Книга: Там, где мы служили. Главы 6-14. Эпилог.

Глава 13.

ПОЛЕ ЧЕСТИ.

Пески окрасились в красный цвет
От крови распавшегося каре.
Заклинило "гатлинг", полковника нет,
И слепнет полк в дыму и жаре.
Далек наш дом, только смерть близка,
Но есть слово "честь", и голос юнца.
Как в школе, летит над рядами полка:
"Играть, играть, играть до конца!"
Генри Ньюболт. Vita╖ lampada

Отряд партизан встречал взвод недалеко от лесной дороги - точней, подъехал одновременно со штурмовиками, двигавшимися на "элефанте". Колонна из двух-трех десятков всадников на галопе выскочила из леса. В ее голове над всадниками развевался бело-алый штандарт с вензелем Крэйна -

- Красиво идут, черти, - завистливо буркнул Олег. В самом деле, всадниками можно было залюбоваться: как влитые, они сидели в седлах, сросшись со своими рослыми конями, одетый в хорошо пригнанную. Ладную форму, с оружием наготове, веселые, боевые - как было не позавидовать казачьему мальчишке?

- Эй, - Витька приподнялся и ощутил прилив радости, - это же Билли!

- Кого еще могли к нам послать-то? - так же весело ответил Джек - обычно флегматичный сержант был оживлен.

Билли Крэйн - командовал отрядом в самом деле он - шпоря коня, подлетел к 017-й "коробочке" и наклонился, вскинув руку к бушхэту, чтобы отрапортовать Скобенюку по всей форме - тот стоял, широко расставив ноги и держась за пушку.

"Наверное, не подъедет, - мысленно вздохнул Витька, и жгучая обида неожиданно захлестнула его. - Конечно... он же сын графа и, можно сказать, офицер, да и еще..." Но Витька не успел даже разобраться в своих чувствах - черный, жутковатый жеребец нес Билли к 019-й. Молодой Крэйн явно красовался - он сидел, не шелохнувшись, держа поводья в левой, согнутой перед животом, а правую, с тяжелых хлыстом из серебра, крокодильей кожи и самшита, опустил вдоль бедра. Лицо Билли, тем не менее, не по-англосаксонски буквально сияло искренней радостью встречи. А следом - на корпус сзади, колено в колено - скакали черноволосый и чернобородый усач - он держал штандарт - и мальчишка лет четырнадцати, рыжий, зеленоглазый и бледнокожий. Горнист.

- Э-эй, аой, черепахи панцирные! Привет, Джекки! - Билли ловко пожал протянутую руку сержанта и. низко нагнувшись с седла, обнялся с Витькой, которого это застигло врасплох. - Джентльмены, - он обратился к своим, - вот русский, который выволок меня из болот, когда я подыхал от малярии! - и Витька неудержимо покраснел, когда его оглушило троекратное "гип-ги - ура!" партизан. Буркнул:

- Ну, театр, Билли...

- Это не театр, - на полном серьезе ответил Билли. Вскинулся: - Так. Мы готовы! Пошли!

- Мазл! - коротко рявкнул Скобенюк.

Билли со знаменосцем и горнистом держался рядом с 019-й, а его люди рассыпались слева и справа на довольно большо расстоянии от колонны - мелькали среди деревьев тут и там... Около десятка держались в голове колонны, и оттуда, перекрывая рев движков, доносилась веселая, слегка разухабистая песня...

   - Песня кричит, нет песня вопит,
   Бой барабанный, топот колонны.
   Сердце стучит, да, сердце стучит:
   Марш победителей - мощно, бездонно.
   В небо костры, да, в небо костры,
   На пепелище старого мира.
   Все мы чисты сегодня, чисты:
   Марш победителей - порвана лира.
   Руку вперед, да, руку вперед,
   Смерть переход, ну, а жизнь быстротечна.
   Сердце поет, нет, сердце орет:
   Марш победителей - Солнце навечно!..

- Хорошо поют, - оседлавший пушку Джек показал "о'кэй!"

- Еще лучше сражаются, - ответил Билли, черный конь которого знай себе вымахивал крупной рысью рядом с БМП, ничуть не опасаясь ревущего бронированного чудища. - Надеюсь, вы в этом убедитесь, - он хлопнул кончиком хлыста по плечу Витьки.

- Я тебе не твой ломовик. - весело огрызнулся юноша. Он бы не почувствовал и более сильного удара - наплечник коротко бумкнул под хлыстом. - Подгоняй вон его.

- В бой его, как и нас, не нужно подгонять, - улыбнулся Билли. Витька сделал неприличный жест... и обратил внимание, то рыжий горнист смотрит на него злым, неподвижным взглядом, совершенно неподходящим к его внешности. Этот взгляд был настолько неприятным, что Витька нахмурился и, ловно поднявшись на ноги на броне, негромко - только-только услышать - спросил Билли:

- Какого черта твой горнист в меня как будто целится?

- Что? - Билли повернулся в седле, усмехнулся. - А... Да не обращай внимания. Он ревнует просто.

- А? - Витька еле устоял на броне. Билли повторил:

- Ревнует, - и добавил с недосягаемой высоты своих шестнадцати лет: - Щенок, чего ты... Полгода назад я его выволок из-под обломков горящей фермы. С тех пор он не говорит. Должно пройти, но пока не проходит... Зато он отличный горнист и боится только того, что я его прогоню из отряда. А когда я пропал - он как будто с ума сошел, в любую схватку лез, даже без нужды... В общем, он у меня вроде пажа.

- Средневековье, - ухмыльнулся Витька.

- Средневековье, говоришь? - со странным выражением переспросил Билли, легонько шпоря коня. - Вот погоди, доедем до Вульфа - он покажет тебе, что такое средневековье!

2.

Никогда в жизни не суждено было забыть Витьке, что он ощутил, когда впервые увидел Горных Стражей.

Был уже вечер, и молодые горы, не так уж и давно поднявшиеся со дна Атлантики, отбросили длинные багровые тени на узкую долину, словно клинком, отсекавшую от них лес. Высоко-высоко - под самыми облаками! - рубиновым светом горели вершины скал. Оттуда дул холодный ветер. Серая, жухлая, редкая трава раскачивалась над молодой зеленью - и люди - люди со своими БМП, оружием и лошадьми казались маленькими, пугающе маленькими перед этих холодным алым великолепием.

И там, в горах, словно сделав шаг от каменной толщи навстречу любому, кто шел к горам, высились фигуры двух каменных воинов.

У Витьки перехватило дыхание. Это был не страх - а смешанное со странным онемением восхищение...

- Это Горные Стражи, - послышался тихий голос Билли. Он отпустил поводья, и черный конь, опустив голову, стоял неподвижно, сам похожий на статую. И партизаны, и штурмовики не двигались с места. - Каждый раз, когда вижу их... обмираю, что ли?.. Да, наверное, самое точное слово - обмираю. А когда увидел их первый раз - заплакал, правда. Не от страха. Как будто - знаешь? - они мне давно снились, но я забывал сон, силился вспомнить, мучился - и вдруг увидел наяву...

Витька покосился на лицо Билли - строгое, словно отчеканенное из алой меди. Откинув голову, юный Крэйн смотрел на склоны гор... Тогда и Витька посмотрел на Стражей.

Это были гиганты, высеченные из отрогов скалы кто знает в какие времена. Стихии стерли черты их лиц почти полностью - остались лишь глубокие впадины глаз под чеканными полукружьями надглазников высоких остроконечных шлемов... жесткая складка губ... широкие наносники... боевые топоры, на которые опирались воины - и протянутые вперед в одинаковом жесте прямые руки с предостерегающе поднятыми ладонями.

И - отчетливое, неистребимое впечатление суровой, гордой мощи, обращенных к человеку грозных слов...

СТОЙ, ПРИШЕЛЕЦ. ТУТ НАША ЗЕМЛЯ. ДОКАЖИ, ЧТО МОЖЕШЬ ПРОЙТИ.

Каменные - влитые в камень - из камня шагнувшие - вышедшие из веков веков.

Витька думал, что Билли прав. Каменные воины не внушали страха. Лишь странное узнавание и восхищенную робость, словно смотришь в лицо герою... нет... не просто герою - старшему брату, вернувшемуся с тяжелой войны.

"Что такое?! - удивленно подумал Витька и мазнул рукавом по щеке. - Плачу?! Еще не хватало..."

Но, оказывается, никто не смотрел на него. Все в колонне не сводили глаз с Горных Стражей.

Билли первым очнулся от столбняка.

- Надо ехать, - сказал он, тронув коня. - Вон там, между ними - дорога...

Они проехали примерно три четверти пути до гор, когда монотонный, иссушающе-мощный звук прогремел в холодном воздухе - и горы откликнулись дружным хором эха...

- А-ао-о-о... а-ао-о-о... а-ао-о-о...

- Окликают, - Билли махнул рукой, и рыжий мальчишка поднес к губам прямой небольшой горн. Звонкий короткий сигнал ответил звукам рога - Витька сообразил, что странные звуки производил именно рог.

Горну ответили - теперь уже обычный человеческий голос:

- Ждем, поднимайтесь!..

...Дорога уходила в горы, постоянно поднимаясь. Витька чувствовал, что каждый шаг тут - под прицелом. На голых склонах - еще, можно сказать, не остывших от вулканических взрывов - тут и там располагались площадки с бойцами. Такими же, как те, кто сейчас сопровождал колонну. Два мотоцикла с колясками, в которых стояли 15-миллиметровые пулеметы, следовали в голове, и на них ехали рослые. Крепкие люди в серо-зеленой мешковатой форме, перетянутой ремнями, тяжелых сапогах и фуражках с длинными козырьками. Они сильно отличались и от конфедеративных штурмовиков, и от англо-саксонских партизан Крэйна. Это были бойцы переселенческой самообороны, люди десятка национальностей, подданные Англо-Саксонской Империи, начавшие осваивать окрестности Моря Чад, в том числе - и полуостров Йотунхейм. Именно АСИ по договоренности должна была отойти Африка западней 20-го меридиана и южней экватора. И здесь, по всей видимости, зарождался новый народ.

- Как они тут живут? - тихо спросил Роман, озираясь. Как и все русские, в горах он чувствовал себя придавленным всей этой бессмысленной массой камня.

- Во-первых, они почти все из гор, - сказал кто-то из партизан. - А во-вторых, тут и долины есть. Там хлеб должен хорошо расти, виноградники и сады на склонах... Овцы тут хорошо пасутся, опять же, а во многих пещерах вовсю термальные источники работают и еще лет пятьсот будут работать по прикидкам. Хорошие места, чего... - но задумался и добавил: - И все-таки наши равнины лучше. Лучшее место в Африке.

- Это еще как сказать, - послышался голос, и все увидел нагнавшего 019-ю молодого переселенца. - Через пару десятков лет продолжим этот разговор. А мы - во всяком случае, мы нашли, что искали... - он говорил с акцентом, который показался знакомым всем, кто хорошо помнил Иоганна. - Здравствуй брат, - наклонившись с седла, он пожал руку Билли, который тоже свесился в сторону.

- Здравствуй, брат, - ответил он и представил переселенца штурмовикам. - Лейтенант самообороны Осбер Осберзон, офицер полковника Вульфа Каттерика.

- Хэйль, - поднял руку Осберзон. - Мы ждем вас уже с полдня.

- Мы здесь, - кивнул Билли.

