Билл над своим характером особо не задумывался, но всегда полагал себя человеком душевно крепким и волевым. Мама называла его твердолобым упрямцем. И папа тоже. И Албор с Дунстаном, и все прочие батраки на ферме. Но Билл считал себя не упрямцем, а человеком со своим мнением и способностью это мнение отстоять.

Но и сколь угодно крепкая воля не поможет усидеть в замковом нужнике. Вонь побеждает любую душевную крепость.

Когда Билл выбрался из уборной, солнце уже спряталось за горные пики. Опускалась милосердная ночь. Среди теней в звездном свете можно безопасно выскользнуть из замка и потом…

М-да, потом. Честно говоря, совсем непонятно, куда «потом». Судя по всему, план улетел в мошонку Рыга. Наверное, стоит войти в контакт с Чудой. Или отыскать Фиркина с Балуром. Или хотя бы камни на их могилах.

Ох, милосердные боги!..

Он покачал головой. Вообще-то, покамест впереди столько хлопот, что думать о будущем нелепо. Будущие беды пусть строятся и ждут своей очереди.

Прижимаясь к стене, Билл медленно пробирался к первым внутренним воротам, пытаясь вспомнить маршрут, выстроенный по полузабытым картам и описанный в полузабытых разговорах с Фиркином полжизни назад.

Беда в том, что замок с трех сторон зажат горами. Оттого и проблема с боковыми выходами. А единственные ведущие наружу ворота охраняются абсолютными засранцами, больными паранойей.

Надо придумать легенду. Что-нибудь вроде срочного задания. Выдумка должна быть настолько убедительной, чтобы в нее поверили даже налитые бессмысленной злостью кровожадные идиоты.

Он вздохнул. По идее — замок вешается для того, чтобы помешать входу, а не выходу.

— Эй, эй, ты! Я сказал — эй!

Билл замер — и тут же пожалел об этом. Не запаникуй он на долю секунды, мог бы сделать вид, что не расслышал или не понял. Возможно, кинься он наутек, сумел бы удрать, а нет — придумал бы правдоподобное объяснение. Теперь поздно. Всего-то успел пройти жалких полдесятка ярдов.

Стражник бежал наперерез. Догнал, встал, согнулся вдвое, судорожно вдыхая и выдыхая и лязгая при этом броней.

— Эй, — выговорил он, задыхаясь. — В смысле, привет.

Он опять согнулся, всасывая воздух.

— Пардон, бежать в такой одежке — сущее убийство. — Он показал на доспехи. — Всякий раз я так…

— Э-э, — выговорил Билл, чувствуя, что должен поучаствовать в общении, но не представляя, как именно.

Испуганный крик и спасение бегством теперь уж точно не назовешь лучшей линией поведения.

— Пардон. У меня всегда не выходит с представлением. Такой вот капитальный недостаток. Мне кажется, что все будет нормально, если как-нибудь переживу самое начало знакомства, но само это переживание нужно переживать и преодолевать. Потому я и застреваю на представлении. Выходит совсем неловко. Жуть одна. Э-э, ну как сейчас.

— Простите? — выдал Билл наугад.

Он пожалел, что не знает магии. Эх, если бы владеть чем-нибудь из арсенала Чуды! Пара слов — и земля расступается под ногами, провалишься, и нет тебя. Было бы здорово…

— Да не за что, право слово. Это я тут, в общем… Ох, проклятье, я забыл, что при представлении надо представиться. Я же говорил — совсем у меня не выходит.

К Биллу медленно пришло понимание того, что заговорившийся стражник — знакомый. Причем недавний. И неприятный.

— Я Беван, — представился солдат. — А ты Билл, ведь так?

Желудок Билла подпрыгнул. И еще раз. Затем он совершил сложное гимнастическое упражнение. Билл почувствовал на языке вкус желчи, — наверное, ей захотелось поглядеть на спектакль, а не кувыркаться в кишках.

Билл снова открыл рот, чтобы вставить подходящую реплику. Он был уверен, что убедительно и веско отрицает знакомство, но на самом деле вырвалось хлюпанье, кваканье и хрип — словно предсмертные вопли тяжело ожиревшей жабы.

