[1996]
Терри Лэмсли
Отдых

Может, картина Луиса Рея «Глазные яблоки» и не была такой эффектной, как три его предыдущих вклада в проект, но она завершила его связь с серией, подытожила линию из четырех обложек – которые, с моей точки зрения, представляют собой бесспорную вершину оформления и обрамления Best New Horror.

В число двадцати четырех рассказов входил последний вклад Карла Эдварда Вагнера в серию (одна из поздних работ под названием Final Cut). Так же состоялось первое из двух появлений в цикле литератора Йена Синклера с рассказом Hardball. Восьмой том являлся одним из редких случаев, когда я не взял в сборник рассказ Рэмси Кэмпбелла, поэтому ему я – с опозданием – посвятил книгу.

Вплоть до того момента я успешно ограничивал участие авторов – за исключением соавторских работ – одним рассказом на том. Однако публикация второго замечательного сборника Терри Лэмсли под названием Conference with the Dead: Tales of Supernatural Terror вынудила меня нарушить собственное правило и, наконец, включить в сборник два рассказа одного автора. Его полная мрачного юмора история «Гуляя с собакой» открывала том, а представленный ниже и еще более треплющий нервы рассказ обеспечил восьмому сборнику The Best New Horror незабываемое завершение.

Вместо того чтобы, как сказала бабушка, сразу раздеться, Дэнни оттянул одну из плотно закрытых занавесок и снова посмотрел направо, на пристань, стоявшую на краю порта. Ему было интересно, что делают люди в лодке. Небольшая посудина, рыбацкий смэк, пристала к берегу пятью минутами раньше, и мальчик с восторгом наблюдал за тем, как легко команда маневрировала лодкой – словно парковала машину. Небо темнело, и море было гладким, черным и блестящим, не считая белого кружева крошечных волн, окаймлявших пляж.

Мальчик уже не различал корпуса корабля, но пристань выстроили из бледного, чуть желтоватого камня, на фоне которого был виден силуэт верхней части лодки и угадывались движения двух моряков.

С помощью лебедки, которой с пристани управлял третий мужчина, они подняли с палубы громоздкий предмет, какую-то коробку. Прежде чем показалась лодка, этот третий какое-то время ждал их, глядя в море. Дэнни упросил бабушку открыть верхнее окно, потому что вечер стоял угнетающе жаркий и в комнате отеля царил ровный земляной запах, словно в теплице зимой. И теперь мальчик слышал грохот лебедочной цепи, поднимавшей накренившуюся коробку в воздух, и лающие команды человека, стоявшего за рычагами. Это был очень крупный мужчина, одетый в не по сезону тяжелую одежду, в которой походил на медведя. Дэнни подумал, что он и двигается как медведь – переваливаясь, косолапо. Казалось, ему сложно сохранять равновесие.

Когда груз поднялся на высоту его плеч, мужчина резко развернул стрелу веревкой, конец которой был привязан к верхней части подъемника, потом медленно опустил коробку на пристань. Должно быть, она выскользнула из цепи, потому что Дэнни увидел, как коробка внезапно упала с последних нескольких дюймов. Звук, с которым она рухнула на пристань, навел его на мысли, что ящик очень тяжелый и сделан из дерева.

Медведеподобный мужчина быстро обошел вокруг груза, осматривая ящик, потом что-то резко крикнул тем, кто оставались в лодке. В рубке в передней части лодки немедленно зажегся свет. Раздался стук двигателя, мужчина отдал концы, и судно по дуге направилось в глубину залива, оставляя за собой расширяющуюся дугу пены, похожей на мятую фольгу.

– Дэнни, пожалуйста. Уже так поздно, а ты еще даже не надел пижаму!

Бабушка не казалась сердитой – а мама бы разозлилась, – но в ее голосе слышались напряжение и разочарование. Дэнни не слышал, как она вошла, но бабушка всегда так ходила, тихо и аккуратно, как призрак. Он выпустил край занавески и, чувствуя легкий стыд, принял поднос с кружкой шоколада и гренками, которые бабушка принесла ему на ужин. Потом поставил это все на стол рядом с кроватью.

– Я не устал, ба, – соврал он, потом сделал широченный зевок, выдав себя. – Я смотрел на море, – последовало слегка неточное объяснение.

– Для этого у тебя целая неделя, – ответила бабушка и загнула угол простеганного одеяла, демонстрируя, насколько искусительно удобной выглядела кровать под ним.

– Мне нравятся лодки. В порту их сотни. Мы покатаемся на какой-нибудь?

– Я не могу взять с собой дедушку и не должна оставлять его одного. Но, возможно, ты сможешь покататься и сам, если я решу, что это не опасно.

– Дедушка болеет? – спросил Дэнни, закупорив слив раковины и выкручивая краны, чтобы набрать воду для вечернего умывания. Когда бабушка не ответила, он повернулся к ней и добавил: – Он выглядит здоровым. Я не заметил, что с ним что-то не так.

– Он не совсем болеет, не так как ты прошлой зимой с грудью маялся. Просто в последнее время он немного… забывчив.

– Ага, – согласился Дэнни. – Это я заметил, – он увидел, как лицо бабушки омрачилось. – Я хочу сказать, иногда он смотрит на меня так, словно не знает, кто я. Когда я встретил вас на вокзале, и ты меня с ним оставила и пошла купить журнал, он спросил, как меня зовут.

– О боже, – бабушка нервно поправила седую прядь, свисавшую над правым глазом. – В самом деле?

– А потом, когда я ему сказал, он просто покачал головой, словно никогда обо мне не слышал.

– Извини.

– Это не твоя вина, – великодушно ответил Дэнни. – Потом он уже запомнил мое имя.

Он начал чистить зубы.

Бабушка была рада такому вынужденному перерыву в разговоре: она как раз думала о том, как бы изменить тему без того, чтобы пробудить в Дэнни тревожное подозрение, что дела с ее мужем обстоят хуже, чем думает внук. И она решила завершить эту беседу.

– Завтрак накроют в восемь тридцать, – сказала она и поцеловала Дэнни в макушку, желая доброй ночи.

– Я могу спуститься сам, или должен вас подождать?

– Не нужно. Я думаю, ты уже достаточно большой и справишься с лестницей.

– Конечно, я большой, – согласился Дэнни. – Я был большой уже в прошлом году, когда мы ездили в Брайтон, но ты мне не верила.

Бабушка улыбнулась, но, кажется, не согласилась.

– А теперь – в кровать, Дэнни, – настойчиво сказала она. – Я вскоре загляну, чтобы проверить, спишь ты или нет.

Когда она ушла, Дэнни отпил шоколада и скорчил рожицу. Вкус был совершенно не таким, как дома, когда его делала мама. Он вылил напиток в раковину, быстро съел тост, надел пижаму, а потом, не в силах противиться искушению, решил бросить еще один взгляд в окно, прежде чем лечь в кровать.

Мужчина все еще был на пристани и с огромным трудом толкал большой тяжелый ящик к берегу. Он сгибался за ним, почти опускаясь на четвереньки, и еще больше походил так на жирного черного медведя. Хотя он явно толкал, напрягая все силы, ящик сдвигался только на несколько дюймов за раз. После двух или трех толчков мужчина остановился и прислонился к ящику, словно в изнеможении, потом нашел в себе силы сдвинуть его еще несколько раз. Ящик при движении издавал резкий хруст, словно катился по поверхности, усыпанной битым стеклом. И все еще находился всего лишь в нескольких шагах от того места, где его сгрузили.

«С такой скоростью, – подумал Дэнни, – мужчина будет его толкать до конца причала целую ночь!»

Лежа в кровати, он порой слышал шуршание и хруст, с которыми ящик терся о причал, но звук, казалось, не приближался. Ему стало жаль того человека. Почему он не позвал никого на помощь? Он выглядел каким-то очень одиноким на причале, а его разговор с людьми в рыбацкой лодке и их ответы звучали совсем не по-дружески. Дэнни пришло на ум, что, возможно, человек не был приятным и у него не было друзей.

Когда спустя двадцать минут в комнату заглянула бабушка, Дэнни, судя по дыханию, уже спал. Она уже готовилась закрыть дверь, но услышала, как снаружи двигают огромный ящик, и подошла к окну. По ошибке она взяла с собой на отдых только очки для чтения, но все-таки смогла разглядеть то же, что и Дэнни. И, как и он, стала наблюдать за мужчиной и строить догадки на его счет. В эту секунду он облокотился на дальний край ящика, обратив белое пятно лица к отелю – или ей так показалось. Мужчина только на несколько мгновений замер в этой позе, а потом резко нагнулся, чуть отставил ноги и начал толкать. Когда он увеличил нажим, его тело словно уплотнилось, а потом, хотя бабушка со своим плохим зрением не могла различить движения, снова вытянулось, и ящик проскреб поверхность причала, проехав на несколько дюймов дальше. Это повторилось трижды, а потом мужчина выпрямился, потянулся, выгнув спину и закинув руки за голову, и снова посмотрел в сторону отеля.

Бабушка отступила от окна и на секунду закрыла глаза от ударившего в них яркого холодного света. Это оказались фары машины, поворачивавшей с променада в город. Внезапно, колыхнув занавески, откуда-то налетел неожиданный вечерний ветерок, заставив пожилую женщину задрожать и стиснуть зубы.

Из-за этого – и потому, что она не хотела, чтобы Дэнни проснулся от шума, – перед уходом бабушка закрыла окно.

Раздался стук в дверь. Дэнни открыл глаза, увидел за шторами тусклый свет дня и стал ждать. Бабушке никогда не нужно было приглашения. Когда после момента полной тишины постучали снова, Дэнни сел в кровати:

– Войдите.

Молодая женщина в бледно-голубой униформе одним боком ступила в комнату и после быстрого намека на улыбку произнесла:

– Доброутро. Чай или кофе?

Такого Дэнни не ожидал. Отели, в которых он останавливался раньше, предоставляли постояльцам средства готовить напитки самим. Он попросил чай и, пока девушка отвлеклась на оставленную в коридоре тележку, стряхнул с себя последние клочки сна, чувствуя непонятную сконфуженность и легкое раздражение.

Девушка поставила чай рядом с кроватью и помешала его еще раз.

– Хорошо спали? – ее голос звучал отстраненно.

– М-м, да. Очень, спасибо.

– Хорошо, – приняла ответ девушка и, перегнувшись через Дэнни, начала возиться с его подушкой.

Дэнни попытался сесть. Девушка, кажется, подумала, что у него с этим сложности, поэтому просунула правую руку ему за голову, чтобы поддержать спину. Движение было мягким и любезным, но Дэнни оно не понравилось.

Пальцы девушки на его позвоночнике казались тонкими и жесткими, а в том, как она его касалась, было что-то исследовательское, что-то заставившее мальчика чувствовать себя неловко; словно девушка буквально оценивала его, проверяла качество мяса под пижамой.

Он выпрямился, уходя от ее руки, и передернул плечами. На секунду пальцы девушки охватили его предплечье, чуть ли не стискивая, а потом она отвернулась и размашистым движением отдернула занавески, открыв испятнанные дождем окна и чумазое серое небо дня, который обещал сплошные разочарования.

– Говорят, позже прояснится, – заверила Дэнни девушка, и по ее лицу снова скользнула нервная улыбка.

Дэнни не мог понять, почему девушка ему не нравится. В ее внешности не было ничего такого, что могло бы вывести из себя. Лицо, пусть с острыми чертами, было почти хорошеньким, и девушка определенно старалась быть милой. Не ее вина в том, что пальцы у нее жесткие и костлявые.

После того как она ушла, Дэнни снова уютно устроился в постели – пока не вспомнил о мужчине на пристани прошлой ночью. Он начал играть сам с собой, делая ставки на то, как далеко тот утащил ящик. В итоге он решил, что ящика уже не увидит. Наверное, кто-нибудь его забрал и унес.

Мальчик выпрыгнул из кровати, чтобы проверить, и увидел, что ящик по-прежнему стоит на пристани, недалеко от того места, где он видел его в последний раз. Поверх был наброшен большой кусок темно-зеленого брезента, прихваченного веревкой. Мужчины видно не было. За исключением ящика пристань была пуста.

Дэнни обнаружил, что если встать на цыпочки, то поверх крыш ниже по улице можно разглядеть пляж слева от пристани. Сейчас пляж тоже был всеми покинут и пуст, исключая груду лежаков и одинокую собаку, которая прыгала и крутилась в прибрежной пене. Она яростно что-то трепала, возможно, нить черных водорослей, отблескивающих подобно мокрым и намыленным волосам. Время от времени собака бросала водоросль, поднимала голову и широко разевала и закрывала пасть.

Поняв, что он не слышит лая из-за закрытого окна, Дэнни вскарабкался на подоконник и распахнул створку. Комнату тут же залил холодный сырой воздух прямо с моря. Теперь мальчик слышал гул прилива, чуть приглушенный гонимыми ветром полосами дождя, и нетерпеливое, тревожное тявканье пса. Казалось, что оно доносится откуда-то из гораздо более далекого места.

Дэнни умылся, быстро надел свежую футболку и джинсы и отправился на поиски столовой. Запах завтрака разносился по всему отелю, и мальчик надеялся, что нос поможет ему найти путь к еде. Однако вскоре он ошибся поворотом и забрел в полуосвещенную комнату с серыми стенами, забитую инвалидными колясками и неудобной по виду бледно-голубой мебелью.

На стене была нарисована простыми выцветшими красками большая картина. Мальчик решил, что она изображает небеса: обнаженные бесполые ангелы куда-то вели сутулых пожилых людей в белых тогах, и все это было вписано в сельский английский пейзаж, призванный изображать обширную перспективу.