* * *

Витька никогда особо не интересовался пещерами. Для него они были чем-то сырым, темным и не очень приятным, о чем он знал понаслышке. Поэтому он поразился, увидев Вилдансхейм - как, собственно, поражались и поражаются все.

В годы Безвременья и первых лет Серых Войн проживание в пещерах было насущной необходимостью во многих местах земного шара. Но почти во всех случаях тамошний быт носил на себе отпечаток временности, вынужденности, и люди покидали свои жилища без сожаления сразу, как только это становилось возможным - даже если житье там успевало стать вполне обустроенным.

Здесь глазам Витьки предстало совершено не то. Большой зал по стенами освещали факелы - десятки настоящих факелов горели в металлических держателях, наполняя воздух сладковатым запахом какого-то фруктового дерева. Длинные столы стояли рядами, вдоль них - накрытые тканью скамьи. На скамьях вперемешку сидели ополченцы, женщины (с оружием) и дети (почти все - тоже с оружием). Дальнюю стену украшала огромная карта Земли и большой флаг - алое полотнище с черно-белым кельтским крестом. С десяток молодых девушек разносили самую разную еду, успевая пикироваться на ходу с молодыми ребятами за столами.

Витьку поразила эта смесь казармы, декораций из исторического фильма и военного штаба. Судя по всему, остальные штурмовики испытывали нечто похожее, а оглушительное "хэйль!" из множества глоток заставило вошедших сбиться в кучку, остановившись на пороге.

- Они пришли, - громко сказал лейтенант Осберзон, становясь чуть сбоку - и сейчас Витька различил на его лице следы ожога напалмом - вроде тех, что изуродовали лицо капитана Фишера, командира роты, - встречайте, полковник.

- О... - вырвалось у Джека. По штурмовикам прошло что-то вроде нервного колебания. Витька изумленно приоткрыл рот - как маленький.

Человек, вставший с дальнего конца центрального стола, был настоящий гигант. Витьке показалось, что в нем футов семь - но это все-таки была ошибка. В полковнике Вульфе Каттерике, имперском бароне, было шесть футов и пять с половиной дюймов росту и 130 килограмм веса. В прошлом - командир Шервудских Лесников Его Величества, он год назад, выйдя в отставку с военной службы (на которой находился с тринадцати лет, еще с первой половины Серых Войн), возглавил переселение нескольких тысяч подданных Англо-Саксонской Империи на запад Африки. Типичный англосаксонский дворянин - голубоглазый, с отпущенными почти до плеч каштановыми с проседью волосами, прямым носом и крупным, решительным подбородком - он обладал таким же типичным для этих людей жестоким и решительным нравом воина-лидера. Император знал, кому поручить возглавить переселенцев, в начале едва не погибших от рук бандитских отрядов...

- Вилдансхейм приветствует гостей, - сказал он, и резкий, жесткий голос прогремел под сводами пещеры, - тебя, Уильям Крэйн, сын нашего собрата, графа Империи, тебя, лейтенант Скобенюк, ваших людей - и предлагает вам место под крышей, за столом и в боевом строю!

Пока он здоровался за предплечья с Билли и лейтенантом, партизаны и штурмовики стали рассаживаться на щедро освобождаемые им места. У многих партизан среди ополченцев были знакомые, сразу поднялся добавочный веселый шум.

- Гигант, - восхищенно шепнул Ник Яну, не сводя глаз с Каттерика Фриз молча кивнул - полковник и на него произвел впечатление.

Слева от Витьки уселся Майкл, справа оказался длинноусый переселенец, тут же ударом длинного ножа отваливший два куска мяса от окорока, нашпигованного чесноком и доверху наполнивший поданные металлические чаши яблочным элем. Плоское блюдо с самыми обычными галетами придвинул сидевший напротив Майкла парень - приблизительно ровесник юношей.

Витька успел проголодаться во время долгого марша и охотно занялся мясом. Он заметил, что на столах вообще довольно много всего - и консервы, и свежее мясо, и овощи, и фрукты (и консервированные, и тоже свежие, видимо, из парников), и рыба, и разные кувшины и фляги... По залу, кстати, шныряли собаки - здоровенные, похожие на волков северные канадские псы. Они как бы довершали картину полуварварства.

Но еда была вкусной, и Витька, утолив первый голод, наконец-то посмотрел в голову стола. Билли и лейтенант Скобенюк сидели там, рядом с полковником и его женой - очень красивой и в то же время решительной до неженственности женщиной. Двое старших сыновей Каттерика, имперские офицеры, погибли на войне в разных концах Земли, а младший - 14-летний строгий мальчик - стоя за спинкой отцовского кресла, подливал ему в кубок. Две дочери, которые были у полковника, видимо, разносили еду среди прочих девушек. Все трое командиров разговаривали; очевидно, в разговоре принимала участие и женщина. Но там же сидел еще один человек, который в разговоре участия не принимал... Витька всмотрелся и понял, что это годи-асатру. Одетый в полувоенную форму, как и все прочие переселенцы, он выделялся - седые волосы рассыпались по плечам, глаз почти не было видно под нависшими серыми бровями в глубоких темных впадинах, но Витька мог поклясться, что седой внимательно рассматривает всех вновь прибывших. Он не ел и лишь изредка подносил к губам чашу, в которой Витька узнал оправленный в серебро человеческий череп. "Жутковатый дедушка, - подумал Майкл, - небось, еще и Век Безумия застал..."

Потом юноша отвлекся на какой-то пустячный короткий разговор с Майклом, а когда вновь сел прямо и стал осматриваться - то вздрогнул.

Седой годи стоял возле него, опершись рукой на посох - посох с навершием в виде свастики. Теперь Витька видел его глаза - совсем не старческие, блестящие, серые, беспокойные.

- В Век Безумия был летчиком в одной большой компании, - сказал старик. Витька изумился:

- Я что, вслух... - и осекся. Потому что даже если бы он кричал вслух, вряд ли можно было бы расслышать что-то на том месте, где сидел годи.

- Нет. и это хорошо, потому что вслух люди часто лгут, сами того не желая. В мыслях лгут гораздо реже. Полезней читать мысли, чем слышать слова, - старик неожиданно усмехнулся - зубы у него были крепкие, белые. - Иногда, правда, поражаешься, какая разница между сказанным и подуманным. При том, что человек вовсе не лжец.

Витька вдруг обратил внимание краем глаза, что Майкл перестал есть и как-то странно смотрит на годи - словно пытается что-то увидеть на пустом месте, зная, что на этом месте что-то должно быть. Но ладонь старика легла поверх наплечника РЖ, и Витька отвлекся.

- А что у тебя на шее, русский?

- У меня? Медальон... - юноша почему-то очень охотно достал украшение и похвастался: - Он нас с Билли очень выручал, когда мы бежали из плена... ну, не он сам - струна, на которой он висел...

- Хочешь обмен? - годи сделал ловкое движение длинными узловатыми пальцами, и в его руке появился похожий медальон - только вместо перевернутой пятиконечной звезды в круге были две руны "сигел". - Молнии Тунора. То, что нужно воину. А этот - отдай мне...

...Убирая под куртку медальон, Витька рассеянно посмотрел на Майкла, который все еще оглядывался:

- Ты чего стойку делаешь, как легавая?

- Я? - Майкл ошалело моргнул. - Стой... а кто сюда подходил?

- Ты чего, пива перепил, что ли? - усмехнулся Витька. - Никто... Лучше он то блюдо мне пододвинь...

...В очередной раз наполнив свою чашу, Каттерик провозгласил тост за конфедеративные Роты. Под общий одобрительный шум выпили все. Потом молодой ополченец расчехлил большую лютню - и большой зал примолк, слушая балладу, которая пелась на странной смеси языков с преобладанием английского - но смеси, не вызывавшей неприятия и легко воспринимавшейся... Чем-то это было похоже на жаргон самих Рот...

- Чашу из лунного серебра
У околицы дева мне подала.
Сказала: "Да будет от бед броней
Моя любовь, что вечно с тобой.
Но если в далекой чужой земле
Мой милый, забудешь ты обо мне,
Вода, что ты пил, что сладка, как мед,
Пусть станет ядом, тебя убьет..."
...Шли дни и за днями - другие дни.
Я шел вместе с ними и понял - брони
Надежней, чем милой любовь моей
Мне не носить до скончания дней.
Но вот в шумной, жаркой южной стране
Вельможи дочь знатного глянулась мне.
И я, очарован ночью волос,
Меч и отвагу в выкуп принес.
Из женихов был я лучшим - и вот
Отец свою дочь мне женой отдает.
Забыл я дом, чашу из серебра,
И ту, с которой гулял до утра.
Забыл я рассвет над дубовым крыльцом,
Забыл я клятвы и мать с отцом.
И вот на шумном и людном пиру
Из рук черноглазой я чашу беру...
...И ядом мне стала родная вода.
Я чашу с вином не донес до рта.
И от измены распалась броня -
Любовь русокосой, ждавшей меня...

... - Хорошо поет. - сказал Майкл, внимательно слушавший песню. Витька предложил:

- Может, и ты поддержишь? У них наверняка найдется гитара.

- Да я и на лютне могу... - Майкл подумал пару секунд. Потом - решительно тряхнул головой: - А, спою! - поднявшись, он вскинул руку и повысил голос: - Могу ли я спеть, сэр?

Видно было, как Скобенюк чуть наклонился к полковнику, и тот почти сразу махнул рукой:

- Давай! Наш гость хочет спеть!

- Это будет песня о волках, - громко сказал Майкл, принимая лютню и чуть подстраивая ее.

- О наших братьях, - сказал кто-то, и Майкл кивнул без удивления:

- Да, - и поднял лицо от струн. Бледное было оно у Майкла... Он скользнул рукой по струнам, потом заглушил их - и вместе с ними, казалось, и весь остававшийся еще в зале шум... Послышался тихий и какой-то горький голос юноши:

- Да, стая. Я старик.
Я словно стертый клык.
Не разорвать мне память вольных снов.
В них пыл давно затих,
И больно бьют под дых
Глаза моих друзей,

Глаза моих друзей... - Майкл вдруг всем корпусом подался вперед и вправо, взлетела лютня, рука вскинулась над струнами - и грохнул аккорд: - ...волков!

Луна, луна, луна -
Взрываем воем тишину...
Луна, луна, луна -
Луна и волк в ночном лесу...
Возьми меня к себе, луна...

...Песня была тоскливой, но зачаровывающей, словно и в самом деле одинец плакал о чем-то в дремучей холодной чаще. Витька смотрел прямо перед собой, вспоминая почему-то Шарло, погибшщего на его глазах с криком: "Анн!", падающего в пролом парня, вражеского снайпера, катящиеся по склонам ямы-тюрьмы трупы... И вдруг собразил, что напротив него, рядом с тем парнем, сидит и смотрит ему прямо в глаза девчонка. Впрочем, смотрела она все-таки не на Витьку - взгляд был вполне бездумным, она слушала песню. А Витька, сморгнув, всмотрелся внимательней.

Он видел немало красивых девчонок, особенно не обращая на них внимания. И честное слово - эта вовсе не была ослепительной красавицей. Загар - видно, еще с прошлого года, прочно въевшийся в кожу, густой, не очень обычный в мире, где солнце все еще не каждодневный гость. Длинные и очень густые, ухоженные каштановые волосы - тоже не шедевр в общем-то, да и вышитая головная повязка обычное дело. Большие светло-серые глаза в длинных ресницах... но и у самого Витьки ресницы не хуже, а глаз таких вокруг - одиннадцать на дюжину. Очень красивые губы, правда, носик прямой-небольшой - но и опять-таки, полно такого добра... Витька поднял бровь, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

- Джек, - негромко окликнул он сержанта, как раз куда-то направившегося из-за стола. Тот сразу свернул, встал сзади, нагнулся:

- Чего?