— Наверное, и не помнишь меня, — произнес Беван, грустно качая головой. — Да, мое лицо совсем не запоминается. По крайней мере, мне жена всегда так говорит. Мол, обыкновенное оно, плоское, похожее на рыхлое тесто, и лично она хотела бы его забыть.

Он рассмеялся.

— Да, забавная женщина. В общем, знаешь, я один из тех солдат, что давеча пришли к тебе на ферму забирать за долги. Ну, из-за того бюрократического недоразумения.

О боги! За что вы так ненавидите несчастного Билла? Может, он забыл вознести вам жертвы? Или слишком много богохульствует?

Язык — словно деревяшка во рту. Билл заставил слово протиснуться мимо него.

— Нет.

— Но да! — воскликнул лучащийся добродушием и радостью Беван. — И вот ты здесь! Я так рад, что ты не упал, но встал на ноги! В смысле — тебе жутко не повезло с фермой. Я уж думал, тебе наверняка светит долговая тюрьма. А ты здесь — живой и здоровый!

У Билла задергалось лицо. Надо ответить, изобразить удивление или негодование — но мышцы лица не слушаются, по-своему двигаются и переживают. Брови поднимались и опускались, губы кривились.

Беван же выглядел так, словно ему заменили мозг глиняным горшком.

Вдруг Беван глянул через плечо Билла и крикнул:

— Эй, Джоэф! Иди сюда! Посмотри, кто здесь! Это Билл!

Ясное дело, время заполнять паузы в разговоре безвозвратно ушло. Билл словесную дуэль безнадежно провалил. Но зато проблема выбора стала гораздо проще. Нужно бежать. Попросту поставить одну ногу впереди другой и оттолкнуться.

Он поставил правую ногу впереди левой. Он согнул колено, и…

Мясистая рука Бевана легла на плечо, чтобы развернуть несчастного лицом к Джоэфу. Из-за этого приготовившийся к рывку Билл потерял равновесие, не побежал и не повернулся, но завалился набок, ударился головой о стену и подумал, насколько же дрянные кузнецы у Мантракса, если шлемы стражников — их лучшая продукция.

— Билл? — спросил Джоэф, подходя к шатающейся паре. — Кто это, на хрен, Билл?

Наконец Билл совладал с языком.

— Я? Да я никто.

Все прочие стражники, несомненно, Бевана ненавидели. Нежелание общаться было очень ясно написано на скривившемся крысьем личике Джоэфа.

— Ну, мать твою, точно, — изрек Джоэф, изрыгнул струю коричневой слюны под ноги Биллу, развернулся и пошел прочь.

— Нет! — не отставал Беван, поскольку, очевидно, он был адским демоном, спрятавшимся под обличьем лепечущего имбецила. — Джоэф, ты же помнишь! Ну, ту ночь. Мы забрали его ферму и хотели отвести в долговую тюрьму, а он побежал в амбар, и мы подожгли ферму. А Курр все говорил, как убьет его, потому что Билл обжег ему лицо, и Курр очень разозлился. Но ты посмотри! Мы его не убили, а он призвался! Ну разве не забавный случай?

Джоэф оказался не настолько тупым, как Беван. Что не удивительно — у Билла на ферме табуретки были умнее Бевана.

Билл успел шагнуть всего один раз. Потом его схватили за плечо и швырнули наземь. Билл лягнул изо всех сил и ощутил приятный хруст, когда нога ударилась во что-то твердое. Затем приятное окончилось, потому что на Билла свалился воющий Беван.

— Джоэф! Что ты делаешь?! — взвыл он.

— Ты, недоумный выродок Суя, этот тип — вовсе не гребаный солдат! Ему присудили тюрьму! Он сжег половину лица Курру! А мы беглецов от тюрьмы не призываем! Если б мы не призывали идиотов, то мудаки вроде тебя не смогли бы пролезть сюда — уж не знаю зачем!

Джоэф оказался превосходным оратором. Он очень громко, отчетливо и выразительно прокричал все это Бевану в лицо, чем привлек к себе большое внимание. В миг, когда Билл спихнул с себя Бевана, появились несколько стражников, помогших Биллу подняться на ноги, ударивших Билла лицом о стену и завернувших ему руки за спину под очень болезненным углом на то время, пока их связывали.

Разговор не получился. Побег не получился. Биллу оставалось лишь надеяться, что не получится и мучительная смерть.