— Огненный корень — полнейшее дерьмо, — подумал Балур в одно из редких мгновений просветления.

Ящеру случалось слышать, как шлюхи обсуждали подспорья стыдному ремеслу — снадобья из трав, алхимические зелья. Но, честно говоря, под огненным корнем даже шлюхам не пришло бы в голову ничего, кроме массовых убийств доступными шлюхам средствами. Гребаная крутейшая хрень!

— Йи-и-и! — визжал Балур, крутясь, держа молот в вытянутых руках, ощущая плечами его вес.

Пятки ящера оставляли воронки в песке, а вокруг разлетались тела. Струи крови выписывали спирали в воздухе, сверкая, словно поток рубинов. Балур почуял ее — и словно падающая звезда взорвалась в его глотке.

Какой сюрприз! Конечно, Балур уже не понимал, чего ждать, а чего нет, но солдат не ожидал точно. Правда, он не слишком расстроился: выбежал из лесу, увидел их, несущихся к воротам пещеры, и испустил радостный вопль. За спиной эхом откликнулись деревенские.

Стражники развернулись, увидели, напали. Две толпы сцепились, как новобрачные.

Балур схватил ближайшего солдата, откусил ему лицо и пьяно захихикал, когда с подбородка побежала кровь.

Для этого Балур жил. Он мечтал о таких мгновениях. И о возможности распрощаться с мыслями, моралью, цивилизованностью. Шагнуть за пределы культуры и всех ее норм. Вот она, чистая совершенная жизнь во всей животности. Без претензий и лжи, без масок и фальши. Жизнь, сведенная к мясу, костям и ярости.

Он выписал пируэт, молот взлетел, пробив по дороге чье-то тело. Не важно чье. Теперь все равно, где друзья и где враги. Над головой мокро блестел молот. С него капала кровь. Балур опустил било — и услышал мясистый хруст.

Кто-то пырнул его. Лезвие вошло между чешуями, острие скользнуло под них, проткнуло мускул. Яркая жаркая боль пронзила ящера. Он рассмеялся снова, ухватил клинок, а потом и его хозяина. Человеческая шея хрустнула в кулаке Балура.

Он погрузился в кровавый туман. Мир сделался влажным и красным. Когда муть рассеялась, Балур слегка растерялся и, чтобы восстановить душевное равновесие, хряснул ближайшему человеку кулаком в лицо.

Вокруг орали, бежали, проталкивались — и селяне, и стражники.

— Дракон! Мантракс проснулся!

Потом Балур увидел огненно-яркий свет в пещере, прекрасный, как цветок. Огромные желто-алые языки пламени заплясали в глазах ящера.

Дракон! Вот зачем Балур пришел сюда. Он покажет миру, что сможет победить дракона. Заставит тварь узнать имя Балура, даже если придется заплатить за это жизнью.

Малая трезвая часть рассудка оценила пламя и резонно спросила: стоит ли мудрость заменять бесшабашной храбростью? Но большая и в дрезину пьяная часть послала малую в мошонку Рыга. Мол, ящер знает, что делает. К чему постоянное нытье о здравом смысле? Да разрази гром, ведь Балур — ВОИН! Его дело — совершать подвиги потому, что их можно совершить. Зачем искать другой смысл?

Полный решимости, Балур ринулся вглубь пещеры, к жару, огню, ярости и славе. Люди отчаянно пытались отползти, отбежать и отпрыгнуть прочь с дороги ящера. Те, кто не успел, разлетались, будто кегли. Все вопили:

— Дракон! Дракон!!! Он убьет нас всех!

«Нет, — подумал Балур, пьяно ухмыляясь, — убью вас я!»

Он свернул за угол — и застыл на месте.

Там стояла Чуда. Нет, не стояла — плыла.

Ее ноги зависли в добром футе над полом. Ее одежды развевались, раздуваемые горячим вихрем. Она распростерла руки, обратив их ладонями вперед.

Она была прекрасна.

Из ее рук вырывались ленты пламени, сплетались в причудливый лабиринт смерти. Несчастный стражник попал в струю жидкого огня — и не успел даже вскрикнуть. Его почерневший труп затрясся и задергался. Вокруг Чуды валялось множество тел.

Чуда молчала, словно ничего не видя вокруг, а перед ней плясали огненные ленты. Ударяя в пол, они взрывались, обдавая трупы раскаленной докрасна каменной крошкой.

Балура сцена поразила до мозга костей. Он посмотрел на Чуду с нескрываемой похотью. Но затем его взгляд упал на дракона.

Мантракс валялся на огромной куче золота и самоцветов, неряшливо распустив крылья. Из угла драконьей пасти тек толстый вязкий ручей слюны.

На мгновение Балур онемел. Он лишь сумел выдавить из себя короткий гортанный рык, полный ярости. Свирепость. Жажда крови. Неистовое желание. Балур хотел этого дракона. Он вожделел увидеть его кровь на своей коже, ощутить остроту его разгрызенных, сломаных костей на своих деснах.

Ящера несли волны неистовства, мутное облако, навеянное дурманом бешенства. Сгибаясь, прыгая и увертываясь, ящер миновал разрушительную завесу огня. Огромная голова зверя заполнила взгляд Балура. Его вселенной стал дракон. Смерть Мантракса от руки Балура была столь же неизбежной, как восход солнца. Молот взлетел над головой. Мускулы кипели гибельной силой, рвущейся наружу.

Молот упал. Удар отдался дрожью в руках. Клюв скользнул по чешуе. Балур отшатнулся, поскользнулся в куче монет, обволокших ступни, словно трясина.

На мгновение показалось: бесполезно. Все — жалкая ложь, навеянная дурманом; фантазия, порожденная бессилием, стыдом и горечью поражения. Для Балура дракон — неуязвим.

Но затем Балур заметил тонкую, не шире волоса, трещину, пробежавшую по чешуе. Из трещины сочилась прозрачная жижа. То есть драконову шкуру можно пробить. Мантракса можно победить. Для этого нужно лишь немного времени.

Балур поднял молот и опустил его. И еще раз. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще. И еще.