Глава 8.
НЕ ИГРА.
Все шире ползут
кровавые пятна,
в железном прахе земля,
в пыли...
Так будь же готов
на подвиг ратный --
освобожденье всея земли!
Ольга Берггольц. Европа.
Привычка спать под одеялом с головой у Витьки была еще детская. Он не отвык от нее в лагере и не собирался расставаться теперь. Во-первых, под одеялом - теплей, а все детство Витька вовсе не наслаждался теплом. А во-вторых - и для него это было важней - под одеялом ты как бы находишься в особом своем мире, наедине с мыслями, чувствами, воспоминаниями...
В лагере он ни с кем не сошелся близко. Нет, не потому, что был нелюдим. Нелюдимостью Витька страдал не больше любого другого русского мальчишки своего времени. И не потому, что в лагере "Камбрия" не было хороших парней. Были в достатке. И даже не из несовпадения интересов. Интересы Витьки тоже были самыми обычными - интересные книжки, новые фильмы, дворовый футбол, стрелковый кружок, мечты о приключениях и постоянное желание хорошо поесть.
Просто он боялся разоткровенничаться и проболтаться. О своей главной тайне.
Тайна же эта заключалась в том, что солдату Конфедеративных Рот Виктору Ревку было всего пятнадцать лет. До шестнадцати оставалось еще несколько месяцев. Он в самом деле был Виктор Ревок, но родился не в Минске, а в Тамбове, и прочие данные тоже были полным бредом, который он тщательно составлял и подделывал почти месяц, временами обмирая от ужаса перед тем, что творит и совершая мелкие преступления.
Из дома Виктор сбежал, когда домой вернулся старший брат, унтер-танкист. Невысокий (Витька его почти догнал, хотя брат был на семь лет старше), но крепкий, плечистый, в пригнанной парадной форме императорских кирасир, с короткой разноцветной планкой наград и... без обеих ног. Витька впервые в жизни не мог уснуть в ту ночь - после возвращения брата. Лежал и смотрел в темноту, слушал, как тихо плачет за стеной мама, как непривычно тяжело звучат в зале шаги брата (он так и не ложился пока) - в свое время одного из лучших бегунов школы... И почувствовал Виктор, что больше ждать не может.
В тот день он не вернулся из школы. Письмо послал, просил не искать - но знал, что искать станут, и дальше запутывал след, как на самой важной военной игре. Даже первые письма из учебного лагеря он пересылал с опаской, через третьи руки, всячески изворачиваясь, боясь, что вычислят по обратному коду - но код был военной тайной, причем даже не Русской Империи, а Гритвикенской Договоренности, и опасения оказались пустыми.
Слово "Африка" ему говорило не очень много. Континент, где еще не кончилась война. Герои книжек и фильмов - их про Африку было много. Сведения со школьных уроков. Ну и все, пожалуй. И вот он здесь. В Африке. В роте "Волгоград" 10-й сводной дивизии. 2-е отделение 5-го взвода.
Африка. Берега Моря Чад...
...С лагерными нагрузками он справлялся. Не сказать, что они давались легко, но Витька был самым обычным парнишкой своего времени и возраста - упрямым, ловким, сильным, сообразительным и не склонным ныть и жаловаться, даже если на самом деле трудно. А вот здешний фронт - опять-таки по многим книгам и фильмам - представлялся ему чем-то ну совершенно иным...
...Тут не было громких команд и их выполнения "только бегом". Не было никаких "подъем-отбой" и хождений строем в столовую. Но не было тут и войны как таковой. Война шла где-то дальше, штурмовые роты торчали в тылу на отбитой у противника территории, бывшей его линии обороны, и за ту неделю, что Витька провел здесь, ничего не изменилось. Разве что резко похолодало - температура все время держалась у нуля - да почти непрестанно сеялся мелкий, противный дождик. Говорили, что наступает зима.
Лежа под одеялом, Витька вновь вспомнил первое знакомство с отделением и усмехнулся. Если честно, он не ожидал, что командовать будет девчонка...
Из-под одеяла не хотелось вылезать, и Витька, потянувшись так, что в нескольких местах хрустнуло, чуть отодвинул верхний край, чтобы посмотреть, что снаружи.
Почти все в блиндаже все еще спали, но переноска горела, и за столом сидели заместитель командира, капрал Джек Брейди и один из пулеметчиков, капрал Эрих Зильбер. Если честно, ни тот, ни другой Витьке не нравились. Джек был постоянно мрачен, неразговорчив, объяснялся отрывисто и будто бы даже зло, хотя новичкам уже объяснили, что у него погибла девчонка и лучший друг. А Эрих посматривал на новичков свысока и позволял себе довольно злые шутки.
Сейчас Джек читал какую-то книжку, а Эрих писал письмо домой, и лицо немца было мечтательным и почти нежным - он думал о своей девчонке.
Из "старичков" Витьке больше всех нравился Ник Фостер - веселый, не заносчивый, всегда готовый поговорить и помочь. Жозеф Вилье тоже был хорошим парнем, но ему бросила писать его девчонка, и он иногда срывался по самым незначительным поводам. Кроме того, недавно его серьезно ранили, из госпиталя он сбежал, не долечившись, и теперь его часто мучили боли. К Елене Витька не знал, как и подойди, даром что она тоже русская - Золотова была первой девушкой-сержантом, которого мальчишка видел, де еще и отличалась резкостью суждений.
Из "своих" он с удовольствием подружился бы с Майклом Фоем, но этот словно бы выжженный изнутри парень был молчун похуже капрала Брейди - и, как и тот, буквально распространял вокруг ощущение суровой надежности. Собственно, из-за этого Витька и рад был бы поближе с ним сойтись... Петр Заров любил подурачиться, посмеяться, но в то же время явно чувствовал себя неуверенно - Витька надеялся лишь, что по нему самому это же самое не очень заметно... Кайса Линнахямарри - вполне естественно - сдружилась с Еленой, и та ничего против этой дружбы не имела; вообще же финнка была не слишком общительной... Дэниэль Лир вызывал у Витьки легкое недоумение - вроде бы взрослый парень, а иногда ведет себя совершенно по-идиотски, балованный какой-то, Витька про таких только в книжках читал раньше.
- Эрих, - послышался голос Джека, и Витька замер под одеялом.
- У? - немец с трудом оторвался от письма. - Чего?
- Не "чего", а что делать будем?
- А что такое? - Эрих удобней разместил ноги. - Дождь не скоро кончится. Снег вон еще обещали...
- Да при чем тут дождь?! - Джек, похоже, хотел резко захлопнуть книгу, но сдержался, тихо ее закрыл и положил на стол. - Отделения-то у нас нет, а тебя это и не колышет?!
- Не гони волну, - лениво посоветовал Эрих.
- Да какую волну?! - возмутился Джек. Оглянулся, понизил голос. - Ничего я не гоню, нет отделения. Не хотел я замом становиться, как знал... Вот нас пятеро. А остальные все каждый сам по себе. Ну, Кайса к Хелен прилипла... А другие?! Нет отделения, даже десяти человек нет, а есть шесть и четыре единицы...
- Чего ты хочеь? Виктор и П... Петер - сопляки совсем, - Витька завозился под одеялом, тихо, но возмущенно, - я вообще, если честно, думаю, что они того... в обход пришли. Этот канадец... или кто он там, Ника не обидеть... придурок какой-то...
- А старший?
- А что ты от него хочешь? Ты не видел, Джек, каким Андрей, пусть ему светит, был сначала. Расспроси этого потихоньку, семья-то, небось, погибла...
- Расспросишь... Все равно что с памятником разговаривать.
- Успокойся, - махнул рукой Эрих. - Это все до первого боя. Я тебе точно говорю. Там и разберемся, и соберемся в одно целое, так сказать.
- Те, кто жив останутся, - безнадежно ответил Джек. - Пихнут нас - хорошо, если в обычный рейд, а если опять в мясорубку?! А мы даже ничего о них не знаем...
- А ты вспомни - ты что, сразу доложил всем, кто ты есть, чем интересуешься, чего хочешь? Такие вещи по команде не делают.
- Мудрец...
- А как же...
- Тогда ты мне скажи, мудрец, чего ты к ним, к новичкам, приматываешься?
Эрих помолчал. А потом сказал с неожиданной тоской:
- Понимаешь... ничего с собой поделать не могу. Кажется мне, что они во всем хуже, чем Ласло, Кнут, Андрей, Дик, Анна... Ты прости, это пройдет. Я же сейчас нормально с Ником...
- Ладно, - Джек толкнул Эриха в плечо, - ты прав, прорвемся... Прости, что оторвал, пиши...
- Да вроде как уже и завтракать пора, - немец посмотрел на часы. - О. живот мне правильно подсказывает... Сходить, что ли?
- Погоди, вот тут и правда пусть новички идут. Нечего.
- Будить?
- Да пусть еще с полчаса поспят, потерпи.
- Тебя не поймешь, - тихо засмеялся Эрих.
Витька ощутил неловкость. Свинство, в самом деле! В лагере сержант давно подкинул бы его в пинки, а тут только что мух не сдувают - и он же их еще и критикует, высунув нос из-под одеяла!
Мальчишка отбросил одеяло и сел.
- Доброе утро.
- Доброе, - кивнул Джек. А Эрих посмотрел на часы и хмыкнул. - Я за завтраком схожу?
- Да в путь, - буркнул Эрих, - для нас это честь. Да и то - надо размяться, майк нас доканает... Я, пожалуй, с тобой пойду, один и не допрешь...
- Я пойду с ним, капрал.
Это сказал Майкл Фой. Он сидел на кровати, потирая намятый рубец на плече. Ниже шел настоящий - длинный, в весь бицпас, очень интриговавший Витьку, между прочим: где Майкл такой заработал?
