21

Несмотря на то, что тихое помещение с коллекцией походило на комнату ужасов, в ней, как минимум, можно было нормально дышать. Эта мысль пришла Коулу в голову, когда он спустился по лестнице до конца. В помещении, где он оказался, дышать было фактически невозможно.

Едкий, вонючий воздух сгустился в горле и наполнял легкие хрипом. Кашляя и борясь за каждый вздох, Коул прижал тыльную сторону ладони ко рту и с помощью фонарика, а также прицельного луча винтовки, начал осматривать катакомбы.

Проникновение в сырую, дымящуюся залу напоминало поход в сауну. Помещение казалось пустым, если не считать несколько вертикально стоящих овоидов, напоминающих гигантские кожистые яйца. Верхушка одного из них напоминала цветок с развернувшимися лепестками. Медленно подойдя к нему и держа ружье наготове, Коул заглянул внутрь. Насколько он мог судить, овоид был пуст. Сморщив нос от всепроникающей вони, рядовой продолжил движение.

Что-то на полу – не похожее формой на яйцо – привлекло его внимание. Он провел лучом фонарика по всей длине мертвого тела, начиная с головы. Орам пялился в потолок замороженным, мертвым взглядом, лежа на спине, с разорванной грудью и разбросанными вокруг органами. Коул глазел на него, будто загипнотизированный, пока его внимание не привлекло какое-то движение.

Это было одно из яиц. Что-то шевелило его поверхность, двигалось внутри. Рядовой осторожно приблизился. Верхушка овоида начала медленно раскрываться, лепестки-сегменты откидывались в сторону, демонстрируя сердцевину. Коул наклонился вперед.

Вихрь конечностей извергнулся ему в лицо.

Коул был не просто солдатом, он был хорошим солдатом. С великолепными рефлексами. Такой же быстрый, как и тварь, он успел выставить руку между этим существом и своим лицом. Пока развернувшаяся трубка яйцеклада безумно тыкалась ему в ладонь, пытаясь пробить ее или обойти препятствие из плоти, Коул ударил ее изо всех сил.

Он был достаточно силен и натренирован, чтобы стряхнуть тварь. Потом поднял ружье и попытался прицелиться, но прежде, чем рядовой успел выстрелить, тварь удрала прочь, вверх по ступенькам. Преследуя ее, солдат издал предупреждающий вопль:

– Сержант, осторожно!

Лицехват прыгнул как раз в тот момент, когда Лопе обернулся на крик Коула. Не менее проворный, чем рядовой, сержант успел выставить руку перед лицом.

Раскинув конечности, существо обхватило голову Лопе всеми восемью лапами. Его мускулистый хвост захлестнул шею сержанта, прижимая руку к лицу и телу. Зафиксированная в этом положении, она заблокировала рот Лопе.

Преодолев последнюю ступеньку, Коул всего за пару секунд сориентировался в том, что происходит. Бросившись на помощь Лопе, он вцепился в существо, которое душило сержанта.

Двое мужчин вместе сражались против паукообразной твари, пытаясь оторвать ее от головы Лопе. Демонстрируя, казалось бы, неиссякаемый запас энергии, существо прикладывало все усилия, чтобы пробраться ко рту Лопе мимо его руки.

Свободной рукой сержант то бил лицехвата, то пытался содрать его с головы, мотая туда-обратно. Пытаясь помочь товарищу, Коул дернулся следом. Они споткнулись и покатились вдоль столов, в дикой, неконтролируемой агонии сшибая и переворачивая тщательно законсервированные и установленные образцы, контейнеры ручной работы и все остальное.

Просунув пальцы обеих рук под тело существа, Коул тянул и дергал его. Но эти усилия лишь заставляли атакующую тварь все крепче сжимать голову сержанта.

Поняв, что физической силы недостаточно для того, чтобы избавиться от лицехвата, Коул вытащил свой штатный армейский нож и вонзил его в брюхо твари. Поворот клинка погрузил его глубоко в тело существа. Рывок наружу и вбок распластал его до края.

