Лопе. Сержанта, который неподвижно лежал в медицинской капсуле, погрузили в искусственную кому, чтобы облегчить заживление ран. Его состояние поддерживали медикаменты и внутривенные вливания. Апворт настояла на том, что ему сейчас требуются тишина и покой. А пока сержант спал, над ним работали высокотехнологичные лечебные средства. Чтобы собрать лицо, каким оно было, потребуются время и профессиональная пластическая хирургия, но Апворт заверила, что это возможно.
Заметив Теннесси, Апворт оглянулась.
– Жир я быстро залатаю, но на восстановление мышц щек пойдет больше времени. И еще надо будет дать нервам время на регенерацию и соединение заново. Сращивать нейроны – это потруднее, чем связать вместе несколько веревочек.
Пилот хрюкнул.
– Если ты сможешь вернуть ему хоть какое-то лицо, думаю, Лопе не будет возражать, даже если придется до конца жизни проходить с одной онемевшей щекой, – он ухмыльнулся. – Девчонки смогут целовать его в другую.
Апворт улыбнулась в ответ, потом снова посмотрела на пациента.
– Дело не только в мышцах и нервах, их восстановление – просто вопрос времени. Но кислота проела дыры до скулы и верхней челюсти. Я даю ему ксайфосфонаты, которые восстановят ткани. Для придания нужной формы будут использоваться его официальные замеры. По завершении никто не заметит разницы.
– Это хорошо, – Теннесси показал на лежавшего мужчину. – Сейчас он похож на Призрака Оперы.
Апворт приняла удивленный вид.
– Не считала тебя фанатом мюзиклов, да еще и древних.
Теннесси озадаченно нахмурился:
– Это был мюзикл?
Апворт подозрительно смотрела на Теннесси, не будучи уверенной, шутит он или нет. Она могла бы парировать, но остроумие покинуло ее вместе со многим другим. Все были измотаны – остававшиеся на борту не меньше, чем уцелевшие члены экспедиции, успешно сбежавшие с ужасной планеты.
– Он справится и будет выглядеть почти как раньше, но я не льщу себе: моих трудов недостаточно. Ему потребуется завершающая пластическая хирургия, проведенная настоящим доктором. Возможно, нам придется будить одного из колонистов.
Теннесси покачал головой:
– Невозможно. Ты сама это знаешь. Никакого пробуждения тех, кто не входит в команду, разве что в чрезвычайной ситуации, – он снова указал на безмолвного сержанта. – Лопе первым бы отклонил эту просьбу, хотя она и была бы в его пользу. Он просто будет выглядеть немного «недоделанным», пока мы официально не устроимся на Оригаэ-Шесть.
Развернувшись, он бросил последний взгляд на темный мир за иллюминатором медицинского отсека.
– В любом случае, когда все снова уйдут в гиперсон, уже будет неважно, кто как выглядит.
***
Сидя в смежном отсеке, Дэниелс и Уолтер временами посматривали через прозрачную панель на то, чем были заняты Теннесси с Апворт. И человек, и синтет переоделись в чистую униформу. Уолтер, который кроме собственных систем восстановления воспользовался и более сложным оборудованием, доступным на корабле, выглядел как новенький. Дэниелс – не слишком. Трансдермальные пластыри покрывали некоторые открытые участки ее кожи, остальные скрывались под одеждой, хотя капли кислотной крови не нанесли непоправимого ущерба. Эти пятна должны были быстро зажить. Она отделалась неизмеримо легче храброго, но неудачливого сержанта.
До сих пор Дэниелс придерживалась в разговоре обычных тем, ограничившись вопросами управления, обслуживания и состояния выживших членов команды. Теперь, когда Лопе уверенно шел на поправку, а «Завет» направлялся прочь из системы, она решила, что можно коснуться потенциально неловкого момента.
– Так значит, – начала она, – ты не переживаешь о… ну, ты знаешь.
Уолтер непонимающе на нее посмотрел.