- Я сейчас допишу, - заторопился Эрих, - занесите...
- И спросите почту, - добавил Джек.
Вода в душевой текла только холодная. Витька с удовольствием вообще отказался бы от мытья, но Майкл не только умылся, но и облился водой, выдохнул и повел мокрыми плечами - стыдно было не последовать его примеру... Не попадая зубом на зуб, Витька растерся полотенцем и начал по возможности быстро одеваться. "Переход на зимнюю форму одежды" тут означал просто поддевание под крутку черного свитера с кожаными манжетами и наплечниками, а так же ношение теплых носок, нижних штанов и кожаных перчаток, да утепленного кепи. Говорят, раньше в Африке любой, кто одел бы такое хоть зимой, хоть летом, попал бы в дурдом. Но это было в практически сказочные времена, которые Витька воспринимал даже не как историю, а именно почти как сказку. А сейчас во всем этом, да еще и накинув капюшон, можно было испытывать уютное чувство автономной защищенности.
- Ну, мы пойдем, - сказал Майкл, застегивая клапаны перчаток. Эрих передал ему письмо; Джек просто поднял руку, не отрываясь от книги. Никто больше еще не встал, да и то - в блиндаже, который отапливала печка, было не больше +12...
...Снаружи шел дождь. К счастью - без ветра и не очень сильный. Линии траншей с точками блиндажей, извивавшиеся по холмам, казались серыми и унылыми. В капонирах мокли, надвинув капюшоны, часовые.
Идти по траншеям было не так уж неудобно - решетчатые настилы над суженым дном не позволяли скапливаться грязи. Но по траншеям шагать становилось тошно с первых же метров, и посыльные, оскальзываясь в грязи, пошли по брустверу. Благо, в таком глубоком тылу опасаться было давно некого.
Шли мимо блиндажей, из которых никто не высовывался, мимо пустующих, раскисших самодельных спортплощадок, мимо зачехленной техники, возле которой мерно расхаживали часовые. Витька уже успел сходить часовым в бронепарк и сейчас повел плечами, вспомнив тягучие унылые часы дежурства...
Почти с удовольствием они зашли в блиндаж, где размещалась служба связи. Пока Майкл сдавал письма и получал конверт с почтой на отделение, Витька отошел к "вертушке" со свежей прессой.
Он сразу взял свежий номер "Военного дайджеста" - его оставалось всего ничего, этот журнал расхватывали быстро. Из стойки с книжками - на серой бумаге, в мягких ярких обложках - выбрал с полдюжины новых выпусков русских "Хочу все знать", "Умелые руки", "Библиотеки приключений", "Библиотеки фантастики"... Собирался уже было идти, тем более, что и Майкл двинулся к выходу - но взгляд упал на номер "Звездной дороги" за этот месяц. Дома Витька брал этот журнал в библиотеке и однажды упер номер про Кобрина. И его застукали... и провели от библиотеки прямо до дома с журналом в руках...
Воспоминание было стыдным до последней степени. Но номер Витька не взять не мог - и поспешил следом за Майклом.
Не сдержавшись и прижав все взятое локтем, Витька начал листать "...дорогу" - прямо на ходу, время от времени стряхивая с листов капли дождя. Нахлынули воспоминания, словно наяву, он увидел всеми правдами и неправдами добытые фотокопии страниц этого журнала, которыми была обклеена его маленькая комната - не очень хорошие фотки великих людей и стремящихся ввысь кораблей, первые шаги в космосе, такие робкие и дорогие - но мальчишки из его класса скопом, безрассудно и совершенно против мальчишеских правил вздули бы любого, кто предложил бы отказаться от этих шагов. Ради чего угодно отказаться. Вспомнились строчки из замечательной песни - они вспоминались всякий раз, когда он глядел на людей на плакатах...
Мы явились на свет
В жесточайшем, стремительном веке -
Чтобы люди людьми
Оставались в пиру и в бою...
Забывшись, Витька вслух произнес:
- Ого! Англичане все-таки решили импульсник строить...
- Я посмотрю?
Голос Майкла и саам вопрос были настолько неожиданны, что Витька вздрогнул:
- А?
- Можно посмотреть журнал? - снова терпеливо повторил Майкл, глядя спокойными, холодными, но сейчас заинтересованными глазами.
- Да держи, конечно... - помедлив, Витька нерешительно спросил: - Увлекаешься?
Несколько секунд Фой смотрел на Виктора, а потом... потом его глаза вдруг засияли и стали глазами обычного мальчишки. Развернув постер, он сказал мечтательно, глядя на снимок похожего на револьверный барабан аппарата на гигантском стапеле:
- Его назовут "Воден". Уже решено, голосование было...
- А? - Витька кивнул. - Ну да... Так значит, правда увлекаешься?
- Увлекался, - признался Майкл, листая журнал. Помедлил, глядя на русского, словно оценивая его. Пожал плечами, словно отвечая "почему нет?" своим мыслям. - У нас был клуб юных астронавтов. Я там занимался. Мечтал о полете на Марс.
- А почему бросил? - спросил Витька и осекся. Лицо Майкла потемнело, он закусил губу. - Прости...
- Ничего, - Майкл мотнул головой. - Это хорошо даже, что не понимаешь...
- Я понимаю...
- Не понимаешь, - грубо и резко перебил Майкл. - А ты тоже увлекался, да? - тут же уже совсем иначе спросил он. С интересом, живо... И Витька, решивший было всерьез обидеться и даже полезть в драку, не смог не ответить:
- Да. Правда так... читал, смотрел. Но у меня дома есть книжки Привалова. Одна даже с автографом! Он был у нас в школе, я в астрономической олимпиаде участвовал...
- Подумаешь, Привалов! - заносчиво сказал Майкл. - Он даже не астронавт, а просто конструктор! И вообще обс... это... обскурант!
- Ха, так у нас и Кобрин есть! - торжествующе бросил Витька. - И, между прочим, я даже Краюхина читал!.. Только мало что понял, - признался он тут же. - Но наш отряд космонавтов - самый лучший!
- Ничего, - почти по-детски обиженно ответил Майкл, которому явно нечем было крыть, - зато мы будем первыми на Марсе!
Витька фыркнул недоверчиво-презрительно. Но вслух неожиданно для самого себя сказал:
- Знаешь, а я из дома сбежал. Мне шестнадцати еще нет.
Странно, но сделав это сверхнеожиданное признание, Витька испытал облегчение - словно сбросил наземь тяжеленный рюкзак в походе. Чувство хорошо знакомое... Теперь можно было распрямиться...
- Да я давно догадался, - просто сказал Майкл. - У тебя погиб кто-то?
- Брат остался без ног, - Витька задержал дыхание.
- Вот что... - Майкл вздохнул. - А у меня погибла вся семья.
- Вообще все?! - вырвалось у Витьки. Майкл кивнул:
- Да. Мы переехали на самую границу, отец был инженером, мать - агрономом... Жили в поселке на фронтире. А потом напали бандиты. Не ожидалось даже, что там остались такие большие банды... Мне тогда было четырнадцать лет... Я был в школе, когда все случилось. Да мы все там были. И мой брат, младший... ему исполнилось девять. Нам надо было обороняться, школа строилась, как крепость... А мы сглупили. И мы, и учителя... Отбили первый натиск и рванули в поселок. К семьям. А они только этого и ждали... - Майкл кривился, когда говорил все это, хотя, наверное, сам не замечал того. - Отца я больше и не видел никогда. А с мамой мы даже встретились, смогли. Бежали к горам. Я помню, что выстрелил в одного урода - они там все настоящие мутанты были - и меня... по голове. А пришел в себя с мамой в предгорье. Пока она меня тащила, младший потерялся... Там, в горах, мама и умерла.
- Отчего? - выдохнул Витька, не сводя с Майкла глаз.
- От голода, - тихо ответил Майкл. - Там ничего не растет еще. И почти нет воды. Мы скитались больше месяца. Она все, что находила, подсовывала мне, потому что я первое время был очень слабый, трещина в черепе, крови много потерял... А однажды она просто не проснулась... Я даже не мог ее толком похоронить. Сперва просто сидел рядом с ней. Не плакал, я разучился. Потом кое-как завалил камнями и пошел... ну так - пополз почти, потом по-настоящему пополз... А потом как-то раз - и вокруг ополченцы. Незнакомые. Они меня случайно нашли, ну я с ними и остался. Воевал, мы очень долго вытесняли ту банду, больше года. Они, наверное, дальше на юге тоже издыхали от голода, потому так упорно и цеплялись за наши земли... Навидался, конечно, всякого... Через три месяца нашел своего брата.
- Нашел?! - обрадовался Витька. Майкл улыбнулся кривой жуткой улыбкой:
- Нашел. У них в одном становище. Во время налета. Только он уже... в общем, он даже не понимал, кто он такой и не говорил. Был как животное. Я просил нашего командира, у нас хускерл из "Фирда" командовал - помочь. Он долго смотрел, вертел, крутил. И сказал: нет, ничего сделать нельзя. Совсем ничего. Тогда я... - Майкл потер губы, посмотрел на свою руку. - Я его отвел от нашего лагеря и... - Майкл снова потер губы, снова глянул на пальцы. - И застрелил. Быстро, сразу в затылок. Он там лежал и был совсем такой, как раньше, когда был... когда человеком был. Как будто спит. Я сам хотел застрелиться, но мне не дали. Сказали, что надо еще много воевать и строить и что у меня должны быть дети, минимум трое. Это моя обязанность, мой долг... А в Роты я потом записался, уже когда там бои кончились. Меня к себе сперва взяли Хикси, очень хорошие люди они... но только меня как будто все время свербило что-то, вот я и...
