Глава 7
– Каонэль! – крикнул Тарнат, стоя у подножия Дерева, – Каонэль, вылезай!.. Разговор есть… Со мной Лотер, которого ты больше любишь, но я его привел, хоть мне и обидно…
В глубине нижнего дупла, что почти на уровне лица Тарната, зашуршало, ощутимо пахнуло приближающимся теплом, а в следующее мгновение перед ним возникла огромная черная мохнатая морда, голова крупнее, чем у взрослого медведя, глаза бешеные, пасть распахнулась, показывая два ряда зубов, блестящих, как острия стальных кинжалов.
Гном отшатнулся, отступил в ужасе и упал на спину, но, как настоящий боец, перекатился через голову и ухватился за рукоять молота.
– Каонэль! – вскрикнул он. – Это я!
Чудовище оскалило зубы шире, издало ужасающий визг, от которого волосы встали дыбом, и сделало движение вылезти. Тарнат отступил еще дальше, встал в боевую стойку, а за спиной зло проговорил Лотер:
– Да что за…
– Это не я! – крикнул Тарнат в ответ. – Это Каонэль орет… Смотри, во что превратилась!
– Эльфы не превращаются, – сказал Лотер без уверенности в голосе. – Хотя насчет серых не знаю… К тому же с виду женщина все-таки… От них любого превращения можно ждать, как и вообще всего на свете.
– Каонэль! – заорал Лотер. – Это мы! Ты чего, а?
Чудовищная морда зверя исчезла, мелькнуло светлое платье эльфийки, в которое успела переодеться, и через мгновение Каонэль красиво выпрыгнула наружу.
– Чего кричите? – спросила она с интересом. – Зачем пришли пугать моего Пушка?.. Он и так нервничает, всего боится на новом месте!
Лотер спросил быстро:
– Это что, тот жуткий нетопырь?
– Сам ты жуткий, – отрезала Каонэль с обидой. – Он замечательный, теплый и мягкий!.. Я по нему тоже соскучилась. Он вам что, не нравится?
Тарнат с трудом перевел дыхание, вбросил молот в петли перевязи, стараясь сделать это с одного красивого движения, а не тыкать, пытаясь попасть дрожащей рукой точно в нужное место.
– Не нравится, – буркнул он. – Но, как один из главных и самых достойных Хранителей, должен признать, эта твоя летучая мышка однажды спасла наши шкуры. Потому испытываем к нему чувство некоторой благодарности, вон даже Лотер, который никогда и ни к кому…
– Это ты врешь, – сказал Лотер, недовольно косясь на нетопыря.
– Потому лишь бы не нападал на нас, – решил Тарнат голосом гнома, вынужденного принимать и неприятные решения. – А мы со своей стороны тоже будем его защищать, хотя сам я лично охотнее прибил бы…
Лотер сказал с интересом:
– Женщины же боятся мышей! А тут вдруг…
Каонэль отрезала возмущенно:
– Он не мышь!.. Какая это мышь?.. Это Пушок!
Тарнат пробасил мощным голосом, который был бы под стать руководителю и главе Совета Хранителей:
– Все верно, если есть имя, то какая это мышь?.. Вот ворг с виду простая облезлая собака, но с именем уже настоящий ворг! Правда, кличка какая-то подозрительная…
Лотер рыкнул:
– Тарнат, вот смотрю на тебя и вижу, какой ты молодой, свежий, вкусный…
Каонэль крикнула задорно:
– А вот не подеретесь, а вот не подеретесь!.. Зачем Пушка пугали?
– Собираемся на Совет, – сообщил Лотер. – Пусть твоя мышка посторожит деревцо, а ты топай в Зал.
Она пошла было рядом, но сказала со вздохом:
– Так и не подрались… А то бы посмотрела…
– Топай, топай.
– Эльфийки не топают, – возразила она с достоинством. – Я тебе что, тролль?
– Нет, – ответил ворг. – Вроде бы нет. Даже совсем не похожа. Разве что фигурой.
Она обиженно фыркнула и отвернулась.