В верхней части картины по небу на крошечных золотистых крыльях летели другие ангелы и тянули за собой ленты улыбающихся старых людей. И еще больше обитателей небес возлежали на мягких пушистых облаках под добрым, глупо улыбавшимся солнцем и играли на музыкальных инструментах к явному одобрению и благодарности множества дряхлых смертных, которые реяли вокруг.

Сначала Дэнни показалось, что он один в комнате, но потом он заметил у стен несколько пожилых людей, которые, казалось, спали в креслах и инвалидных колясках. Они кренились то в стороны, то назад или вперед, как марионетки с перерезанными веревочками. Один старик лежал, вытянувшись на столе; его лысую макушку в шоколадно-коричневых пятнышках обрамляло облачко жемчужных завитков непричесанных волос, которые начинались на задней части шеи и торчали над ушами, как кораллы или грибы.

Напуганный обстановкой, Дэнни на несколько секунд застыл.

Никто не двигался и не подавал знака, что заметил его присутствие, но потом слева от мальчика раздался голос:

– Сиделка! Это вы? Вы можете мне помочь? Подушка выскользнула. Я ее упустила.

Повернувшись на звук, Дэнни увидел невероятно тонкую старую леди, сильно наклонившуюся вперед в кресле-каталке. Она опиралась на колено рукой и так вытянулась, словно не подчинялась гравитации. Ее вторая рука безвольно болталась рядом, как веревка от колокола. Чтобы посмотреть на мальчика, женщине пришлось поднять голову. Ее широко открытый рот был черен, как железнодорожный туннель. На носу слегка косо сидели очки в красной оправе, а видневшиеся за стеклами глаза, казалось, были закрыты.

При звуке ее голоса начали шевелиться и некоторые другие старые люди.

– Я голоден, – настойчиво проговорил какой-то мужчина дрожащим голосом.

Кто-то начал кашлять и плеваться, другой застонал, словно внезапно почувствовал боль.

– Миссис Грендж снова обмочилась. Когда уже вы с ней что-нибудь сделаете? – устало и недовольно проговорила еще одна женщина.

Дэнни уставился на пол под ближайшей к этой пожилой леди женщиной и увидел на ковре под креслом темное пятно.

Женщина, которая жаловалась на потерю подушки, повторила просьбу, и теперь ее голос звучал сердито. Дэнни подошел ближе к ней и, видимо, попал в поле зрения, потому что она зло сказала:

– Кто ты? Ты же просто ребенок! Они теперь посылают детей за нами ухаживать?

Дэнни подхватил подушку и сунул ее женщине.

– Это не поможет, если ты меня не поднимешь и не усадишь обратно, – жалобно сказала та. – Ты разве не видишь, что если бы не ремень, я бы упала лицом вниз? Ты не можешь так меня оставить… я едва могу дышать… – ее голос стих, словно она действительно готова была испустить последний вздох.

Дэнни увидел, что ее удерживал в кресле толстый белый ремень, идущий вокруг талии и за спинкой кресла. Женщина была такой тоненькой, что пряжку ремня на ее животе отделяли от кресла считаные дюймы.

Дэнни положил руку ей на грудь – которая под пальцами ощущалась словно птичья клетка – и постарался усадить женщину прямо. Но он был недостаточно высок и, должно быть, сделал что-то не так, потому что женщина пронзительно взвизгнула и закричала:

– Что ты делаешь, мальчик? Что ты делаешь? Отпусти, ради Бога… мне больно.

На этом некоторые другие старики начали выкрикивать оскорбления в его адрес. Мальчик почувствовал, как к глазам подступает влага, а горло сжимается, и понял, что сейчас заплачет.

– В чем дело, Бетти? – спросил мужской голос прямо из-за спины Дэнни. – Ты поднимаешь переполох. Молодой джентльмен просто пытался помочь.

– Где ты был, Келвин? – спросила тощая женщина. – Где наш завтрак? Ты сильно опоздал.

– Не опоздал, – возразил мужчина. – Я точно вовремя.

– Лжец проклятый, – сказала женщина сварливым голосом. – О чем вы думаете, посылая присматривать за нами маленьких детей?

– Он не из служащих, Бетти, он – гость, – объяснил мужчина, легко поднял женщину в сидячее положение и устроил руки так, чтобы ей было удобно сидеть.

– Тогда почему он здесь? Это не место для детей.

– Я не знаю, – мужчина, одетый в белую куртку, как работавшие в магазине рядом с домом Дэнни китайцы, окинул его любопытным и чуть сердитым взглядом, который был только чуточку прикрыт вымученной тенью улыбки.

На его костистой узкой голове росли зачесанные назад, прилизанные темные волосы, а под большим носом виднелись словно нарисованные карандашом усы. А эта улыбка напомнила Дэнни девушку, принесшую ему чай полтора часа назад – той, кажется, тоже сложно было сложить и удержать на лице доброе вежливое выражение более чем на секунду.

– Думаю, он потерялся, – продолжал мужчина. – Это так, молодой человек?

Дэнни, еле сдерживая слезы, вытер пальцами под носом и кивнул.

– Думаю, ты искал обеденный зал?

Дэнни кивал не переставая.

– Здесь – Сумеречная Гостиная. Комната, которая тебе нужна, этажом ниже. Тебе нужно было пройти дальше, еще на один лестничный пролет.

Мужчина с излишней силой сжал плечо Дэнни и вывел его за дверь.

Двое или трое стариков закричали: «Сиделка, сиделка!», протестуя против того, что их снова оставили одних.

– Вернусь в мгновение ока! – крикнул мужчина с толикой раздражения в голосе. Он кричал так громко, что Дэнни испуганно поднял на него глаза. Заметив это, мужчина объяснил более умеренным тоном:

– Они глухие, сынок. По большей части.

После этого он довел Дэнни до лестницы и указал дорогу к столовой.

Уже не плача, Дэнни, которого теперь раздирало любопытство, спросил:

– Эти старые люди в комнате… они думали, что вы сиделка, правильно?

– Таков я и есть.

– Но это отель, не госпиталь!

– Немного и того, и другого, – ответил мужчина после небольшой паузы.

– О, – Дэнни был совершенно сбит с толку.

Позади, в гостиной, старые люди болтали без умолку и звали Келвина. Тот одарил Дэнни жутковатым подмигиванием, от которого половина лица гостиничного служащего совершенно перекосилась, и вернулся в комнату.

Дородная женщина вытолкнула из лифта воняющую беконом тележку с подогревом и завела ее через коридор в Сумеречную Гостиную. Ее появление обитатели встретили небольшой издевательской овацией.

Дэнни сбежал по лестнице в столовую, которая оказалась почти пуста. Он вышел из комнаты ровно в восемь тридцать, а происшествие в гостиной заняло всего две или три минуты. Мальчик сел за столик у залитого дождем окна, выходившего на море. Он разглядел ящик на пристани, а также кусочек променада и пляж за ним через щель между двумя зданиями. Снизу ящик выглядел больше и как-то тяжелее. Ветер задувал под закрывавший его брезент, отчего свисавшие края ткани печально хлопали. Казалось, кто-то изнутри коробки высовывает руки сквозь дыры, пытаясь выбраться.

Когда спустя пятнадцать минут к Дэнни присоединились бабушка и дедушка, он уже почти закончил завтрак. Мальчик задумался о том, не стоило ли ему подождать и поесть вместе с ними, но бабушка ничего об этом не сказала. Может, даже не заметила. Ее лицо выражало беспокойство и озабоченность, к чему Дэнни начинал привыкать. Она постоянно краем глаза следила за дедушкой, за каждым его движением, поворачивалась к нему, когда он заговаривал, и слушала с полным вниманием. Что-то в том, как она обращалась с мужем, заставило Дэнни почувствовать себя вполне взрослым, словно они с дедушкой поменялись местами.

Комната наполнялась пожилыми людьми. Дэнни искал кого-то своего возраста, но нашлась только одна девочка, старше его на несколько лет и выше на несколько дюймов. Дэнни улыбнулся ей, но напряженное выражение лица девочки не изменилось, а после этого она не поднимала взгляда от тарелки.

Закончив есть, дедушка спросил жену, какой сегодня день. Бабушка ответила, что сегодня воскресенье, но немного погодя он снова задал тот же вопрос. Когда бабушка попыталась заставить его вспомнить полученный ранее ответ, дедушка сказал, что ничего у нее не спрашивал, и что если она не знает, какой нынче день, то почему бы так и не сказать?

Бабушка положила ладонь на его руку и очень тихо сказала, что уже отвечала, и недавно. Дедушка настаивал, что такого не было. Его голос звучал резко и странно, и Дэнни подумал, что дедушка выглядит встревоженным, даже испуганным.

Подошла официантка, чтобы убрать со стола, и дедушка обратился к ней:

– Моя жена забыла, какой сегодня день. Может, вы сможете прояснить для нее этот момент?

Девушка подняла брови, перевела взгляд с дедушки на бабушку и обратно и попыталась улыбнуться.

«Почему в этом месте никто не может улыбаться дольше секунды?» – подумал Дэнни и впервые засомневался в том, что каникулы его порадуют.

Девушка выглядела так, словно не была уверена, как отвечать на вопрос о таких простых вещах, и надеялась – хотя и сомневалась, – что это шутка. Чтобы не видеть ее замешательства, Дэнни посмотрел в окно, на ящик.

На нем сидела большая птица. Пока Дэнни смотрел, она начала кланяться вперед и назад, полураскрывая и складывая снова длинные узкие крылья. Дэнни догадался, что это какой-то вид чайки. Вроде, похожа, хотя мальчик не знал, что они могут вырастать такими большими, и никогда не видел такую темную чайку. Может, она попала в нефтяное пятно? Внезапно птица сорвалась с края ящика и взмыла в небо.

Заговорила официантка, и Дэнни снова повернулся к столу.

– Конечно же, сегодня воскресенье. Весь день.

– Большое спасибо, – ответил дедушка и глупо, издевательски кивнул жене.

На лице бабушки видны были злость, стыд и какая-то не поддающаяся определению боль. Она поднялась на ноги. Дедушка тут же автоматически встал с кресла, только медленнее, менее ловко.

Дэнни подпрыгнул, чтобы ему помочь.

– Чем мы сегодня займемся? – спросил он. – Дождь идет. Мы должны оставаться внутри?

– Мы – да, – ответила бабушка. – Пока что. Но ты, если хочешь, можешь пойти прогуляться, посмотреть округу.

– Конечно, хочу, – сказал Дэнни. – Здесь скука смертная.

Бабушка улыбнулась ему первой за день настоящей улыбкой.

– Только не простудись и не испорти себе отдых.

– Без проблем. Со мной все будет в порядке.

Обходя стол вслед за дедушкой и бабушкой, он заметил движение: что-то выпало из серых облаков и снижалось в его сторону. Та же чайка-переросток села на балкон в ярде от окна. Неторопливо сложила крылья и выгнула шею. Осторожно и неловко повернулась вбок, склонила голову и скосила на Дэнни глаза поверх грязно-желтого клюва, похожего по цвету на зубы заядлого курильщика. Птица потянулась вперед, крикнула, словно возвещая о своем прибытии, а потом застыла, глядя на мальчика. Она была по меньшей мере вчетверо больше любой виденной Дэнни чайки, и он подумал, что угадал насчет нефтяного пятна, потому что чернильное оперение глянцево блестело и напоминало мокрый брезент, на котором птица сидела, когда мальчик увидел ее впервые.

– Дэнни! – раздался голос бабушки. Вместе с мужем она ждала у двери. Все, кто был в комнате, повернулись к нему.

«Они все такие старые», – подумал Дэнни.

Мальчик знал, что Тодли-Бэй пользовался популярностью среди пожилых людей и своей известностью был обязан обслуживанию, которое мог предложить людям в возрасте. Мама рассказала ему это еще несколько недель назад и объяснила, что в эти каникулы бабушка с дедушкой должны отдохнуть, поэтому ему нужно вести себя как можно лучше, слушаться и не доставлять им никаких хлопот.

Так что он знал, что курорт окажется местом в их вкусе и, вероятно, там будет мало занятий для детей, но не ожидал увидеть столько стариков. Большинство выглядели по-настоящему древними. Едва ли в комнате был кто-то моложе… скольки? Он попробовал прикинуть наобум… семидесяти? Восьмидесяти?

Не считая официанток и замеченной девочки, он был здесь единственным молодым человеком. Дэнни снова бросил взгляд на девочку и увидел, что та, как и все остальные, смотрит на него. Ее испепеляющий взгляд заставил мальчика вздрогнуть. Он решил, что в этой девочке есть что-то, роднившее ее со стариками. Она выглядела выжатой, разбитой, изношенной. Потом Дэнни понял, что девочка, наверное, очень больна, и тут же ей посочувствовал.

Он поспешил к двери, но прежде чем выйти в коридор, обернулся. Чайка не сдвинулась. Она стояла все там же и смотрела в окно.

Дэнни страстно желал сорить деньгами. Неделями он собирал карманные деньги и не мог дождаться возможности покидать монетки в игровые автоматы, купить любимые длинные ананасные леденцы и игрушки для пляжа.

Но магазины его разочаровали. Тусклые и темные, с кучами старого товара, который никто никогда не купит, а владельцы постоянно за ним наблюдали, словно считая вором. В одном магазине у берега леденцы и другие сладости были покрыты серой пылью и под оберткой выглядели негодными. Дэнни купил одну палочку – потому что должен был что-то купить, – но на вкус она оказалась хуже карандашей, которые он имел привычку грызть в школе, и мальчик выбросил конфету в мусорный ящик.