Он замолчал. Смотрел себе под ноги, чавкал грязью.
Витька тоже молча шел рядом с англосаксом. Смотрел искоса, не зная, что сказать. Да и что тут надо было говорить, и что можно было сказать? Ничего, наверное... Поэтому Витька помолчал-помолчал и неловко спросил:
- Майкл... а откуда у тебя шрам такой на руке? Это от ранения, да?
- А, это... - голос Майкла прозвучал не слишком охотно. - Нет, это не ранение... Смешно. Меня за всю нашу партизанщину, за год с лишним, ни разу не зацепили. - Это в плену. На исходе года уже меня схватили, я пакет вез. Лошадь подстрелили, пакет я успел порвать на мелочь, да и можно было не рвать, они там и говорят-то с трудом... Лошадь они сожрали сырьем, одежду на мне в клочья, а меня там к камням привязали так... ну и факелом по руке. Гыгыкают и жгут. Даже не спрашивают ничего. И вонь... вонь от них такая, что даже мою руку забивает. Я лежу и думаю: ну все, Майки-бой, ты свое отжил, но это ж только начало, помолчу, чего глотку тратить, еще накричусь... потом... - Майкл опять мертво улыбнулся. - Но потом я уже того... не в сознанке был. Наши меня отбили. Повезло, короче...
- Слушай... - Витька поморгал. - Я сейчас спрошу, ты не обижайся... просто... ты если не хочешь - не отвечай... я... ты как тогда промолчал-то?
- Со зла, - пояснил Майкл. - Пришли какие-то уроды. Все, что мы построили, своими руками из дерьма, из пепла, из грязи... в общем, своими руками подняли - знаешь, как мы работали? Все, даже малышня! - опять растоптали, а теперь ждут, когда я визжать начну... Виктор, а ты что, и правда хочешь стать астронавтом?
- Я не знаю, - нерешительно ответил Витька. - Космонавтом... не знаю. Наверное, все-таки просто военным. Обычным.
- А я... - Майкл неожиданно ожесточенно посмотрел на русского, - я все-таки стану астронавтом. О-бя-за-тель-но. Может, я и не успею на Марс, но я все равно буду астронавтом, Виктор. Назло всем. Назло этим... всем. Их не станет. А я - буду астронавтом.
2.
Обратно вернулись, неся в судках яичницу с ветчиной и помидорами, сэндвичи с рыбой, хлеб, черничный джем, лимонное желе и кофе с ромом. Дождь продолжал лить вовсю, и земля разъезжалась, как мыло... но теперь Витька этого не замечал. Они с Майклом, ухитряясь одновременно держать почту, судки и прочее, по очереди листали "Звездную дорогу", обсуждая снимки и статьи. Майкл совершено не был похож на себя уже привычного Витьке - он смеялся, вырывал журнал, спорил и, когда они ввалились в блиндаж, первое, что Витька увидел - обалделые, неверящие глаза Джека. Собственно, смотрели-то на них все, и Эрих, неожиданно расхохотавшись, сказал, ни к кому не обращаясь (но Витька понял, кому и о чем он говорит):
- А ты страдал!
Майкл перестал смеяться, но и прежняя угрюмость к нему уже не вернулась. Он бухнул на стол пакет:
- Почта.
Витька тоже выгрузился. На еду пока особого внимания не обратили, все ломанулись к почте и в два счета распотрошили пакет. Майкл тоже получил целых два письма.
- От кого? - весело спросил Витька, присаживаясь на кровать. Он сегодня ничего не получил, но и не ждал.
- Он тети Хикси и от нашего командира, - улыбнулся Майкл, распечатывая один из треугольников.
Жозеф с радостным видом схватил письмо со своей фамилией - и буквально с первых же строк побелел, как стена. Потом скомкал бумагу и бросил комок на середину стола, а сам ушел к кровати и упал на нее ничком, зажав уши руками.
- Жозеф? - тут же окликнула Елена, поднимаясь на ноги. Все оторвались от писем. - Что случилось? - она поднялась на ноги.
Жозеф лежал неподвижно. Его спина под курткой дрожала, он с усилием стискивал голову, словно боялся, что она взорвется изнутри - и руки тряслись тоже. Елена, присев на корточки рядом с кроватью, начала гладить его по спине. Совсем не смешно.
- Я так и знал, - сказал Эрих и длинно, аж с каким-то треском, выругался по-немецки. - Я же говорил тебе, что она тварь! Недостерилизованная тварь!
- Не смей! - вдруг заорал Жозеф, вскакивая и опрокидывая Елену на пятую точку. - Не смей! Что ты понимаешь, германский чурбан!
- Тихо, тихо, тихо, - Эрих поднял руки. Жозеф сразу рухнул, словно ему перерубили ноги. Тихо застонал и сказал:
- Прости, Элен... Там, на столе - возьмите... можно... прочитайте...
Джек, переглянувшись с остальными, пожал плечами и, взяв письмо, расправил его. довольно бегло начал переводить:
- Жозеф, ты меня не знаешь, я - капрал Луи Мэнно из роты тактической разведки имперской армии. Хочу тебе сообщить, что Карин Вальдо тебя обманывала. Но ты не подумай чего плохого. Обманывала в том смысле, что не писала о своей службе, а она служила у нас. Поэтому и редко и мало писала. Прости ее, Жозеф, понимаешь? Она была хорошим солдатом и никогда ни с кем не позволяла себе, потому что помнила про тебя. Нам тяжело это писать, но Карин больше нет. Мы базировались на устье Параны в Южно-Аргентинских Конфедеративных Штатах. Действовали с местными. 29 ноября мы атаковали базу бандосов, добивали отряды Империи Картелей. На обратном пути после успешной операции напоролись на засаду. Карин была убита. Тела погибших мы вывезли. Карин похоронена на военном кладбище... тут адрес... и еще - N29, XXVII сектор... Прости нас, что мы живы, а она мертва. Капрал армии Его Величества Луи Мэнно - от всех бойцов роты. - Джек аккуратно и молча сложил письмо, разгладил его, молча положил на стол.
- Зачем... зачем... потерянно твердил Жозеф, - зачем, зачем она это сделала?!
- Что? - неожиданно резко спросила Елена - она стояла около стола. - Что сделала? Пошла воевать? Затем же, зачем мы все. Что непонятно?
Кажется, валлон не вполне понял, что ему сказали. Расширенными глазами он посмотрел на русскую и отвернулся. Джек с неловкой улыбкой произнес:
- Если бы сейчас с нами был Эндрю - он бы спел. А если бы Дик - он бы сказал что-нибудь умное...
- Их не будет больше, - прервал его Эрих, - и хватит.
Жозеф опрокинулся на спину, перевернулся на бок, накрыл голову подушкой.
- Воевать должны мы, - неожиданно жестко сказал Ник, - мы, а не девушки. Это позор для нас. Для мужчин.
- Что, не признаете за нами общих прав?! - агрессивно спросила Елена.
- В чем - в смерти?! - повернулся к ней Ник. - В том, чтобы вам отрывало ноги, выпускало кишки, калечило и убивало вместе с парнями?!
- Это война...
- Идиотка, есть закон природы! Записанный в наших законах тоже - и у нас, и у русских! Что такое женщина - и что такое мужчина! Кто продлит наш род, если вас всех перебьют на этих войнах?! Кто родит детей, ради которых мы переживаем все это?! Рожать детей - стрелять из автомата не велика наука, любой дурак научится! А кто будет вместо нас?! Кто будет?!
- Моего парня убили на этой войне! У меня не будет от него детей! - выкрикнула Елена, и Джек вздрогнул, а Ник осекся и удивленно моргнул - он этого не знал. - И что мне после этого - сидеть дома?!
- Он прав, - сказал Джек. - Девушки не должны воевать, не должны убивать и погибать... Не Безвременье. Кончился тот ужас.
- Ты говоришь так, потому что погибла Стелла! - яростно огрызнулась Елена. Джек побелел не хуже Жозефа. Но говорил спокойно:
- Я говорю так, потому что она была бы жива, если бы не воевала. Для смерти хватит парней.
Жозеф тем временем поднялся. Глаза у него были тоскливые и блестящие нехорошим блеском.
- Пойду, - тихо сказал он, - прогуляюсь.
- Ага, я с тобой, - Эрих тут же поднялся, подхватил куртку. Жозеф посмотрел на него и слабо улыбнулся:
- Не бойся, я не стреляться. Честно слово. Мне просто тошно. Дождик побрызгает - может, легче станет.
Он вышел, не натянув капюшона. Эрих посмотрел на Елену:
- Что, пойти за ним? По-тихому?
- Оставь, - махнула та рукой. - Садимся есть, а Жозефу оставьте его порцию...
... - А все-таки жаль, что больше нет Эндрю, - сказал Ник, подчищая тарелку хлебом.
- Ты что, голодаешь? - спросил Эрих, листавший дайджест.
- А? Не, просто яичница вкусная... Говорю - жаль, что нет Эндрю. Он был спел...
- Да, - вздохнул Джек. Взял со стены, дотянувшись, гитару русского. - Вот сейчас жалею, что не умею. Вечный инструмент...
- Архаика, - важно сказал Дэниэль. - Скоро опять электрогитары будут делать. Когда с энергией станет получше...
- Во что ты тут ее включишь... - усмехнулся Эрих. А Майкл неожиданно сказал:
- Это все равно что на отбойном молотке играть.
Все засмеялись, но Дэниэль заспорил:
- Это потому, что война и вообще. А это все временно. Разве нет? Ну кто станет слушать обычную гитару, если можно создать аппарат для музыки за тысячи фунтов?!
