74. Кабаре у зарплаты
Чуда свернула, обнаружила перед собой толпу разъяренных орущих солдат и подумала: «Это конец. Я страшно ошиблась».
Дорогу разведал Каттак. Он же сидел на облучке второго фургона, изображая телохранителя. Так он, по крайней мере, сказал. И заверил, что Билл все устроил.
Очевидно, Билл устроил так, чтобы Каттак направил Чуду к самому гнусному дерьму во всем лагере.
Чуда потянула вожжи, придерживая лошадей, но фургон по-прежнему катился, увлекаемый инерцией. Неприятный внутренний голос сказал: «Другой дороги нет. Езжай вперед. Ты уже увязла по самые уши».
Вправду? Разве нельзя удрать? А может, и не стоит? Проще сдаться тяготению судьбы, идти в указанном направлении, покорно принять уготованное. Ведь если свернуть, придется думать и действовать самой. И принять последствия.
И что бы сказали университетские друзья, завидев ее сейчас? Что бы они посоветовали делать?
Их голоса казались таким далекими.
— Что происходит? — спросил Каттак, остановившись рядом.
— Ты же знаешь что-то, чего не знаю я, — сказала Чуда. — Какой-то секретный план Билла.
Никаких сомнений, Билл рассказал не все. Но почему? Из паранойи? Но в прошлом он не страдал от чрезмерных страхов. Хотя раньше Балур не убивал шпиона на глазах Билла.
Неужели явление в лагерь Консорциума и самовольная сдача в руки врагов — единственный способ выиграть? Вряд ли. Но своих-то планов нет.
— Он мне объяснил, что делать, — сообщил Каттак. — Но я ума не приложу, что он затеял.
Чуда поглядела на Каттака. Вот человек, начисто лишенный романтического начала. И тем симпатичный. Человек с целиком прагматическим соображением. Если хочешь урок здравого смысла, лучше всего обратиться за ним к Каттаку.
— Так почему, богов ради, ты приперся сюда? — спросила она.
— Ну, Билл же пророк, разве нет? — ответил он, пожав плечами.
На такое и сказать нечего. Честное слово.
— Я в его пророческий дар поверю, если у нас все сработает, — заметила Чуда. — И то оно маловато, по меркам пророков.
Она взмахнула вожжами, лошади прибавили ходу.
— Только ты погромче, — посоветовал Каттак. — Шуми и бунтуй. Будто ты самая важная персона в мире. Ты народу не понравишься, но тебе поверят.
Гримаса, появившаяся на губах Чуды, совсем не походила на улыбку.
— Эй! — заорала тавматобиолог, подъехав ближе. — Кто здесь представляет драконов Кондорры?!
Она попыталась голосить на октаву ниже обычного, добавить развязности и высокомерного хамства. Конечно, совет Каттака — не ахти, но за неимением лучшего…
Затравленный мужчина за сорок, мокрый от пота, протиснулся сквозь толпу к нежданной гостье.
— Это куда ты? — крикнули из толпы.
— Плати нам! — откликнулся хор голосов.
Мужчина ухватил лошадь Чуды за упряжь.
— Святая мошонка Лола, да мне трижды плевать, кто ты и зачем! Катись на хрен отсюда вместе с телегой!
Решимость Чуды поколебалась. Толпа такая злая. Неизвестно, что за гнездо шершней расшевелили Летти с Биллом, но руку туда совать уж точно не стоит.
Каттак подъехал, остановился рядом. И отчего Билл не поручил эту нелепую работу именно ему?
Чуда посмотрела на «телохранителя» — и увидела безжалостный свирепый холод в глазах. Ну да, ясно. Каттаку ни за что бы не поверили. Он слишком очевидный вражеский агент. А Чуда — хуже некуда для шпионства. И потому подходит лучше.
— Я никуда не поеду, пока не получу деньги! — заорала она.
«Просто действуй по плану». Так посоветовал Билл. Вот она, дощечка, за которую надо держаться в водовороте страха.
— Я продала драконам хорошую сталь и ожидаю оплаты! Четыре клятых месяца я жду денег, и больше — не хочу!
Ее слова падали в толпу, будто камни в воду. Разлилась тишина, побежала зыбью, подавила всякое слово. Все взгляды устремились к Чуде.
Чуда мгновенно вспотела. На спине — будто сплошная мокрая простыня.
Стражник, державший коня, отпустил узду и схватился за лицо.
— Кто-нибудь, — проорала Чуда и подумала, что криком только подчеркнула дрожь в голосе, — пойдите к этим трижды клятым драконам и скажите, чтоб заплатили мне, перед тем как гребаный идиот-пророк вспорет всем вам брюхо и лишит меня монеты.
