Глава 3
Ночью уже не только Гнур ожидал нападения, но и Теонард на всякий случай попросил загадочного тахаша поглядывать с одной стороны башни, Керкегора с другой, а горгулью, что ночью видит лучше, чем днем, еще и время от времени подниматься в воздух, чтобы заранее заметить, если из лагеря кочевников начнут выходить отряды.
Рассвет застал спящими как защитников башни, так и кочевников, только у тех и других не дремлют часовые. Теперь уже и кочевники страшатся повторения ночной атаки, убрали костры от башни, отодвинулись за линию своих сторожевых постов.
Теонард поднялся рано, в беспокойстве ходил вдоль каменной ограды, похлопывал по краю, словно проверяя стену на прочность, вскоре подошел Лотер, глаза ворга вспыхнули азартом.
– Ну как тут?
– А ты где был ночью?
Лотер ухмыльнулся.
– Кочевники слишком беспечны. Такое из них уже не выбить. А если выбить, получится совсем другой народ.
– Охотился?
– Просто побегал, – сообщил Лотер. – Конечно, пару зверушек задрал по дороге, не всех эти простаки распугали. Там вон за тем холмом их лагерь, женщины и дети тоже там. Горгулья тоже там пару раз пролетела… То ли разведывала, то ли завидовала, что не может вот так же красиво бегать по лесу… Но нас ждет сюрприз.
Теонард насторожился.
– Какой?
– Увидим, – сообщил Лотер, пошел прочь, но остановился, широко зевнул и сказал, не оборачиваясь: – Всю ночь деревья рубили. Но уже не на лестницы.
Виллейн натаскал в центр крыши хвороста, магии хоть и подкопил за это время малость, но все равно упорно стучал огнивом, пока искорки не упали на трут, а оттуда на пучки сухого мха.
Костер разгорелся быстро, амазонки торопливо нарезали мясо мелкими ломтикам, насаживали на прутики и жарили на огне, не дожидаясь углей, передавали сползающимися к огню Хранителям.
Ели все, только банши покачала головой, а на вопросительный взгляд Теонарда ответила равнодушно:
– Из воздуха и солнца беру больше.
– Тебе хорошо, – ответил Теонард с завистью. – В странствиях не нужно думать о запасах.
Банши чуть наклонила голову.
– Ты человек трудной судьбы, понимаешь.
Завтрак только заканчивали, когда Лотер насторожился, его уши шевельнулись. Он тоже вежливо отказался от еды, приготовленной людьми, к тому же, пока бегал, успел подкрепиться.
– А это что там… – поинтересовался ворг.
– Телега, – ответила Каонэль, не отрываясь от сладостно пахнущих ломтиков мяса. – Большая, очень большая. Мои уши такие же чуткие.
– Еще бы, – буркнул Лотер. – И длинные.
Она спросила обидчиво:
– Ты назвал меня ослицей?
Теонард с прутиком и оставшейся на нем парой кусочков мяса поднялся и подошел к ограждению.
По выжженной в боях с огнетроллями земле, почерневшей и в застывших комьях, от лагеря кочевников в сторону башни двигается нечто вроде коробки, исполинской повозки с десятком колес, верх покрыт слоем шкур, а спереди на длину копья торчит комлем вперед ствол дерева.
– Ого… что за…
Подошел и встал рядом Страг, лицо поединщика потемнело.
– Таран, – процедил он люто, – ну, теперь по-настоящему…
– Дверной проход заложен камнями, – напомнил Теонард.
– Будут пробивать, – сообщил Страг ему новость. – Если, конечно, позволим.
Оба умолкли и хмуро смотрели на таран. Ощущение такое, что двигается сам по себе, но в редкие щели в бортах наспех собранной телеги удается увидеть крепких мужчин, что тащат это сооружение к башне.
Подошел Лотер, хмыкнул.
– Это серьезнее.
– Мы готовы, – ответил Теонард. – Ну… почти.
Брестида наклонилась над краем в двух шагах слева, лицо оставалось гордым и надменным.
– У нас хороший запас стрел, – напомнила она. – А еще ночью собрали свои и чужие.
– Без команды не стрелять, – напомнил Теонард. – Пока бесполезно, на этот раз они ощутили, что вы наносите серьезные потери.
Брестида гордо улыбнулась.
– Даже глупых мужчин можно заставить уважать женщин.