- Вот-вот, - кивнул Джек, - и за этими фунтами будет начисто не слышно и не видно, о чем человек поет.
- А тебе, наверное, больше всего нравится барабан? - не без ехидства уточнил Дэниэль.
- По крайней мере - он никогда не фальшивит, - спокойно ответил англичанин.
На этот раз засмеялся и сам Дэниэль:
- Сдаюсь!
Джек продолжал постукивать по гитаре. Эрих неожиданно спросил:
- Кайса, а чего ты все время молчишь?
Финнка посмотрела вокруг немного растерянно, потом ответила по-русски, приятно растягивая слова:
- Я-а нье о-оччень хор-рошо-о коворю руски и и англиски.
- Эрих, - сказала Елена, - я Эльзе-то напишу.
- Что напишешь? - встревожился немец.
- Что ты с девушками заигрываешь.
- Да ну тебя... - немец потянулся, ляскнул зубами. - Скучно все-таки. Я читал сейчас - везде опять наступают. Когда же у нас-то фронт двинется? Пора уже и заканчивать тут.
- Да чего его двигать? - спросил Ник. - Выброситься прямо на Диффу, тамошних главбандосов повесить за причинные места, флаг поднять - и закрыть фронт. А потом поедем... ну... вон, в Азию помогать. Или в Южную Америку.
- Стратег, - не без иронии заметил Джек.
- Капрал, - негромко попросил Майкл, - дай мне гитару.
Джек нахмурился. Помедлил:
- А что, умеешь?
- Ну... - Майкл пожал плечами.
- Держи, - Джек передал гитару. - Только учти - на ней играл не просто гитарист. А такой парень...
- Во, - Эрих поднял большой палец и навалился на стол грудью, с интересом следя за Майклом.
А тот поставил левую ногу на патронный ящик, поелозил сапогом, удобней устроил гитару. Склонив голову, подобрал что-то на струнах, перетянул две, снова подобрал, довольно кивнул. и, глядя куда-то в пространство между Джеком и Дэниэлем, негромко запел:
- Автомат и гитара на далекой войне,
Кто-то скажет: "Не пара - там романтики нет.
Я не спорю - поверьте! - но хотел бы спросить:
Вам когда-нибудь в рейды доводилось ходить?
Вы считали недели, до поездки домой?
Вы когда-нибудь ели сухпаек фронтовой?
Не в туристских походах, не в лесу у костра -
Там беднее природа. Беспощадней - ветра...
В блиндаже стояла тишина. Майкл пел немного хуже Андрея, и в его игре прорывались нотки английского стиля, к которым слушатели не привыкли... но в голосе и в манере играть было что-то искреннее. Подкупающее. А главное - он нашел нужную, единственно нужную сейчас песню...
- Там пылают пожары, и в жестоком бою,
Громче всякой гитары автоматы поют.
Вам знакома усталость после трудного дня?
Если это случалось - вы поймете меня.
Эрих вздохнул и осекся на вдохе. Такую песню они не слышали - но то, о чем пелось, было хорошо знакомо всем...
- Да романтики нету - есть работа и кровь,
Кто-то верил в победу, кто-то верил в любовь.
Кто-то знал, что вернется, но упал под огнем...
И струной отзовется наша память о нем.
Джек приподнял верхнюю губу. Глаза потемнели. Он, не отрываясь, смотрел на Майкла.
- Не изучены свойства наших душ на войне.
Кто-то бредил геройством, а мы пели про свет,
Про края, где родились, да про шелест берез,
И совсем не стыдились с пылью смешанных слез.
Боевые гитары, я вам песню пою!
Да, гитара не пара автомату в бою...
Но, поправ все законы, в этом мире скупом,
Вы горели в колоннах - заодно с игроком.
Вас дырявили пули и осколки секли,
Грифы тонкие гнули, да сломать не смогли!
В этом верном союзе вы в руках у солдат,
Доказали, что музы на войне не молчат.
Виктор покосился на дверь - от нее потянуло сыростью. На пороге тихо стоял Жозеф, облокотившийся плечом на косяк - он слушал, и глаза валлона смотрели удивленно...
- Автомат и гитара на далекой войне...
Кто-то скажет: "Не пара - там романтики нет!"
Я не думаю спорить, петь о том иль не петь -
Мне гитару настроить надо к бою успеть...
Майкл, задержав гитару в руках, бережно отложил ее. Но Джек, неожиданно улыбнувшись, прихлопнул его руку на грифе:
- Держи. И не выпускай... - потом повернулся ко всем сразу. - Похоже, добрый дух вернулся в наш дом, леди и джентльмены!
Майкл, улыбнувшись в ответ, ловко снял пальцы Джека с гитары и...
- Вам, неведавшим, вроде нет причины тужить,
Вы спокойно живете? Нам уж так не прожить.
Нам не выйти из боя, не вернуться назад
И гитар не настроить на лирический лад...
3.
Аппаратик Дэниэля запищал, когда все одевались.
Вообще Дэниэль был рукастый. Но большая часть его умений уходила в какие-то глупости. Вот и этот аппаратик он собрал по каким-то чертежам из древнего журнала - назывался он каким-то японским словом, которое никто толком не мог запомнить. Да это и неважно было, потому что электродрянька пищала, орала и вопила в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас Елена вздрогнула и сказала:
- Слушай, да заткни ты его!
- Он жрать хочет, - Дэниэль любовно давил на кнопки.
- Умори его голодом нахрен, - предложил Эрих, - все равно в патруль его не возьмешь.
- А? - Дэниэль нахмурился. Почему?
Эрих посмотрел на него, как на больного, махнул рукой.
- Потому, - с видом великомученика пояснил Джек, - что будем мы лежать в каких-нибудь мокрых кустах и даже писать в штаны. Пойдут мимо злобные махди с ружьями и ножами. А твой... э... ОГРЕГАТТ жрать захочет и заорет.
- И как результат - сожрут нас самих, - заключила Елена. - Так что ты думай... Да, сегодня к Майклу делегаты от "Наймитов" приходили! Били челом, чтобы ты заполнил брешь в их рядах. В ногах валялись.
- Ну-у?! - поразился Эрих. - Эй, ты согласился? - он с интересом посмотрел на Майкла.
- Ну... да, - смущенно пожал он плечами. - Да, они еще передали, что завтра будет спектакль...
- Посмотрим, - милостиво кивнула Елена.
Ник перебирал на столе пулемет. Петр сидел рядом, наблюдая за руками канадца, который патриотично насвистывал старую "О, Канада!".
- Как по-болгарски "он"? - прервав свист, спросил он.
- Она, - ответил Петр.
- Она? А она?
- Он, - улыбнулся парнишка.
- Свет свят, как по-русски, только наоборот? А... гора?
- Гура.
- Человек?
- Човек.
- А как будет... - Ник посмотрел в потолок ()пальцы продолжали работать сами по себе), - ...сосна?
- Бор.
- Бор? Это же markwood... ну, густой лес.
- По-русски, а по-нашему - сосна.
- Ха! А волк?
- Вук.
- А мама, дом?
- Майка, дом, - Петру разговор явно доставлял удовольствие.
- Да, совсем похоже на русский... Все-таки очень трудные ваши языки, - Ник отложил боевую пружину. - Я русский начал учить еще в младшей школе. Из интереса... мой дед - он... - Ник чуть смутился. - Короче, он тоже учил русский когда-то. Ну и я заинтересовался.
- А отец у тебя в армии? - поинтересовался болгарин. Ник покачал головой:
- Нет. В Северо-Западной Королевской Конной Полиции. Они так называются, но сейчас почти все на юге... на фронтире.
Болгарин вскинул брови:
- Это такие... ну... в красных куртках? Я кино про них смотрел.
- Они самые... Я когда из армии вернусь, тоже туда пойду.
- Мой отец тоже был шерифом, - Петр вздохнул. - Два года назад его убила банда. Мама осталась со мной и с двумя младшими братьями...
- Ты подделал бумаги?
Петр замер, тревожно глядя на Ника. Тот смотрел без напряжения, дружелюбно, и болгарин покачал головой из стороны в сторону:
- Да. Только не я, а мама. Исправила четырнадцать на шестнадцать.
Ник присвистнул и прищемил себе палец. Посасывая его, покачал головой:
- Молодец она у тебя.
- Да, - гордо ответил Петр. - Она сказала: "Иди, отомсти за отца!"
- Правильно, - кивнул Ник энергично. И неожиданно заинтересовался еще: - Эй! А правда, что у вас "да" - вот так, - он помотал головой, - а "нет" - вот так? - и закивал. Петр покраснел:
- А я все так? Я думал, что приучился... В лагере была беда просто - соглашаешься, а головой мотаешь. Потом скажешь, что был за, а на тебя смотрят, как на больного: "Ты же головой мотал сидел?!" Или наоборот... - он вздохнул. - Морока. К концу лагеря вроде бы отвык, а теперь маму вспомнил... - Петр умолк, нахмурился и закончил, не глядя уже на Ника, - и заволновался немного... Домой вернусь, - уже веселей сказал он, - та же история будет. Обратно переучиваться.
- Да-а... - Ник протер затвор в последний раз, с масляным клацаньем вставил его на место, еще раз протер сверху. - А ты кем собирался стать?
- Резчиком по дереву.
- Ке-ем?! - изумился канадец. - Столяром, что ли? Я не понял...
- Резчиком по дереву, не столяром, - пояснил Петр терпеливо. - В одном селе под Ловечем живет дед Петко, знаменитый резчик на всю даже Империю. Он старый, как мир, все на свете пережил. К нему ученики отовсюду едут, а он берет еще и не всякого, может одного из десяти... Но меня возьмет, точно. Я уже и сейчас неплохо режу.