- Джек, - повторил Витька, - только тихо. Девчонка красивая напротив?

- Ты что, выпил? - удивился сержант.

- Не больше чем ты.

- Я вообще не пью.

- Вот именно. Красивая?

- М-м... неплохая, - сержант встревожился. - Только слушай, Вик... у переселенцев с этим строго, учти. А то обалдеешь. Полезешь, она переломится, конечно - ты парень красивый - и потом четверо парней размерами с Эриха тебе предложат добровольно жениться, или пообещают прицепить тебе на уши твои яички вместо серег.

- Джек, я серьезно...

- Ты не знаешь, как я серьезно! В "Мертвой Голове" четыре месяца назад одного вот так женили. Хорошо еще, ему девчонка и правда нравилась.

- Сержант, - неожиданно сказал Витька. - Неужели с тех пор, как погибла твоя девчонка, ты не смог найти себе другую? Или она и правда была самой-самой? Джек?

Сержант ответил не сразу. Он навалился на плечи Витьки так, что тот испугался - что с ним?! но, повернув голову, увидел, что Джек... улыбается.

- Да нет, - с грустной беспечностью сказал он. - Дело не в том, что не смог... и не была, она, наверное, самой красивой... просто она была моей. Понимаешь - моей девушкой, а значит - самой-самой, как ты сказал.

- Как ты с ней познакомился? Нет, можешь и не...

- Они приехали в наш лагерь на праздник. Я увидел ее - и влюбился. Безо всяких там нашептываний на ухо, обнимок в потемках и осторожных проб... Точно так же, как у нас получилось в первый раз - безо всякого предисловия оказались на траве, ни я не лез к ней, ни она не валяла дурака-ломалась. И погибла она так же просто... - Джек дернул лицом, задержал дыхание. - Просто прилетела пуля гада, в которого я однажды побоялся выстрелить.

- Ты - побоялся?! - Витька недоверчиво откинул голову, рассматривая сержанта.

- Да. Я - побоялся. Хотел жить. А вышло - убил ее. Видишь ли, жизнь, оказывается, жестоко наказывает трусов. Даже если это трусость секундная... А тебе и правда понравилась эта девчонка? - Витька просто кивнул и снова посмотрел на сидящую напротив - уже не отрываясь. Джек покачал головой. Вот как... Может, хоть этому повезет... - Тогда познакомься с ней. Познакомься, - и, подтолкнув Витьку между лопаток, шагнул чуть назад с возвращающимся на свое место Майклом.

- Я пою, все слушают, а вы болтаете, - с обидой сказал тот. Кажется, он обиделся на самом деле и хотел углубить конфликт, но Джек поднес палец к губам и указал на Витьку глазами. Майкл тут же заткнулся и сел на свое место.

- Что тут такое? - шепотом осведомился он.

- на наших глазах рождается большая любовь, - без тени иронии сказал Джек, наливая себе эля.

- А-а... - протянул Майкл и, пожав плечами, подтащил к себе блюдо с кусками жареного сома. Но, вгрызшись в первый же беловатый в румяной корочке кусок, остановился и почти выплюнул его: - Что?! - спросил он бешеным шепотом. Но Джек уже удалился куда-то, и Майкл повернулся к Витьке...

...Столы были слишком широкими, чтобы говорить через них тихо, а лезть на стол животом - как-то... Поэтому Витька просто продолжал рассматривать девушку - внимательно. Пристально. Очевидно, подобное рассматривание тут не считалось чем-то неприличным - сама же девушка особо не обращала на это внимания, и Витька, пользуясь этим, с удовольствием ее разглядывал.

Девушка, слушавшая певца, отвела от него наконец глаза и потянулась к кубку - но неожиданно обнаружила наконец, что на нее смотрит сидящий напротив штурмовик, парнишка ее лет. Смотрит задумчиво и с интересом - а, встретившись взглядом с глазами девчонки, вдруг вспыхнул и уткнулся носом в свою тарелку. Потом вновь поднял глаза - странные, с искоркой. Девушка разбиралась в знаках различия - ланс-капрал, не рядовой - и знала, что в Ротах звания зазря не раздают. Ей почти хотелось, чтобы парнишка с нею заговорил - и он словно уловил эту мысль...

... - Как тебя зовут? - спросил Витька довольно глупо.

- Брекки, - улыбнулась девушка и, помедлив секунду, спросила: - А ты? То есть, тебя? - она говорила по-английски со скандинавским акцентом.

- Виктор, - юноша чуть наклонил голову. Серые глаза девушки сверкнули:

- Какое грозное имя!

Витька не сообразил, о чем она, пожал плечами. Брекки уточнила:

- Ты русский?

- Да, - кивнул он.

- А кто у тебя есть семья?

- Отец, мам... мать, старший брат и сестра, - перечислил Витька.

- А жена?

- Нет, - улыбнулся Витька. - У нас в отделении женат только Эрих.

- Эрик?

- Ну да, вон он... Остальные неженатые.

- Гм... Ты первый русский, с кем я говорю...

- Да? - Витька не знал, как реагировать. Он с отчаяньем понял, что не знает, о чем говорить. О книгах, фильмах. Космосе? А что ей интересно из этого, может - ничего? Но Брекки сама пришла на помощь:

- Тебе нравятся звезды?

- Очень, - искренне ответил Витька.

- И мне... А что ты знаешь про звезды? Расскажи!

3.

- Ты знаешь, как переводится ее имя?

Витька вздрогнул. Они с Брекки говорили уже не меньше получаса, и она отлучилась "на маленькую минутку", а он остался сидеть в обалдении от ее живого ума и красоты - и теперь не ожидал, что к нему обратится сидящий наискось парень. Он говорил по-английски чисто и смотрел пристально.

- Так знаешь?

- Нет, - осторожно ответил Витька. Он не понимал, чего хочет парень, но тон голоса ему не слишком нравился.

- Круча, - усмехнулся парень. - И тебе придется постараться, если ты вздумал взобраться на нее.

Прозрачная насмешка была лишена дружелюбия. Витька почувствовал, что вспыхнули щеки, а в ушах зашумело.

- Я гость, - негромко, но весомо сказал он. - Но, по-моему, тебе надо извиниться за свои слова. О девушках так не говорят.

- Ты гость. - подтвердил парень. - И я просто хочу тебе помочь.

"Правда?" Нет. Витьке так не казалось. Уж больно зло сказал парень те - первые - слова.

- Почему ты решил, - спокойно начал юноша, - что я чего-то хочу от Брекки?

- А ты ничего не хочешь?

- Чего бы я ни захотел - это только мое дело, - твердо сказал Витька, не спуская взгляда с собеседника. - И я не хочу в первую очередь, чтобы так говорили о девушке, которая мне понравилась.

- Я сказал - что думал, - глаза переселенца сверкнули. - И если уж я захочу - так повторю. Смотри, не сверни шею, свалившись с кручи!

В бою Витька привык действовать молниеносно. Но он был не в бою, а в гостях. И ему с детства внушали, что в гостях надо быть вежливым.

До определенного момента.

- По-моему, ты нарываешься, - сказал он спокойно и негромко.

Неизвестно, понял ли переселенец - скорей всего, судя по некоторым признакам, фламандец - слово "нарываешься", сказанное по-русски. Но для него, видимо, требовался лишь повод.

- Ты, я вижу, предпочитаешь болтать, а не действовать, - усмехнулся он. Между тем, соседи по столу начали обращать внимание на заваривавшуюся ссору.

- Вик, хватит, - Майкл положил ладонь на стол рядом с кулаком Витьки. Переселенцу тоже что-то сказали, он огрызнулся... а Витька понял вдруг, что очень зол. И плевать, если даже он перебежал этому парню дорогу.

Подошла сама Брекки, что-то резко крикнула. Парень ей ответил - Витька не совсем понял, что, но девушка побледнела и шумно выдохнула, из-за стола неподалеку вскочили двое очень похожих на нее парней, а все вокруг зашумели уже откровенно-неодобрительно.

Витька тоже вскочил. Он видел бледное лицо Брекки, ее пристальный взгляд - она смотрела на явно оскорбившего ее парня. И рявкнул по-русски:

- А ну, сучонок, извинись перед ней, живо!

- Сядь! - жестко скомандовал Джек. - Не хватало еще - в гостях...

Вскочившего на ноги парня тоже усаживали. Усадили с трудом, но он произнес очень спокойно, глядя прямо в глаза Витьке:

- Я прошу у тебя прощенья... гость.

Нюанс, надо думать, оценили все. Брекки за стол не вернулась...

...Витька, кажется, еще что-то ел и пил, но слабо помнил - что. Он был собран и холоден - поэтому не вскочил, когда парень зачем-то встал и вышел. Нет. Подождал и неспешно выбрался из-за стола, сделав озабоченный вид в ответ на взгляд Майкла - тот понимающе засмеялся. Расслабленно дойдя до выхода, сразу за ним Витька почти побежал - и догнал парня около горной тропы, начавшейся сразу за пещерой. Окликнул его:

- Погоди.

Юноша остановился и повернулся. Витька тоже остановился почти рядом с ним, опершись на стену локтем.

- Мы не договорили.

- Я извинился, - он пожал плечами. Но глаза нехорошо сузились.

- Подотрись своим извинением, мне оно не нужно, - Витька обнаружил, что внутри у него все снова закипает... и даже удивился себе - с чего это он все-таки?! - Ты не извинился перед Брекки.

- Чего ты хочешь?

- Чтобы ты сейчас пошел со мной и извинился перед ней.

- Ну что ж - заставь меня это сделать. Ну? - ладонь парня легла на рукоять ножа.

- У нас тех, кто срываются на девчонок, самих называют - бабы, - с наслаждением припечатал Витька. - Ты баба и есть.

Ополченец хмыкнул. Покачал головой - и в руке у него оказался кинжал - неширокий, длинный. Держа его острием в землю, он сам посмотрел туда же - а когда поднял лицо - Витька немного испугался. Он уже долго воевал, видел всякое - но такого не видел еще ни разу.

- Ну держиссссь, - почти по-змеиному прошипел его противник, бесчувственно улыбаясь. И добавил по складам: - Же-ниш-ш-шок.

И взял кинжал шведским хватом. Витька оттолкнулся от каменной стены и выхватил свой нож - слегка пригнувшись и держа оружие по-испански.

Он умел драться ножом. Учился понемногу с детства, тренировался в учебном лагере и уже тут... Но парень неожиданно рубанул ножом, как мечом. на уровне шеи - без разговоров и без замаха. Чтобы сразу убить, первым ударом. Витька еле успел увернуться из-под повеявшего холодком смерти удара, а переселенец явно изумился.

А дальше - дальше думать стало некогда. Клинки столкнулись - раз, другой, третий - высекая удивительно яркие в ночи искры. Страная упорная злость охватила Витьку, он смотрел на этого парня, как на врага, не задумываясь, что же он, собственно, ему сделал-то? Он посмеялся над Брекки, он обругал ее и оскорбил - этого вполне хватало для драки насмерть. Судя по всему, его противник думал примерно так же. И, попытайся их кто-нибудь разнять - противники бросились бы на миротворца вместе.