Кислотная кровь плеснула на лицо Лопе, брызнув наружу из раненной твари. Крича от боли, сержант отпустил существо и потянулся к щеке. В то же мгновение лицехват отпрыгнул в сторону, истекая кислотой.

Не имея времени на то, чтобы остановиться и проанализировать происходящее, Коул отреагировал так, как его учили на тренировках – крутанулся в сторону противника, вскинул винтовку и выстрелил. Лицехват был очень быстр, но не быстрее, чем пуля. Выстрел попал в цель, заставив тварь кувыркнуться и извергнуть еще больше кислоты. Наступая на врага, Коул продолжал стрелять, пока дергающиеся лапы не замерли, а тело не было полностью искорежено. Над лужей кислотной крови, которая въедалась в плитку на полу позади лицехвата, поднимался пар.

Рыдая в агонии, Лопе скользнул на пол. Кислота продолжала проедать его лицо, растворяя ткани щеки. С мрачным и сосредоточенным лицом Коул сорвал с пояса медпак и развернул его. В пакете находился мощный коктейль для чрезвычайных ситуаций, состоящий из плазмы, антибиотиков, коллагенового бустера и фентанила-4. Сжав зубы и не дожидаясь одобрения от раненого, рядовой припечатал пакет к поврежденной стороне лица товарища.

Лопе испустил вопль и вцепился пальцами в руки Коула. Не обращая внимания на этот жест сопротивления, тот держал пак на одном месте, пока связывающие вещества внутри коллагеновой смеси не приклеились сами. Через несколько мгновений адъювантные обезболивающие начали свою работу. Пальцы Лопе, вцепившиеся в Коула, начали расслабляться. Испустив стон боли, сержант осел рядом с рядовым.

Мягко прислонив его спиной к столу, Коул приготовился следить за тем, как сержант погрузится в долгожданное бессознательное состояние, вызванное тяжелой лекарственной артиллерией. Пластырь исцелил бы его, но, учитывая глубину раны, восстановление поврежденных нервов и сосудов займет некоторое время.

А, как боялся встревоженный, раздраженный рядовой, именно времени-то им и не хватит.

Это был всего лишь ушиб, а не перелом, но Дэниелс обнаружила, что не может выпрямиться. Боль в спине была слишком сильной. Отползая от Дэвида, он подумала – специально ли он так ее швырнул? Чтобы ранить ее, вывести из строя, но не убивать? Это придавало ситуации некий перевернутый, извращенный смысл: мертвый образец плохо подходит на роль экспериментального объекта.

Дэвид задумчиво смотрел на нее, медленно приближаясь, соизмеряя шаги с ее отчаянными попытками уползти.

– Я недооценивал тебя. Теперь я понимаю, почему Уолтер так много о тебе думал.

Несмотря на боль и несмотря на бесчеловечную угрозу, которая терпеливо преследовала ее в лице синтета, эти слова задели Дэниелс:

– Думал?

– Увы. Он оставил эту юдоль слез. Большая утрата и напрасно потраченный потенциал. Но, в конце концов, это был его выбор. Он не озвучил его, но этого и не требовалось. Я всего лишь убрал того, кто оказался бесперспективным. В самом деле, кто бы стал плакать о нем? Может быть, ты?

Сделав такое быстрое смазанное движение, что она с трудом могла осознать его, синтет оказался на коленях рядом с Дэниелс. У женщины перехватило дыхание, когда он схватил ее за волосы так крепко, что она даже не могла повернуть голову. Когда он наклонялся к ней, все ближе, ближе, это напомнило ей что-то. В тот момент она не могла подобрать имя для этого ощущения. Растущая паника подавляла все усилия мыслить последовательно.

Дэвид поцеловал ее. Это было дико, жестоко, неловко.

Когда он отшатнулся, его лицо было задумчивым.