- Он хорошо зарабатывает? - поинтересовался Ник.
- Кажется да... - неуверенно пожал плечами Петр. - Разве это главное?
- Да нет, конечно, - согласился Ник. - Да, эй, кстати! Ты из пулемета хорошо стреляешь?
- Восемь из десяти на пятьсот, - коротко ответил болгарин.
- Неплохо, - оценил Ник.
- А ты? - поинтересовался Петр. Ник хмыкнул:
- Здесь так не меряют... Но я очень редко промахиваюсь по одиночной цели, пока могу видеть хотя бы корпус. И легко накрываю огнем обратный скат холма... Да ты еще глянешь сам, как я стреляю... А ствол быстро меняешь?
- Давай попробую, - вместо ответа предложил Петр, расстегивая чехол. Ник захлопнул пулеметную крышку и отступил в сторону, словно давая место на сцене новому артисту. Раз! Раз! Петру понадобилось чуть больше двух секунд, чтобы поменять ствол, и канадец, изобразив аплодисменты, шутливо понизил голос:
- Джек меня медленней...
- Капрал? - удивился Петр. Ник кивнул. - А он был вторым номером у тебя?
- Был. Так получилось. Я прибыл на замену его первому старшему, того убили в какой-то деревне...
Петр помолчал. Потом нерешительно спросил:
- А как он... вообще?
- Отличный парень. По всем статьям, - тут же ответил Ник. - А что он такой... ну, ты видишь... так это у него гад один застрелил девчонку. А потом погиб лучший друг... из-за того же гада.
- Мечтает отомстить? - спросил болгарин понимающе. Канадец покачал головой:
- Мы того... нашли. Нас было четверо, их - полста. И Джек ему вогнал пулю в лоб, за ту операцию его и произвели в капралы. Тот бандос знаешь сколько крови из нас выпил? Ой-я... Но девчонку этим уже не вернешь...
- А Елена давно сержант? - задал Петр новый вопрос.
- Да чуть больше недели. До этого у нас был Иоганн, швейцарец, он сейчас в Айсонскую школу пошел. Здоровенный был... - Ник покачал головой, - ну неописуемо. В рукопашной запросто хватал противника, поднимал над собой и швырял в других. Как в балладе, честное слово.
- И все-таки некто Ник его побил, а теперь скромно молчит, сказал Джек через плечо, не отрываясь от одной из книжек, принесенных Ревком.
- Правда? - спросил болгарин жадно.
- Ну... не в обхватку же боролись... так... - не стал вдаваться в подробности Ник, а Джек добавил, перелистывая страницу:
- Сама скромность.
- Что, неинтересная книга? - сердито спросил Ник.
- Интересная, интересная... Но жизнь - все-таки интересней, -- Джек отложил книгу и усмехнулся. - Честное слово.
4.
Форты Большой Шлем, Каменная Стена и Стрела составляли собой систему обороны на берегу моря Чад. Построенные трудом рабов еще в начале Серых Войн, под командой "синих беретов" они превратились в мощные укрепления. Основные помещения были упрятаны в скальных массивах, подходы защищали минные поля, рвы, надолбы, цепь бастионов и батарей. Около тысячи "синих беретов" составляли гарнизон. Блокировав во время недавнего наступления Большой Шлем, северяне рассекли линию обороны, прикрывавшей путь к бандитской столице. О сдаче речь, конечно, не шла - ее никто и не предлагал.
По приказу командира 10-й сводной дивизии Бачурина, назначенного временным командующим межсоюзническими силами на этом участке фронта, была спешно разработана и уже осуществлялась операция "Шейкер". Переброшенный вертолетами с побережья океана взвод англосаксонских морских пехотинцев-"коммандос" - только добровольцы, и только отобранные из их числа "хускерлы" "Фирда" - ночью, выбрав погодку поотвратней даже по нынешним временам (штормовой ветер, дождь, снежные заряды) еще раз подтвердил квалификацию "джолли", не утерянную даже в годы Безвременья - диверсанты взорвали створы орудийных и ракетных батарей, обесточили электростанцию, расстреляли решетку единственного радара, после чего без потерь ушли в море, где их подобрал гидросамолет. Орудия начали перемешивать с землей бастионы. После десятиминутного обстрела в атаку пошли англосаксонский батальон пехоты и семь Конфедеративных Рот - четыре стрелковых, две танковых и инженерная.
Наступление развивалось быстро и успешно, пока атакующие не уперлись в скальное подножие Большого Шлема. Часть бандитского гарнизона, засевшая в скальных казематах, оказала упорнейшее сопротивление и остановила наступление. Ближе всех смогли подойти инженеры... Позже наступление возобновилось, но все, что удалось сделать - разбить обороняющихся на несколько изолированных очагов сопротивления. Однако и в этих самых очагах они дрались с бесноватым упорством и огрызались контратаками.
Генерал-майор Бачурин решил ввести в дело штурмовые группы рот "Волгоград" и "Эдельвейс".
* * *
Все произошло страшно быстро - в сущности. Витька опомнился уже в вертолете, когда Елена инструктировала свое отделение. Мальчишка был прочно зажат между Эрихом и Дэниэлем. Немец думал о чем-то своем, Дэниэль явно боялся, хотя сдерживался - из-под шлема время от времени выползали капельки пота, глаза лихорадочно поблескивали...
... - Все, как в лагере, только боевые не одна на десять, а все, - закончила Елена. - Держитесь за ветеранами и быстро выполняйте, что скажут и чем учили - и ваш первый бой последним точно не станет.
- Это не относится к Эриху, - заметил Ник, - если кто-то вздумает в бою послушаться этого немца, то накроется наверняка. А он как всегда вывернется - полоумным в бою везет.
Эрих, не меняя выражения лица, поднял средний палец, показал всем и опустил. Но пикировка, неизбежная после данного жеста, так и не возникла - Петр, сидевший у левой двери, завопил то ли с ужасом, то ли в восторге:
- Небе-слънце, вижте, че даре!
Все повернулись - кто к двери, кто к иллюминаторам. Да, это должно было произвести на новичка незабываемое впечатление.
Вертолеты приближались к полю боя. Пожары, воронки, трупы, подбитая техника отмечали путь, которым этот бой прошел. Скала Большого Шлема возвышалась надо всем этим на фоне серого бурного моря, словно памятник ужасу - из многих щелей и нор хлестал жидкий огонь, каменные струи текли по склонам, как расплавленный воск, курились разноцветные густые дымы. Похоже было, что Большой Шлем превратился в вулкан, каким он был когда-то - два десятка лет назад.
- Похоже, нам тут делать нечего, - оптимистично заявил Дэниэль. Кажется, с облегчением. Витька, хотя и промолчал, но мысленно согласился с ним - и удивился, когда ветераны дружно захохотали, и Джек сказал:
- Ты просто не знаешь, на что эти твари способны. Тем более, что они-то как раз знают, что их ждет в наших руках... - кто-то захрипел и заколотил по полу ногами, имитируя повешенного, раздался булькающий звук перерезанной глотки. Джек щелкнул магазином, взвел автомат и поставил на предохранитель. Процедил: - Ну так даже интересней...
По левому борту "вагона" вдруг словно железным прутом хлестнули, машина вздрогнула.
- Что это?! - побледнев, Петр невольно отшатнулся от двери. Тут же покраснел, но никто и не подумал смеяться.
- Стреляют, - спокойно ответил, не поворачиваясь, бортстрелок, сидевший в бронекапсуле за шестиствольной двадцатимиллиметровкой в правой двери. - Не дергайся, сейчас уже сядем...
Земля наплывала снизу - взвихриваясь водой и грязью, среди разогнанных винтами смерчей дождя; согнутые спины солдат внизу казались холмиками глины.
- Мазл! Наружу! Быстро! - закричала Елена. Витька чуть не упал со скамьи - вертолет еще только приземлился и подскочил, а часть взвода уже выбросилась. Выскочил и Витька, стремясь к одному - не упустить спину Эриха. Споткнулся обо что-то, чуть не упал, на него заорали:
- е...й в рот, под ноги смотри! - кричал солдат в обычной форме, но с большим знаком Красного Креста в белом круге на спине. Он поддерживал под голову лежавшего прямо в грязи парнишку с иссиня-бледным лицом - лязгая зубами о край большой фляжки с широким горлом, тот пил, а рядом лежала оторванная по локоть правая рука со скрюченными пальцами - бурый обрубок перетягивал кусок троса. Рядом, держась обеими руками за живот, сидела и сквозь зубы стонала белокурая девушка. Ее полуобнимал раненый в лицо парень - справа у него все было разворочено, веко над чудом уцелевшим глазом свисало кровавыми лохмотьями, но он говорил по-немецки:
- Потерпи, Магди, потерпи, сейчас нас заберут, солнышко мое...
Офицер-лейтенант - сам раненый в плечо и шею - говорил с пилотом соседнего вертолета, и говорил не о себе - отделяя себя от раненых:
- Вы их возьмете? Возьмите их, вы обязаны их взять...
- Возьмем, всех возьмем, грузите на первый борт, - успокаивающим тоном отвечал вертолетчик.
- Виктор! - заорал Эрих, и Витька получил удар ладонью по шлему. - За мной!
Бежали по каким-то траншеям, где лежали вповалку чужие трупы, хлюпали грязь и кровь, сидели люди с неразличимо-черными лицами, похожими на мокрую землю, с оружием в руках - то ли в перчатках, то ли похожих на перчатки. Стреляли, казалось, везде, но откуда-то спереди стрельба приближалась по мере продвижения, а вместе с ней - какой-то надсадный голос, что-то выкрикивавший.