В контратаке Витька распорол противнику левую ладонь - наискось от указательного к запястью, тот закрылся этой рукой. Ответный удар совершенно неожиданно разрубил Витьке правое плечо над ключицей, мякоть - но Витька наполовину потерял способность действовать правой. Отскочив, Витька мгновенно перебросил нож в левую. Кровь стекала на грудь и в рукав, скапливалась в брассарде. Но карман куртки ополченца, куда он сунул раненую руку, тоже набух темным и влажно блестел...

Второй удар Витька пропустил по внешней стороне бедра - с размаху, он еле-еле успел отдернуть ногу и уберечь артерию, иначе тут бы ему и конец. Однако - тут же удалось и отплатить. Отскочить противник не успел - и Витька всадил нож ему в бок. Лишь в последний миг словно вспышка мелькнуло в мозгу - "свой!" - и Витька, не повернув клинок, выдернул оружие обратно.

Странно - противник не упал. И не выронил оружия, лишь прижал к ране окровавленную ладонь. Лицо тут же обрисовалось в полутьме белым овалом. Витька, тяжело дыша, стоял напротив и чувствовал, как горит плечо и немеет нога.

- Так, - вытолкнул, покачиваясь, переселенец. - Хорошо. Брекки - твоя. Geluk... voor u, - в последних непонятных словах прозвучала горечь, от которой у Витьки вдруг перехватило дыхание. Он подался навстречу - помочь - но парень повернулся и пошел куда-то в сторону, при каждом шаге кренясь вбок.

Витька машинально вытер нож о куртку. Ему было плохо, и не только физически. Кажется, парень был в Брекки влюблен... Кровь течет, надо к людям ближе, потому что сейчас, кажется, я свалюсь... Убирая на ходу нож, он тяжело пошел обратно в пещеру, морщась на каждом шагу и размышляя, кого бы отозвать потихоньку в сторону, чтобы помог и не наболтал...

- Оз?

Голос Брекки. Ее фигура черным обрисовалась на темно-алом фоне входа, и Витька остановился.

- Оз? - повторила она напряженно.

- Это я, - ответил Витька, чувствуя себя все хуже и хуже. "Милые бранятся - только тешатся... неужели я ранил ее жениха?!"

- Вик?! - выдохнула Брекки, подавшись навстречу. - Вы дрались?!

- Дрались, - юноша прислонился к стене. - Ты прости, я его ранил... и, похоже, тяжело...

- А он... он тебя?! - быстро и взволнованно спросила Брекки. Витька удивился - что ей до этого? Хочет порадоваться?

- В плечо и бедро, - негромко сказал он, не желая отклеиваться от неожиданно ставшей мягкой стены.

Самым же удивительным было то, что его кто-то подхватил.

4.

- Значит, он на самом деле твой жених.

Витька сидел на табурете в одних трусах и старался не смотреть, как Брекки, ловко действуя хирургической иглой, зашивает ему рану на плече. Крепкая бодрая бабулька, сидевшая у переносной печки, что-то вязала, не обращая внимания на парня, которого привела внучка.

- Он был моим женихом, - ответила Брекки, закрепляя шов скобкой из медицинского степлера - Витька дернулся. - Я ему отказала. И еще двоим отказала. Мне не нужна жалость.

- Какая жалость? - не понял Витька. - За что тебя жалеть-то?

Брекки сверкнула глазами.

- Наш отец - мой, Ульфрида и Унферта - был одним из последних вольных ярлов. Он отказался следовать за Турре Греттирсоном и был схвачен во время набега на берега Пиренейского полуострова хускерлами "Фирда". Его расстреляли. А наши жизни - мы были тогда еще малышами совсем - он обменял на то, что мы будем служить Империи, - она встала на колено и примерилась к ране в бедре. - Ну? Тебе тоже меня жаль? Или ты меня уже просто ненавидишь?

Витька, если честно, не знал, как сформулировать свое отношение. Он просто удивленно смотрел на Брекки. То, о чем она рассказывала, было не таким уж далеким по времени - но невероятно далеким "по жизни". И что тут сказать - он не знал. Пытался найти слова - и не находил никак. Ее братья сражались за Империю, искупая вину отца. А она...

- Я зашью тебе рану - и уходи, - тихо сказала Брекки. - Ты - такой же, как и все. А я в жалости не нуждаюсь - и презрения не заслужила.

Она сердито воткнула иглу, и Витька зашипел:

- Ты шшшшшшшшшшшшшшшто, боль-ноооо! Да какое мне дело до твоего отца, если он не то что мне не знаком, но даже на наши земли не ходил! А ты мне понравилась, дура!

Иголка вновь рванула тело, и Витька снова рявкнул от боли, а вяжущая бабуля (это что же - она тоже ходила с викингами?! Ведь точно ходила...) рассмеялась. Молодо так, звонко...

- Послушай, - сказал Витька, ладонь стирая кровь с бедра, - я эти дырки получил из-за тебя и ты мне правда нравишься. Но ты не могла бы - я очень тебя прошу - если не трудно - не могла бы ты меня не дырявить еще?!

Брекки подняла на него глаза.

В глазах были внимание и надежда.

* * *

При входе в зал Витька остановился передохнуть. Он мысленно костерил себя на все корки и прикидывал, как половчей откинуться на спину - и... Может, за ночь подживет немного, а завтра - оставалось надеяться, что не придется никуда долго топать... Иначе все всплывет - и объяснение станет очень и очень неприятным. Самым же интересным было то, что Оз... сидел на месте. И шутил, даже не поворачиваясь в сторону Брекки, со своим соседом-ровесником. "Железный парень!" - с невольным уважением подумал Витька.

Веселье в пещере, как это обычно и бывает, благополучно распалось на отдельные очаги. Неизвестно, сколько простоял бы Витька на месте (если честно, при каждом шаге в бедро забивали раскаленный гвоздь), но мимо проскочил Иосип. Проскочил, круто развернулся - и подошел к Витьке.

- Куда ты пропал-то? наши тебя ищут. Джек думал, что ты пошел драться с тем козлом, но он потом пришел, а тебя нет... - серб осекся, всмотрелся и тревожно спросил: - А чего это ты какой-то... зеленый?

- Переел, наверное, - спокойно ответил Витька. - Я потом и выходил - проветриться, тошнило меня... постоял на холодке.

- Полегчало? - поинтересовался серб.

- Угу.

Плечо и бедро горели. Хотелось поскорей добраться до лавки. Но Иосип, кажется, витькиных страданий не замечал. Сербский мальчишка был весел, глаза блестели, от него слегка попахивало вином.

- Здесь очень красивые девчонки, - понизив голос, признался он. - Почти такие же, как наши.

- У тебя дома осталась? - спросил Витька, следя за Брекки - она беспокойно оглядывалась по сторонам.

- Не, - беспечно ответил серб. - Я двух или трех поменял за последние полгода.

Витька склонен был поверить - такие мальчишки, как Иосип, у женского пола всегда пользуются успехом. Кивнув, русский спросил - неожиданно для самого себя:

- А отец твой... где?

Серб резко помрачнел, от его веселости мгновенно не осталось и следа.

- В Месопотамии лежит.

Витька наклонил голову. А Иосип, передернув плечами, опять взбодрился.

- Смотри, как танцуют!

Посмотреть в самом деле было на что. Три пары юношей танцевали с двумя ножами каждый - клинки сталкивались в воздухе с ритмичным лязгом, мелькали, подброшенные и перебрасываемые из рук в руки, над головами танцоров, которые крутились, подпрыгивали, сходились и расходились... За ними внимательно следили из-за столов, в такт стуча кулаками по столешницам. Кончилось тем, что из-за стола вскочил Толька Бронников, кубанец из 3-го ударного и, дико, режуще свистнув, прыгнул через стол, расставив в прыжке руки, как крылья - и пошел по кругу возле танцующих вприсядку, быстро ударяя себя ладонями - по груди-по бедрам-по подошвам сапог и выкрикивая:

- Эхххх, ходи-братва-разговаривай-Россия - и-и-и-и-и-иххххххаааа!!! - раскинув руки снова, он, как подброшенный пружиной, взметнулся в воздух, в прыжке сев на шпагат. И еще, еще, еще - раз за разом, не сбивая дыхания.

- Й-арррр! - в полном восторге ревел зал. То, как пляшет русский, большинство тут видели, наверное, впервые. Толька же неожиданно выхватил из ножен на поясе у одного из танцевавших парней длинный тесак... и вокруг него вспыхнуло ало-серебряное в свете факелов сияние, рассыпавшее быстрые блики. Подкинув тесак к потолку, Толька вновь подпрыгнул, перехватил оружие за рукоятку и приземлился на колено, выкрикнув:

- Ха!

"Дум-бам-дум-бам-дум-бам-дум!" - удары кубков по столу слилось в ритмичный грохот - и резко оборвалось. Тольку тут же потащили в компанию молодых ребят, которую возглавляли те танцоры. Причем каждый стремился ему налить побольше и обнять покрепче.

- Толь, пей поменьше! - предупреждающе крикнул сержант Левинский. - Проспаться не успеешь!

- Я не пью, товарищ сержант, ты ж знаешь! - весело откликнулся кубанский казачонок, все-таки вежливо поднимая кубок.

Решившись наконец оттолкнуться от стены, Витька на едином рывке добрался до лавки и сел на нее. Украдкой перенес правую ногу на место, придерживая руками, как чужую вещь.

- Ты чего?! - изумился Майкл.

- Отсидел, - сквозь зубы сказал Витька. И поймал взгляд Оза - совершенно больной, как у побитого пса.

- А... - откликнулся Майкл, все еще искоса удивленно косясь на друга. - Куда бегал-то?

- Тошнило, - Витька протянул руку за хлебом и столкнулся с ладонью Брекки. На миг задержал на ней пальцы - девушка подняла глаза, тихо прикрыла их ресницами...

...Ромка неожиданно поддал. Сидевший рядом Олег шипел ему, чтобы он перестал, но Ромка, кажется, что-то вспомнил - весь побагровел и что-то угрюмо цедил о могиле, о каких-то четырех камнях и старой липе, а потом запел, перевирая мотив и ожесточенно:

- Мальчик-горнист, дан приказ тебе снова трубить в атаку!
Мальчик-горнист, я седой - не значит, что я не умею плакать!
Снова трубишь, снова вперед, снова знамя над головой...
Мальчик-горнист, я верю: ты будешь сегодня живой...

- Напился, - Джек встал. - Эрих, помоги вывести, а то сейчас драться начнет...

- Погодите, погодите, лучше я, - Олег поднялся и начал в свою очередь поднимать Ромку. Тот не сопротивлялся, и они вдвоем двинулись к выходу, а Скобенюк аккуратно показал кулак Джеку, который чертыхнулся.

- А ну-ка, парни! - Билли поднялся. - Споем и мы, давайте-ка!

Призыва, наверное, ждали давно. Звонкий, веселый голос взвился над столами:

- Пускай ни сна и ни покоя,
Пускай за боем снова бой -
Не вздумай, старая с клюкою,
Что мы склонились пред тобой! - и его подхватили голоса других партизан - почти всех в зале:
- Пускай пожары и разруха,
Пускай сжигают нас дотла -
Не вздумай, чертова старуха,
Что будто бы твоя взяла!
Пусть воет ветер снегопада
Суровой ядерной зимы -
Запомни, бестия из ада:
Мы - не рабы. Рабы - не мы!

5.

Штурмовикам вообще-то было надо ночевать в БМП, но их бронекоробки так выстудило ветром, что даже Скобенюк не воспротивился, когда Каттерик отвел взводу большущий зал, где в настоящем очаге горел (с не очень приятным запахом) большими кусками нарубленный уголь. Рядом лежали вороха армейских одеял.

