Тем временем в лагере пророка Фиркину надоело быть на побегушках у Балура. Ящер приказывал: сделай то и се — Фиркин делал, потому что не хотел ящеровых лап на своей глотке. Балур приказывал: скажи то и это — Фиркин говорил.

И никакого удовольствия от исполнения миссии голоса несуществующего пророка.

В другое время и в другом месте Фиркину, возможно, и понравилось бы общество Балура. У того были правильные жизненные приоритеты: подраться, напиться и женщины. Фиркин, вероятно, разместил бы их не в таком порядке, но по главенству среди прочих — да, эти три первейшие. Балур — не то что остальные. Билл только и думает, чтобы все делалось хорошо и правильно, а сам по уши залез в штаны Летти. Чуда постоянно мучается и сомневается, а еще хочет изучать всякое дерьмо. А какой толк? Оно только занимает место в голове, где чудно разместились бы круглые черненькие вихорьки, какие лезут в голову после пива. Летти… С ней было бы весело, не думай она только про Билла да про свои штаны.

Да все это дело — кромешный стыд. За спиной — войско, впереди несут драконью голову, за полем — еще одно войско, которое нужно атаковать. Нужно же быть в первых рядах, проповедуя, вопя, молясь о том, чтобы скорее пролилась кровь. Оно было бы, мать их, прекрасно!

Но ведь нет. Билл сказал Балуру, а Балур сказал Фиркину — закрыть рот и не рыпаться. Сидеть тихо, изображать благопристойного святошу. Но если бы Фиркин знал, что придется вести себя благопристойно, он никогда не сделался бы святошей! А кто такой Билл? Он же сказал, что не пророк. А потом — что пророк. Или что он не был, а потом стал. Совсем тут ничего не понятно.

Перспективу туманил бродящий в голове хмель. Но Фиркин твердо знал, что хочет большой драки. А ее нет!

Но Балур — он ящер разумный. Богобоязненный. Может, если голос пророка шепнет ему пророческое слово, то…

Ящер стоял на тавматургической повозке, временами бил себя в грудь и поворачивался, чтобы показаться толпе с лучшей стороны.

Фиркин решил провернуть дело мягко и деликатно. Не надо злить ящера. Он, вообще говоря, тварь значительных размеров.

— Ты! У тебя яиц совсем нет, — сообщил ящеру Фиркин.

Балур посмотрел на него сверху вниз. Фиркин постарался сосредоточиться.

— Здоровенная ящерица такая, — икнув, заметил Фиркин. — Здоровенные кулаки и все такое.

Старик неопределенно махнул рукой, потеряв логическую нить, икнул снова.

— И где твои кулаки?

— Они суть будут сейчас на твоей глотке, — пообещал Балур.

— Да они в твоей заднице! — провозгласил Фиркин, будто не расслышав предыдущей реплики. — И это потому, что малыш Билл приказал тебе держать их там. Он взял твою… в общем, женщину, твою малышку Летти, а потом приказал тебе сунуть руки в задницу, и ты сунул.

— Ты лучше придержи язык, — прорычал ящер. — Я суть убивал святош раньше.

— Давай! — прошипел Фиркин. — По крайней мере, это будет лучше…

Он снова потерял нить разговора, отчаянно напрягся, отыскивая, затем ухватил скользкую сволочь обеими руками.

— Лучше, чем видеть, как ты трясешься здесь, точно павлин без хрена.

Фиркин подумал, что удар получился мощный. Умно! Фиркин восхищался собой еще полсекунды.

Потом весь его мир заслонил кулак Балура.