- А инженеры молодцы, - выплюнул на бегу Мальвони, - хорошо поработали.
Инженерная рота и в самом деле сработала здорово. Да и то сказать - конфедеративные инженеры умели не только рыть, взрывать и строить, но и сражаться, и очень неплохо сражаться.
Траншея открывалась в эркер - бетонированную площадку, где стояли орудия. Именно - стояли, сейчас тут лежали клочья металла, труп, а солдаты в форме Рот перестреливались с врагом, пригнувшись у стенки. Теперь было слышно, как кто-то кричит в мегафон - сорванно и зло - ругательства и угрозы.
Из бокового хода вынырнул капитан с "печенегом" в руках. Скобенюк отдал ему честь:
- Товарищ капитан, лейтенант Скобенюк со штурмовым взводом прибыл в ваше распоряжение.
- А, отлично, - капитан отсалютовал в ответ. - Ну что же, извольте посмотреть, с чем придется иметь дело...
Посмотреть хотели все, не только лейтенант. За обрушенным куском стены поднимался скальный откос, на высоте примерно полутора метров в нем чернели прямоугольные бойницы. Из некоторых красиво выдувало огонь, из других строчили автоматы и пулеметы. Выше, над бойницами, бешено рвался в струях горячего воздуха синий флаг с перевернутой белой пятиконечной звездой.
- До стены мы несколько раз доходили, - пояснил капитан. - Но они каждый раз контратакуют...
- Вижу... - задумчиво кивнул Скобенюк. Это в самом деле было видно, что доходили - на развалинах вперемешку лежали трупы и конфедеративных солдат, и "синих беретов".
- Я вызвал огнеметный... а, вот они! - оживился капитан. - Сейчас почистим еще - вам будет легче.
Серо-зеленый Т-90, с хрустом дробя в щебень гранит и давя трупы, выполз откуда-то сбоку. Из приплюснутой башни вместо привычного орудия торчал короткий широкий патрубок инженерной мортиры, покрытый на срезе черным нагаром.
Очевидно, защитники каземата поняли, что им сейчас погибать. Стрельба стала еще яростней, но ее почти забивал нечеловеческий, полный злобы, ужаса и тоски общий вой...
5.
Т-90 выпустил по щелям шесть 203-миллиметровых фугасов с напалмом и столько же боеприпасов объемного взрыва. Каземат сделался окончательно похож на действующий вулкан в стадии саморазрушения. Но, когда инженерная рота вновь пошла в атаку, из огня навстречу с хриплым ревом ударили черные чудища - и инженеры вновь откатились.
- Ясно, - сказал наблюдавший за всем этим Скобенюк. - Ну, хватит материал переводить, мы начинаем работу. Прикройте нас своими стволами.
Лейтенант действовал грамотно и расчетливо. Обойдя позиции по траншеям и завалам земли, он вышел со взводом к откосу, на который и начал подъем - вполне спокойно, благо, наклон был не очень большой. Всаживая в расщелины тесаки и протягивая тросы, взвод полез вверх, до скального карниза, а потом по нему двинулся параллельно земле к огневым точкам врага...
...Делал такое Витька раньше. Делал на скалодроме, на стене разрушенного дома - спуск, гранаты в окна, очереди в мишени... Только права Елена, там боевые - один из десяти. А здесь - все.
- Ударь-ка, - парень из 1-го, Витька его еще не запомнил, держал тесак у расщелины. Витька двумя ударами приклада загнал клинок поглубже. - Ага, хорошо, - парнишка продернул трос через рукоять. - Сейчас поедем...
- Значит, так, - Скобенюк удобней закрепил на бедре "сайгу". - Винклаут. Все. Первое - мазл!
Веревки полетели вниз, и по ним почти тут же соскользнуло первое отделение Мальвони. Из бойниц верхнего ряда фугануло дымом от брошенных гранат, штурмовики, стреляя, исчезли внутри.
- Второе - мазл!
Витька перехватил пулемет и, оттолкнувшись, рухнул спиной вперед в пропасть. "Ссссвишшшш!" - зашипела веревка, взвилась даже легким дымком, мимо понесся ало-серый гранит; отдалился, приблизился, Витька спружинил ногами, срывая с крепления гранату... "Бабам!" - многоголосо рвануло в галерее, и он открыл огонь из пулемета в клубы едко пахнущего дыма, а потом, толкнувшись ногами еще раз, маятником влетел внутрь, стреляя снова и снова.
Перекат, на колено. Свой, свой... труп. Та-та-та-та-та-та! Та-та! Та-та! Стена и пол взвихрились пылью, крошкой... Витька, крича, стрелял, держа пулемет у бедра, кто-то рухнул через клубы дыма, под ноги плеснула кровь. "Убил?! Убил!"
- Витька, прикрой Жозефа! - Елена, вставив ствол дробовика в какую-то щель в стене, стреляла внутрь. Ревок метнулся к валлону, который, держа на плече "двушку", целился в оскаленный арматурой дверной проем. Дэниэль стоял на колене рядом, приготовив новую гранату.
- Сюда! - крикнуло Жозеф, не оборачиваясь. - Вон там - автоматчик!
Витька в самом деле увидел "синего берета" - он стрелял, положив ствол на искореженные перила ведшей вниз лестницы. Витька различал его обожженное лицо. РПД коротко подпрыгнул в руках мальчишки, и "синий берет" бесшумно, молча свалился в проем. "Убил?! Убил! Второго убил! Это люди?! Нет - не люди..." Мысли не пугали, не удивляли, не радовали - скользили вспышками по краю замершего сознания. Граната полетела вниз, по коридору полыхнуло пламя выхлопа - внизу разорвалось, загрохотало эхо...
- Не стрелять, здесь третье! - донеслось снизу. - Мы что, всех прикончили?!
- Не глупи, Рышарт! - рявкнула Елена, меня барабан. - Они в комнатах, мы чистим! Где лоун?!
- Ниже! Начали?!
- Начали!.. Джек, Жозеф, Дэниэль, Витька - налево, Эрих, Майкл, Кайса - направо, Ник, Петр - со мной! Мазл!..
...Вы знаете, как "чистят" комнаты? Сначала внутрь стреляют из чего посолидней. Ну - или просто бросают две-три гранаты. Потом вламываются, поливая все вокруг - включая потолок - свинцом. Потом слушают, не кричит ли кто: "Сдаюсь!" Как правило, внутри уже никого нет - живого, только трупы, причем в степени полного неопознания.
Все честно. Два мира. Одна планета.
Витька стрелял, как и все - не жалея патрон, не видя целей, веером в полутьму, несколько раз перечеркивая стволом одно и то же место. И не особо интересовался, в кого он там попал. Он даже слабо помнил, что и как именно делал. Первым более-менее отчетливым воспоминанием было: верхняя галерея, много штурмовиков, все переговариваются, и парень из взвода огневой поддержки вдергивает в бойницу синий флаг с белым чудищем и швыряет скомканную ткань на пол...
... В сущности, бой за Большой Шлем закончился. Штурмовые группы захватили территорию с минимальными потерями, но и пленных взяли всего полдюжины - не сдавался почти никто. Над вершиной Большого Шлема плескалось, почти неразличимое снизу, знамя Рот.
Витька нашел Джека случайно. Капрал сидел у зубца стены и ел шоколадку. Витька буквально рухнул рядом. Покосившийся на него Брейди молча протянул остаток плитки. Витька вгрызся в него, шоколад забил рот, пришлось пить. Но усталость более-менее отступила. С неба начал сеяться неожиданно легкий крупный снег. Он сразу таял, не ложился - но само падение снежинок было красивым...
- Не сдались, - задумчиво сказал Витька. Джек усмехнулся:
- Не сдались. Это они от страха.
- От страха? - Витька даже сел прямее, посмотрел изумленно. Джек кивнул:
- От страха. Ясно же, что им у нас - петля. Да и что им терять-то? Грязь, ненависть и злобу, в которой они живут... да нет, существуют? Они же только этим и питаются, на этом растут, как плесень - грязь, ненависть и злоба... - Джек всмотрелся в лицо Витьки и двинул углом рта: - А. Вижу. Посетили тебя такие мысли: мол, а в чем между нами отличие? Мол, есть два государства, мы сильней и наша победа - и не больше?
Крыть было нечем. Витька вздохнул и кивнул. Но Джек ничего говорить не стал, и Витька осмелился спросить:
- Джек... ну а разве это не... ну, не так, в общем? Нет, справедливость, конечно, у нас, но все-таки у них тоже какое-то... общество. Это же не совсем банды...
- Это совсем НЕ банды, - возразил Джек. - Просто так их называют по привычке. Это намного хуже, русский. Это именно что общество. Общество, в котором Тьма - Свет. Боль - Хлеб. Убийство - Жизнь. И все, что тебе дорого, русский, все, чем ты дышишь - они ненавидят до потери дыхания. Они про тебя не знают ничего, но вот конкретно тебя конкретно каждый из них ненавидит. Потому что ты - часть того, что для них Смерть. Ты часть нашей Жизни... - Джек хмыкнул. - Я стал говорить, как Ник. Ему бы понравилось... А плен - что плен? Им в нашем плену - петля и пуля. А вот нам в их плену... - по лицу Джека прошла тень. - Только еще страшней, чем ты думаешь. Я тебе серьезно говорю, Вик, - он назвал так Витьку без напряжения, как старого друга, и Джек понял - они в самом деле друзья, - в плен к ними попадать нельзя. Вообще. У них - ад, - Джек вдруг скривился, словно вспомнил что-то ужасное и отвратительное. - Или принесут в жертву своему... богу: снимут с живого кожу, отрежут голову и сожрут.