Таран подтащили ближе, бревно при движении покачивается взад-вперед, явно подвешенное на ремнях, а серьезная работа начнется, когда подъедут вплотную.
По дороге попались два больших камня, что вовремя не уложили в проем, таран наткнулся на один колесом и остановился. Брестида натянула лук, а внизу выскочил из-за тарана молодой кочевник, нагнулся к камню, но пальцы не успели коснуться камня, как тяжелая стрела с силой ударила в затылок.
Он упал вниз лицом, на верху башни довольно заорали. После паузы выбежало двое, оба пали под стрелами амазонок, но один успел сдвинуть камень, и таран двинулся прямо к дверному проходу в башню.
Страг сказал очень серьезно:
– Вот залог их побед!.. Ради величия племени даже не задумались пожертвовать жизнями. Первый мог быть и дураком, но это двое знали, что их поразят со стены стрелами. И все-таки вышли, и… сделали то, что нужно было сделать.
Виллейн тоже всматривался в таран очень внимательно, лицо исказилось в злой гримасе, из-за чего еще больше стал похож на песчаную жабу, как его называют недоброжелатели.
– Если бы такими были только кочевники, – пробормотал он. – Все людские племена такие.
Страг сдвинул плечами.
– Люди разные, – ответил он замедленно. – И племена разные. И кому идти дальше, а кому потеряться по дороге… решается вот на таких поворотах.
Виллейн взглянул на него с подозрением, но промолчал, только взял в обе ладони по амулету с шеи и, закрыв глаза, начал бормотать что-то непонятное Страгу, но заинтересовался Керкегор и подошел, прислушиваясь.
Страг спросил настороженно:
– Что-то не так?
– Заклятие, – ответил Керкегор тихо, – мы уже потеряли его… а этот мелкинд знает?
Страг коротко усмехнулся.
– Наш Теонард сказал бы на это, что вот потому всем нам и надо держаться вместе.
– Он это всегда говорит. По любому поводу…
Он прервал себя на полуслове, Виллейн распахнул глаза, голубые до пронзительной синевы, что разом потемнели, в них полыхнуло пламя, и Страг не успел слова сказать, как Виллейн наклонился над краем и вытянул вниз руки.
Из ладоней выметнулась огненная вспышка, на миг зависла в воздухе, страшная и шипящая. Виллейн каркнул нечто такое резкое, что Страг невольно оглянулся на Керкегора, а вспышка ударила сверху в крышу повозки, разметала шкуры, а сама повозка вспыхнула ярким пламенем.
В обе стороны выскочили кричащие в ужасе люди. На каждом горит одежда, к ним бросились те, кто шел сзади, начали сбивать с них пламя.
Брестида сказала мстительно:
– Убить их всех!
Страг с шумом выдохнул воздух.
– Ну… а я уж всякое думал. Виллейн, ты просто находка для нас.
Виллейн покачал головой, лицо его застыло, превратившись в скорбную маску.
– Никогда я не чувствовал себя таким беззащитным, – проговорил он с тоской, – всегда приберегал что-то на крайний случай.
Страг шлепнул его по плечу, узкому, как у подростка.
– А разве сейчас не крайний?
Виллейн скорбно промолчал, а Керкегор за их спинами каркнул:
– Боюсь, нам отныне всегда жить в этом крайнем случае.
Повозка с тараном сгорела дотла, только само ударное бревно тлело еще долго, черное и обуглившееся. В небе набежали тучки, бросая на плато темные тени, войско кочевников от этого казалось еще более зловещим. Но там уже поняли, что столкнулись с сильным противником.
На башне выжидали, однако внизу тихо, только отдельные кочевники появлялись перед башней на расстоянии выстрела, орали и грозились, но до второй половины дня никаких попыток приступа, и только когда солнце начало клониться к закату, высоко в небе раздался хриплый вскрик:
– Снова!.. Таран!
Все бросились к ограде, на площадь вскоре выехало сооружение с десятком колес и со всех сторон укрытое плотными шкурами в несколько слоев.
Селина проговорила дрожащим голоском:
– Ой, они сделали второй таран! Еще огромнее.
С башни хорошо было видно, как тащат с трудом, а еще большая толпа народу везет на вьючных конях раздутые бурдюки, откуда время от времени поливают кожу на крыше и по бокам.
– Эту уже не поджечь, – сказал Теонард. – Магия магией, но сырую и магия не подожжет.