В поисках чего-нибудь интересного он углубился в город, уходивший почти строго вверх по холму, но вскоре устал от бесконечных рядов светло-желтых домов с рекламой «Постели и завтрака» или предлагающих себя в качестве «Жилых домов для людей в возрасте». Дэнни прошел мимо церкви. Та была открыта, звонил колокол, но никто не входил и не выходил. Сухопарый мрачный викарий со свинцово-серым лицом стоял у дверей, неподвижный, как восковая фигура, ожидая возможности кого-нибудь поприветствовать.

Подъем по крутым улицам утомлял, так что Дэнни повернул обратно. Ноги хотели сбежать по резкому спуску к пляжу, и он не стал их удерживать. Подошвы кроссовок хлопали по мокрым пустым улицам, словно кто-то аплодировал, и мальчик почувствовал, как поднимается настроение: так, как и положено на каникулах.

Было время отлива, и Дэнни без задержки сбежал прямо на пляж к кромке воды. Здесь, внизу, было холодно, и летевший с моря ветер нес тонкую, почти невидимую морось, но Дэнни старался не обращать на это внимания. Он покидал голыши в медуз, поиграл с волнами в салки, потом потрусил вдоль моря, пока внезапно не уперся в причал, еще наполовину остававшийся в воде. Пристань была примерно десять футов высотой, но сбоку нашлись ступени, по которым Дэнни, не раздумывая, взобрался. Когда он достиг вершины и бросил взгляд на порт за причалом, справа, со стороны города, раздался голос. Словно безумная женщина провизжала его имя. Дэнни повернулся и увидел в пяти ярдах от себя ящик и зависшую над ним, готовую приземлиться огромную чайку с вытянутыми лапами. Она крикнула снова, едва не танцуя над брезентом на кончиках когтей и взрезая воздух крыльями, чтобы не упасть, а потом села и замерла как чучело в музее. Чайка смотрела прямо на Дэнни. В позе птицы было что-то угрожающее: она выглядела напряженной, как будто готова была в любой миг взорваться в неистовом движении. Дэнни осторожно сделал несколько шагов в направлении птицы. Под ударом ветра чайка один раз сдвинулась вбок, чуть изменив положение, но не выказывала страха или желания улететь. Стоя на коробке, она оказалась чуть выше головы Дэнни, и клюв находился выше его глаз. Этот клюв напоминал уменьшенный меч из фэнтезийного фильма. В нем было по меньшей мере восемь дюймов длины, и верхняя часть резко искривлялась вниз, сводясь к жестокому твердому крючку. Дэнни подумалось, что с таким природным оружием птице не составит труда вскрыть его череп.

Подойдя на несколько футов и все еще оставаясь вне досягаемости чайки, Дэнни остановился, опасаясь за свои глаза, которые внезапно показались очень уязвимыми. Во взгляде птицы он видел холодное и безумное выражение, напомнившее ему о змеях и аллигаторах.

Дэнни выдохнул сквозь сжатые губы и покачал головой. Он понял, что боится – и не только чайку. Дело было не только в ней. Воздух вокруг казался наэлектризованным и опасным. Сам город за причалом, казалось, наблюдает за ним, покачиваясь, готовый обрушиться на него лавиной, если мальчик сделает что-то не так. Он чувствовал, что что-то висит на волоске.

Впервые он посмотрел на ящик вблизи. Тот был сделан из дерева, обтянутого полосами зеленоватого металла, может быть, меди, а некрашенную поверхность покрывали пятна влажной темно-изумрудной зелени. Вероятно, это был какой-то вид морских водорослей. Ящик стоял в набежавшей с него луже. Дерево было пропитано водой, что частично объясняло, почему толкавший ящик мужчина нашел задачу такой тяжелой. Крышка, если она была, оставалась под хлопающим брезентом, но что-то в том, как выглядел ящик, создало у Дэнни впечатление, что он очень крепко закрыт. Он выглядел непроницаемым! Мельком он подумал о том, что же было внутри – если что-то было, – и тут же поспешно прогнал уродливые образы, которые пытались выползли из глубин воображения.

Внезапно Дэнни захотелось вернуться в город. Причал был узким, но коробка занимала едва половину его ширины. Он легко мог проскользнуть мимо, но в процессе мальчик бы оказался в пределах досягаемости чайки. Если бы она напала, он мог бы свалиться с пристани. Пляж был далеко внизу, и из песка выступали гранитные валуны. Дэнни снова посмотрел на клюв создания. Чайка вернула взгляд и резко кивнула, словно подтверждая его опасения.

– Послушай, – начал Дэнни, сам не зная, зачем. – Мне ничего такого не надо. Я тут просто на каникулах. Извини, – в последнем слове прозвучало скорее замешательство, а не извинение. Договорив, он повернулся и сбежал по лестнице вниз.

Почувствовав под ногами песок, он не остановился, а продолжил бежать. Когда он уже почти добрался до отеля и бежал по подъездной дороге, из-за туч выглянуло солнце, высветив весь город будто лазерным лучом.

Остаток дня дождило, поэтому все трое не отходили далеко от телевизора в холле. Когда Дэнни поднялся наверх, собираясь лечь спать, ему показалось, что он снова слышит, как толкают по причалу коробку, но мальчик слишком устал – несмотря на то, что почти весь день ничего не делал – и заснул почти сразу.

На следующее утро, когда девушка вошла в комнату, откинула занавески, открыв чистое синее небо, и подошла к Дэнни с чашкой чая, он тут же подскочил в кровати, чтобы у нее не было никакого повода его трогать. Однако, пока он прихлебывал напиток, девушка положила руку ему на голову и начала перебирать волосы, словно ненавязчиво искала колтуны.

Дэнни показалось, что кончики ее пальцев похожи на холодные каменные шарики, катающиеся по его голове. Он предположил, что девушка таким образом проявляет симпатию – придумать других причин ему не удалось, – и подавил порыв вывернуться. Но когда девушка села рядом, он выпрыгнул из постели, убежал к раковине и начал умываться.

Один час утром он провел вместе с бабушкой и дедушкой в скучном маленьком кафе на набережной, где пил банановые молочные коктейли. После обеда они втроем отправились на пляж. Вел их дед, на которого нашло ребячливое настроение. Из-за того, что за последний год дедушка потерял так много веса, он выглядел так, словно нарядился в чужую одежду, но Дэнни узнал желтовато-коричневые брюки, которые пожилой мужчина носил последние три раза, когда они отдыхали вместе. Дэнни заметил, что бабушка больше всего волновалась за мужа, когда тот возбуждался, словно боялась, что его поведение может стать неуправляемым. Как только дедушка поворачивал кепку козырьком назад, а губы расплывались в теперь уже такой знакомой мальчику глупой клоунской улыбке, на лице бабушки проявлялось страдальческое выражение. Она выглядела так, словно у нее болела голова.

Дедушка куда-то девался дважды, и во второй раз бабушке потребовалось полчаса, чтобы его отыскать. Он нашелся в компании двух мужчин, которые вели его куда-то прочь – или так казалось. Когда она потребовала вернуть мужа, мужчины не проронили ни слова, но они ей не понравились. Бабушка сказала, что они выглядели как грабители.

Дэнни, который сочувствовал им обоим, старался вести себя как можно лучше, хотя и хотел, чтобы бабушка и дедушка немного расслабились. Теперь он уже неоднократно задавался вопросом, что же это окажутся за каникулы!

Бабушка решила, что на пляже слишком ветрено, поэтому завела деда под навес на променаде, откуда они могли видеть, как Дэнни занимается вещами, которыми дети занимаются в таких случаях. Он построил похожий на пирог замок из песка – без особенного энтузиазма, потому что ему начало казаться, что он уже слишком взрослый для таких дел, – потом разделся до трусов и устремился к морю, которое было довольно близко.

Кое-где отлив образовал на песке жесткие гребни, которые тянулись по всей длине пляжа. Бежать по ним было больно для голых ступней, так что Дэнни вынужденно притормозил и пошел осторожнее. Мальчику казалось, что эти гребни похожи на сотни бесконечных жирных червей, которых парализовало под поверхностью.

«У старины Песка появились морщинки», – подумал он и рассмеялся несмотря на то, что в этом образе было что-то не-слишком-приятное и тревожное, что он постарался спрятать поглубже.

Поплескавшись на мелководье у берега – море уже начало нагреваться под солнцем, – и немного лениво поплавав, Дэнни обратил внимание, что чувствует себя скованно и неловко. Чего-то не хватало! Не считая звука разбивающихся о берег волн и редких криков чаек – обычного размера, – на пляже было до странности тихо.

Он понял, что не хватает шума, столпотворения. Мальчику не хватало голосов детей, восторженно орущих друг другу или во всю глотку оповещавших родителей, чем они собираются заняться. Весь пляж, даже весь залив казался приглушенным, тихим и почему-то застывшим, несмотря на то, что теперь на нем было больше людей.

Пляж выглядел как картина. Дэнни поискал взглядов собратьев-купальщиков.

Их нашлось немного. На двадцать ярдов от него полдюжины пожилых людей в закатанных брюках и поддернутых юбках прогуливались по щиколотку в воде. Здоровенный мужчина с выпученными глазами и красной, словно его так избили, что все тело превратилось в огромный кровоподтек, кожей время от времени бросался на глубину и делал несколько резких, яростных гребков.

Женщина в лаймово-зеленом костюме, стоявшая недалеко от Дэнни, неожиданно резко опустилась на колени, села на пятки и склонила голову в молитвенной позе. Когда женщина двигалась, ее плоть выпирала через края костюма подобно вязкой жидкости. Кожа была покрыта морщинами, как помещенный в бутылку мозг мартышки из школьного кабинета биологии. Казалось, женщине было неудобно в этой позе, и она повернулась так, чтобы лечь на песок.

Накатившая волна создала иллюзию, что женщина скользит в море ногами вперед. Через несколько секунд, когда вода схлынула, Дэнни показалось, что он увидел, как что-то ухватило ее за лодыжки и потащило в море.

Захваченный этим зрелищем, он подошел ближе, чтобы присмотреться получше. Но следующая волна оказалась больше, и совершенно скрыла женщину под собой. Вопреки ожиданиям Дэнни, она не подскочила, когда вода залила ей лицо, но тело чуть сместилось, подчиняясь отливу. Глаза женщины были закрыты, а рот широко раскрыт, словно она кричала, смеялась или даже зевала.

Сбитый с толку и встревоженный, Дэнни подумал, что ей следует помочь, хотя женщина никак не давала понять, что нуждается в помощи. Он задумался, не стоит ли попросить помощи в этой ситуации у кого-то из других пожилых людей, а потом заметил, что еще двое из купальщиков опустились на колени. Пловец с красной кожей исчез, но Дэнни был уверен, что тот не проходил мимо него по дороге к берегу. В последний раз, когда мальчик его видел, мужчина неуклюже нырял головой вперед. Там, где он стоял, Дэнни впервые заметил нечто, похожее на темные тени под волнами. Казалось, они движутся. Он подумал, что это, наверное, покрытые водорослями камни на дне, едва различимые в серо-зеленой воде.

Один или два стоявших на коленях человека легли в воде на спину.

Дэнни внезапно посмотрел на свои ноги. Ему показалось, будто что-то коснулось правой лодыжки. Песок рядом с ногой выглядел потревоженным, словно в него поспешно закопалось что-то быстрое. Дэнни развернулся, отбежал от воды на несколько ярдов, остановившись на почти сухом песке, и оглянулся.

Он подумал, что прилив, должно быть, надвигается быстро, потому что в море не было следа женщины в зеленом костюме. Он не видел больше некоторых людей, которые недавно плескались в воде, но еще несколько ковыляли от берега в море. Мальчик осознал, что никто из них ему не кивнул и даже не посмотрел в его сторону.

Он пожал плечами и потрусил туда, где под навесом сидели бабушка с дедушкой. Бабушка выглядела спокойнее, может быть потому, что ее муж заснул. Она прижала палец к губам, призывая Дэнни не говорить слишком громко, и спросила, хорошо ли он провел время. Дэнни не хотелось ее расстраивать, рассказывая правду о том, как себя сейчас чувствует – в любом случае это было бы сложно объяснить, – поэтому он просто кивнул. И попросил денег на мороженое.

Пока бабушка рылась в сумочке, Дэнни заметил, что за ним наблюдает мужчина, который сидел на скамейке по другую сторону от дедушки. Он был крепко сложен и лыс, с тяжелой челюстью, а его наряд составляла старая темная рабочая одежда. Мужчина походил на рыбака. Одна его рука лежала на спинке скамьи за головой дедушки так, что два пальца касались плеча. Поймав ответный взгляд Дэнни он убрал пальцы и наполовину сжал руку в кулак.

Добыв два мороженых для себя и для бабушки, Дэнни заторопился обратно. Лысый человек исчез, и мальчик уселся на освободившееся место.

– Бабушка, что это был за мужчина? – спросил он.

– Который?

– Тот, что обнял дедушку за плечо.

– Дэнни, о чем ты говоришь? Я уверена, он ничего подобного не делал.

– Делал, – настойчиво сказал мальчик. – Я думаю, он хотел, чтобы дедушка пошел с ним.

Услышав в голосе Дэнни убежденность в правоте, бабушка наклонилась вперед и повернулась к нему.

– Странное это место, верно? – продолжил Дэнни.

– Тодли-Бэй? Тебе здесь не нравится?

– Не так, как в Брайтоне.

– Я думаю, здесь очень мило.

