60. Рука кукловода
— Фиркин, нам надо поговорить! — заявил Билл.
Старик сидел на чаше для святой воды посреди сгоревшего храма Лола. Король богов пытался сурово глядеть на смертных чад, но статую пару раз сильно стукнули, и теперь бог казался слегка косоглазым. Над головой группа мужчин деловито обдирала свинцовую черепицу с крыши. Оттуда то и дело низвергались ливни пыли, щепок и гвоздей.
— Губошлепанье! — объявил Фиркин пустому залу. — Языкошмякающее колдовство! Ты пришел, чтобы вплести его в мой мозг звучнозначными словами. Внести свои мысли в мой мозг своим лексическим магоколдунством.
Он широко ухмыльнулся Биллу и заверил:
— Не выйдет.
Затем Фиркин повернул голову, откинул спутанный косматый клок волос и открыл почернелый пожеванный объект, смутно похожий на ухо, заткнутое чем-то желтым, мерзким.
— Так что слова — это лютая глупость, — заключил Фиркин и многозначительно подмигнул.
— Но ты же меня слышишь!
Ухмылка Фиркина убежала, будто таракан в щель.
— Это опытный образец, — недовольно пробурчал старик и уныло уставился на свои ноги.
На пол в углу с грохотом свалилось несколько фунтов свинца. Плитки пола треснули.
— Извините, — довольно-таки равнодушно крикнули сверху.
М-да. Учитывая, что люди отовсюду стремились сюда во имя пророка, Билл ожидал чуть больше уважения.
Он глубоко вдохнул и снова попытался обуздать течение разговора.
— Знаешь, — сказал он, суя руки в карманы и нервно расхаживая по храму, — эта история с пророком уже совсем отбилась от рук.
— Не от рук, — возразил Фиркин, подаваясь вперед.
В чаше еще оставалась вода, и она перелилась через край. Фиркин постучал пальцем по голове.
— Отсюда. Слова помещают идеи в голову. Внутрь. Как маленькие жучки-древоточцы. Да.
Он трижды кивнул.
— Слова — жучки-головоточцы с идеями-семенами. Семена прорастают в мозгах. И вырастают. И вырываются изо ртов.
Он изобразил рвоту.
— И становятся словами. Так они размножаются — большие длинные слова из многих слогов. Я знаю это. И ты знаешь это. Оно из-за семян в наших мозгах, — объявил Фиркин, закатив глаза.
— Хорошо, — согласился Билл, усердно стараясь осмыслить и использовать аналогию. — Но мне кажется — одну идею стоило бы благоразумно выполоть.
— Какую?
На мгновение Фиркин показался в полностью здравом уме — и притом в очень сконфуженном уме. Редкостно обескураживающее зрелище.
— Идею о том, что я пророк, — ответил Билл, пытаясь сохранить душевное равновесие.
— А ты не пророк? — озадаченно поинтересовался Фиркин.
— Нет, — отрезал Билл.
Он не понимал, что происходит, но, кажется, в данную минуту Фиркин мог нормально воспринимать чужие слова. Потому следовало запихнуть в его восприятие как можно больше слов.
— А кто сказал, что ты пророк? — заинтересованно спросил Фиркин.
— Ты сказал.
— Какое смелое утверждение с моей стороны.
— Но неверное, — сказал Билл, желающий добиться полной ясности.
— Ну, тогда мне надо исправить мою ошибку.
Билл улыбнулся. Внезапно все пошло на удивление легко и просто.
Фиркин встал, осмотрелся. Его взгляд упал на работников наверху.
— Эй! — заорал старик во всю глотку.
Пара человек остановилась, посмотрела вниз.
— Что такое? — крикнул один.
— Этот парень! — крикнул Фиркин, указывая на Билла. — Он не пророк.
Произошла физически ощутимая пауза. Билл почувствовал себя так, словно его исподтишка ударили под дых. Но ведь именно этого он и добивался, разве нет?
— Э-э, ну хорошо, — заметил рабочий. — Полезно знать.
Торжествующий Фиркин повернулся к Биллу и объявил:
— Видишь, недоразумение исправили.
Билл отчего-то сконфузился и растерялся пуще прежнего.
— Эй! — позвал разговорчивый работник сверху. — Куда нам нести свинец?
— На центральную площадь! — объявил Фиркин, в чьем визгливом голосе вдруг прорезалась властная нота. — Пророк призывает вас!
— Все славят пророка! — в один голос откликнулись рабочие.
Билл в недоумении уставился на Фиркина.
— Я думал, мы только что договорились, — сказал Билл.
— О чем? — спросил Фиркин, снова весь — сконфуженная невинность.
— Ну, про эти штуки с пророком. Ведь он никого ни к чему не призывает.
По лицу Фиркина пробежала гамма выражений, которых Билл не смог толком распознать. Перемены завершились устойчивой гримасой отвращения и оскорбленного достоинства.
— Откуда, мать твою, тебе знать? — осведомился Фиркин. — Ты же сам только что сказал: ты не пророк.