Солнце ползет по небу и льет теплые лучи, словно намерено согреть весь мир, вечерний бриз несет с моря свежесть и запах соли. Вокруг резиденций Хранителей образовался неплотный, но все же круг из простых людей и не людей, которые стягиваются к Цитадели, услышав о появлении могущественной силы. Слышно, как стучат молотки, скрипят колеса и жернова, кто-то что-то кричит густым басом.
Там, где еще недавно было безжизненное плато, прямо на глазах выросли сначала бараки, потом домики, кто-то обмолвился, что на самой окраине начали строить то ли таверну, то ли еще какое-то место, где рабочий народ может посплетничать.
Теонард приближался к грандиозному Залу Совета с радостной дрожью во всем теле, только сейчас ощутив, что да, это принадлежит им, Хранителям Талисмана, где он избран старшим, главным, и что в самом деле сейчас попытаются решить то, о чем раньше даже подумать не мог, – прекратить или как-то решить конфликт между двумя враждующими расами…
От каждой резиденции строго по прямой проложена широкая тропка к отдельной двери в зал, необходимая предосторожность, но пока что не только он, но и другие входят в ту, что оказалась ближе.
Он догнал Эвриалу, она обернулась и светло улыбнулась ему, а он ощутил, как во всем теле стало теплее и радостнее.
Не останавливаясь, прошел к своему месту, там такое же кресло, как у всех, что правильно, к нему ведет ковровая дорожка от двери, за которой прямая тропка к его башне.
Хранители величаво рассаживаются, пока еще неумело, никто не привык вот так что-то изображать и представлять нечто важное, значительное. Каждый все еще тот, кем был, чем тот, кем уже становится.
Теонард поднялся, выждал, когда стихнут разговоры и все обратят на него взоры.
– Это первое заседание нашего Совета, – начал он.
– Второе, – прервал педантичный Керкегор. – На первом выбирали тебя главой Совета Хранителей.
Теонард отмахнулся.
– То не в счет. Можно сказать, организационное, а это уже рабочее. Наша дальняя разведка принесла нехорошую новость… Одно из племен гоблинов, поднимаясь в горы, отыскало стойбище птерингов…
Керкегор вскрикнул:
– Что? Снова гоблины?
Его перья вздыбились, гребень из просто красного стал медленно приобретать багровые оттенки.
Гнул тоже крикнул с места:
– Продолжай! Отыскали и…
– И полностью его уничтожили, – закончил Теонард.
Керкегор вскрикнул, на миг прикрыл лицо руками, но тут же с яростным клекотом вскочил и ринулся к Гнуру. Он успел добежать и ухватить его за горло, но с двух сторон поспешно ухватили их Лотер и Виллейн, подбежали Тарнат и Страг, растащили, орущих и брыкающихся, Керкегор кричал, что все равно убьет этого проклятого гоблина, а Гнур отвечал в бешенстве, что эту подлую расу нужно было истребить уже давно.
Их на всякий случай оттащили еще дальше друг от друга, птеринг, подкрепленный яростью и праведным гневом, оказался неожиданно крепким, даже ворг с удивлением отметил тугие мышцы под перьями.
Гоблин брыкался и пытался извернуться, чтобы выскользнуть из огромных ладоней гнома, но тот держит надежно и, вероятно, с удовольствием.
Гнур прокричал вдогонку Керкегору:
– Я ничего об этом не знаю!.. И вообще… Как это гоблины напали на птерингов?.. Зачем им было лезть в горы?..
– Еще не знаем, – ответил Теонард. – Думаю, тебе нужно побывать там и узнать, из-за чего все вот так.
– Мне?
Теонард напомнил, стараясь сделать голос строгим, а себя величественным:
– Ты у нас сейчас представляешь всех гоблинов! На тебе огромная ответственность. И все гоблины отныне смотрят на тебя с надеждой. Пока что…
Когда гоблина и птеринга удалось наконец усадить на стулья, остальные тоже вернулись за стол переговоров, но теперь поглядывают на них с особым вниманием, чтобы в случае чего снова подхватиться.
Лотер напомнил с места:
– Но и отвечаешь за гоблинов теперь ты.