Виллейн буркнул, отворачиваясь:
– Зря стараются. У меня все равно жечь больше нечем.
Ползущую повозку тарана догнали еще и всадники с ведрами в руках, тоже начали выплескивать воду на медленно ползущий таран, а им на смену тут же появляются другие.
На башне в дальнем конце цепочки у барьера Тарнат сказал громко:
– Жечь – это как-то трусливо. Воевать нужно честно.
Теонард поинтересовался с неудовольствием:
– Честно – это как?
– Пусть подъедут ближе, – буркнул Тарнат. – Покажу, я сегодня что-то добрый.
Таран тащат втрое больше людей, чем в прошлый раз, да и сам комель выглядит толще и мощнее, мало того что старый дуб, так еще и оковали торец металлом, а раскачивать начали еще за несколько шагов до заложенного камнями входа.
– Ну, – проговорил Тарнат, – это вот как бы так, говоря по-нашему…
Он отошел к центру, где сложена груда камней, выбрал самый огромный, такой поднимут разве что пятеро мужчин, и, хвастливо вздувая мускулы, поднял и понес, краснея от натуги, но изо всех сил делая вид, что для него это пустячок.
Таран тем временем подогнали к воротам, бревно начало раскачиваться, а Тарнат с усилием перевалил камень через край и шумно выдохнул.
– Ну… как бы хорошо…
Камень понесся вниз, набирая скорость, по наклонной стене покатился, с размаху ударил в повозку с тараном. Раздался треск, во все стороны полетели щепки, обломки досок, шкуры, ремни, а уцелевшие люди с криками, путаясь в ворохе шкур, бросились во все стороны.
Амазонки со сладострастными смешками принялись торопливо расстреливать убегающих, а под обломками разбитого тарана остались задавленные и покалеченные.
Теонард сказал хладнокровно:
– Немного подсохнет, а тогда можно будет просто сбросить факел.
Рядом с ним Лотер взглянул на закатное красное солнце, больше напоминающее раскаленную в гномьем горниле монету, широко зевнул.
– Сегодня ничего не придумают. А утром будет новый день, новые заботы…
Тахаш сказал за их спинами:
– Я на страже, остальные пусть спят. Еще Мелисс посмотрит сверху, от ее глаз ничто не укроется ни днем ни ночью.
– И чародей про нас забыл, – сказала за их спинами Каонэль, быстро дергая кончиками ушей.
– Он сказал, таких сопливых у него много, – напомнил тахаш.
Эльфийка стянула края плаща, но усилившийся ветер с моря с силой распахнул, она стала похожа на гарпию или даже горгону, которая готовится взлететь. Каонэль поспешно запахнула лацерну, любезно одолженную воргом.
– Таких вряд ли… – проговорила она. – Но ладно, будем решать сами. Что-то не вижу Аэлло…
– Она улетела к Булуку, – сообщил Лотер, глядя, как она старательно прикрывает вырез корсета. – Так, на всякий случай. Интересуется, заодно проверяет, не заснет ли он, когда придет последний бой.
– А Грагрх?
– Обещает его разбудить.
Подошел Виллейн, прислушался, потрогал амулеты на груди, те звякнули, как деревянные безделушки. Теонарду показалось, что мелкинд опечален не столько осадой, как погасшими амулетами.
– Не набрали магии?
Виллейн покачал головой.
– Ни один.
– А вот тот? В нем вроде бы искорка.
– У тебя зоркий глаз, – сказал Виллейн с одобрением. – Могу взять в ученики, если хорошо попросишь. Сперва будешь подметать и мыть посуду, но потом, возможно…
– Как с этим, – прервал Теонард, – что искрится?
Виллейн поморщился.
– Он и угасал. Его магию можно использовать только для пира…
– Прекрасно, – сказал Теонард с издевкой, – наделаешь жареных куропаток, а мы забросаем нападающих?
Виллейн покачал головой, ответил очень серьезно:
– Даже куропаток не могу. Только масло, ничего больше.
Теонард отмахнулся и ушел к ихтионке, которая, поджав ноги, сидит у костра в самой середине крыши и с тоской смотрит на море.
Зато тахаш сказал быстро:
– Масло? Много?..
– Пару бочек, – ответил Виллейн настороженно. – А что? Вылить на дороге, чтобы поскользнулись и поубивались?
– Делай, – велел тахаш. – А применение… найдем.