Витька задержал дыхание. Людоедство - страх и отвращение перед ним были в крови у детей этого времени с рождения. Джек повторил:
- Да, сожрут. Да и еще - белые мальчишки у них высоко котируются... изнасилуют перед этим. Я все это видел, - капрал вздохнул. И тут же уже совсем иным тоном спросил: - Ну, как тебе бой?
- Знаешь, я ничего не понял, - признался Витька.
- Главное - что сделал все правильно, - ободрил Джек. - Как говорил Эндрю - не тушуйся! Правда - рукопашной не было...
- А что? - поинтересовался Витька.
- Да то, - непонятно ответил Джек.
Витька не стал уточнять.
6.
Боксерский матч между ротами между ротами заканчивался. В финал вышли Ник Фостер ("Волгоград") и Толька Кержаков ("Мертвая Голова"). Разделения на весовые категории тут не было, и Толька - восемнадцатилетний сибиряк - был тяжелей канадца и обладал феноменальной стойкостью на удары. Матч был чисто боксерский, "фэрплэй", и Ник тщетно бомбардировал ударами предплечья и плечи русского. Дождь лупил по тенту, натянутому над рингом, и несколько сотен зрителей, столпившись вокруг, орали, свистели и ревели, как спятившая эскадра теплоходов.
И русский, и канадец провели уже по восемь боев. В холодном воздухе от них валил пар, пот стекал струями по груди, лицу и спине.
Отделение болело за Ника активней, чем вся остальная рота. Холодное лицо канадца временами перекашивала гримаса. Русский дышал через рот - нос ему Ник расквасил в первом же раунде. Орали, как правило, добрые советы, к которым люди умные в бою не прислушиваются.
Раз! Раз! Толька пошатнулся, на предплечьях вспыхнули красные пятна, но он тут же ответил, и на этот раз - удачно, Ник закачался и отступил назад, подняв кулаки к лицу. В тот же момент Толька ударил Ника в корпус, и канадец рухнул на плетеные маты, разбросав руки.
- Раз! Два! Три! - начал отсчет лейтенант Крюгер. - Четыре! Пять! Шесть!..
- Вставай, Ник, вставай! В один голос орали вокруг. Толька ждал в стойке.
- Девять! Десять! - безжалостно закончил отсчет Крюгер. Ник, стоя на коленях. Опирался руками о мат. Видно было, что он почти плачет. Толька помог ему подняться и сказал что-то неразличимое в общем шуме, но явно утешительное.
Крюгер поднял руку русского.
* * *
Из-под душа Ник пошел к своей кровати и свалился на нее, глядя в потолок и по временам дуя на пальцы. Сперва все молчали, потом Эрих сказал:
- Если бы это был свободный бой, ты бы его завалил.
Все заговорили сразу:
- Точно!
- Не расстраивайся!
- Плюнь, подумаешь!
- Ты же все равно второй!
- Если дед узнает - он меня проклянет! - Ник сел и ударил кулаками по подушке. - Иоганн бы выиграл этот бой!
- Иоганн не стал бы драться, - заметила Елена. - Хватит скулить, лучше подумай, что наденешь на спектакль?
- То есть как - что надену? - удивился Ник, и только через секунду до него дошло, что Елена шутит. - Да ладно... Смокинга у меня нет, надену простой костюм. Тройку.
- Но с бабочкой, - подал голос Жозеф.
- Да, это непременно, - важно согласился Ник.
- И туфли не забудь надраить, - дополнил Петр.
- Конечно.
* * *
Никаких смокингов и даже костюмов, естественно, никто не надел. Их просто не было, и толпа зрителей, рассевшихся кто на чем, была все в той же форме.
А концерт получился, конечно, отличный. Майкл дебютировал в "Наемниках империализма", и весьма успешно. Пели разное, в основном - шуточные песенки, отзывавшиеся хохотом в рядах зрителей...
- Кто там вспомнил про усталость?
Закуси ее до крови!
И всего-то нам осталось,
Пол-окопа в "полный профиль".
Я упрям, земля упряма.
До рассвета меньше часу.
Мама, спи спокойно, мама!
Я здесь сплю... довольно часто.
Сталь свернулась лепестками.
Небо в звездных каплях пота.
Въелся нам в ладони камень.
Вгрызлась в сопку наша рота.
Новорожденный, неловкий,
Робко выполз первый лучик.
"Взвод, заняться маскировкой!"
Рвем верблюжью колючку.
Как он жрет такую травку
И язык себе не колет?
Вот и танки по оврагу
Прут на наше горе-поле...
Сопки цвета светлой охры,
А за той горою белой
Чуждый нам военный округ...
...Что ж я им плохого сделал?!
Смех от этой последней песни еще не стих, а на "сцене" уже начался спектакль - тоже то и дело прерываемый хохотом. Армейские острословы если и не особо остроумно, то смачно - точно - издевались над врагами. Главный герой - малолетний штурмовик Вовочка, прятавшийся в своей роте от семейных проработок - вместе со своими друзьями, свалкоборотнем Бутявкой и психокинетичкой-дворянкой Психулей по дрался с китайскими монахами-мутантами, то под видом странствующего искателя истины с учениками пробирался в штаб бандосов в Индостане, то гнал в Америке кактусовую водку, которой спаивал вражескую армию... По ходу дела вся троица то и дело попадала в гротескно-комические ситуации, вызывая хохот... но каждый раз непостижимым образом оказывался смелей, умней и ловчей многочисленных врагов...
... - Чувствую ту же руку, что и в "Карин и ее базуке", - многозначительно сказал Джек, когда они возвращались к себе. - Кто же все-таки это пишет?
- Проведи расследование, - предложил Ник. Джек треснул его промеж лопаток, отчего канадец заспотыкался и показал кулак.
- А ведь скоро и Новый Год уже, - неожиданно сказал Майкл. Все обернулись к нему - о близком празднике совсем позабыли за всеми этими дождями. Витька вдруг засмеялся:
- А веселый будет Новый Год! Тут ведь лето наступит?
- Да, и, надеюсь, достаточно солнечное, - Эрих посмотрел в небо. - Хватит уже... Да и потом, ну и что, что лето? Дед Мороз мимо не пока что ни разу не проехал.
- Только тут камина нет, чтобы носки вешать, - включился в игру Джек. Ник тут же поддержал:
- Тогда ни один Дед Мороз в наш камин не сунется.
- Почему? - не заподозрил подвоха Дэниэль.
- Да потому, - невозмутимо ответил Ник, - что наши носки... - и он скривился.
- Ник, что за мерзость?! - голос Елены был строгим. Канадец потупил глаза и присел в книксене, пальцами "разведя подол платья" и пискнув:
- Прошу простить, мэм... - а потом выпрямился и добавил: - Так что Деда Мороза встретим в полной форме. И красиво, и запах нормальный.
Джек, выключившийся из шутки - было видно по его лицу - неожиданно сказал, погладев по сторонам, словно попал сюда впервые:
- А ведь это будет не просто Новый Год. Официально, кажется, решено, что Серая Война считается законченной. И что наступает новая эпоха; ее Реконкистой решили назвать. Отвоеванием. Я по радио слышал утром. А потом забегался и забыл сказать... Наверное, завтра на построении всем скажут, правда...
Все уставились на капрала и обалдело примолкли, переживая эту новость. "Новая эпоха" отзывалась чем-то эпическим, грандиозным и совершенно ни к кому из них не подходящей. Разве в жизни обычных людей заканчиваются... Эпохи? И начинаются новые?
Решить тут что-то было трудно. Но дальше все шли молча. И "дома" не сразу разговорились снова.
Было уже поздно, но спать лег только Жозеф, а остальные занялись, кто чем.
Майкл, Ник и Петр о чем-то шушукались, устроившись рядом на кровати Ника. То и дело они начинали приглушенно хохотать и шикали друг на друга, отчего шума становилось еще больше.
Джек уселся играть в шахматы с Эрихом.
Елена и Кайса терзали какой-то журнал с неразличимой обложкой.
Дэниэль завалился на кровать с другим журналом - по радиоделу.
Витька, стащив куртку, повесил ее над печкой и подошел к троице на кровати.
- О чем спорим?- деловито поинтересовался он.
Три крайне довольные физиономии повернулись к рему. Майкл сообщил:
- Думаем, где найти большую бочку. Галлонов в десять.
- Жестяную, - дополнил Ник.
- По-моему, не будет это работать, - сомневался Петр.
- Слово скаута - будет, - возразил Ник, - я сам пробовал.
- А бочка вам зачем? - подозрительно спросил Витька, опираясь руками на спинку кровати. - Собираетесь сотворить что-то беззаконное? Я в деле.
- Вполне беззаконное, - кивнул Майкл. - Тебе как - не кажется, что у нас холодновато?
- Да вообще-то... - Витька огляделся, - ...да. А что?
- Эта прорва, - Ник ткнул в трофейную печку, - жрет сухой спирт, как махди - даровую хавку. А греет - совсем так себе, - Витька кивнул, он был согласен. - Вот мы и решили соорудить плиту.
- Из бочки? - Витка нахмурился. - Чубаську, что ли? Так она еще больше жрать будет. И стынет быстро.
- Да вот и я сомневаюсь, - сказал Петр, - знаю я эти печурки... но вот Ник говорит - его дед научил, будет и экономная, и теплая.
- А как ее делать-то такую? - заинтересовался Витька. Ник охотно объяснил:
- Берешь бочку, ставишь ее на попа...
- Бедный, - заметил Петр серьезно.
- Остри-остри... Внизу прорубаешь отверстие - прямоугольник, так, дюймов пятнадцать верхняя сторона, десять - боковухи. Вот тут, выше, у верхнего края - еще одно, поменьше. И в верхней крышке - третье, круглое желательно. Топить можно чем угодно, а эффект в сто раз больше, потому что сверху бочку обмазываем глиной и обшиваем тонкой жестью. И все.