– Нет детей.

Бабушка улыбнулась.

– Сколько-то должно быть.

– Я ни одного не вижу.

Бабушка поправила очки на носу и огляделась вокруг.

– Может быть, не здесь и не сейчас, – уступила она, – но на пляже…

Дэнни проглотил последний кусочек мороженого и вытер рот.

– Нет. Все здесь старые, повсюду.

– Ты преувеличиваешь. Как насчет той девочки, которая живет в нашем отеле? Она примерно твоего возраста. Почему бы тебе не попробовать с ней познакомиться?

– Она болеет. Зуб даю, она никогда не выходит из отеля.

– М-м, – задумчиво согласилась бабушка. – Она выглядит нездоровой. Думаю, она поправляется.

– Я думаю, что она умирает, – прозаично сказал мальчик.

– Дэнни! – воскликнула бабушка, заставив мужа проснуться от дремы. – Я уверена, это не так. Что в тебя вселилось?

– Что стряслось? – требовательно спросил дедушка. – Что вселилось в кого?

– В Дэнни, Гарри. Я думаю, ему здесь не нравится. Он в очень странном настроении.

– Дэнни? – дедушка смотрел на внука как на совершенно чужого человека.

Лицо бабушки снова помрачнело. Она посмотрела на часы.

– Господи боже, посмотрите, который час. Нам пора возвращаться, если хотим успеть к ужину, – с этими словами она поднялась со скамейки.

Дедушка последовал за ней и пристроился к плечу как сиамский близнец.

Дэнни удивляло, как легко можно было заблудиться в отеле. Коридоры и общие комнаты выглядели одинаково на всей территории, из-за чего сложно было ориентироваться, но даже это не объясняло того, что мальчик так часто терялся. Раз за разом он оказывался не на том этаже! Он внимательно считал лестничные пролеты и был уверен, что точно знает, где находится – только для того, чтобы промахнуться на этаж, а то и два.

Он заметил, что довольно много бродящих по отелю пожилых людей время от времени выглядят более озадаченными, чем обычно. Предположение, что не только он один испытывает подобные сложности с ориентированием, заставило его почувствовать себя лучше.

Несколько раз Дэнни натыкался на Келвина, медбрата с тонкими усиками, который рассказывал ему, как добраться туда, куда требовалось. Он был не то чтобы недружелюбным, скорее, очень занятым человеком, потому что задерживался ровно настолько, чтобы дать нужные указания, а потом уносился прочь.

На третий вечер каникул Дэнни, оставив бабушку и дедушку в гостиной смотреть телевизор, десять минут блуждал по неправильным коридорам, прежде чем смог найти свою комнату. Он похвалил себя: дело шло все лучше. Прошлым вечером найти дорогу заняло у него вдвое больше времени.

Надевая пижаму, он услышал, как большой ящик толкают по пристани.

Выглянув в окно, он обнаружил, что светящийся туман, прокравшийся с моря с наступлением темноты, ушел. В чистом воздухе мальчик увидел, что мужчина почти дотолкал ящик до окончания пристани. Дэнни стало очень любопытно, что будет дальше: он знал, что с пристани на променад ведут две ступеньки, и не понимал, как один человек без помощи сможет поднять по ним ящик.

Он забрался в кровать и, когда зашла бабушка, притворился спящим, чтобы она сразу же ушла. Из-за этого Дэнни чувствовал себя виноватым, но он был сыт по горло ее компанией за сегодняшний вечер, потому что бабушка без остановки квохтала над дедом, который определенно двинулся умом. Им обоим явно становилось хуже с каждым днем. Часто их общество раздражало.

Стоило бабушке уйти, Дэнни снова поднялся и выглянул в окно. Ящик лежал примерно в ярде от ступенек, а мужчины не было видно. Мальчик некоторое время подождал, но ничего не происходило, так что он разочарованно, чувствуя себя обманутым, скользнул под простыню и заснул. Позже что-то его разбудило. Звуки со стороны пристани. Разнообразные звуки! Он протрусил к окну и посмотрел.

Мужчина вернулся. Он поставил фонарь на краю верхней ступеньки и положил рядом с ящиком со стороны ступеней длинную металлическую трубу или вал четырех-пяти дюймов диаметром. И поднимал ящик домкратом.

Когда тот оказался на нужной высоте, мужчина пинком загнал конец трубы под ящик с одного края, опустил ящик и обошел его, чтобы повторить процесс с другой стороны. Когда труба полностью скрылась под ящиком, мужчина подошел сзади и начал толкать. Усилия привели к тому, что ящик немного сдвинулся по направлению к ступеням, а его край, под которым лежал валик, чуть приподнялся. Через три сильнейших толчка мужчина достал откуда-то еще одну, более толстую трубу и поместил ее перед первой. Потом снова зашел сзади и начал толкать дальше и дальше.

Вскоре передний край ящика оказался выше середины лестницы, а спустя двадцать минут, когда мужчина подложил еще валиков, после многократных усилий поднялся куда выше верхней ступени и за нее. Потом мужчина столкнулся с проблемой. Поскольку ящик располагался под углом, владельцу становилось все труднее его двигать – приходилось толкать не только вперед, но и вверх. Тогда он, казалось, сдался, уселся на верхней ступеньке и уставился сверху на ящик.

Дэнни смотрел на его съежившуюся фигуру, пока не устал. Он подумал, что мужчина мог уснуть. Мальчик уже почти собрался вернуться ко сну, когда заметил движение на пляже внизу. Прилив почти достиг верхней точки, и с узкой песчаной полоски по диагонали уходил в море мужчина. Маленький, тонкий сутулый человек в темной одежде был почти неразличим на фоне чернильной воды. Он двигался медленно и размеренно, словно вышел прогуляться по океанскому дну. Когда вода поднялась мужчине до пояса, он остановился, упал в море спиной вперед и скрылся из виду. Дэнни подумал – нет, знал точно, – что человек, кем бы он ни был, вытянулся на песке, как вчера та женщина в зеленом костюме.

Дэнни обратил внимание, что на пляже осталось несколько шезлонгов, примерно там, где он впервые заметил предположительно утонувшего мужчину. К своему изумлению в нескольких из них он заметил фигуры, которые могли быть только лежащими людьми. Мальчик вгляделся в свои часы. Была почти полночь – темно стало почти два часа назад!

«Они принимают лунные ванны», – подумал он и принужденно улыбнулся в темноте, понимая, что эти люди вовсе не выглядели смешно.

Снова посмотрев в окно, он увидел, как что-то стремительно вырвалось из моря на другой стороне пляжа и оказалось среди расставленных шезлонгов. Оно двигалось как паук – припадало к песку, не имело определенной формы, – и поначалу Дэнни подумалось, что это оторвавшиеся от корней мертвые водоросли. Сначала волны выбросили их на берег, потом высушило солнце, и теперь водоросли гнал ветер. Потом он понял, что ветра, который стоил бы упоминания, нет – уж точно не было достаточно сильного, чтобы гонять что-то солиднее бумажного обрывка.

То, что он видел, двигалось по своей воле и вскоре показало, что обладает немалой силой! Один его край слился с шезлонгом, и тот приподняло в воздух и опрокинуло, выбросив лежащего человека на песок. Тело лежало неподвижно, пока перемещающаяся тень не коснулась ближайшей к морю конечности – вытянутой руки. Тело один раз дернулось, потом плавно скользнуло к линии прибоя и дальше в волны, пока и человек, и то, что его тянуло, не скрылись в глубине.

После этого некоторое время на пляже ничего не шевелилось, хотя Дэнни напрягал глаза, стараясь уловить даже малейшее движение. Следующим его внимание привлек звук со стороны пристани – громкий стон то ли от боли, то ли от натуги, то ли и того и другого вместе. Мальчик повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как медведеобразный мужчина практически поднял ящик в воздух и затолкал его на край променада. Это, кажется, выпило остаток его сил. Волоча ноги, словно человек на последней стадии истощения, он поднял трубки, зажал их под мышкой, потом побрел к порту, пошатываясь на ходу. Дэнни наблюдал, как мужчина постепенно пропадает во тьме, потом понял, что задеревенел от неподвижной позы, и забрался обратно в кровать.

Засыпая, он гадал, чем же человек, который не спит большую часть ночей, занимается днем.

Следующий день выдался очень жарким. Настолько жарким, что бабушка с дедушкой впервые решили посидеть на пляже. Из-за бабушкиной ноги они не могли далеко идти по песку, поэтому Дэнни установил для них шезлонги у основания ведущей на променад лестницы. Некоторое время он сидел вместе с ними, глядя на заполненный пожилыми отдыхающими пляж, потом упомянул – чтобы что-то сказать, потому что старая пара не была расположена разговаривать на жаре, – что видел поздно ночью людей на песке.

– Думаю, это были рабочие, чистившие пляж от мусора, – сказала бабушка.

– Этим прилив занимается, – ответил Дэнни, – когда накатывает и отступает. Нет, они сидели в креслах, как мы, или уходили в море.

– Дэнни, тебе это снилось. Они бы схватили ужасную простуду.

Дэнни хотелось сказать, что он думал, будто они мертвые или выглядели мертвыми, но он знал, что бабушка на него рассердится и скажет, что он говорит глупости. И все-таки он не удержался:

– Я бы хотел, чтобы мы поехали в Брайтон. Это место странное.

– Мне оно кажется очень славным и спокойным, – сказала бабушка. – Здесь нет шума и суматохи, как во многих нынешних местах для отдыха. И очень милые и вежливые люди.

– Тебе не понравились те люди, которые пытались уйти с дедушкой, – заметил Дэнни.

– Наверное, ты ошибся на их счет. Может они думали, что дедушка потерялся, и вели его к полицейскому.

Дэнни не стал отвечать: он как раз заметил неподалеку, дальше по пляжу один из шезлонгов, в котором кто-то лежал прошлой ночью. Он знал, что это то же самое кресло, потому что оно стояло ровно так же по отношению к ближайшей группе шезлонгов – как тогда, когда он видел его из окна спальни.

Шезлонг стоял к нему спинкой, но мальчик видел по выдавшейся назад и вниз ткани, что в нем кто-то сидит. Он уже почти собрался подойти и посмотреть на кресло и того, кто в нем лежал, как кое-что заставило его передумать. Над шезлонгом кружилось облако из нескольких дюжин больших черных мух; мальчик почти мог расслышать жужжание. Дэнни заметил, что все ставили свои шезлонги поодаль от этого.

– Ба, погляди на эту прорву мух, – сказал он.

– Что?

– Вот там, смотри, – Дэнни показал пальцем. – Над тем креслом.

– Дэнни, я не увижу муху, даже если она на меня сядет. Мои глаза слишком плохи. Я едва могу разглядеть шезлонг.

По какой-то причине это замечание встревожило мальчика. Он неожиданно ощутил себя одиноким и уязвимым. Оглядевшись, он обнаружил, что, насколько хватало глаз, являлся единственным ребенком на пляже. Тогда он закрыл глаза и притворился, что загорает, но никак не мог устроиться. Его разум полнился смутными опасениями.

Впервые за целую неделю он обнаружил, что скучает по родителям. Поначалу он испытал облегчение, получив возможность от них уехать. В последнее время они стали такими раздражительными и печальными, хотя и относились к нему с такой же добротой, что и всегда. Тем не менее жизнь изменилась, когда отец получил письмо, в котором говорилось, что его должность упразднят через десять недель. После этого родители начали постоянно спорить о деньгах. Дэнни слышал из комнаты этажом ниже их голоса поздно ночью, как две тупые пилы, которые по очереди пытаются перепилить особенно толстое и твердое бревно. О бабушке с дедушкой они тоже переживали, и теперь Дэнни понимал, почему. Он понял, что проблемы у всей семьи. У него появились проблемы! Внезапно ему до зарезу захотелось поговорить с родителями, но мальчик знал, что не увидит их до конца недели.

Спустя полчаса он сходил на напитками. К некоторому облегчению Дэнни, дедушка настоял на том, чтобы составить ему компанию. Мальчик старался не прислушиваться к дедушкиным словам, потому что тому казалось, будто Дэнни – кто-то, с кем он много лет назад работал в Канаде. Это выбивало из колеи, но мальчик был рад, что идет не один.

По дороге в кафе они прошли мимо огромного, оббитого медью ящика, брошенного на променаде. Хотя у других прохожих он не вызывал трепета, Дэнни подумал, что ящик даже при ярком солнечном свете выглядит зловеще. Дерево сильно высохло и начало трескаться, а болотистые водоросли стали серыми и походили на пепел. Над брезентом дрожал раскаленный воздух.

Огромной чайки не было видно, но когда Дэнни поднял голову, то увидел очень высоко в небе черную точку, которая становилась все больше, быстро снижаясь. Дэнни схватил дедушкину руку, чтобы поторопить. Он представил, что может птица сделать своим клювом, если ударит человека, спикировав на такой скорости.

Когда они возвращались к бабушке с напитками, мальчик выбрал обходной путь вдоль пляжа, подальше от ящика. Дорога провела их мимо шезлонга, прежде окутанного пеленой мух. Сейчас в нем никого не было. Дэнни показалось, что небольшая группа моложавых людей несли что-то поднятое ими с шезлонга, но в людской круговерти сложно было сказать наверняка. Пройдя мимо кресла, он увидел, что несколько мух все еще навязчиво кружат над влажным красно-коричневым потеком на сиденье.