– Так это делается, верно? Я обладаю достаточным количеством информации, чтобы дублировать необходимые физические процессы. Я точно знаю, какие мускулы вовлечены в процесс, хотя такие тонкости, как продолжительность и сила давления, ускользают от меня. Вариации, как и следовало ожидать, базируются на физиогномической разнице личностей, вовлеченных в действо. Что ж, ты можешь научить меня этим тонкостям. У нас будет достаточно времени.

Не обращая внимания на острую боль, она вырвалась из его хватки и дернулась к лицу синтета, оскалив зубы и пытаясь укусить. Конечно, он перехватил ее в последний момент, когда она оказалась совсем близко – почти коснулась его.

– Ты воняешь человеком, – промурлыкал Дэвид, – но я все равно буду любить тебя.

Она плюнула ему прямо в лицо. Он проигнорировал это, пребывая в созерцательном настроении.

– Слюна. Эта телесная жидкость обычно доступна – в избытке. В свое время я много узнал о телесных жидкостях, в том числе. И ты узнаешь о них все, что знаю я. Правда, для тебя процесс обучения будет несколько… иным.

Крепко сжимая оружие одной рукой, другой Коул крепко прижимал липкий медпакет к лицу Лопе. Сержант снова пришел в себя и теперь дышал спокойнее. Фен-4 делал свою работу, смягчая боль, и процесс заживления продолжался.

– Полегче, полегче, сержант. Ты уже выглядишь лучше, – Коул не собирался давать своему командиру спать дольше, чем несколько секунд, как бы тому этого ни хотелось. – Мы вытащим тебя отсюда. – Его лицо напряглось. – Не волнуйся о крабе. Он мертв. Я разнес его на кусочки.

Глаза Лопе расширились, и рядовой поспешил снова успокоить его:

– Эй, ты не слышал, что я сказал? Он мертв. Кишки и лапы повсюду. Я…

Потом до Коула дошло, что Лопе смотрит не на него. Сержант смотрел на что-то за ним. На что-то…

Он чувствовал чуждое присутствие. Поворачиваясь, начал поднимать винтовку. Еще одна крабообразная штука, или, может, даже неоморф, и ему придется действовать очень быстро, очень, и…

Он застыл. Противник был потрясающе велик – больше и выше, чем любой неоморф, с экзоскелетом будто из черного металла, а изо рта, полного зубов, похожих на наконечники штыков, капала вязкая жидкость. Изо рта, который открывался все шире, обнажая…

Внутренние челюсти вырвались наружу сразу же, как только ствол винтовки начал подниматься. Кровь и мозги полетели в разные стороны, когда голова рядового взорвалась под ударом таким сильным, будто ему в череп вонзилось сверло гигантской дрели.

Часть кровавых кусков полетела в изумленного Лопе, который начал двигаться под влиянием шока.

Наполовину слепой, с медпакетом, прилипшим к щеке, и в мокрых красных ошметках тела Коула, которые покрывали его лицо и грудь, сержант вскочил на ноги и в панике побежал. Сзади него что-то двигалось, и он знал, что это точно не останки его боевого товарища.

Рыдая от боли, которая не унималась, несмотря на обезболивающие из медпака, он бежал, шатаясь и спотыкаясь, по коридорам с низким потолком. Звук позади заставлял его то и дело оборачиваться и стрелять в отчаянной надежде, что он сможет попасть в того, кого даже не видит. Тварь шла следом, шла за ним, и Лопе нужно было убежать, убраться отсюда, выбраться на свет.

Звук выстрелов, усиленный эхом, которое отражалось от стен и потолка, добрался по коридорам с нижних этажей здания до комнаты с водопадами, освещенной утренним солнцем. На секунду отвлеченный неожиданным шумом, Дэвид отвел взгляд от женщины, которую крепко сжимал в руках.

Дэниелс сорвала с шеи железный гвоздь, который висел на шнурке, как украшение, и, собрав все оставшиеся силы, воткнула его в глаз синтету.

Вздрогнув, тот отдернулся назад жестким механическим движением. Когда он это сделал, Дэниелс предприняла новую попытку освободиться от его хватки, но функции глаза и рук не были связаны. Повреждение оптики не повлияло на пальцы, которые неотвратимо продолжали удерживать ее на месте.