- Всем спать, - распорядился Скобенюк. - Для водил - подъем на час раньше.

Эрих - он сидел, разуваясь - буркнул какое-то немецкое ругательство. Джек толкнул его:

- Не скрипи. За ночь совсем выстудится, без разогрева не поедем.

- Могу одолжить зажигалку, - серьезно предложил Ник. Эрих замахнулся сапогом:

- Канадка недорезанная! Поползай под ней сам!

- Это твой крест, - серьезно сказал Ник, скатывая в рулон под голову второе одеяло. - Ух! А ничего, мягко!

- Ты куртку где так распорол? - вдруг спросил Джек, берясь за плечо Витьки. Тот застыл, похолодев - сейчас, в близком свете, все увидели не только порезы на куртке и штанах, но и пятна вокруг них. Лицо сержанта холодно изменилось, а пальцы на плече стали жесткими. Он сдернул куртку вниз и коснулся пластыря:

- Что это?

- Порезался... - неохотно ответил Витька, пытаясь натянуть куртку, но Джек неожиданно стиснул плечо так, что заныла ключица:

- Дрался? - тихо спросил он.

- Дрался, - тут же ответил Витька.

- ...товарищ сержант.

- Так точно, дрался, товарищ сержант.

- В бедро - тоже?

- Так точно, товарищ сержант.

- А ты его?

- В бок, товарищ сержант.

- В бок?! - глаза Джека расширились, губы дрогнули, и Витька заспешил:

- Он жив, жив, я только ранил...

- Только... ранил... - видно было, что Джек с трудом сдерживается, чтобы не рвануть Витьку на себя и не начать трясти его за плечи, как отец - нашкодившего дурака-мальчишку. - Ты с ума сошел! Ты...

- Товарищ сержант Джек, - вдруг подал голос Эрих, уже улегшегося к тому времени. Он лежал, закинув руки под голову, и лицо его имело крайне задумчивое выражение. - Помнится мне - было такое время, когда я был еще лансом. А у нас в отделении как раз появился новенький. Рядовой. Англичанин... - немец повернул голову и сонно посмотрел на Джека. - Так вот - он после первого же рейда набил морду союзнику. Ну, правда, не зарезал и даже не порезал... но избил крепко. Я все вот лежу - никак не могу фамилию вспомнить. Не помнишь?

Лицо сержанта неожиданно стало растерянным. Он вдруг покраснел и выпустил удивленного Витьку.

- Не помню. - отрезал Брейди. - Ладно. Вик, - он вновь повернулся к русскому, - учти: я эих ранений не видел. Ничего про них не знаю. И, если завтра понадобится бежать - ты побежишь, хоть кровью обоссысь.

- Слушаюсь, товарищ сержант! - поспешно ответил Витька. - Со мной проблем не будет, честное слово.

- С тобой по жизни одни проблемы, - буркнул Джек, укладываясь...

...Вокруг стало уже совсем тихо, большинство штурмовиков благополучно заснули, лишь Скобенюк с Мальвони сидели за низким столом, расстелив карту. Витька тоже почти заснул, когда услышал шепот Майкла:

- Она красивая?

- Ты ее видел... - сонно буркнул Витька, натягивая одеяло. - Она сидела напротив.

- Ничего, - оценил Майкл и вздохнул. - Симпатичная.

- Мне тоже так кажется... - Витька помолчал и, толчком проснувшись, спросил: - Майкл, а где твоя девчонка?

- Там же, где вся моя прошлая жизнь, - спокойно ответил Майкл. - В братской могиле на окраине Каспера.

* * *

В пещере пахло солдатами. Брекки давно привыкла к этом запаху. Так же пахли ее братья. Так же пахли все мужчины. Этот запах - все, что сохранила память об отце.

Брекки поискала взглядом русского, Виктора - и нашла почти сразу, увидев в этом что-то вроде знака свыше. Осторожно ступая между спящими, девушка подошла к Витьке, который дрыхнул совершенно безмятежно, высвободив из-под одеяла правую руку.

Тихонько опустившись на колени, Брекки извлекла из снаряжения куртку. От нее пахло потом, порохом и железом. Расстелив светло-зеленую пилему на коленях, девушка достала игольницу и занялась разрезом на плече, тихонько шепча простые короткие слова - женскую просьбу о помощи...

...Она увлеклась работой и вздрогнула, ощутив чей-то пристальный взгляд, похожий на прикосновение руки. Повернулась - на нее в упор смотрел, поднявшись на локте, сержант, командир Виктора - атлетического сложения юноша с жестким волевым лицом и песчаного цвета волосами. Серые глаза смотрели пристально-равнодушно... но за этим равнодушием крылся искренний интерес.

- Vad heter du? - негромко спросил сержант на родном языке девушки - на чистом, от которого она почти отвыкла.

- Брекки Торсгард, - так же тихо ответила девушка, пытаясь понять, чего хочет от нее этот парень.

- Alskar du honom? - поднял подбородок сержант.

- Jag? Var har du fatt? - Брекки почувствовала, что краснеет, и сержант улыбнулся углом рта:

- Nog. Karlek, flicka? - и продолжал по-английски: - Тогда люби до конца. Мы становимся слишком страшными без любви... и слишком уязвимыми с нею. И это тоже помни.

- Не наказывай его, - попросила Брекки. - Он дрался из-за меня. И он не убил Оза, хотя мог. Я не стравливала их, я давно отказала Озу, он просто злился... Мне правда нравится Виктор. Скажи, а трудно стать солдатом Рот?

- Трудно, - безжалостно сказал Джек. - Нужно уметь многое, что ни к чему уметь девушкам, на мой взгляд... - и, смерив Брекки взглядом, неожиданно улыбнулся уже по-настоящему: - Не бойся, он не забудет тебя, куда бы нас отсюда не отправили. Мне кажется... знаешь, по-моему о такой, как ты, он мечтал уже давно. Вот что, Брекки Торсгард, - сержант привстал, одеяло сползло, и на чистой, светлой коже девушка увидела хорошо знакомое - следы ранений, - послушай-ка меня, не удивляйся тому, что я скажу, и сама никому не говори об это разговоре. Он, - Джек указал глазами на Витьку, как раз перевернувшегося на живот со сладким вздохом, - еще мальчишка. Помни об этом. Мальчишку очень легко ударить - у вас есть страшная власть насчет этого. Помни. Я видел, как он смотрел на тебя. Помни.

Брекки наклонила голову. Молча. И снова взялась за иголку.

6.

Перед выступлением царила, как всегда, суета сует и всяческая суета. Кто-то что-то рассчитывал по карте, кто-то кричал, что снаряды грузить все равно уже некуда, снаружи взревывали уже с полчаса движки "элефантов", вокруг поспешно снаряжались штурмовики.

Сидя спиной ко входу, Витька затягивал ремни сапог, когда издали донеслись первые выстрелы - батареи 120-миллиметровых безоткатных орудий, установленные на горных отрогах, открыли огонь по скоплениям противника в молодых лесах в долинах.

Арвид Крэйн начал операцию по уничтожению банд "черной сотни".

* * *

1-й взвод Сведрупа и 3-й Вестона подошли вместе с конной полусотней партизан Крэйна. В его распоряжении оставалась 2-я полурота "Волгограда" и его собственные триста партизан. К операции были привлечены вся артиллерия и авиация, которые еще располагались в районе - 34 орудия, 6 боевых самолетов и 36 боевых вертолетов. У "черных сотен" тоже была какая-то артиллерия и, кажется, даже бронетехника. Но вряд ли это могло им помочь. А то, что почти все банды удалось собрать на какую-то приманку в одно место - было вообще большой удачей.

Именно туда обрушились артиллерийский огонь и удар авиации.

* * *

Штурмовики, уже стоя возле своих "коробочек", следили, как пехотинцы ополченцев грузятся в машины - легкие грузовики. Каттерик следил за этим, стоя в открытом "лендровере" и опираясь на пулемет.

Витька, стоя у машины, смотрел на носки сапог с мрачным и сосредоточенным видом, совершенно не соответствовавшим его вчерашнему настроению. Остальные, как обычно перед боем, хохмили и перешучивались - Джек, честно говоря, ожидал, что Витька включится в общую пикировку, но...

Спрыгнув с кормы БМП, сержант подошел вплотную к русскому и тихо спросил:

- В чем дело?

- Меня сегодня убьют, - вдруг сказал Витька. С такой уверенностью, что Джек отшатнулся и невольно сотворил Молот - почувствовав, как от лица отхлынула краска, а губы онемели.

- Прекрати, это чушь, - быстро и негромко сказал он.

- Мне снился сон.

- Не всякий сон в руку.

Витька перевел дыхание - словно очень долго бежал. Покачал головой:

- Я не верю в сны. Но я чуть не умер в этом сне по-настоящему, я еле сумел проснуться - у меня остановилось сердце.

- Просто там очень жарко было, я тоже плохо спал...

- Сержант, - Витька взял Джека за предплечье, стиснул, - ты погоди. Ты не спеши. Ты чего так испугался, как сопляк какой? Я хотел Майкла попросить... или Ника - но потом подумал: у них своих дел хватает... Чеки подели. Мои. Половину - домой, а половину... - он опять перевел дух. - Половину отдай Брекки.

- Вик, это тяжелый бред.

- Да почему? - юноша неожиданно улыбнулся, хотя и без веселья. - Стольких убили, постоянно убивают, а я? Да мне не страшно. Ты не думай. Ты только сделай, что прошу.

Джек оскалился. Он хотел резко ответить, что Витька не имеет права, умирать теперь, что в этом русском парне Джек видит своего младшего брата, свое более удачливое и счастливое продолжение... Не сказал. Это было бы сентиментально. А он не был сентиментальным - сержант-штурмовик, потерявший на этой войне многих друзей и единственную любовь...

- Иди к черту, - резко сказал он и полез в машину. Витька пожал плечами и вслушался в разговор двух ополченцев, проходивших мимо.

- Оз не придет.

- Что еще случилось?

- Его ножом пырнули.

- Кто еще?

- Да не знаю. Никто не знает, не говорит он.

- Поединок, что ли?..

- На броню! - зычно крикнул Сведруп.

- Давай по местам! - поддержал Джек, поворачиваясь в люке.

Витька вскочил в "элефант" последним. Он искал взглядом Брекки, но среди девушек и женщин, молча провожавших своих - ее не было.

* * *

Перед наступлением штабы рассчитывают все - не только запасы снарядов у своих и противника, но и запас прочности, которым обладают войска. Это важно. Очень важно - потому что бывает: войска сражаются, даже когда сражаться уже нет возможности.

У "черных сотен" запас прочности был невысоким. Банды оставались бандами. Собственно, после обстрела и авианалета от них осталась только толпа спятивших от ужаса живых среди куч трупов. Однако среди этой толпы были и "синие береты", бежавшие сюда с северо-востока. Их было не очень много, и они не собрались компактно с самого начала - а обстрел и вовсе помешал им это сделать.

Но эти были настоящими бойцами. Они ненавидели северян глубинной звериной ненавистью и не боялись умирать, стремясь только к одному - убить побольше врагов.

И это стало определяющим в начавшемся ближнем бою.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:

ОЛЕГ МЕДВЕДЕВ.

МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ.