Это был плохой день: просто нашествие насекомых. Во второй половине дня на пляже из ниоткуда возникли мириады крошечных серебристо-коричневых тонких мошек с длинными ногами. Они скорее прыгали, чем летали, и облепили все голые руки и ноги Дэнни. Насекомые оказались странно сухими и невесомыми, как трупики, которые скапливаются летом внутри оконных рам пустых домов. Почти бесплотными. Они не кусались и не жалили. Просто внушали отвращение. Дэнни они вскоре надоели. Он спросил бабушку, можно ли ему покататься на лодке по заливу.

– Ты сказала, что можно будет, а если я не покатаюсь достаточно скоро, то каникулы закончатся.

– Впереди еще три полных дня, – ответила бабушка, но согласилась на его просьбу.

Бабушка сказала, что уверена в отсутствии воров вокруг, поэтому они оставили пляжные сумки и полотенца на шезлонгах и втроем направились к порту.

Одна из двух прогулочных лодок была уже за мысом – ее едва было видно на таком расстоянии, – но вторая оказалась почти полной и готовой к отплытию. Это была большая и широкая лодка. Бабушка объявила, что она достаточно безопасна, дала Дэнни денег и велела подниматься на борт. Он нашел место на носу и в шутку помахал бабушке и дедушке носовым платком. Бабушка помахала в ответ, а дедушка в точности повторил его жест, заставив Дэнни рассмеяться в голос.

Подросток в выцветших под солнцем джинсах прыгнул в лодку и начал собирать деньги и выдавать билеты. Потом из порта быстро спустился мужчина, запустил двигатель и взялся за штурвал. Это оказался тот самый медведеподобный человек, которого Дэнни видел толкающим коробку. Невозможно было не узнать его округлые движения, к тому же он носил ту же одежду, что и прошлой ночью. Дэнни понял это по очертаниям. Единственным отличием было то, что ночью мужчина носил фуражку, а сейчас его лысую голову ничего не прикрывало. Дэнни всмотрелся в его лицо, которое видел не в первый раз. Он был уверен, что этот же мужчина сидел вчера рядом с дедушкой, закинув руку ему за спину и положив пальцы старику на плечо.

Дэнни подскочил, чтобы сойти на берег, но как раз в этот момент лодка отчалила под стучащий рык мотора, отражавшийся от холма за городом. Мужчина резко повернул голову, а подросток попросил его сесть на место. Дэнни немедленно послушался и постарался казаться маленьким и незаметным.

Мужчина на носу на него не смотрел. Лавируя в лабиринте стоявших на якоре прогулочных катеров по направлению к выходу из порта, он рассказал о технике безопасности, а потом, когда лодка вышла в открытое море, передал штурвал юному напарнику. Повернувшись, он уселся и зажег небольшую сигару. Выдохнув дым, мужчина поднял голову и окинул пассажиров быстрым взглядом. Заметив Дэнни, он еще раз резко затянулся и, кажется, слегка покачал головой. Дэнни не мог однозначно понять значение этого жеста, но все равно испугался, потому что это значило, что его выделили из всех и, может, даже узнали. Мальчик вспомнил, что когда следил, как мужчина толкал ящик по пристани, у него возникало ощущение, что этот тип временами смотрел на него в ответ – несмотря на то, что мужчина никак не мог разглядеть на таком большом расстоянии маленького мальчика, стоявшего в темноте и наполовину спрятавшись за занавеской. Разве только у него было потрясающе острое зрение! Глаза у него точно были потрясающими. Они глядели сквозь Дэнни так, словно фокусировались на точке, которая находилась на миллион миль за головой мальчика. Из-за этого он подумал об огромной белой чайке, которая летела так высоко в небе над ящиком, когда Дэнни с дедушкой проходили рядом несколько часов назад. У птицы, должно быть, тоже было хорошее зрение: она спикировала сразу, как только заметила приближение Дэнни – или так ему показалось.

Почему? Она думала, что он собирается как-то повредить ящик, который, казалось, охраняла? Дэнни не мог в это поверить. У него не было ни средств, ни сил для подобного, даже если бы ему по какой-то безумной причине этого захотелось. Ящик его не волновал – он не хотел иметь к нему никакого отношения, как и сказал птице, когда подошел к ней два дня назад на пристани. Тогда он чувствовал себя глупо, разговаривая с чайкой, но не теперь. Ему хотелось, чтобы он тогда сказал больше. Дэнни боялся, что не объяснил свои намерения достаточно ясно.

Когда спустя четверть часа лодка снова повернула нос к заливу для обратного пути, Дэнни обрадовался, что прошла уже половина поездки. Он был слишком сбит с толку и слишком обеспокоен, чтобы получать удовольствие. Желудок так крутило, что мальчик подумал, что у него морская болезнь. Он был очень рад, когда при приближении к порту мужчина, чей суровый и недружелюбный взгляд возвращался к нему каждые несколько минут, снова принял штурвал.

Бабушка ждала его на променаде, опираясь на ограждение на самом краю гавани. Дэнни помахал, но он знал, что бабушка его не увидит. Он сомневался, что она способна увидеть даже лодку, но бабушка знала, когда он должен вернуться, и просто подошла к этому времени.

Дедушка сидел на скамейке в нескольких футах позади нее и разговаривал с сидевшим рядом человеком. Его речь была живой: он махал руками, а в какой-то момент поднялся и сделал непонятный Дэнни жест, чтобы наглядно пояснить какой-то пункт. Дэнни предположил, что дедушка считает соседа своим знакомым по прошлым годам, когда его жизнь была увлекательной, и уверен, что они с этим мужчиной вместе участвовали в каком-то приключении.

Когда дедушка в порыве воодушевления отошел от скамейки на несколько шагов, еще один мужчина, которого Дэнни не заметил, но который, должно быть, стоял рядом, скомкал бумагу, из которой что-то ел, и кинул ее в мусорный бак. Потом, словно на колесиках, скользнул ближе к дедушке; это плавное движение полностью захватило внимание Дэнни, совершенно изменив отношение мальчика в сцене, свидетелем которой он стал.

Человек на скамейке поднялся, встал рядом с дедушкой и указал в сторону суши, на что-то в городе. Когда дедушка обернулся, чтобы посмотреть, мужчина взял его за руку и начал – Дэнни показалось, приложив немало усилий – уводить прочь. Второй человек, который двигался так, словно катился по льду, пристроился следом за ними.

Бабушка, которая близоруко всматривалась в море, очевидно, не знала, что происходит у нее за спиной. Лодка уже подходила к пристани, и Дэнни видел доброе лицо бабушки, смотревшей на размытый мир перед ней. Он наполовину встал со скамьи, закричал и резко замахал рукой, пытаясь заставить ее оглянуться. Когда мальчик поднялся, некоторые другие пассажиры решили, что он готовится сойти на берег, и тоже начали вставать со своих мест.

Осознав, что происходит, руливший лодкой мужчина повернулся и что-то крикнул своему напарнику. Тот вскочил на кресло и призвал всех сесть обратно. В мешанине прыгающих вверх-вниз людей Дэнни упустил бабушку из вида, но он смог не потерять дедушку, которого медленно вели вверх, в город.

Даже в лучшее время дедушка не был целеустремленным ходоком. Он любил останавливаться и продолжать путь, когда ему взбредет в голову, и у двоих мужчин определенно возникли сложности с тем, чтобы отвести его туда, куда им хотелось. Дело шло неспешно. Лодка ударилась о стену причала, и подросток перепрыгнул на берег, чтобы закрепить веревки. Медведеобразный мужчина встал рядом со ступенями у борта лодки и помогал хилым нервничавшим пассажирам пройти по узкому трапу, хотели они того или нет.

Пытаясь протиснуться в начало очереди, Дэнни заслужил несколько резких замечаний от пожилых леди. Когда настала его очередь высаживаться, он постарался практически сбежать с лодки, чтобы избежать рук мужчины, но безуспешно. Похожие на щупальца пальцы схватили его за плечо, остановив посреди шага.

Мужчина без усилий поднял его и повернул так, что они оказались лицом к лицу. Дэнни чувствовал в его дыхании запах сигары и еще много других странных неприятных вещей, с которыми никогда прежде не встречался. К губе мужчины пристал кусочек табака. Вероятно, это его раздражало, потому что мужчина быстрым движением языка слизнул табак и сплюнул его через плечо Дэнни, резко дернув при этом головой. Это напомнило мальчику белок, которых он видел в парке у дома. Они стояли на задних лапах и выплевывали несъедобные кусочки орехов.

Нельзя сказать, что во внешности мужчины было что-то милое или напоминавшее белку. Его лицо с тяжелыми чертами, острым крючковатым носом и наклонным, почти горизонтальным лбом застыло странной маской, в которой смешались презрение и смутный интерес, словно бы Дэнни был не слишком удачным образчиком того, что могло бы привлечь его интерес, будь оно лучше или выше качеством. Или его голова была необычно маленькой, или так казалось в пропорции к его огромному бочкообразному телу. Маленькие пронзительные глаза-буравчики впились в Дэнни как гвозди. В зрачках обоих глаз Дэнни видел крошечные отражения своего испуганного лица.

Мужчина ослабил хватку на плечах мальчика и провел руками вниз, вдавливая кончики пальцев в плоть, нащупывая кости. Обхватив запястья Дэнни, он поднял руки мальчика на высоту своих плеч, из-за чего тот стал походить на полуживую марионетку. Дэнни выгнулся и оглянулся через плечо. Бабушка была на променаде за его спиной. По выражению замешательства и опаски на ее лице он понял, что она подошла достаточно близко и видела, что с ним происходит.

Он постарался вывернуться из хватки мужчины и закричал:

– Дедушка исчез! Они снова его увели! Иди за ним, он ушел в город!

Тогда мужчина поднял Дэнни так, что тот повис на запястьях над бортом лодки рядом с маленьким трапом. Лодку от стены причала отделяло примерно двадцать дюймов, и она слегка качалась вперед-назад и в стороны на волнах, поднятых проплывавшими рядом лодками. Дэнни подумал, что если мужчина разожмет руки, то его раздавит между стеной и бортом.

Вода под его ногами по цвету напоминала вареную капусту, крапчатую от радужных завитков дизельного топлива, и выглядела глубокой, густой и вязкой как клей. Под поверхностью двигались темные формы. Море почему-то выглядело еще и голодным. Дэнни представил, как его изломанное тело засасывает вниз, под киль, а потом выносит в море вихрями подводных течений.

Прежде чем мужчина вытянул руки над краем, медленно опустил его на край пристани и отпустил, прошло всего несколько секунд, но это были очень долгие, ужасающие секунды. Несколько пожилых людей, ожидавших своей очереди сойти на берег, сочли, что мужчина сыграл с Дэнни отличную шутку, и пронзительно смеялись, пока мальчик, крича, бежал к бабушке.

К этому времени та обнаружила отсутствие мужа и, стоило ногам Дэнни коснуться земли, бабушка, прихрамывая на разбитую артритом ногу, отправилась на поиски.

– Вверх по холму! – закричал Дэнни. – Они увели его вверх по холму!

Бабушка обернулась к нему с беспомощным выражением лица. Она уже задыхалась, а сердце тревожно колотилось в груди.

– Не волнуйся, – сказал ей Дэнни, обгоняя. – Жди здесь. Я приведу его обратно.

Улицы были забиты пожилыми людьми, идущими к пляжу и обратно. Они слишком медленно уступали дорогу, поэтому Дэнни приходилось оббегать их зигзагом. Временами он терял дедушку из вида, но знал, что вскоре должен его догнать, потому что троица остановилась посреди подъема.

Казалось, они спорили. Все трое стояли в начале переулка между двумя дряхлыми на вид викторианского вида отелями из красного кирпича. Мужчина, который сидел на скамейке рядом с дедушкой, держал его за рукав. Он не тянул, но сбежать из такого захвата старый человек был не в состоянии.

Второй предполагаемый похититель катался вокруг них гладкими масляными движениями, что-то говоря и делая вытянутыми руками успокаивающие жесты. Дэнни слышал голос дедушки. Он кричал на двоих мужчин, что с него довольно их глупостей. Он собирался их арестовать. Они не знали, что он является членом конной полиции? Он снова жил в прошлом, в Канаде.

Лицо его было более встревоженным, чем голос, но, увидев Дэнни, дедушка просветлел. Мальчик счел, что в кои-то веки его узнали.

Двое мужчин, проследив за взглядом старика, повернулись и увидели бегущего к ним Дэнни. Человек с необычными движениями отделился от яркой сцены и заскользил к Дэнни как на скейте. На нем был облегающий черный жилет и блестящие брюки, как у официанта. Дэнни не мог точно определить, но казалось, что ноги мужчины в узких туфлях из лакированной кожи почти не двигались и едва ли касались поверхности – словно застывали в дюйме над мостовой. Возможно, из-за того, что он быстро приближался к Дэнни – несмотря на странность, – казалось, что его фигура слегка размывалась, и черты лица было сложно различить. Сблизившись почти вплотную, они, чтобы не врезаться, отступили в одну и ту же сторону и столкнулись.

Дэнни ждал, что ему будет больно. Он услышал собственный голос, кричащий дедушке, чтобы тот уходил, а потом мальчик автоматически зажмурился, чтобы защитить глаза. Мальчику показалось, что он вбежал в большой мягкий матрас, не оказывающий почти никакого сопротивления. Не было ощущения того, что он ударился обо что-то вроде человеческого тела, с его мясом и костями. Преграда расступилась при столкновении и встревоженно растеклась в стороны, словно боясь, что может рассыпаться. Дэнни показалось, что он пробежал прямо насквозь и каким-то образом вышел с другой стороны.