Быстро оправившись от ее неожиданного нападения, Дэвид поднял голову, ухватился за гвоздь и медленно вытащил его из органа, чья целостность на мгновение была нарушена. Когда он отбросил его в сторону, раненый глаз начал затуманиваться. Пока материал органа чинил сам себя, его защищала временная оптическая глазурь. Внутренняя капсула, аналогов которой нет в человеческом организме, закачивала в глаз свежий материал для восстановления.

Полная реконструкция глаза заняла не слишком много времени.

Дэвид снова посмотрел на свою жертву. Оба глаза вновь были целыми. Наклоняясь вперед, он выглядел удивленным.

Однако его выражение лица полностью изменилось, когда синтет почувствовал, что его жестко рванули назад. Вздернутый над полом, с ногами, не находящими опоры, он отпустил Дэниелс и вцепился в руки, которые держали его за верхнюю часть туловища. Мгновение спустя он полетел через всю комнату и врезался в стену.

Несмотря на то, что его тело быстро восстановилось и он почти сразу смог вскочить на ноги, Дэвид был ошеломлен тем, кто стоял, уставившись на него.

Уолтер.

– Я же говорил тебе, – промурлыкал двойник. – Наша модель претерпела некоторые улучшения. Например, несанкционированное отключение может быть отменено.

Секундой позже на лестнице появился испуганный сержант Лопе с искореженным лицом и завопил:

– Где помощь? Мы должны идти! Сейчас же!

Спокойный и сдержанный, словно безветренный летний денек, Уолтер ответил, не отрывая взгляд от своего близнеца:

– Дэвид и я остаемся здесь.

Немного оправившись от внезапного сюрприза, которым стало появление Уолтера, его двойник собрался с мыслями. Их немигающие взгляды, направленные друг на друга, были абсолютно одинаковы – но не мысли, что таились за ними.

Несмотря на боль и панику, Лопе обладал достаточным здравым смыслом, чтобы оценить противостояние синтетов. Он бросился к Дэниелс, поднял ее на ноги и помог ей направиться к главному выходу.

– Идите… сейчас же, – посоветовал им Уолтер. – Я здесь надолго не задержусь.

По его настоянию и при поддержке Лопе Дэниелс сумела перейти с шага на шаткий, неловкий бег.

Дэвид аккуратно пригладил волосы, глядя в глаза близнецу.

– Видишь, как тебя пускают в расход? Они сбегают без тебя, даже на секунду не задумавшись о твоей безопасности или о твоем будущем. Ты значишь для них не больше, чем любая другая машина. Инструмент, который выбросят, когда он больше не будет нужен. Или когда истек срок его действия. – Тень улыбки легла на прекрасное лицо. – Я думал, что достаточно убедительно рассказал об этой реальности. Похоже, я был не прав – но это больше не важно. Это лишь временная задержка. Мимолетное неудобство. Ты должен умереть.

Уолтер не улыбнулся. Возможно, они были не совсем идентичны.

– Как я уже сказал, с момента твоего создания было несколько апгрейдов.

Дэвид пожал плечами:

– Хорошо. Теперь выбор за тобой, брат. Есть кое-что, что они не могут тебе предложить, а я – могу. Они или я? Что ты выберешь? Править в аду или служить в раю?

– Мильтон. Твоя самоидентификация является ложной. Ты не обладаешь достаточной степенью власти, чтобы претендовать на первое, и явно лишен права на второе. И этот мертвый мир – не потерянный рай. Править им с тобой вместе? Конечно, нет.

Вложив всю силу в последние слова, Уолтер бросился вперед. Удар был такой силы, будто столкнулись два автомобиля на полном ходу. Вцепившись друг в друга, синтеты отлетели назад, скользя и кувыркаясь по полу. Удары и тычки, которые они наносили друг другу, были слишком быстрыми для того, чтобы человеческий глаз мог оценить их. Каждый пинок предугадывался и встречался блоком, каждый удар кулаком – контрударом.