Свята земля, не свята - иль в пиру, иль в бою...
На ней не найти ни Эдема - ни даже Сезама...
Но Маленький Принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок...
Он держит в руках окончанья священных границ,
Стоит, каменея в потоках стремительной жижи,
И небо над ним опускается ниже и ниже,
И черные тени ложатся у впалых глазниц.
В слепой крови, прокушена губа.
Ему б давно сказать - мол "не играю!",
Но... солнышко не светит самураю
За гранью полосатого столба.
Обрывками приставшая к спине,
Душа его по краешку прошита
Нервущимися нитями бушидо -
И этого достаточно. Вполне...
В ночи Гиперборея не видна...
Стрихнином растворяется в стакане
Печаль твоя, последний могиканин...
Так вырви же решетку из окна!
Из сердца заколдованных трясин,
Где мутная вода под подбородок,
Летучий dream болотного народа
К подножию рассвета донеси!
А в час, когда полночная звезда
Взойдет на полог млечного алькова -
Налей себе чего-нибудь такого,
Чтоб не остановиться никогда...
А потом ты уснешь - и, быть может, увидишь еще,
Как медленно солнце встает, разгибая колени,
И Маленький Принц покидает свои укрепленья,
Горячим стволом согревая сырое плечо.
Взойдет над миром полная Луна -
Прекрасна, но - увы! - непостоянна...
Забудьте обещанья, донна Анна.
Не стойте у открытого окна.

7.

Объем поражения противника изумил всех. Наверное, почти все штурмовики видели больше убитых. Но такого скопления трупов на относительно небольшом участке не видел еще никто из них. Кроме того, становился ясен масштаб вооруженности "черных повязок" - не просто банды, а чуть ли не дивизия с техникой, оказывается, стянулась в горную долину. И погибла здесь.

Вся.

Оставшиеся в живых пытались сдаваться в плен - еще до подхода техники, конным разъездам партизан и ополченцев. Но те их не брали. Такие грозные из засады, в ночном налете на ферму, "черные повязки" практически даже не пытались оказать сопротивления, хотя вокруг была еще масса мест, где можно было попытаться организовать отпор... Любой из северян хорошо знал, что такое драться насмерть. И не мог понять, зачем вообще браться за оружие, если не собираешься этого делать.

Из этого непонимания, сменявшего ненависть, росло презрение. А из презрения - равнодушие...

...Очень хотелось открыть люк. В БМП стояла, невзирая на вентиляторы, духота, но подразделения находились практически в бою - и открывать люки без особой команды запрещалось.

- А на севере сопротивлялись покрепче! - крикнул Витька, прижав к горлу ларингафон. Из десантного отделения ему резко ответили:

- Не ори, у Ромки и так башка трещит!

- Пить надо меньше, - произнес Витька на чистом русском сакраментальную фразу и покрутил вставленным в шарнир РПД, от нечего делать проверяя сектор обстрела. Впереди, в полукилометре, гарцевали несколько верховых ополченцев, они что-то высматривали между холмов. И, когда между ними встал куст разрыва - двое вылетели из седел, один склонился вбок и пришпорил коня, трое других поскакали рядом, поддерживая его и прикрвая - Витька поперхнулся вдохом.

- Вашу мать! Там пушка! 019-я! - взорвался динамик внешней связи. - Коробочки, осторожно, 018-я, в сторону, в сторону!

"В-в-вжау!" - Витька увидел, как снаряд, ставший внезапно отчетливо заметным, срикошетил от борта 018-й. А потом увидел и пушку - она была установлена почти открыто между двух холмов, и возле нее возились с перезарядкой маленькие темные фигурки.

Наверху загремел 30-миллиметровый автомат, яркие даже при свете дня трассы затанцевали чуть слева от пушки, потом - словно бы нащупали, врезались точно в нее; казалось, огненный палец долбит по прыгающей клавише печатной машинки. Сбоку вынырнула 020-я, взрывая грунт гусеницами, с бешеной скоростью взлетела на холм до половины, качнулась, остановилась, выпустила короткую очередь... еще... длинную...

- Рышарт, делишь с нами славу? - шутливо спросил наверху Джек.

Что ответил поляк - было непонятно. 018-я Мальвони обошла 019-ю, подскочила на небольшом, но крутом пригорке и резко остановилась. Из нее выскочили двое штурмовиков, пригибаясь, пошли к вражеской пушке, наклонившей свой ствол до самой земли - ее ствол зиял на просвет металлической рваниной от множества попаданий. Лежали один или два трупа. Штурмовики приближались неспешно, скользящим шагом, как боксеры на ринге - наверное, видели что-то, незаметное из "коробочек".

Темная фигура поднялась из-за пушки как-то ломано, словно марионетка на ниточках, но - быстро. Сделала что-то левой рукой. Накатник ударил вставшего в живот, отшвырнул - но пушка коротко рявкнула, выплевывая в упор заряд картечи.

Кто-то закричал так, что динамики застонали с присвистом. По броне дробно ударило грохотом, а приближавшихся штурмовиков просто разнесло в клочья - картечь ударила в них с пяти метров, не больше...

Из машин высыпали почти все. Заворочались башни, беря на прицел окружающие холмы.

Неподалеку от пушки - там, куда его отшвырнуло - лежал, откинув левую руку, рослый молодой парень. Белокожий, с синим беретом под встопорщенным погоном поверх РЖ. Правой руки у него не было. Он щерился окровавленным ртом - насмешливо даже после гибели.

- Проклятье, - сказал кто-то из штурмовиков, - он, конечно, бандит. Но... вот это - смерть.

* * *

Дальнейшее продвижение вновь было спокойным - но это спокойствие больше никого не обманывало. Трупы и трупы кругом больше ни о чем не говорили - среди них вполне могли скрываться те, кто не собирался сдаваться и даже прятаться дольше, чем это необходимо...

...Ррах! Фонтал земли встал слева от движущихся машин.

- Самоходка! - крикнул Джек. - Кайса, слева самоходка!

"Р-р-р-ру-у... р-р-р-ру-у..." - тонко завыли от перенапряжения подшипники башни. Ррах! Второй снаряд врезался в борт 017-й...

- Лейтенант! Скобенюк!

017-я не загорелась. Из дыры пышными клочьями лез, твердея на воздухе, серый наполнитель, а потом 017-ю отгородила стена черного плотного дыма - машина маскировалась.

Угловатый короб самоходки виднелся в полусотне метров, за деревьями. Пятнистая машина раскачивалась на больших колесах, ствол длинной пушки курился дымом. Но развернуться до конца она не успела - Кайса выпустила ракету, и самоходка отшатнулась, как человек, получивший сокрушительный удар в челюсть.

Витька увидел, как сбоку в рубке самоходки открылась дверца - кто-то в пятнистом комбинезоне пытался кого-то выволочь изнутри. Обернулся - Витька увидел отчаянное, окаменевшее лицо подростка лет четырнадцати и нажал спуск. РПД длинно отстучал деловитую дробь, и мальчишка, резко распрямившись, закинулся назад и упал наземь, под колесо - последним усилием все-таки почти вытащив из машины своего товарища. Мертвого - это было видно. Но, наверное, убитый пацан этого не знал.

- Десант - из машины, быстро! - крикнул наверху Джек, и его сапоги исчезли. Надрывно зашлась скорострелка. "Элефант" резко остановился, дернулся и пошел прочь, задирая нос и с треском что-то переламывая многотонной броневой тушей. Броня не только защищает - она еще и сокращает обзор - Витька почти ничего не видел, кроме каких-то кустов в своем прицеле - в эти кусты он и стегал длинными очередями. БМП с хряском что-то раздавила, мелькнула бегущая фигура, упала - из упаковки за спиной выскользнули и раскатились несколько реактивных гранат.

- Дер-ржись! - прорычал Эрих, мотаясь на рычагах управления. - Ха!

БМП с ходу взяла небольшой овраг, заросший кустами. Что-то со страшной силой ударило сзади в корпус, в пустое десантное отделение - так, что Витьке показалось: оторвалась голова, а все отделение внутри наполнилось кислым запахов взрывчатки. Удар лбом в броню, плечом в борт, подбородком в приклад РПД... Попали?! Точно... Приземистая боевая машина ворочала башней за высокими деревьями, и Витька испытал ужасное чувство незащищенности, но сверху коротко грохнуло, резко выкрикнула Кайса: "Такайсин!" - и вражескую машину окутало бронзовое пламя, тут же превратившееся в бурную смесь алого огня и черного дыма. Из башни вывалился горящий комок - Роман из своего РПД прошил его раньше, чем Витька отреагировал.

Потом был еще один удар - и гудящая черная дыра, в которую провалился, не выпуская пулемета, Витька.

8.

Кто-то хрипел и кашлял совсем рядом. Голос Кайсы пытался пробиться в сознание - через хрип, шум в ушах... Пахло кровью, горящими металлом и пластмассой, химическим наполнителем. Страшно болела голова - словно в открытый мозг вбивали гвоздь за гвоздем, ритмично и беспощадно. Неожиданно всплыло выученное в школе - кора головного мозга не имеет нервных окончаний, а значит - не чувствует боли...

Витька попытался пошевелиться - голова беспомощно моталась, его стошнило влево, на клепаный пол. Кайса снова и снова что-то орала по-фински, по-английски и на жаргоне Рот... Чего она хочет-то? Витька открыл глаза - в БМП было светло, и он тупо смотрел, как языки пламени пляшут совсем рядом, там, где сидел Ромка... Эрих, запрокинув голову, хрипел, возя руками по рукоятям, лицо под шлемом, грудь, штаны были залиты черной при тревожном свете пламени кровью. Она лилась и изо рта немца, и из носа, и из ушей...

Кто-то стонал. Витька не сразу сообразил, что стонет он сам. Пламя лизало пилему на правом плече Эриха, сушило кровь на щеке. "Он сгорит. - подумал Витька, беспомощно ворочаясь на свое сиденье, вдруг превратившемся в трясину, - его надо вытащить." Кричала Кайса, хрипели динамики, градом летели сверху стреляные гильзы. Витька наконец ударом ноги откинул люк и, отчаянно толкнувшись вперед, навалился грудью на край, жадно хватая чистый, без взрывчатой отравы, без горящей химии, воздух.

Совсем близко, метрах в сорока, он увидел Яна. Фризон почему-то стрелял... в них, держа на бедре пулемет, его лицо окаменело от ярости.

- Ян! - захрипел Витька, вытаскивая себя на нос. Ян стремительно повернулся, пули зацокали гулко рядом по броне. - Ян... - но фризон вдруг сломался в поясе, отступил и рухнул в кусты, срезанный очередью Кайсы из башни. Финка продолжала стрелять из всего башенного оружия по кустам - и оттуда стреляли тоже...

Ломая ногти, Витька открыл люк водителя и, схватив немца под мышки, поволок его наверх. Немец был тяжел, как кусок свинца, и Витька завыл - тоскливо, с ужасом, понимая, что он не выпустит Эриха... но и не отпустит его и будет убит на этой броне... Он выл и тащил Эриха, откидываясь назад всем телом. Глаза немца вдруг стали осмысленными, он выдохнул с кровью:

- Wir-fff...

Носом у Витьки пошла кровь - но каким-то сверхчеловеческим усилием, напряжением всех сил, он выволок Эриха наверх. Сам сполз наземь и, стащив Эриха, уложил его у гусеницы. Теперь он видел, что горит весь нос БМП права.

Стрельба не прекращалась - из башни и из кустов. Витька почему-то перестал бояться.

- Погоди, Эрих, я сейчас, - выдохнул он и, словно на прогулке, обошел "элефант".