Мальчик открыл глаза. То, что он увидел, походило на двухмерный рисунок раздувшейся человеческой фигуры, растягивающийся перед ним и сверху. Он уплывал прочь, медленно размахивая сплющенными руками и ногами, словно кто-то тонул во сне и отчаянно цеплялся за воздух. Тут же кончики пальцев, казалось, нащупали что-то невидимое – может, жесткий тонкий край реальности – и зацепились. Затем, с очевидно мучительным усилием фигура подобралась, съежилась, сжалась сама в себя и перестроилась.

Это происходило очень быстро, и, чуть ли не раньше чем Дэнни успел задуматься, мужчина снова стоял перед ним в полный рост. На его невыразительном размытом лице появилось снисходительно-выжидающее выражение, в точности как у официанта, который ждет заказа у столика. Словно он безмолвно подначивал Дэнни поверить, что ошеломляющая метаморфоза, которую он наблюдал, произошла на самом деле. И одновременно беспечное выражение лица и абсолютная заурядность облика говорили о том, что превращения быть не могло.

Но Дэнни знал. Он знал, что видел. Внезапно он знал очень многое, а чего не знал, о том догадывался.

Он налетел на дедушку, вцепился ему в руку и со всех сил потянул старика вниз по холму. Они ковыляли рядом, словно участники забега на трех ногах, натыкаясь на престарелых отдыхающих, которых не получалось оттолкнуть в сторону, спотыкаясь и почти падая на крутом спуске.

Бабушка дожидалась их на променаде. При виде лица мужа она чуть не заплакала. Оно было чистым и пустым, как у бумажной маски, прежде чем на ней нарисуют черты.

– Куда они его вели, Дэнни? – спросила бабушка. – Зачем он им?

Дэнни не мог заставить себя сказать то, что думал. Он притворился, что запыхался больше, чем на самом деле, и пробурчал что-то о грабителях. Он видел, что бабушка ужасно потрясена, но знал, что причиной тому состояние ее мужа и то, что его едва не похитили. К счастью, она не видела, что случилось, когда Дэнни столкнулся с мужчиной в наряде официанта, так что у него не станут требовать объяснений. Потом Дэнни осознал, что, с другой стороны, если бы бабушка все видела, она бы по крайней мере лучше поняла, чему они противостоят.

Он оглянулся на холм, чтобы проверить, преследовали ли его те мужчины, но их не было видно. Внезапно его желудок сжался и Дэнни почувствовал приступ тошноты и головокружения, словно вернулась морская болезнь, начавшаяся получасом раньше на борту лодки и усиленная пережитым.

– Бабушка, – сказал он. – Мне плохо. Давай уберемся отсюда. Это ужасное место.

Неправильно его поняв, думая, что мальчик просто хотел вернуться в отель, бабушка решительно кивнула. Она приобняла мужа за плечи и повела его прочь. Старик шагал как робот, глядя на тротуар под ногами и не говоря ни слова. Дэнни всю дорогу плелся позади, не спуская с них глаз.

Когда они собрались в столовой на ужин, Дэнни выглядел даже хуже, чем себя чувствовал. Бабушка вела мужа под локоть. Он не мог идти прямо, бесцельно менял направление, и бабушка вынуждена была направлять его каждые несколько шагов. Взгляд дедушки выглядел пустым и бессмысленным, как у слепца или контуженного. Старик не хотел ничего есть, а Дэнни – не мог.

Бабушка положила в рот кусочек мяса и демонстративно начала жевать, чтобы подать пример, но желудок Дэнни конвульсивно дернулся от запаха и вида того, что находилось на тарелке, и он вынужден был вскочить и отвернуться. Когда он объяснил, насколько ему плохо, лицо бабушки приняло еще более встревоженное выражение. Ему очень не хотелось взваливать на нее лишний груз, но у него не было выбора. Порывшись в сумочке, бабушка достала таблетки, сказала, сколько нужно принять, и велела отправляться в кровать.

– Доброй ночи, – сказал Дэнни дедушке.

Тот не ответил.

– Он язык проглотил, – сказала бабушка, пытаясь обратить все в полусердитую, безнадежную шутку. Вместо этого ее голос странным образом звучал гораздо моложе, и в нем звенели слезы.

Дэнни, чувствуя головокружение и не в силах сосредоточиться, втащил себя по широкой лестнице, укрытой синим ковром. Помещения вокруг казались гораздо шире, чем он помнил, словно отель расползся во все стороны – и, казалось, тайно продолжает расширяться, когда Дэнни не смотрит. Мальчик мрачно считал пролеты, перехватывая перила как человек, который карабкается к спасению по веревке. На ум пришло, что можно вызвать лифт, но Дэнни знал, что его желудок такого не выдержит.

В коридоре второго этажа он услышал позади мешанину приглушенных звуков, и кто-то резко попросил его отойти в сторону.

К мальчику приближались двое мужчин в белых куртках. Они толкали серые металлические носилки на колесиках. На носилках лежал маленький человек, наполовину завернутый в белое вязаное покрывало. Нижнюю часть лица закрывала пластиковая маска, которая соединялась трубкой с подвешенным под носилками цилиндром. Один из мужчин держал над головой что-то похожее на коричневый пузырь, от которого под покрывало уходила розовая трубка.

Дэнни узнал лежавшего – это была девочка, которую он пару раз видел в столовой. Она лежала на боку, широко распахнув глаза. У прозрачной маски была черная окантовка, которая их подчеркивала и выделяла. Глаза походили на просверленные в почти лысой голове сверкающие багровые дыры. Маленькие белые уши выступали по бокам головы как поганки, а кожа на голове выглядела так, словно ее сделали из полированного белого дерева. Дэнни осознал, что обычно она носила какой-то парик.

Проезжая мимо, она вперила в Дэнни еще худшую версию испепеляющего взгляда, который он привык видеть на ее лице, приподнялась и развернулась, чтобы не выпускать его из вида. Дэнни обнаружил, что прижимается спиной к стене.

Во взгляде было достаточно злобной силы, чтобы оттолкнуть его физически. Это напоминало растянувшийся во времени взрыв бомбы.

Изо всех сил стараясь удержать его взглядом, продолжать давить, она села. Покрывало сползло с ее плеч к талии, и Дэнни увидел что-то похожее на черные тени под самой ее кожей. Они скользили вниз по ребрам на ее белой плоской груди, чтобы укрыться под покрывалом на животе, словно боялись света. Тени двигались быстро, но со взвешенной, осознанной осторожностью, как рыба, которая ищет убежища в более глубокой темной воде. Девочка смотрела на Дэнни своими багрово-черными глазами, пока один из мужчин не уложил ее обратно и не поддернул покрывало под подбородок. Они остановили носилки у служебного лифта, а Дэнни, освободившись от отталкивающего зрелища, повернулся к ним спиной и, пошатываясь, ушел прочь.

Наконец, найдя свою комнату, он неуклюже выбрался из одежды, задернул занавески на открытом окне от вечернего света, вскарабкался на кровать и, ворочаясь и потея, погрузился в лихорадочный сон.

Внезапно Дэнни посмотрел во тьму. Его глаза распахнулись с почти слышимым хлопком. Все тело было напряжено. Его чувства были остры, как у охотника, и, когда он, наконец, двинулся, это было незаметное движение. Он мягко откинул с кровати стеганое одеяло и поднялся. И звук, который его разбудил, повторился где-то за окном. Это был звук скольжения, похожий на те, что он слышал раньше, но не совсем такой. Этот звук был легче и спокойнее. Ящик двигался быстрее.

Дэнни подобрался к окну и приподнял уголок занавески так, чтобы увидеть кусок улицы внизу между двумя отелями. Казалось, звук доносился оттуда.

Спустя несколько секунд он услышал его снова, и на улицу слева выдвинулась длинная угловатая тень. За ней последовал тупой черный конец ящика, который быстро выехал полностью и встал между отелями – но только на миг. Медведеобразный мужчина почти без задержки на отдых вытолкал его за пределы видимости. Ящик было видно недолго, но Дэнни заметил, что с его верха убрали брезент, а верхняя часть чуть скошена, словно крышку поднимали, а потом неплотно приладили обратно.

Дэнни подумал, что из ящика что-то достали – или что-то выбралось. Или так, или ящик открывали для подготовки к тому, чтобы в него что-то положить. Или чтобы что-то в него забралось… Перед глазами Дэнни мелькнула картина: что-то огромное и темное выбирается из ящика, чтобы дать место чему-то хрупкому и белому, отчаянно желающему залезть внутрь. Закрыв глаза, он потряс головой, прогоняя образ, потом сел на кровать. Он чуть не подошел к окну снова, чтобы посмотреть, не происходит ли чего-нибудь на пляже, но решил этого не делать. Ему все еще было плохо. Он чувствовал слабость и холод, несмотря на то, что кожа была влажной от пота. Таблетки, которые дала бабушка, помогли, но их действие уже закончилось. Дэнни знал, что у ее в сумочке есть еще.

Он вышел в коридор и постучал в дверь комнаты, где жили родственники. Ответа не было. Он постучал еще раз, сильнее, потом попробовал повернуть ручку. Надавил, но дверь не шелохнулась. Мальчик решил, что раз дверь закрыта, то сейчас еще не так поздно, как он думал. Бабушка и дедушка всегда ложились в десять. Должно быть, они сидели где-то внизу, наверное, в гостиной с телевизором.

Он рысью пробежал по коридору и по лестнице. По дороге вниз заблудиться было сложно, потому что было достаточно просто бежать вниз, пока не доберешься до дна. Или так ему казалось. Прежде оно работало.

Несмотря на это, он снова ошибся и обнаружил, что забрел в Сумеречную Гостиную. Там было темно хоть глаз выколи, но он узнал комнату по слабому пронзительному запаху мочи. Задержавшись на миг в дверях, он услышал тихий шуршащий звук, словно медленно комкали бумагу. Потом кто-то вздохнул, и Дэнни показалось, что он слышит звук капающей жидкости. Скрипнуло кресло-каталка.

«Они просыпаются!» – подумал Дэнни и бросился прочь, не позаботившись о том, чтобы закрыть за собой дверь.

Когда он нашел комнату с телевизором, она оказалась пустой. Большой телек в углу был все еще включен и заполнял комнату прыгающими серебристыми светлячками и переливами романтической музыки из древнего черно-белого исторического художественного фильма. Дэнни заметил, что часы на видеопроигрывателе под телевизором показывали 01:47. Утра. Насколько Дэнни помнил, он никогда прежде не бодрствовал в такое время. Неудивительно, что вокруг никого не было, но тогда почему его дедушки с бабушкой не оказалось в номере? В прошлом Дэнни нередко чувствовал, что после того как дети ложатся спать, взрослые занимаются каким-то делами, о которых никогда не рассказывают. Прежде это было только неуловимое подозрение, но теперь это идея его захватила. Где взрослые… чем они занимаются? Ему придется это выяснить.

Прежде, когда бы он ни выходил из отеля или ни заходил в отель, за приемной стойкой всегда кто-то был, но сейчас и этот пост оказался брошенным. Казалось, что в целом здании кроме него оставались лишь старые обитатели Сумеречной Гостиной, и Дэнни, несмотря на свою юность, знал, что ждать от них помощи или совета не стоит. У них хватало своих сложностей.

Единственной возможностью отыскать бабушку и лекарства было найти кого-нибудь из персонала и попросить его проводить. Теперь он вспомнил, что видел на двери в дальней части отеля знак:

Там ему обязательно помогут!

Он пробежал по погруженному в тишину коридору к кухням, нашел нужную дверь и с облегчением обнаружил, что она полуоткрыта. За ней виднелась покрытая серым ковром лестница, которая вела вниз, на цокольный этаж. Где-то за ней он слышал буханье музыки, так что кто-то внизу, должно быть, не спал.

Дэнни снова посмотрел на запрещающий знак, потом, решившись, осторожно ступил на лестницу. Он чувствовал, что, наверное, делает что-то неправильное, но предположил, что если служащие гостиницы рассердятся на него за то, что он забрел туда, куда не следует, то вреда не причинят и проводят к бабушке с дедушкой, просто чтобы от него избавиться.

Все в помещениях персонала оказалось меньше и более потрепанным, чем на верхних этажах. Коридоры были узкими, грязные ковры – потертыми и заскорузлыми, а освещали это все голые лампочки без абажуров. Он прошел мимо множества пронумерованных дверей, некоторые из которых были треснулы и расколоты, словно кто-то их бил, пинал или выламывал замки. Дэнни шел дальше, не пытаясь разбудить тех, кто мог бы быть за дверями, потому что, судя по увеличению громкости музыки, он приближался к ее источнику. И в самом деле, повернув за первый же угол, он уткнулся прямо в него. Две двери с табличками: «ПЕРСОНАЛ» И «ОТДЫХ» были широко открыты, и Дэнни обнаружил, что явился незваным гостем на вечеринку, которая была в самом разгаре.

В длинной комнате с низким потолком находились примерно две дюжины человек, большая часть которых сидела на скамейках за столиками, накрытыми белыми хлопковыми скатертями. Воздух был густым от того, что Дэнни сначала принял за дым, но это оказалось тонкой влажной дымкой, похожей на туман.

С краю танцевала парочка, а в центре свободного пространства в одиночестве как-то нескладно извивалась под музыку девушка в облегающем черном шелковистом наряде. Увидев Дэнни, она замерла и уставилась на него так, словно увидела привидение. Он узнал в ней девушку, которая каждое утро приносила ему чай в постель, и немедленно почувствовал себя неловко.