– Я не «знаю». И не могу «знать» в условиях нехватки дополнительной информации. О чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о Дэвиде, – бросилась Дэниелс вперед очертя голову. – Что ты по этому поводу думаешь? Или, скорее, что ты чувствуешь?
Синтет выглядел так, словно вопросы его совершенно не задели. Другими словами, он выглядел в высшей степени Уолтером. Дэниелс почувствовала необъяснимое облегчение.
– Как тебе известно, – ответил Уолтер, – я не в состоянии чувствовать ничего в отношении моего так называемого «брата».
Дэниелс решила, что за этим должно было крыться что-то еще. Она лично видела, как Уолтер реагировал на своего двойника. Наверняка синтет ощущал не только равнодушную отстраненность.
– Значит, ничего? Ни раздумий о произошедшем, ни запоздалых мыслей?
Прежде чем ответить, Уолтер задумался.
– Если бы я испытывал какие-то чувства – которых не испытываю, – то это было бы чем-то вроде профессионального удовлетворения от того, что он исполнил свою задачу. Он хотел создать новый мир по своему вкусу – и сделал это. И в нем он и останется, – Уолтер помедлил. – Но мы тоже к этому стремимся, разве не так? К созданию нового мира на Оригаэ-Шесть? Честно говоря, я не откажусь от нового мира.
– Я тоже, – с готовностью согласилась Дэниелс, после чего продолжила: – Тебя не тревожит, что процесс создания «его» нового мира закончился уничтожением всего местного населения?
– Все, что я видел и испытал, все, что узнал от Дэвида, говорит о том, что цивилизация Инженеров не относилась к тем, с кем возможно мирное сосуществование. Да, в их искусстве и науке были красота и изящество, но также и гордыня. Я сомневаюсь, что они радостно встретили бы представителей разумной жизни – наверняка не потерпели бы никого, кроме самих себя.
Дэниелс отвела взгляд.
– Дэвид говорил мне что-то похожее, только он имел в виду людей.
– И в некоторых отношениях он был прав, – к ее удивлению ответил Уолтер. – Но в случае человечества подобная гордыня обычно ограничивается уровнем отдельных личностей. Я не считаю ее присущим всей человеческой расе качеством. В этом смысле вы отличаетесь от Инженеров. Пока что.
– Что ты имеешь в виду, говоря «пока что»? – нахмурилась Дэниелс.
– Успех и достижения могут породить тще-славие. Есть люди, которые считают, что их вид является вершиной эволюции.
– Существование Инженеров и их трудов положат конец подобным взглядам, – твердо ответила Дэниелс. Повернув голову к ближайшему иллюминатору, она указала на сверкающее небо снаружи. – Там могут быть и другие цивилизации, кроме Инженеров.
Уолтер тоже посмотрел наружу.
– Статистический анализ допускает такую возможность.
– Если мы на них наткнемся, я надеюсь, они окажутся отзывчивее Инженеров в том, что касается продолжения существования человечества. Будут больше похожи на нас.
– «Нас»? – Уолтер вопросительно поднял бровь.
Дэниелс улыбнулась в ответ.
– Я без возражений готова сосуществовать с обществом, состоящим исключительно из синтетов. Или других машин. Главное – разумность.
Несмотря на то, что Уолтер не выказал никаких эмоций, у Дэниелс возникло ощущение, что ответ его порадовал.
– Жаль, у тебя не получилось провести с Дэвидом больше времени, – сказал он. – Ты могла бы его изменить. Он тебя недооценивал.
Дэниелс бросила на него удивленный взгляд.
– Это в точности то, что он мне сказал.
– Тогда, полагаю, ты получила двойную похвалу, – Уолтер снова посмотрел в иллюминатор. – Интересно, на что будет похожа Оригаэ-Шесть?
Дэниелс, которую в его обществе полностью оставило напряжение, тоже посмотрела на звезды.
– Никто точно не знает ничего, за исключением одной вещи.
– Какой, Дэнни?
– Хуже там не будет, – ее голос был мрачен.