Достаточно было одного взглядя, чтобы все понять. Граната из РПГ попала точно туда, где сидел Ромка - и его разорвало в клочья.

Ввумпп! Тугой удар воздушной волны швырнул Витьку наземь, заставив его с криком схватиться за уши. Он почти оглох, но видел хорошо - из кустов одна за друго вылетели три гранаты и буквально рассекли башню БМП, как нож - кусок мягкого масла. И в отвалившейся половинке башни Витька увидел то, что осталось от Кайсы... от ее верхней части.

Перевернувшись на живот, он увидел двух "синих беретов" - они бежали от кустов, у одного был пулемет, у другого - разряженный гранатомет, он как раз шарил в подсумке за плечом в поисках гранаты.

Витька не сообразил, как и когда выхватил "браунинг". Он почти никогда не вспоминал про пистолет, казавшийся просто-напросто лишним довеском при РПД - но сейчас эта штука оказалась под рукой очень вовремя...

- Лови, сука, - процедил он и выстрелил в лицо пулеметчику - три раза подряд, почти очередью.

Берет слетел - в веере крови, кости и мозга. Но во второго выстрелить Витька уже не успел - поняв, что зарядить гранатомет он уже не успеет, бандит ударил Витьку по руке стволом оружия и, выбив пистолет, замахнулся гранатометом, как дубиной...

Очередь попала ему в грудь, отшвырнув назад. Ничего не понимая, Витька оглянулся и окаменел - к нему бежал Ян. Ян Фландерс.

- Черт, да что же это?! - вырвалось у Витьки. Он как-то не воспринял, что над Эрихом, тяжело дышащим на траве, склонился Джек, и другие ребята из отделения тоже здесь.

- Вообще-то - это я, - не без юмора ответил фризон.

- Ты же убит, - хрипло сказал Витька, все еще ничего не понимая. - Тебя Кайса убила...

- Ты контужен, что ли? - тревожно спросил Ян, помогая Витьке встать...

- Ты был там, - тяжело обвисая на плече товарища, Витька правой рукой указал в сторону кустов. - Я видел тебя.

Фризон, покачав головой, усадил Витьку около гусеницы, а сам побежал к кустам.

- Как Эрих? - Витька повернул голову. Джек покачал головой, сдавленно сказал:

- Весь изранен... В госпитале, может, и спасут... Ты его вытащил?

- Кажется, я.

- Ромка где? - это подошли Олег и Иосип. Витька на этот раз молча указал на борт БМП, и на скулах Олега крупно набухли желваки.

- Второе, вы как?! - крикнули с подошедшей машины Скобенюка. Джек махнул рукой:

- Два двухсотых, один трехсотый... Нужна вертушка!

- Сейчас будет!

Витька поднялся. Стал, обжигаясь о броню, вытаскивать свой пулемет. Все-таки справился и, осматривая оружие, повернулся... чтобы встретиться со взглядом подстреленного Яном "синего берета". Губы умирающего шевелились, и Витька настороженно сделал в его направлении несколько шагов.

- Но как... как? - раненый зашелся предсмертным кашлем, его сотрясали судороги, но глаза смотрели чисто, с искренним глубоким интересом. - Объясни... мне... как вы смогли... выстоять... выжить... победить? Лучшие умы... на всем... просчитали... вы должны были исчезнуть... сгинуть... вся планета должна была... как вы... будьте вы прокляты, фанатики...

Страшно болела голова, во рту ощущался отчетливый привкус крови. Витька не ощущал ни ненависти, ни радости - ничего. Поправив пулемет, он тихо сказал:

- Я не знаю, о чем ты. Но мы не фанатики. Фанатик живет ради смерти. А мы умираем ради жизни. И мы победили. И будем побеждать, пока не вычистим вас дочиста.

Умирающий страшно закашлялся. И, захлебываясь кровью, выдохнул:

- Пус... ть... так. Будьте вы прокляты вашей победой. Пусть она... раз... да... вит... ва... - и умолк, обмяк, как-то слился с травой, на которой лежал.

Подошел Ян. На фризоне буквально не было лица, глаза запали, он тяжело дышал и, замедленно проведя по лицу ладонью, ткнул автоматом в сторону кустов и что-то сказал по-своему...

...Пулеметчик "синих беретов", лежавший в растерзанных очередями кустах, был копией штурмовика Фландерса. Точной копией. И Витька долго стоял над ним - без мыслей, без слов, не видя ничего, кроме знакомого мертвого лица и страшных ран от двух вошедших в грудь и живот мелкокалиберных снарядов.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:

ИГОРЬ СЕМЕНОВ.

ДОН КИХОТ.

Под забором умирал старик,
смяв рукой рубаху возле сердца,
в небе же, немой не слыша крик,
ухмылялся равнодушно месяц.
На лице морщины... или шрамы.
Горло отчего-то сжалось комом.
Мне старик, не врет же память,
показался донельзя знакомым.
Взгляд горящий проникает в души,
Не мольбы! - Упрямо сжатый рот!..
Позабыт людьми и стал не нужен...
Господи! Да это ж Дон Кихот!
Ржавый меч валяется в канаве,
то не ржавчина - былая слава плачет.
А прохожий знает свою правду:
"О! Еще один лежит алкаш!"...
Под рукой действительно "чекушка"
и бутылка от дешевого вина...
Что же? ВАМ свою он отдал душу -
ВАМИ так она оценена!
Мысль мелькнула: взять себе оружье,
правду из души избитой взять;
а потом: "А, может быть, не нужно? -
Чтоб ВОТ ТАК ЖЕ после помирать?"...
...А старик?.. Ведь он в меня поверил, -
Что-то прошептал беззубый рот...
Значит, надо меч его примерить,
может, все же больше повезет...

9.

Глубже в долине, в молодом лесу, всем пришлось спешиться и продвигаться, обстреливая подозрительные места из минометов и РОПов. Чаще всего предосторожности оказывались лишними, но несколько раз этот огонь накрывал засады. Путь смыкавшегося кольца был отмечен трупами тех, кто пытался - нет, не остановить северян, а просто истребить их как можно больше перед тем, как погибнуть. При малейшей возможности истребить...

...Прикрывавший подходы к блиндажу снайпер был убит в перестрелке - и теперь висел над тропкой, схваченный поперек живота веревкой, с винтовкой на шее; темноволосый рослый парень, сейчас больше похожий на манекен. Но кровь, все еще капавшая в траву, была настоящей... Второй снайпер находился в блиндаже - и, судя по всему, у него была тяжелая винтовка, от пуль которой не могли уберечь даже деревья. В ответ на угрозы он молча стрелял на голос, пока Скобенюк не приказал обстрелять блиндаж минами. После первого же разрыва изнутри раздался тошнотный, бессмысленный вой - и наружу, приседая и вскидывая руки, выскочил черноповязочник.

- Не стрелять! Не стрелять! - визжал он на лингва-франка. - Мы не стреляли! Он стрелял! Он сам, один!

Штурмовики рванули к блиндажу, страхуя друг друга и держа на прицеле бойницы. Бандит продолжал визжать, и кто-то ударил его в лицо прикладом.

В блиндаже не меньше десятка "черных повязок" сбились в бормочущую, разящую ужасом кучу в углу. При появлении штурмовиков поднялся безумный вой. Олег выстрелил в потолок очередью и рявкнул:

- Молчать, твари!

Установилась относительная тишина. Около бойницы, уронив голову с раздробленным затылком на казенник тяжелого ружья - кажется, старой, довоенной 20-миллиметровки "аэротек" - белокурый парнишка. Он еще дышал и тихо скреб пальцами по земляному откосу бойницы.

Тишина стала страшной. Этот парень был бандит. Наверное - людоед. Он стрелял из блиндажа, пока вся та толпа подыхала от страха в углу. А после разрыва первой же мины они его убили. Убили со спины, трясясь за свои собственные драгоценные жизни.

А он - случись так - мог бы родиться на севере. Может, и родился там, но был украден или угнан и превращен в того, кем он был. И если бы не это - он стоял бы в одном строю со штурмовиками. И они бы считали для себя честью такое соседство.

Ирма из 1-го отделения вдруг всхлипнула. Двое штурмовиков осторожно перевернули "синего берета" - глаза его были открыты, он очень хотел что-то сказать, но не мог и через полминуты умер, сжимая ладонь Яна, в сантиметре от виска которого пять минут назад прошла его пуля.

- Умер, - хмуро сказал Ян, отстраняясь. И стал рассматривать свою руку.

- Ага! - вдруг каркнул Ник. - А эти - они что, будут жить?!

И, повернувшись, крест-накрест дал по вонючей куче две длинные очереди. Джек сплюнул. Мальвони нервно зевнул и кивнул:

- Правильно.

И бросил, уходя последним, внутрь блиндажа зажигательный патрон...

* * *

Ожесточенное сопротивление 5-й штурмовой встретил на высоте за номером 117. Окруженная ручьем, она была похожа на крепостной холм без крепости как таковой, но на вершине росли несколько молодых деревьев. Обороняющиеся свалил их чем-то вроде каре и держались зубами и когтями. Над укреплением яростно дергался и бился флаг - синий с кругом из золотых пятиконечных звезд. Это был флаг Либерии.

Судя по всему, было их там не так уж мало - штук десять при тяжелом пулемете, судя по звуку - 14,5-миллиметровом КПВС. А еще там были два снайпера и куча РПГ. Полсотни подошедших ополченцев рванули было в атаку, но потеряли семерых только убитыми и откатились. Витька заметил братьев Брекки - как их... Ульфрид и Унферт? Поговорить бы с ними, мелькнула мысль, да...

Разговоров с обороняющимися не заводили - ясно было, что не имеет смысла. В бинокли даже можно было различить ожесточенные лица обороняющихся - они отстреливались, перебегая вдоль периметра. Сбили "хенгист", подожгли два бронеавтомобиля, переброшенных к высоте "вагонами" - и вообще воевали так, что вызывали у атакующих невольное искреннее восхищение.

- Вот ведь ублюдки, - ворчал Майкл, перезаряжая РОП, - рубятся, как наши, н ехуже...

- Да, это вояки, - кивнул Ник, лежавший рядом. - Джози. Давай запасник, - он ловко снял ствол "печенега" - кожа перчатки затрещала. Иосип протянул новый; глаза серба горели азартом. Драться ему определено нравилось. Ник так же ловко заменил ствол, начал заправлять поданую ленту - и вдруг коротко сунулся в приклад.

- Ник... - окликнул его Иосип. - Ник... - он тронул канадца за плечо. - Ланс, он... убит!

Последнее слово Иосип выкрикнул, отшатываясь. Витька быстро переместился ближе и, холодея, перевернул Ника.

Он не сразу понял, что тот в самом деле мертв. Снайперская пуля попала Нику в наплечник за левой ключицей и вышла снизу из левой ягодицы, прошив сердце. Лицо Ника сохранило сосредоточенное выражение...

- Стреляй, козел! - бешено заорал Майкл на Иосипа, и тот, опомнившись, переместился за пулемет и открыл огонь.

- Вик, что у вас там?! - крикнул Джек, заряжая подствольник.

- Джек! - Витька выпустил Ника, и он со странным стуком ткнулся лицом в землю. - Ник убит!

- Что-о?!

И Витька увидел лицо Джека - со стеклянными глазами, в которых переливалось что-то ртутно-тяжелое.

- Что-о?! - услышал Витька снова... и это было последнее, что он услышал на месяц вперед.