Девушка подошла к нему и присела на цыпочки. Она сидела так какое-то время, не шевелясь и ничего не говоря, меряя его взглядом. От оценивающего выражения в ее глазах Дэнни почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он хотел заговорить, но его губы отказывались повиноваться, а язык ощущался куском кожи. Он знал, что другие люди в комнате тоже его заметили и теперь наблюдали.

Кто-то издал скрипучий смешок стариковским голосом, и ему ответило женское пронзительное и безрадостное хихиканье. Мужчина, перекрикивая музыку, сказал что-то, чего Дэнни не смог разобрать, и большая часть собравшихся рассмеялись. Дэнни только подумал о том, чтобы сбежать, как девушка протянула руку и взяла его за левый локоть. Потом резко сказала:

– Что ты здесь делаешь?

Пока она ждала ответа, ее тонкие пальцы массировали локтевой сустав Дэнни, а большой палец болезненно впился во внутреннюю сторону руки. Он пробормотал что-то о бабушке с дедушкой, но слишком тихо. Девушка покачала головой в знак того, что не расслышала. Тогда он в отчаянии прокричал:

– Я потерял бабушку! Я хочу, чтобы кто-нибудь помог мне ее найти.

Когда он начал говорить, кассета с рок-музыкой внезапно остановилась, и остаток фразы он кричал в полной тишине. Его голос походил на пронзительный визг, и Дэнни испугался.

Девушка чуть отдернула голову от крика. Она встала, все еще держа Дэнни за руку, и потянула его в глубину комнаты, туда, где стояли столы. Сидевший на скамье мужчина отодвинулся в сторону, чтобы пропустить мальчика. Девушка, таща за руку, заставила его сесть на свободное место. Мужчина рядом улыбнулся ему зубастой улыбкой. Это был Келвин, усатый медбрат, который спас его от людей в Сумеречной Гостиной в начале каникул. Он все еще выглядел довольно дружелюбным.

Дэнни узнал в лицо нескольких из сидевших вокруг людей. К его ужасу, напротив него за столом сидел мужчина в наряде официанта – тот самый, со странными, скользящими шагами, который пытался заманить куда-то дедушку, и в которого Дэнни вбежал – буквально. Однако теперь он выглядел очень плотным и, казалось, забавлялся затруднительным положением Дэнни.

Дэнни облизал пересохшие губы и постарался не смотреть никому в глаза, опустив взгляд на скатерть перед собой. На ней ничего не было за исключением тарелок с орешками и чипсами, нескольких больших граненых графинов с чем-то вроде томатного сока и множества стаканов с этой же жидкостью. Люди вокруг мальчика время от времени поднимали стаканы к губам, чтобы сделать глоток. Тогда они закатывали глаза, морщили губы и причмокивали в почти исступленном удовольствии. Было очевидно, что они наслаждаются напитком.

Дэнни и сам любил томатный сок, но не мог понять, зачем кому-либо поднимать вокруг него такой шум. В нем не было ничего особенного. На прошлое Рождество его отец выпил много сока с водкой, а потом его родители поссорились, потому что папа упал с кресла при гостях – но здесь на столах не было видно никакой водки. И все равно люди на вечеринке – если это была вечеринка – словно считали томатный сок лучшим напитком на планете!

Мужчина напротив, тот, что был одет как официант, налил новый стакан и протянул его Дэнни. У жидкости был смешной запах, ни капельки не похожий на томатный сок. Дэнни уловил его сразу как только взял стакан, и теперь подозрительно рассматривал напиток. Он поднял стакан к лицу и принюхался. Сразу же девушка, которая все еще держала его за руку, усилила хватку.

Краем глаза Дэнни видел, что девушка разрумянилась и казалась возбужденной и… голодной. Кончиком языка девушка быстро облизнула верхнюю губу, ее брови поднялись, а глаза широко распахнулись. Дэнни был уверен, что она хотела, чтобы он попробовал напиток. Очень сильно хотела, чтобы он его попробовал. Как и все остальные люди. Они все смотрели на него с острым напряженным вниманием.

Дэнни остановил стакан в нескольких дюймах от губ. Его рука чуточку дрожала.

– Что это? – спросил он. – Это не томатный сок, верно?

– Мы разве такое говорили? – произнес кто-то. – Кто-нибудь говорил, что это томатный сок?

Все покачали головами.

– Это отличный напиток, – мягко сказала девушка. – Редкий старый сбор. То, чего ты никогда раньше не пробовал. Но, раз попробовав, ты захочешь еще. В этом нет никаких сомнений.

– Мне не нравится запах, – нервно сказал Дэнни.

– Не обращай на него внимания. Дело не в запахе или вкусе, а в том, что он с тобой делает, – убеждала девушка.

Дэнни ничего не ответил.

– Он тебе не повредит, – сказал кто-то. – Мы все время его пьем, и посмотри только на нас. Нам повезло, здесь его полно.

– Прекрасный старый напиток, – повторила девушка чуть ли не поющим голосом, словно цитировала известную песню. – Редкий старый сбор.

Дэнни поднес стакан ко рту и сделал глоток. Жидкость была густой, пресной, с металлическим привкусом и чуть теплой. Она оказалась ни хорошей, ни плохой. Он отпил еще и внезапно ощутил жажду. Мальчик медленно осушил стакан и поставил его на стол.

– И как? – спросила девушка.

– Нормально, – без энтузиазма отозвался Дэнни.

– Хочешь еще?

Дэнни был вежливым мальчиком.

– Не сейчас, спасибо.

По какой-то причине люди вокруг него стали смеяться. Это был расслабленный добродушный смех. Дэнни заметил, что девушка, наконец, выпустила его локоть, и, когда смех улегся, он повторил свою просьбу, чтобы его проводили к бабушке. Кто-то отпустил бессмысленную шутку, что можно привести бабушку к Дэнни. Тут поднялся Келвин и сказал Дэнни, что уже слишком поздно, чтобы тревожить бабушку, но что он поднимет его до комнаты в служебном лифте. Дэнни придется разобраться со своими проблемами утром. К удивлению Дэнни, вход в лифт находился в задней стене этой же комнаты. Келвин надавил на кнопку, и где-то наверху лифт дернулся, застонал и рывками поехал вниз.

Когда он прибыл, у Келвина сначала возникли сложности с тем, чтобы раскрыть слегка ржавую металлическую внешнюю решетку, похожую на тюремную, а потом он, ругаясь, наклонился, чтобы вытянуть наверх внутреннюю дверь, которая убралась куда-то в верхней части лифта. Из шахты вылетело облако холодного, похожего на дым тумана, который Дэнни заметил раньше. Облако прокатилось волной по полу, потом поднялось к потолку на подушке из теплого воздуха. Дэнни сразу же заметил, что лифт не пустой. Внутри, занимая большую часть площади, стоял огромный, оббитый медью ящик, который мальчик столько раз видел прежде. Он был плотно прижат к одной стене, а с другой стороны оставался узкий лаз. Келвин жестом показал, чтобы Дэнни встал рядом с ящиком, но тот покачал головой и чуточку отступил. Он видел, что крышка теперь на месте, но что она не запечатана, не закреплена. В сухом дереве виднелись расселины толщиной с палец, и боковые стенки были покороблены и слегка вогнуты. Местами дерево отошло от металла, открывая ряды скреплявших его древних грубых гвоздей. Росшие на ящике водоросли сжались, высохли и потеряли цвет, как старый плющ на кладбище.

Лицо Келвина приняло выражение, которое Дэнни узнал: жители Тодли-Бей иногда его надевали, когда хотели улыбнуться. Вероятно, выражение предполагалось ободряющим, но Дэнни показалось, что в нем есть нотка нетерпения. Келвин торопился. Вероятно, он хотел вернуться и выпить еще красного сока, прежде чем остальные осушат все запасы.

– В чем дело? – спросил Келвин. – Залезай. Я тебя мигом докину до комнаты.

Дэнни указал на ящик:

– Что это?

– Это? – Келвин шагнул вперед и стукнул по медной полосе кулаком. – Ничего такого, о чем тебе стоит волноваться, как ни крути. Еще долго, думается мне. Нет нужды забивать себе этим голову.

– Он пустой?

– Думаю, да, – чтобы успокоить Дэнни, Келвин слегка поднял крышку и посмотрел внутрь. Это был долгий, тяжелый взгляд.

– Вы уверены? – нервно спросил мальчик.

– Ну, – сказал Келвин, опуская крышку, – не совсем, но не стоит этим заморачиваться.

– Что там внутри?

– Если ты действительно хочешь это знать, сынок, я тебе покажу. Я тебя подсажу, так что сможешь сам посмотреть, если считаешь, что оно тебе нужно для счастья. Но я бы этого не советовал.

– Я не хочу смотреть внутрь. Я не хочу стоять рядом с ним. Я не хочу иметь с ним никаких дел.

– Не обязательно, чтобы он тебе нравился, парень, – теперь в голосе Келвина точно звучало раздражение. – Но если ты хочешь, чтобы я проводил тебя в комнату, тебе придется прокатиться вместе с ящиком. Так что залезай.

Денни тянул, глядя на ящик. Что-то могло прятаться внутри, глядя на него сквозь щели по бокам. Но если и так, у него не было ощущения, что это нечто обязательно собирается причинить ему вред, оно могло просто… любопытствовать на его счет. Если внутри что-то и было, то его целью был не Дэнни – или он начал в это верить без какой-то особенной причины.

Поскольку он не видел другого выхода, то решил проверить свою теорию и быстро вошел в лифт, прежде чем успел еще раз задуматься о своем положении. Внезапно больше всего на свете ему захотелось в кровать.

Келвин последовал за Дэнни, закрыл внешнюю решетку, опустил внутреннюю дверь, втиснулся в щель между стеной и ящиком рядом с Дэнни и нажал кнопку. Обрубок флуоресцентной трубки на потолке моргнул и почти погас. Что-то далеко вверху пронзительно взвизгнуло от нагрузки. Металлические панели стен заскрипели, и лифт содрогнулся, потом замер, накренился и, наконец, начал медленно подниматься, слегка покачиваясь из стороны в сторону из-за неравномерно распределенного груза.

Дэнни старался держаться от ящика как можно дальше. Желтовато-зеленое свечение почти не рассеивало тьму. Мальчик сглотнул, чтобы смочить сухую глотку и рот, который, казалось, был полон воображаемой пыли.

Келвин заметил, как Дэнни глотает воздух и спросил:

– В чем проблема?

– Я очень хочу пить, – признался мальчик.

– Ну, да, неудивительно. Этого стоило ожидать. Но ты привыкнешь. Так оно работает.

– Я не понимаю, – пожаловался Дэнни.

Лифт, содрогнувшись, остановился.

– Ты поймешь, – ответил Келвин и согнулся, чтобы поднять дверь. Откидывая в сторону металлическую решетку, он сказал что-то еще, но Дэнни не расслышал его за лязгом железных прутьев. Келвин вышел в коридор и указал на дверь неподалеку, которую Дэнни немедленно узнал: она вела в его комнату.

– А теперь отправляйся в кровать, – велел Келвин, – и не пытайся больше искать бабушку этой ночью.

Войдя в комнату, Дэнни выпил не меньше пинты воды из крана в ванной. Вода была теплой и немного отдавала железом, как напиток, которым его угостили в подвале. Мальчик понял, что после того, как он выпил ту багровую жидкость, он совершенно забыл о болезни. По правде говоря, после этого он чувствовал себя отлично, чуть ли не светился изнутри здоровьем. Но он вымотался.

Дэнни упал на кровать и немедленно заснул.

Кто-то тихо ходил по его комнате. По освещению Дэнни понял, что было раннее утро, и предположил, что это зашла девушка, чтобы принести ему чай. Хорошо, потому что его горло где-то в глубине по-прежнему зудело от жажды. Но говорить с ней он по понятным причинам не хотел, поэтому спрятал лицо под одеялом. Потом человек, зашедший в комнату, сел на его кровать. Кто-то большой и тяжелый. Это Дэнни понял потому, что вся кровать просела в середине, хотя под девушкой она только слегка прогибалась.

Какой-то большой человек пришел без приглашения в его комнату и сел на кровать! В сознании мальчика возник образ медведеподобного мужчины, и его охватил страх.

«Он пришел за мной, или он пришел за ящиком, или он пришел за всем сразу», – подумал Дэнни, почти перестав дышать.

Потом кто-то прочистил горло и сказал:

– Дэнни, я знаю, что ты не спишь. Это я, не бойся.

Дэнни резко сел.

– Папа! Что ты здесь делаешь? Что случилось?

У отца было помятое и уставшее лицо, а его обычно безупречно уложенные волосы щетинились в десятке мест. Глаза выглядели воспаленными, а кожа под ними шелушилась и посерела. На отце был его лучший костюм поверх белой рубашки с грязным воротником, словно он носил ее слишком долго. Галстук развязался и висел криво.

– Дэнни, мне очень жаль, но каникулы закончились. Кое-что случилось, поэтому мы с твоей матерью понеслись сюда ночью. Машина сломалась. Это было очень непросто, но теперь мы приехали, так что…

– Что-то случилось с дедушкой? – спросил Дэнни, думая, что все понял. – Они до него добрались? Он исчез?

Мальчик выпрыгнул из кровати, подошел к раковине и выпил еще теплой воды из стаканчика для зубной пасты.

Его отец выглядел сбитым с толку.

– Нет, он в порядке. Твоя мать сейчас с ним. Боюсь, это бабушка. Тебе нужно знать… мне жаль, Дэнни, но этой ночью она нас покинула.

– Покинула?

Поняв, что Дэнни не понимает эвфемизма, отец объяснил, что бабушка умерла.