Булук проговорил тяжелым утробным голосом:
– Гоблины оказали нам услугу в сражении с кочевниками… Важную услугу. Может, потому их надо поддерживать во всем?
– Надо! – прокричал Гнур. – Они сделали самую грязную работу, которую никто из вас не хотел…
– Но сделали с ликованием, – ответил со своего места Тарнат. – Так что это не услуга, то был для них праздник.
Теонард обратил взор на птеринга, которого все еще трясет от бешенства, перья вздыбились и растрепались, глаза блестят, словно у орла, готового спикировать на добычу.
– Керкегор, возьми себя в руки. Хранители должны вести себя достойно и сдержанно.
Керкегор вскричал:
– Но эти проклятые твари напали снова!.. Эта зеленая мерзость мечтает стереть нас с лица земли!.. Мы давно уже ушли со всех их земель…
– Стоп-стоп, – прервал Теонард. – Вы были на их землях?
Хранители умолкли, Керкегор ощутил, что все смотрят на него в ожидании вразумительного ответа, собрался и ответил уже без крика:
– Были, если говорить вообще о нашей расе!.. Тысячи лет назад!.. Гоблины тогда вообще были полужабами, полуящерицами. Только-только из болот повылезали и начинали осваивать сушу!.. Да, когда наши отряды туда пришли, обнаружили хорошую землю и этих существ, которых приспособили для некоторых простейших работ. Только и всего…
Гнур заорал в дикой ярости, красный гребень встопорщился и раздулся, а глаза едва не вылезли из орбит:
– Только и всего? Вы почти тысячу лет угнетали мой народ!.. Вы держали его в рабстве, использовали как скот, запрягали в тележки, пользовались нашей землей, реками, озерами и богатыми недрами с их неисчислимыми сокровищами!
Теонард перевел взгляд на Керкегора, тот развел руками.
– Какое рабство, если они даже не знали, что это?.. У них разум тогда был на уровне коз, на которых охотились. Это уже потом, когда жили среди нас и научились учиться у нас всему, сперва просто подражая, а потом начали познавать мир и себя. Так что должны еще нам спасибо сказать…
Гнур едва не задохнулся от ярости.
– Спасибо?.. Да мы не остановимся, пока не изведем всю вашу расу до последнего яйцекладущего!
Теонард сказал примирительно:
– Погодите, истина редко бывает только на одной стороне, хотя да, признаю, бывает. Но, думаю, птеринги преувеличивают то счастье, которое вам принесли, а гоблины преувеличивают ущерб. Давайте разберемся и восстановим хрупкий мир, который, как понимаю, был…
– Не было мира, – отрезал Гнур. – Было отсутствие войны!
– И то хорошо, – согласился Теонард. – А сейчас зачем напали?
Гнур огрызнулся:
– Не знаю. Сам удивился. Хоть и правильно сделали, но уже давно как-то не было настоящей войны. Хотя теперь начнется, и мы уничтожим наконец-то это отвратительно пернатое племя…
Теонард повернулся к птерингу.
– Керкегор?
Тот сказал тем же резким каркающим голосом, однако теперь Теонард различил в нем и нотку усталости:
– Мы древняя и мудрая раса!.. Однако, несмотря на мудрость, даже себе не признаемся, что очень медленно отступаем и отступаем…
– Теряете земли?
Керкегор прямо взглянул ему в глаза, и снова Теонард уловил неясную тоску птеринга.
– Если бы только земли, – ответил Керкегор. – Когда-то мы в самом деле правили миром… Пусть не всем, но все же огромной его частью. Но с того времени только теряли как власть, так и земли… Разве что мудрость еще сохранили, однако даже жажда жизни как-то незаметно иссякла!..
– Понятно, – проговорил Теонард растерянно, на самом деле еще не понимая, но чувствуя, что это как-то связано с нападением на селение птерингов. – Вас постепенно загнали в горы?
Керкегор поморщился.
– Мы не любим это признавать. Говорим, сами отступили. Мы все еще мудрая и гордая, хоть и вымирающая раса. Мы не любим воевать… уже давно не любим. И всячески стараемся избежать любых конфликтов. Потому это вот «они сами напали», как любят говорить гоблины, к нам неприменимо. Абсолютно.