— Да ты, сучья утроба!.. — начал мужчина, но конец ругательства затерялся в дружном реве сотни глоток.
Солдаты сорвались с места. Чуда отшатнулась, отодвинулась к самой стенке фургона. Цветной шелк захлопал по спине. Но солдаты кинулись не на дерзкую гостью, а на пару тяжелых, окованных железом, толстостенных черных фургона. Запряженные в них кони жалобно заржали, глядя на несущуюся орду. Один скакун взбрыкнул, махнул в воздухе длинными серыми ногами.
Каждый фургон окружали очень большие люди в очень больших черных доспехах и с очень большими булавами в руках. Они встретили набег не дрогнув. Булавы поднялись и опустились, полетели красные брызги. Крики ярости сменились стонами боли и ужаса. Охранники отшвырнули толпу.
— Ты! — выбрызнул слюной мужчина, повисший на упряжи, чтобы не упасть. — Заткни свою сраную пасть!
Он повернулся к толпе и слюняво заорал:
— Вы все получите свою гребаную плату! Не знаю, что за трижды клятое пиво влило вам в мозги эту тупую дурь, но золото — вот оно! Конец недели — оно ваше. Катитесь отсюда к шлюхам, пусть цепляют заразу вам на концы, а то мои ребята перебьют вас больше, чем сумеет мудила-пророк за всю жизнь.
— Нету золота! — крикнули из толпы. — Эти драконы его все попревращали в свинец!
Свинец? Чуда понимала, что не слишком много знает о драконах, но в алхимии разбиралась достаточно, и более чем достаточно — в магии. Способа превратить золото в свинец Чуда не ведала.
Но держала рот на замке.
— Ты тупой урод! — заорал мужчина. — В фургонах полно блестящего добра, и если вы хотите хоть когда-нибудь его увидеть, заткнитесь и делайте свою работу!
— Покажи его! — крикнула женщина.
Знакомый голос… Летти?
— Ни хрена я вам не покажу, потому что я не должен ни хрена вам показывать!
— Да у него нет ни хрена! — завопили поблизости.
Еще один знакомый голос.
— Кто это сказал? — заорал мужчина. — Покажись, чтобы я мог выдрать тебе сердце из груди, гребаный трус!
Мужчина был высокий и крепкий и держал руку на рукояти короткого меча.
Но вопивший — Билл он или нет — мудро предпочел не высовываться.
Чуда знала — нужно говорить, — но не могла оторвать взгляда от руки на мече. Раскрывать рот не хотелось. Потому что тогда наступит следующий этап плана. Ведь она уже сделала предостаточно. Куда уж больше?
Каттак кашлянул.
Чуда закрыла глаза. Что ж, раз дошло до такого, надо идти дальше.
— Заткнись, жирный ублюдок! — рявкнула она.
Слова — будто куски дерева во рту. И каждое — смертный приговор.
— Отведи меня к драконам. Тебя пророк кончит первым, и я не хочу втолковывать, как мне нужны деньги, твоему распухшему трупу.
Боги, да он нисколько не жирный! Одни мышцы. И видно отлично: он весь вдруг напрягся.
Толпа расхохоталась — злым, мерзким смехом. У черных фургонов лежали, плакали и стонали изувеченные солдаты. Привязанные кони ржали и били копытами землю, взбудораженные и напуганные запахом крови.
Мужчина медленно повернулся, склонил голову набок.
— А, так ты желаешь увидеть драконов? — спросил он тихо и зловеще.
Чуде потребовалась вся до последней капли сила воли, чтобы не замотать в ужасе головой. Спящий в сердце огонь никогда не казался таким далеким. Ладони заледенели от страха.
Мужчина прыгнул с проворством, неожиданным для такой глыбы мышц. Он вскочил на оглоблю, оттолкнулся, скакнул к Чуде, встал над ней — а потом нагнулся и ухватил за шиворот.
Через секунду она лежала в грязи, пытаясь сосредоточиться. Ключицы, спина и челюсть пылали болью от удара оземь. Мужчина соскочил, рывком поставил Чуду на ноги.
— Ну, теперь ты уж точно увидишь гребаных драконов, — сообщил он, свирепо ухмыляясь.
Когда он потащил ее прочь из лагеря — к Пасти преисподней, Чуда обернулась и глянула на Каттака. Шестеро стражников в черном вытащили из-за спины арбалеты, и Каттак сидел очень тихо, подняв руки.
— Торговка, мать моя женщина! — пробормотал мужчина, волоча спотыкающуюся Чуду. — Шпионка ты! И я с удовольствием погляжу на все, что с тобой учинит Консорциум.