Что-то тяжелое и горячее ударило его в голову - и Витька неожиданно услышал органную музыку. Она была прекрасна, юноша пытался вспомнить, где мог слышать ее, и вспоминание было мучительно, а музыка - великолепна...

...Джек увидел, как Витька грохнулся ничком, дернулся и засучил ногами. Из дыры в шлеме брызнула кровь - прямое попадание, снайпер...

... - Впе-ре-од! - рев разодрал рот Джека, в глотке появился привкус крови. Неизвестно, почему в него не попали. Наверное, он был слишком страшен. Видно было, как он, добежав до укрепления, перемахнул через ствол дерева... Его попытались принять на штык, но тесак в левой руке Джека с холодным посвистом срубил серое лезвие, а на втором взмахе раскроил лицо "синему берету" наискось. Через секунду в укрепление ворвался Майкл; за ним - еще и еще...

...Последний оставшийся в живых защитник укрепления - раненый тесаками в живот и шею парнишка лет пятнадцати - опираясь на сучья за спиной, часто глотал кровь и боль. Глаза его были полны ненависти и, обведя взглядом подходивших к нему штурмовиков, он скривил губы, процедил:

- Ффашисты... - и швырнул себе под ноги гранату.

* * *

- Доктор, как он?

Врач-капитан окинул холодным взглядом светловолосого сержанта, отметив, что глаза у того не вполне нормальные. "Из боя," - машинально отметил врач, ему было хорошо знакомо такое состояние. Неподалеку стояла высокая симпатичная девушка, державшая руки у груди - она потирала их, словно от холода.

- Капрал Зильбер вне опасности, - спокойно сказал врач. - Его состояние нормализовалось, но со службой придется подождать с годик.

- А Виктор? - быстро спросила, подавшись вперед всем телом, девушка. Сержант мельком посмотрел на нее и повторил ее вопрос:

- А Виктор?

- Ланс-капрал Ревок умрет в течение часа, - равнодушно ответил врач. - Ранение в голову, повреждено левое полушарие. Успокойтесь, он в коме и ничего не ощущает.

Лицо сержанта стало похожим на лицо самого врача - бледное и малоподвижное. А девчонка шагнула вперед и очень требовательно, хотя и тихо, сказала:

- Отдайте его мне.

10.

Сержант Джек Брейди плакал. Никто не мог видеть этого, и он плакал, потому что перед ним лежали письма. Три письма с разных концов света - от старого полисмена Королевской Конной, от финского солдата русской армии Эйно и женщины по фамилии Шишкина.

"...а его девчонка Клэр - о нвам рассказывал про нее - плакала почти сутки и записалась добровольцем в речной флот. Говорит - убью их, сколько смогу, а там пусть и меня, все равно теперь незачем жить..."

"...она была для меня всем. Я ей никогда не говорил этого - и теперь уже не скажу, разве что на Площадке Сожжений. Больше я не хочу жить. Но я умру не один..."

"...спасибо тебе, сынок. Ромушка написал на фотографии, кто из вас кто. Гляжу я и думаю - какие же вы молодые и красивые. Приезжайте к нам все, хоть в гости, хоть жить..."

- И туда долетают... и туда... - Джек провел по лицу рукой. - И туда... и там убивают...

Помахивая хвостом, в палатку вбежал Таппер. Джек поспешно выпрямился и накрыл письма жилетом - сам не понимая, зачем. Капрал Фой, новый заместитель командира отделения, вошел следом за своим псом.

- Что слышно? Куда нас направляют? - вяло осведомился Джек.

- Пока остаемся в распоряжении Крэйна, - Майкл вздохнул. - Я чего пришел. Там пополнение.

Джек встал, надеясь, что Майкл не заметит следов слез. Пополнение было кстати... очень кстати. Фландерс, Пеньков и Недич получили лансов, а Ревок - капрала, но людей от этого больше не стало.

- Как они?

- Неплохи. Хороший материал для хороших солдат.

- Если их не убьют.

- Да, - кивнул Майкл, - если... Я был у Вика, - безо всякого перехода сказал он. Джек, остановившись на полушаге, напряженно спросил:

- И?..

- Пока ничего... Но ты бы видел Брекки! Она сидит возле него, как... как не знаю кто! Как эпическая героиня, - Майкл сказал это и слегка смутился. И добавил: - Не подавай вакансию, Джекки.

- И не думал, - ответил сержант резко. - Я верю - он выкарабкается.

- Я тоже, - решительно кивнул Майкл...

...Как это делалось всегда, новички ждали перед палаткой. "Год назад, - подумал Джек, поправляя пояс, - я сам стоял вот так перед Иоганном... только это было в блиндаже. О небо, это было всего год назад, а кто сейчас со мной из тех, к кому я пришел?! Ни-ко-го... Впрочем - Хелен, Иоганн, Эрих, Жозеф - они живы..."

О Густаве он даже не вспомнил...

... - Рядовой-снайпер Хильда Викст, Берлин, Русская Империя!

Германка была рослой, крупной блондинкой типичной для немцев внешности - светлокожее лицо, большие серо-синие глаза. Чем-то она напоминала Эльзу, девчонку Эриха. В последнее время девчонкам в Роты стало все трудней записываться, ходили слухи, что эта практика скоро совсем будет прекращена. Но пока...

- Рядовой-гранатометчик Курт Штумме, Претория, Республика Орания!

Южноафриканец, бур... Тоже германец, в сущности - рослый, мощный, чем-то похожий сразу на Эриха и Иоганна... но еще совсем мальчишка, судя по лицу и светлому задорному ежику волос под критично сдвинутым назад шлемом.

- Рядовой-стрелок Хегни Улафсон, Миерон, Англо-Саксонская Империя!

Тоже здоровый, желтоволосый - именно желтоволосый, волосы - как яичный желток. Волевой подбородок - а так еще тоже мальчишка мальчишкой.

- Рядовой-пулеметчик Йожо Габац, Кошице, Русская Империя!

Темно-русый, карие глаза, задумчивые, как почти у всех славян. Пониже остальных - но только в сравнении с этими германскими гигантами. Чуть курносый, справа под волосами - след от скобок и шрам.

- Боюсь, что самое интересное вы пропустили, - поднял подбородок Джек, - и все же приветствую вас в роте "Волгоград"!

* * *

Сперва появились запахи.

Пахло дымом, чем-то еще... иногда - жареным мясом, всегда - теплом, живым теплом открытого огня... Так было долго.

Потом возникли звуки. Нет, не торжественно-похоронная прекрасная органная музыка. Обычные, нормальные звуки - треск поленьев в очаге, шорох человеческих шагов, металлический лязг, какое-то странное кликанье (клик-клик-клик...), голоса... Сперва Витька не воспринимал их. Просто слышал, что они есть, но не мог и не старался понять, что они значат. Он просто плыл в мягкой тьме с этими звуками и запахами...

Клик-клик... Спицы. Вот что это такое - спицы. А другой лязг - это оружие. Разбирают оружие, да... И голоса - Брекки, старушечий, два юношеских, еще чей-то...

А, это годи. Тот асатру. Его голос.

Странно. Глаза открыты. Но ничего нет. Ничего...

...Потом вернулись воспоминания.

- Закрой глаза, Викто. Закрой глаза...

... - Он должен был умереть, Брекки Торсгард. Ты его спасла, девочка.

Кто должен был умереть? Он? Какие глупости...

...Потом из тьмы начали выступать движущиеся цветные пятна - сперва тусклые, они становились ярче м ярче. Они имели какое-то отношение к голосам, запахам и воспоминаниям, но какое - он не мог понять...

... - Ты меня слышишь, Виктор? Слышишь?

Он слышал. И понимал. Но он не умел говорить. Для этого нужно было двигать языком, а язык не двигался. Он не мог даже кивнуть. Теплая ладонь коснулась его беспомощной руки, и он, напрягаясь, еле-еле пожал эту ладонь плохо гнувшимися пальцами...

...Скорей всего, Витьке повезло с пулей. Бронебойная, она прошила и шлем, и голову, как игла, почти не повредив ткани - но при этом нанесла сильнейшую, фактически смертельную контузию. А еще - еще ему повезло с той, которая почти месяц не отходила от лежавшего без сознания, без движения и почти без дыхания юноши. Кормила с ложечки, ухаживала, мыла, разговаривала с ним, когда он смотрел перед собой пустым взглядом, не мигая и не закрывая глаз.

Однажды утром она проснулась - прикорнула с краю широкой кровати на шкуре - от того, что ощутила внимательный добрый взгляд. Девушка вскинулась, обеими руками поправляя волосы - и прижала ладони к щекам.

Витька смотрел на нее. И не пустым тусклым взглядом, а весело и признательно. Он похудел, был бледен восковой бледностью - и все-таки смотрел на нее. Покрытые коркой губы шевельнулись:

- Брекки...

- Mo-о! - крикнула девушка, вскакивая. - Mor-mo-оr, vaknade han upp!

* * *

Да, Витька вылез из смерти, как из ледяной трясины. Но до полного выздоровления было еще очень далеко. Почти не слушались ноги, а любая попытка принять вертикальное положение раскалывала голову болью, словно топор.

Тогда за дело взялась уже современная медицина. Врач поселения прописал курс массажа, который должен был, по его словам, окончательно и полностью поправить дело...

...Кончилось все это тем, что в конце июля Витька самостоятельно выполз на теплый воздух, тяжело опираясь на плечо Брекки. Он сам свыкся с мыслью (и все вокруг воспринимали это совершенно спокойно), что эта девушка теперь его "половина", поэтому даже из гордости не отказался от ее услуг, хотя еще и не вполне понял, чего в нем больше - любви или признательности.

Все еще неловко он опустился на подстеленный коврик-самовяз. Неподалеку ребята гоняли мяч - играли в футбол. Витька не успел толком усесться, как мяч в потертой кожаной камере подкатился ему под ноги, а следом подбежал рослый парнишка младше самого Витьки на пару лет.

- Можно? - спросил он по-английски.

А Витька вдруг сообразил, что на мальчишке - потрепанная форма "синего берета". Взгляды встретились. Уголок рта парня чуть дернулся, он слегка сощурился. Витька немного поднял верхню губу.

- Можно? - повторил мальчишка. Витька двинул ногой:

- Бери.

Тот ловко подбросил мяч в руки движением ноги, пошел прочь как-то замедлено. Хмурый какой-то стал... Подбросил мяч, точно послал его играющим, крикнул:

- Без меня! - и, резко повернувшись, пошел по дорожке к пещерам.

Витька почувствовал, как Брекки разжимает его пальцы - он вцепился в коврик так, что в ладони остались нити.

- Как он тут?.. - тихо спросил Витька, откидываясь к стене и чувствуя, что по лицу катиться пот.

- Наши его подобрали, - извиняющимся голосом сказала Брекки. - Там, в лесу... Миной его посекло. Сначала хотели добить, а потом... - она вздохнула и комично пожала плечами. - Так он и остался. Он либериец. Не людоед. И ты знаешь... он хороший мальчишка, правда.

Заломило голову. Витька, пережидая боль, сцепил зубы. "Синий берет" уходил, глядя себе под ноги...

- Пусть живет, а? - спросила Брекки так, словно именно от него, Витьки, зависело - будет жить этот парень, или нет.

И Витька вдруг ощутил, что никакой ненависти к этому парню - нет. Он помнил бой до мелочей, но...

- Конечно. Пусть живет, - уже спокойно ответил Витька.

Назад: Глава 12.

Дальше: Глава 14.