Теонард поинтересовался:
– А как же насчет самой прекрасной расы, что готовится завоевать мир?
Керкегор ответил с вялой усмешкой:
– Это для чужих. Чтобы нас остерегались. И для наших детей, которых рождается все меньше. Мы потому и ушли высоко в горы, что уже давно не в состоянии вести войны.
В зал со стороны замка Страга быстро вошла Брестида, за нею почти вбежал Страг.
– Ох, – сказал он виновато, – простите… Я хвастался перед Брестидой коллекцией оружия, не слышал… Еще раз простите!
Теонард молча кивнул им на их места, подумал, вспоминая все, что говорил чародей, сказал нерешительно:
– А что, если мы с помощью Талисмана забросим в то уничтоженное стойбище Гнура?.. Пусть разберется?..
Керкегор воскликнул:
– Гоблина?.. Да он скажет, что это птеринги все сошли с ума и сами поубивались!
– Тогда пошлем Керкегора? – спросил Теонард и сам же ответил: – Тот сразу найдет улики, что это гоблины все жгли, насиловали, а малых детей жарили и ели с победными песнями.
Хранители слушали молча, все старались держать себя под контролем, хотя после вспышки ярости между гоблином и птерингом каждый прикинул, как бы сам вел себя в такой ситуации. Поднялся после паузы Лотер, злой и привычно настороженный, сказал недовольным тоном:
– Лучше мне. Мне что гоблины, что птеринги, всех бы поубивал. И даже не за осколки Талисмана, а достали своими претензиями.
Теонард сказал с облегчением:
– Ты прав. Если все не против, отправим туда тебя.
Виллейн поковырял мизинцем в выемке одного из амулетов, сказал ехидно:
– Правильно избрали тебя Главным. Советуешься с нами, простым народом. И с совсем простым, вроде Тарната, проще которого только камень, на котором сидит, да и то не уверен…
Тарнат погладил рукоять молота и оценивающе посмотрел на голову Виллейна.
– Я все осмотрю, – пообещал Лотер, – от моего нюха ничто не укроется. Но, думаю, нужно со мной и Гнура… Чтоб не сказал потом, что ничего там и не было!.. Пусть не только увидит, но и увидит, что я вижу, что он увидел. Я понятно объясняю для плохо слышащих?
– Такое только для тебя самого сложно, – сказал Виллейн высокомерно. – Гнур, ты слышал?
Ладонь гоблина механически дернулась к кинжалу на поясе, но под пристальным вниманием Хранителей он положил ее на стол и ответил в заметном раздражении:
– Чего ты решил, что я откажусь? Мне самому очень интересно. Да и посмотреть будет приятно.
Неожиданно раздался резкий каркающий голос:
– Я полечу.
Все повернулись к Мелисс, она повторила:
– А магию надо беречь.
– Я – за, – сразу сказал Лотер. – А то мы даже не знаем вообще-то, как забросить туда и не убить. Не жалко, конечно, но не узнаем, что там случилось. А потом хоть сами убейтесь. Мелисс…
Горгулья поднялась, уродливая настолько, что прекрасная в своем диком совершенстве.
– Отправляюсь.
Все напряглись, когда за ее спиной распахнулись черные угловатые крылья, жутковато перепончатые. В следующее мгновение она оттолкнулась от пола, быстро и стремительно метнулась по воздуху к распахнутой двери и, на мгновение прижав крылья к телу, выметнулась наружу.
– Фух, – сказала Селина тоненьким голоском, – я ее люблю, но какая-то она…
– Страшненькая? – спросил Тарнат. – Но что-то в ней есть…
Теонард постучал ладонью по столу.
– Наше первое заседание, на котором ничего так и не решили, закрывается…
– Прерывается, – уточнил Лотер громко. – До возвращения горгульи.
– Спасибо, Лотер, – сказал Теонард с благодарностью. – Вернется, тогда и решим. Сейчас уже вечер, завтра утром наверняка будет здесь.