- А, это я знаю, - вспомнил Витька. - У нас видел такое кое-где, еще с Безвременья сохранилось, когда кирпича нигде не было толком...
Ник тут же поднялся и объявил:
- Пойду гляну. Если бочку отыщу - сообщу сразу.
- Я с тобой, - вызвался Петр. - Тут же и прикатим.
Канадец кивнул:
- Пошли.
Витьке никуда тащиться не хотелось, пусть идея и понравилась - но он все-таки засобирался. Майкл - тоже. Однако Ник махнул на них рукой:
- Сидите. Вдвоем тише и незаметней. Мало ли, где мы ее отыщем?
Майкл с видимым удовольствием плюхнулся на место и потянулся за гитарой. С инструментом он освоился окончательно, играл охотно и сейчас начал какую-то странноватую песню...
- Молчит унылая семья и горько плачет мать,
Несут рожденное дитя под елью умирать,
Младенцам чаща - мертвый дом, голодный год пришел,
Но волк с серебряным клыком в лесу меня нашел...
И - оборвал гитарный аккорд и слова. Нахмурился, словно бы что-то вспоминая...
- А дальше? - подал голос Джек, оторвавшийся от шахмат.
- Не помню, - буркнул Майкл. Позвенел струной. Джек не сводил с него глаз и, видя, что Майкл не собирается петь дальше, задумчиво сказал:
- По-моему те, кто разорил твой поселок, были не только мутанты и бандиты - но и просто глупцы. Я бы на их месте не совался на вашу землю.
- Большинство из них в ней и остались, - ухмыльнулся Майкл.
- Песня про оборотня? - спросил Дэниэль - он, оказывается, тоже слушал. Майкл кивнул. - А ты сам-то случайно не оборотень?
Дэниэль засмеялся. Майкл посмотрел на него долгим взглядом.
И - промолчал.
7.
Витьке снился сон.
Он не знал, что это было, а потом и не задумывался, потому что забыл его, когда проснулся. Был ли это всплеск еще толком не понятой и не изученной генетической памяти, так яростно отрицавшейся "серьезной наукой" до Безвременья? Или просто сплав из читанного и виденного? Кто знает...
...Он шел по городской улице. Город был брошен - не разрушен, а именно брошен, и все разрушения, который Витька видел, были нанесены временем, а не человеком.
Витька шел не один, а с братом. Не со старшим братом, а с тем, которого никогда не было. Это был близнец Витьки по имени Вальдор. Оба мальчишки носили серую мешковатую форму с непонятными знаками различия и широкими капюшонами на шнуровке, были обуты в высокие ботинки на шнуровке и ремнях. На поясах из потертой кожи висели широкие короткие тесаки, длинные ножи и пистолеты в кобурах - вроде древних маузеров.
Витька знал, что они идут уже очень долго, спасаясь от какой-то опасности. Так долго идут, что усталость вытеснила страх. Болели ступни, мерзко посвистывал теплый сухой ветер. Деревья стояли голые, какие-то обожженные неведомым пламенем.
- Почему ты не привез мое тело? - спросил Вальдор. Витька понял, что Вальдор мертвый, но не испугался, потому что тот оставался братом.
- Я не смог его найти. Мы все бежали, была страшная каша... Ты обиделся?
- Нет, мне уже все равно, - пожал плечами Вальдор. - Мне ведь все равно не лежат ьв роще за нашим домом...
- Да, больше нет ни дома, ни рощи, - согласился Витька. - Помнишь наши праздники на холмах?
Вальдор кивнул. они оба в самом деле хорошо это помнил - как ранним-ранним утром выбегали из дома босиком и возвращались только ночью, проведя весь день в рощах, холмах и на реке.
- Идти домой не поздно никогда -
Мы не спешим, пока нам есть идти куда!
Идти домой - но без меня ты пропадешь,
Идти домой - опять куда-то попадешь... - улыбаясь, пропел Вальдор. И поддал камешек на дороге носком ботинка.
По ощущению, они шли очень долго. Потом слева и спрва начали попадаться люди - они молча, недвижно стояли в развалинах. Женщины, дети, старики в белом, похожие на статуи, высеченные из камня умелым ранводушным мастером.
- Я остаюсь, - немного извиняющимся тоном сказал Вальдор, - дальше ты пойдешь один.
- Почему? - не испугался, но удивился и огорчился Витька. Вальдор грустно улыбнулся:
- Ну, я же мертвец... Дальше можно только живым.
Он повернулся и неспешным легким шагом пошел к полуразрушенной стене справа. Ловко вспрыгнул на нее, поднял руку, улыбнулся - и застыл, быстро белея. Белизна началась от ботинок, и через какой-то миг перед Витькой стояла стауя его брата...
- Я пойду один, - тихо сказал Витька, но эхо, вдруг ожившее в развалинах, повторило звонким ледянм гонгом:
- Один-н... один-н... один-н...
И город ожил вслед за эхом. Витька ощущал, как сзади приближается опасность. А впереди пробуждалась еще одна - мир становился враждебным человеку. Что-то толкало - беги, беги, беги, иначе они найдут тебя! Но Витька упрямо стиснул зубы и процедил:
- Я не побегу.
И пошел. Просто пошел, хотя было это очень трудно, и Витька обливался потом, как будто продирался через разогретую вату...
...Он не заметил, как местность изменилась. Исчез город. Сожженные рощи тянулись слева и справа за полосами каменистой растрескавшейся земли. Витька поднял голову - и увидел две луны. Одна - золотая - висела над головой, занимая четверть неба. Вторая - серебристая - была чуть больше обычной земной Луны и на нее очень походила...
Но это была знакомая картина. Знакомая, как пистолет и как форма, которых он никогда не носил, как Вальдор, которого никогда не было. Он родился и вырос в мире под двумя лунами. Небо не менялось - менялась, и очень быстро, сама земля.
Нужно было куда-то выйти. Витькой овладело беспокойное, тянущее за душу чувство, более сильное, чем все предыдущие. Выйти... да, выйти... выйти в день, в жизнь...
Он заспешил. Надо было спешить - и Витька побежал, но лишь затем, чтобы оказаться перед автоматом с газировкой. Он видел такой в губернском городе. Но у этого автомата не было щели монетоприемника, а какое-то странное окошко, как у древнего игрального автомата - их Витька тоже видел, но в кино. Впрочем, ни мелочи, ни вообще каких-то денег у Витьки с собой не было. Зато он обнаружил диск с силуэтом руки и, помедлив, положил на него свою ладонь.
"Жжк," - тихо сказал автомат. Экран озарился мягким полусветом.
- Мне лимонад, пожалуйста, - тихо попросил мальчишка.
- Здесь не продают лимонад, - отметил приятный, но холодный голос. - Здесь продают билеты.
- Куда? - спросил Витька.
- Не знаю, - был ответ.
Витька задумался. Потом решительно спросил:
- Как купить билет?
- Ты действительно хочешь купить билет?
- Да, я решил.
- Подними руку.
Витька поднял ладонь - и увидел прилипший к ней клочок серой бумаги. А вместо странного автомата прямо в воздухе висела дверь.
Витька решительно толкнул ее от себя - и шагнул из пепельного мира в...
...широко раскрыв глаза, Витька увидел над собой лицо Макйкла - он тряс русского за плечо:
- Приснилось что-то?!
- Приснилось, - Витька обмяк на кровати, удивленно посмотрел вокруг - он и сам не заметил, как крепко придремал.
- То-то ты замычал, как недоенная корова...
- Да? - Витька медленно сел, обнял колени и теперь увидел, что все вокруг спят, только Джек за столом разговаривает с каким-то парнем в уже знакомой форме с нашивками партизан Крэйна.
- Гость? - тихонько спросил Витька.
- Вроде бы его друг, - ответил Майкл. - Да, Ник с Питером прикатили-таки бочку. Завтра будем делать печь... Успокоился? Спи давай - и не мешай другим, а?
Толчком в плечо Майкл уложил Витьку обратно и быстро перебрался на свою кровать - было холодновато. Витька натянул одеяло на голову...
... - Я знаю, что ты не пьешь, - Билли Крэйн покачал оплетенную гибкими коричневыми ветками бутыль, - но вина-то ты со мной выпей!
- Ну, наливай, - улыбнулся Джек. - Значит, отец позвал тебя обратно?
Билли кивнул, умело разливая темное вино. Отхлебнул, кивнул снова:
- Да. Я веду небольшой отряд в Йотунхейм.
- Там не было еще никто? - насторожился Джек. В глазах его блеснул интерес - почти мальчишеский.
Билл допил вино и потянулся с улыбкой:
- Ага. Я давно об этом мечтал, да война мешала... Со мной пятнадцать человек, всем тоже интересно, что там вообще? Пройдем, поснимаем, сделаем карты...
- Не бери новичков, - посоветовал Джек, чуть отпив из стакана. Билл засмеялся:
- Не беспокойся, со мной пойдут мои ребята. Они умеют слышать, как чихает муравей. И видят следы на воде.
- Я бы и сам пошел с тобой, - признался Джек. - Но мы, похоже, скоро пойдем в другую сторону...
- Удачи вам, - искренне отозвался Билл.
- И тебе удачи, - пожелал в ответ Джек. - Посидишь еще?
- Пойду, - Билли встал, поправил куртку. - Как вы говорите? "Чтоб нам провалиться!"?
- Чтоб провалиться, - ответил Джек, вставая тоже. Они крепко пожали друг другу руки...
...Отряда Уильяма Крэйна больше никто и никогда не видел.
