62. Планирование похорон
Они встретились в гарнизоне. Все. Даже Фиркин. Билл не представлял, отчего и зачем. Ведь не договаривались. И не строили планов. Но когда Билл прибрел туда, пиная головни и кольца от расплющенных бочек, Летти с Балуром зашли через руины западных ворот, Чуда уже сидела на останках барака, а Фиркин — вдруг одинокий — пришел от озерного берега.
Может, они уже сроднились друг с другом? Сковали связь еще в той пещере возле фермы Билла и теперь, не сознавая того, держатся вместе? Или просто их всех неудержимо несет к эпицентру катастрофы?
Билл наблюдал за идущей Летти. Наблюдал за тем, как она наблюдает за ним. Интересно, как с ней пойдет дальше? Она скверно перенесла известие о потере всех денег и умчалась прочь вскоре после того, как Фиркин презентовал ему город. Кажется, у зарождающегося романа трудности с выживанием.
Но когда наемники подошли к Чуде, Летти шагнула от Балура к Биллу. Всего один шаг. Но и его хватило, чтобы надежда подняла упавшую на руки голову и улыбнулась.
— Что вы здесь делаете? — спросила Чуда.
Похоже, она не избавилась от проблем с душевным равновесием. Билл рассмеялся.
— Думаю, никто из нас не имеет понятия. Ни малейшего.
— У меня есть понятие, — слегка обиженно возразил Балур. — Я ищу оружие лучшее, чем стрелка от часов, а потом, к Суевой заднице, суть убираюсь отсюда.
— Честно говоря, я давно не слышала настолько хорошего плана, — поддакнула Летти.
— Ну да, — кивнув, согласилась Чуда. — Бросить всех, спасаться самому. Отличный план. Очень благородный.
— Я никогда не пытаюсь претендентом на благородство, — заметил ящер. — И я суть не вполне уверенный, что ты полная альтруизма, судя по твоим словам в прошлой ночи.
— У меня внутренний конфликт, понятно?
— Со здравым смыслом, — закончила мысль Летти.
Билл подумал, что его слова вряд ли улучшат друзьям настроение. С другой стороны, если стоять и молчать, делу уж точно не поможешь.
— Не уверен, что хоть кто-нибудь из нас сможет убежать, — сказал он. — Ни от Консорциума. Ни от здешней толпы.
— Может, ты и не суть убежишь, — отрезал ящер. — Но я не есть пророк. Никто не хочет, чтобы я оставался тут.
— Я тоже не пророк, — огрызнулся Билл. — И как это мне помогает?
— Спорить о том, пророк ты или нет, бессмысленно, если все считают тебя пророком, — заметила Летти.
Биллу ее голос показался слегка усталым. Правда, оно и не удивительно. Все выглядели усталыми — за исключением Фиркина. Тот всегда выглядел как нечто, найденное на дне пивной бочки, от долгого простоя обзаведшейся крайне отталкивающей живностью, неведомой науке.
— Но ведь они не верят, что я пророк! — запротестовал Билл.
Это утверждение встретили с очевидной холодностью. Тогда он рассказал о визите к Фиркину и о его результатах.
Холодные недобрые взгляды устремились на старика. Тот встал, выпятил куриную грудку, изобразил высокомерие. Со стороны казалось, будто старика настиг приступ тяжелого запора.
— Люди пришли! — возвестил Фиркин. — Они пришли не для вас. Они пришли не для меня. Они пришли не для Билла. Не для Балура. Не для Летти.
— Ты сейчас в сути будешь рассказывать мне, для чего они пришли, — проинформировал Балур. — А иначе я буду показывать тебе, каковы твои кишки на вкус.
— Они пришли для пророка, — объяснил им Фиркин, будто полным идиотам.
Будто он и так не довел Балура почти до критической стадии.
— Пророк — Билл, — сказала Чуда.
— Но он же сказал мне, что он не пророк, — обиженно заметил Фиркин.
— Да, не пророк! — подтвердил Билл, уверенный, что это стоит повторять до тех пор, пока не усвоят все.
— Тогда чего ты болтаешь челюстью, словно тебе нассали за щеку? — осведомился Фиркин.
— Так им наплевать, кто пророк? — сконфуженно спросила Летти.
— А тебе не наплевать? — спросила Чуда у Билла.
— Ты хочешь сказать — у тебя одной сейчас право на внутренний конфликт? — осведомился Билл.
— Я в сути не понимаю, что значат слова «внутренний конфликт», — сообщил Балур.
Летти вздохнула.
— Ну хорошо. Представь, что ты очень хочешь некую шлюху. Но она переспит с тобой, только если ты убьешь тролля. Но если ты убьешь тролля, шлюха тоже погибнет. Обязательно. Твое состояние в данной ситуации и есть «внутренний конфликт».
Билл подумал, что Летти уж точно не стоит вступать на педагогическую стезю.
— А с чего в сути шлюхе гибнуть? — спросил Балур, которого, похоже, оскорбила самая мысль о гибели настолько полезного и приятного существа. — Бессмыслица какая!
— Это просто иллюстрация принципа. Чтобы было проще, — объяснила Летти.
— Ну, если суть в принципе, то я бы соврал шлюхе про тролля, утаскивал в постель, а потом убивал обоих.
— Конечно, я в тебе не сомневаюсь, — вздохнув, согласилась Летти.
Судя по лицу Чуды, ее мнение о компаньонах отнюдь не улучшалось. Но разум Билла уже двигался по другой дороге.