Тремя часами позже Дэнни с родителями и дедушкой сидели в гостиничном фойе, ожидая такси, которое должно было отвезти их на вокзал. Управляющий заведения, тонкая как бритва женщина с пшеничными волосами в черно-белой клетчатой рубашке и сером костюме выражала соболезнования его матери, которая все время разговора тихо плакала. Дэнни слышал часть беседы, но мало что понимал из сказанного.

– Ужасно печальное время… было сделано все возможное… первоклассный персонал, который привык к смерти… постоянно с этим сталкиваемся… мы позаботились о теле… оставьте все нам… к несчастью, другой постоялец находится на грани смерти, даже сейчас, когда я это говорю… и такая юная, совсем девочка… но разумеется, мы предпочитаем иметь дело с людьми старше… более зрелые… наша специальность – это вызревший почтенный возраст… вы понимаете?

Управляющая говорила так, словно читала с рекламного проспекта и неожиданно обнаружила, что последней страницы не хватает. И теперь она внезапно замолчала. Сочувственное выражение на ее лице не затрагивало пустых, равнодушных глаз. Они с матерью Дэнни сидели в позолоченных креслах напротив друг друга, почти соприкасаясь коленями.

– Эта поездка планировалась как отдых для них обоих, – мать Дэнни с радостью воспользовалась паузой. Она уткнулась носом в платок и вытерла глаза. – Ей оставалось жить только шесть месяцев. Так они ей сказали, и она так переживала о том, что оставит моего отца одного. У него болезнь Альцгеймера, и она надеялась найти здесь, в Тодли-Бей место, где он мог бы провести оставшееся время в комфорте. Он мог прожить еще годы. Она хотела оставить его в добрых руках.

Управляющая кивнула и прищелкнула языком.

– Она настояла на том, чтобы взять с собой мальчика, потому что это мог быть их последний шанс провести каникулы вместе. Я думала, что это неправильно, но нельзя же спорить с тем, кто скоро умрет, правда? Особенно если это ваша собственная мать. Поэтому я дала разрешение.

Управляющая кивнула и огляделась, подыскивая повод уйти. Очевидных возможностей не было.

– Это так грустно, что у нее отняли эти последние несколько месяцев, которые ей обещали, – сказала мать Дэнни и спрятала лицо в ладонях.

Дэнни следил за дедушкой. Старик успешно не обращал внимания на смерть жены. На его лице плясала хитрая полуулыбка, и он постоянно тер руки, словно они замерзли или он их мыл. Дедушка постоянно пытался куда-то уйти, и Дэнни приходилось отводить его обратно к родителям. Когда подобное случалось, он использовал предоставившуюся возможность и покупал лимонад из аппарата в баре. Он чувствовал, как напитки плещутся в животе, но все равно хотел еще. Или, возможно, хотел чего-то другого. Его мучила странная жажда: ее нельзя было утолить, и, кажется, сделать с этим Дэнни ничего не мог.

Он пытался рассказать родителям о своей другой тревоге – о тех людях, которые пытались увести дедушку. Но мать на него рассердилась и сказала, что он выбрал не то время, чтобы говорить вздор.

Было ясно, что и отец считает, будто он выдумывает. Когда Дэнни упомянул мужчину, который перемещался, не шевеля ногами, как скейтер, отец покачал головой. Так что Дэнни заткнулся. Он понял, что нет смысла пытаться достучаться до родителей, которые были по уши в собственных проблемах. Поэтому он занялся тем, что оберегал дедушку. Дэнни счастлив был услышать слова отца, что они вчетвером немедленно, этим же утром возвращаются домой на поезде.

Когда приехало такси, Дэнни уселся на заднее сиденье вместе с дедушкой и мамой, которую полностью поглотила скорбь. Мальчик взял ее за руку, но у него сложилось впечатление, будто она не осознает, что он сидит рядом. Как ни странно, он вообще ничего не чувствовал из-за смерти бабушки. Это для него еще ничего не значило. Его больше беспокоил поток рыданий рядом и тревожило безутешное состояние матери. Он чувствовал, что дедушка теперь в безопасности.

Пока такси ехало вдоль моря, Дэнни заметил впереди, на краю променада тот самый ящик. Кто-то начал толкать его обратно к причалу, но продвинулся недалеко. Чернильно-черная чайка-переросток сидела сверху как на насесте, склонив голову и идеально держа равновесие на одной ноге. Казалось, она тщательно изучает поток людей, двигавшихся в ее сторону.

Такси ехало медленно из-за большого количества плетущихся и ковыляющих через дорогу пожилых людей, направлявшихся на пляж, а менее чем в десяти футах от ящика и вовсе почти остановилось. Дэнни сполз вниз на сиденье и отвернулся, пытаясь стать невидимым. В этот момент водитель увидел просвет и надавил на газ, оставив ящик с птицей позади.

Думая и надеясь, что остался незамеченным, Дэнни не выдержал и обернулся, выставив голову над спинкой сиденья, чтобы бросить последний взгляд на чайку через заднее стекло.

Птица летела в нескольких дюймах над багажником машины. Ее клюв был нацелен на заднее стекло, и чайка устремила взгляд одного мертвого, ящеричьего глаза прямо на Дэнни. Это продолжалось секунду, потом птица одним хлопком крыльев оторвалась от такси и взмыла в небо.

Дэнни ждал, что она будет преследовать машину, но этого не произошло. Чайка с невероятной скоростью набрала большую высоту, словно видела в небе дыру, которая может в любой момент закрыться. Потом, казалось, изменила решение и резко пошла вниз в сторону города, затерявшись между крышами справа и впереди от такси.

Отец Дэнни, который сидел рядом с водителем, посмотрел на часы и заметил, что они могут не успеть на поезд. Таксист пожал плечами, жестом указал на мешанину стариков, переходивших дорогу перед машиной, и ответил, что делает все, что в его силах.

Когда они добрались до вокзала, очереди у кассы не было. Даже так отец Дэнни, казалось, целую вечность выписывал чек.

Дэнни купил баночку колы, проглотил содержимое и встал рядом с мамой, дедушкой и горкой багажа у ограждения перед кассой, готовясь штурмовать платформу, чтобы оказаться на поезде как можно быстрее.

Как только отец прибежал с билетами, Дэнни подхватил часть багажа и пронесся мимо кондуктора прямо за спиной папы. Тот, обняв одной рукой все еще безутешную жену, неловко и торопливо двигался вдоль поезда в поисках свободного купе. Они прошли уже половину платформы, когда Дэнни догадался оглянуться и посмотреть, где дедушка. Того не было видно.

Мальчик остановился и огляделся вокруг. На платформе не было никого, кроме него самого и родителей. Он крикнул отцу и почувствовал на себе заинтересованные взгляды десятков пассажиров из-за пыльных вагонных окон. Его отец сразу понял, что случилось.

– Дэнни, нам нужно его найти. Идем обратно. Ты по правой стороне, я по левой. Он не мог далеко уйти.

Дэнни бросил багаж и снова пронесся через воротца. И почти сразу заметил дедушку, который стоял у газетного киоска и разговаривал с человеком в костюме официанта. Мужчина стоял, наполовину скрывшись за дверью. Его лицо едва можно было разглядеть, высовывались только руки. Они совершали волнообразные призывающие жесты, подобно щупальцам осьминога. Дедушка переминался с ноги на ногу, тер руки и хлопал себя по лбу, выдавая крайнюю нерешительность. Еще он, казалось, очень громко смеялся, широко распахнув рот, как осел. Мужчина в дверях откатился назад на несколько дюймов, как будто на роликах, и Дэнни обратил внимание, что его ноги совершенно точно не касались земли. Тело, казалось, даже приподнялось немного, пока он отступал, и Дэнни вспомнил, что у мужчины нет костей, нет вещественности.

Дэнни без слов закричал, пытаясь привлечь внимание деда, и тот замер. Мужчина в дверях посмотрел на Дэнни, презрительно ухмыльнулся и исчез. Он пропал в одно мгновение, словно выключили свет.

Дэнни схватил дедушку за руку и потащил прочь, чуть не свалив старика с ног. Тем не менее дед, кажется, в кои-то веки понял, что от него требуется, и, к удивлению Дэнни, бежал довольно быстро. По правде, настолько быстро, что мальчик с трудом мог его направлять. Он подталкивал и тянул, подгоняя дедушку в нужную сторону, постоянно рискуя, что их ноги переплетутся и они оба упадут.

Служитель у ограждения, который с некоторым изумлением наблюдал всю сцену, пропустил их и дал сигнал охраннику на противоположном конце станции, что поезд может отправляться.

Поезд почти незамедлительно начал движение, и Дэнни запаниковал. Не было и следа родителей или багажа, так что он предположил, что они уже внутри. Одна из дверей ближайшего вагона была открыта. Дэнни подтолкнул дедушку в ту сторону и трусил рядом, пока старик взбирался по лесенке в проход. Потом он оглянулся и увидел, как к нему изо всех сил бежит мама, нагруженная багажом. Позади нее отчаянно пронесся через ворота отец, лицо которого раскраснелось от непривычных усилий. Оба родителя выглядели очень злыми.

На секунду Дэнни показалось, что он сейчас начнет кричать и плакать. Его захлестывали волны замешательства и разочарования.

Он развернулся, чтобы оттянуть дедушку обратно. Ясно было, что родители не успеют к поезду вовремя: вагон рядом с Дэнни уже ехал со скоростью бега. Он закричал дедушке, чтобы тот слезал, потом понял, что если тот попробует спрыгнуть, это будет очень опасно. Тем не менее старик обернулся и предпринял уверенную попытку слезть со ступенек.

И в этот момент из двери высунулась рука. Толстые пальцы прочно ухватили дедушку за плечо и потянули внутрь. Вторая рука ухватилась за другое плечо. Дедушку подняли в воздух и затянули во тьму вагона. Потом какая-то фигура потянулась к ручке и быстро заперла дверь. На секунду за окошком в верхней части двери мелькнули ястребиный нос и плоской лоб медведеподобного мужчины, который смотрел на Дэнни, а потом поезд набрал скорость и выскользнул с платформы.

И тогда Дэнни начал кричать и плакать. Он заплакал еще громче, когда с ним поравнялась мама и обвинила в том, что случилось. Ее лицо было мокрым и опухшим, в белых пятнах от горя и гнева. Отец, присоединившись к ним, попытался всех успокоить:

– Мы можем позвонить дальше по маршруту, чтобы кто-нибудь поднялся на поезд на следующей остановке и вывел его.

Но жена, казалось, его не слышала.

– У него маразм, – возразила она. – Он не сознает, где он и что делает. Он может просто открыть дверь и выйти на ходу. Что угодно может случиться.

– Дело не только в этом! – выкрикнул Дэнни вне себя. – В вагоне был один из этих людей. Теперь они его заполучили. Они пытались до него добраться всю неделю.

– Какие люди, Дэнни? – сказал отец, пытаясь скрыть нетерпение.

– Те, о которых я вам говорил, а вы не слушали.

Еле удерживаясь на границе злости, его отец сказал:

– И зачем, бога ради, этим людям нужен старый человек, твой дед?

– Ради его крови, – ответил Дэнни, – а некоторым нужны его кости.

На этом его мать бросила весь багаж и подошла очень близко к мальчику.

– Как ты смеешь говорить такой вздор? – крикнула она. – В такой момент… в день смерти моей мамы?

Она замолчала, переполненная негодованием и яростью.

На Дэнни накатил сильный и болезненный приступ жажды, тяги к напитку, которого было не достать, жидкости, которую он не мог получить, и мальчик подавился. Он сунул пальцы в рот, чтобы проверить, настолько ли сух язык, как казалось. И убедился, что настолько.

Отец, встревоженный выражением лица Дэнни, спросил, что случилось.

– Я засыхаю внутри, пап, – сказал Дэнни, и внезапно испугался собственных слов. – У меня ужасная… – его язык щелкнул о нёбо, – ужасная, кошмарная жажда.

Тут его мать снова обрела голос. Ее лицо было мокрым, диким и опасным, как шторм на море. Она взвыла и подняла дрожащие, скрюченные как когти руки к лицу.

– Что ты со мной делаешь? – закричала она наконец. – Как ты можешь стоять тут и… говорить… такой… вздор? После всего, что случилось, в такой момент ты стоишь тут и ноешь про свою жажду?!

Потрясенный, чувствуя полное одиночество, Дэнни стоял с посеревшим лицом, разбитый несправедливостью происходящего. Что-то в выражении его лица, должно быть, заставило его мать перейти границу терпения, потому что впервые в жизни она с силой дала Дэнни пощечину. Кольцо порезало ему щеку.

Дэнни сломался и побежал. Его рот распахнулся в крике, который слышал только он сам. По щеке в рот стекала теплая кровь. И ее вкус он узнал сразу же. Это было почти то – но не совсем, – что ему требовалось. В чем он нуждался, чтобы затушить жажду.

Думая об умирающей в отеле девочке, Дэнни выбежал с вокзала в гущу неторопливой толпы отдыхающих, которые бродили туда-сюда по Тодли-Бей. Он несся через толпу как призрак. Казалось, его никто не замечает. Дэнни подумалось, что он двигается так быстро, что может оказаться невидимым.

Он надеялся, что служащие отеля поймут его и отнесутся к нему по-доброму.

Добравшись до отеля, он обнаружил, что они счастливы его заполучить. Они приняли его, укрыли и убедили проявить терпение.

Пир, говорили они ему, пусть и не такого редкого старого урожая, как прошлой ночью, почти готов. Вскоре накроют столы.

И Дэнни временно вынужден был этим довольствоваться.