— Погодите-ка, — выговорил он. — Может, в этом что-то и есть…
— Признаки крайне тяжелого болезненного детства? — предположила Чуда.
— А что, если мне сейчас выйти к толпе и сказать, что я пророк, а потом тихо слинять? — предположил Билл.
— Да уж, мораль — как у хорька, — заметила Чуда, но Билл уже не обращал на нее внимания.
— Зачем? — спросила Летти таким тоном, словно Билл принародно навалил в штаны.
— А чтобы толпа послушала, когда я прикажу ей убираться отсюда и не становиться живой мишенью для Консорциума, когда драконы явятся полить нас огненным дождиком.
Летти задумалась, затем осторожно подытожила:
— Да, нам нужно как-то выбраться отсюда.
— Погодите! — возвестил Балур и даже выставил палец для привлечения внимания.
— Что? — рявкнула Летти.
Билл подумал, что ящер ничем не заслужил подобной грубости.
— А в конфликте суть всегда участвуют шлюхи? — осведомился ящер. — Потому что если участвуют…
— Заткнись, — посоветовала Летти.
Билл подумал, что, может, и заслужил.
— И что потом? — спросила Летти, игнорируя ящера. — Убравшись на достаточное расстояние, ты предашь их доверие, откроешь им, что понятия не имеешь, как спасти их, и используешь людей как живой щит, надеясь, что драконы убьют их, а не тебя?
— Если представлять так, оно звучит очень скверно, — сокрушенно заметил Билл.
— Уж поверь, оно звучит скверно, как ни представишь, — сказала Чуда.
— Суть думается мне, что у шлюх бывал внутренний конфликт насчет меня, — пророкотал Балур.
— Клянусь, я сейчас вытащу твои кишки и сделаю из них циферблат для твоей гребаной часовой стрелки!
— Слова! — вдруг заверещал Фиркин. — Они по кругу и по кругу, будто кот, которого за хвост! Визг, царапанье, укусы, ругань! Но никогда не отпустят, чтобы вперед и головой о стену!
Он повернулся к Биллу, ткнул в его сторону костлявым пальцем и пропищал:
— Так ты гребаный пророк или нет?
Летти решила в последний раз воззвать к здравомыслию.
— Нет никакого пророка. Ты его придумал. А люди подумали, что он — это Билл. И тогда все полетело в тартарары.
— Оно полетело задо-о-олго до того, — сказала Чуда.
Билл впервые задумался, выпивает она или нет.
— Я вообще суть ничего не понимаю, — заявил Балур, тряся головой. — Так есть пророк или нет?
Билл понял, что все глядят на него. Он не понимал, отчего все и всегда ожидают окончательного ответа именно от него. Откуда ему знать? До сих пор все его догадки и домыслы неизменно попадали впросак. Но компаньоны упорно желают догадок и домыслов.
Билл попытался разложить по полочкам наличные факты — бесспорные и неизбежные. Итак, Дантракс мертв. Вести об этом распространяются. Вернее, уже распространились — люди стекаются в Африл. Скоро узнает и Консорциум. Тогда прилетят драконы и убьют всех. Последнее не составит им особого труда, если сидеть на месте, запруженном толпами народа. Билл мог бы ускользнуть, бросив всех здесь, — но тогда на его совести окажется неисчислимое количество жизней. И никакой реальной гарантии, что проживешь дольше толпы. А можно принять роль пророка и утащить толпу за собой. Но тем лишь отсрочить неизбежное.
В общем, как ни крути, перспективы дерьмовые.
Но все же оттягивать неизбежное — значит прожить немного дольше. А разве сама жизнь — не попытка отсрочить неизбежную смерть? Если оттянуть ее лет на пятьдесят, то пусть драконы едят хоть заживо, милости просим.
Хотя сейчас отсрочка хотя бы на пять минут — уже достижение, которым можно гордиться.
— Да, — объявил Билл. — Я пророк.
Летти потупилась. Чуда сделала вид, будто ей совершенно наплевать. Балур, похоже, снова думал о шлюхах.
— Ну, надо было сказать раньше, — упрекнул Фиркин. — А то духовно-пророческое предание получается уж очень путаным.
Биллу на путаность преданий было начхать.
— В общем так, — продолжил он. — Сначала — главное. Я провозвещаю покинуть город. Отправиться в странствие.
Фиркин посмотрел на него, пошевелил губами и усомнился:
— Ты провозвещаешь?
— Да!
— А как насчет пророка? — уточнил Фиркин с глубоким подозрением.
— Пророк — я. Все, что говорю я, говорит пророк.
— Все, что ты говоришь? — недоверчиво спросил Фиркин.
— Да.
— Но я же высший жрец пророка, его огненный рот, обращенный в этот тусклый и примитивный мир, и пророк ни хрена мне не говорил про тебя!
— Я же только что сказал! — утвердил Билл.
— Но в миг, когда ты сказал, ты же не был пророк, разве нет? — лукаво сощурившись, вопросил Фиркин. — Ведь когда ты был пророком, ты сказал мне, что не пророк! Это ведь была правда, раз ты сам сказал?
— Сейчас я пророк и говорю, что я пророк.
— Но ты же не был, — возразил Фиркин. — И потому не можешь сказать, что ты пророк. Только рот пророка может возвещать слова пророка. Только я, изрекающий его драгоценные истины…
Фиркин не договорил. Балур стукнул его основанием часовой стрелки в основание черепа. Фиркин обмяк и шлепнулся на пол.
— Хм, — изрек Балур, осматривая импровизированное оружие. — Думаю, я в сути буду к нему привыкать.
