Цирховия. Шестнадцать лет со дня затмения
Как отличить влюбленность от настоящей любви?
И как понять, что перед тобой тот самый человек, с которым стоит прожить всю оставшуюся жизнь?
Эти вопросы занимали голову Эльзы так, что она почти не спала и не могла думать ни о чем другом. Сидя перед сном у распахнутого окна своей спальни, она крутила в пальцах карманный фонарик и смотрела в поглощенный сумерками сад. Каждый вечер Алекс приходил, чтобы пожелать ей спокойной ночи, и если Эльзе не получалось сбежать под благовидным предлогом из дома, то оставалось обмениваться с ним световыми сигналами, которым он сам же и научил ее.
Слабый лучик света вспыхнул со стороны улицы и протянулся сквозь темноту, напоенную отдаленным шумом столицы. Он тут же погас, а затем заморгал в неровном ритме:
– Д-о з-а-в-т-р-а, л-ю-б-и-м-а-я.
Эльза опомнилась, включила свой фонарик и направила его в ответ:
– Д-о з-а-в-т-р-а, с-л-а-д-к-и-х с-н-о-в.
– М-н-е с-н-и-ш-ь-с-я т-о-л-ь-к-о т-ы.
Она улыбнулась и щелкнула кнопкой выключения. Положила руки на подоконник и уперлась в них подбородком, не замечая, как ночная прохлада пробирается под ткань тонкой сорочки. Особняк уже погрузился в сон, а она продолжала сидеть и искать ответы на свои вопросы.
К сожалению, найти их было не так-то просто. И никто не мог помочь. Эльза уже пробовала накануне попросить совета у близких, но наткнулась на стену непонимания.
Северина, в свойственной ей манере, фыркнула и сообщила, что любви не существует вообще, а всем мужчинам от женщин нужен только секс. Как только женщина теряет свою привлекательность в постели, ее заменяет другая. Это правда жизни. А все эти выдумки про «вместе навсегда» сочинили романтичные девочки, чтобы прикрывать ими некрасивую реальность. Мужскому полу это не нужно.
Крис долго смотрел на сестру после заданного вопроса и казался удивленным.
– А зачем, вообще, искать кого-то сразу на всю жизнь? – округлил он глаза. – На свете слишком много интересных вещей, надо попробовать их все, попутешествовать, посмотреть мир, а потом уже, ближе к старости, задумываться, с кем бы осесть на одном месте.
– А если ты встретишь нужного человека раньше старости? – предположила Эльза.
– Раньше старости не встречу, – усмехнулся брат, – я буду бороться за свою свободу так долго, как смогу.
Эльзе его слова не понравились. Разве за свободу нужно бороться? Алекс вот не боролся. Наоборот, продолжал твердить, что женится на ней. А может, в этом крылся какой-то подвох? Почему он так быстро сдался своим чувствам? Может, Северина права, и Алекс просто так сильно хочет Эльзу, что готов на все, чтобы добиться своего? А когда добьется, то мгновенно утратит интерес и забудет собственные клятвы и обещания? Ведь он не теряет почти ничего в случае их расставания в отличие от нее.
В тот вечер, попрощавшись с Алексом, Эльза так долго ломала голову, что незаметно для себя задремала прямо на подоконнике. А утром проснулась от возбужденных возгласов, звенящих в воздухе. Она вскинулась, поморщилась от ломоты в затекшем позвоночнике, поморгала сонными глазами и охнула от ужаса: оба ее брата дрались в саду между деревьев.
Видимо, Димитрий вернулся на рассвете. Ему почему-то нравилось приходить домой именно в это время, когда все еще спали, а солнце только-только вставало над горизонтом. Он сидел в своей комнате, изредка выбирался оттуда к столу и почти никогда, к облегчению всех домашних, не оставался на ночь. Никто не удерживал его, не спрашивал, почему уходит и когда вернется вновь, но он продолжал появляться и пропадать с ему одному понятной регулярностью.
И вот теперь Димитрий сделал то, чего от него все и ждали. Он напал на Кристофа. Эльза видела, как старший брат одним движением сбил младшего с ног, повалил на землю и навис сверху. Она вскочила и хотела броситься в коридор, чтобы позвать на помощь, как вдруг Крис расхохотался, выкатился из-под Димитрия и даже умудрился лягнуть того в отместку. Старший брат неторопливо выпрямился в полный рост и протянул младшему руку, чтобы помочь встать. Эльза замерла. Димитрий тоже смеялся.
Она опустилась на подоконник, не веря своим глазам. Ее братья дурачились. Сколько Эльза помнила себя и их совместное детство, Димитрий никогда ни с кем не играл. Точнее, он играл и с ней, и с Крисом, но эти игры доставляли удовольствие лишь ему одному. А чтобы вот так, просто побеситься в саду на мягкой траве, не причиняя другому ушибов и ран, – так еще никогда не было.
Вскочив на ноги, братья принялись боксировать, но Крис быстро почувствовал, что сдает позиции, его движениям не хватало еще той резкости, которую давно отточил старший, и, грозно зарычав, он перекинулся. Димитрий тоже не остался в долгу, и вскоре на траве катались и резвились два молодых волка. Они покусывали друг другу уши и лапы, и Эльза невольно тоже рассмеялась, наблюдая за их забавными пируэтами. И тут же замолчала и стала серьезной.
Димитрий стал другим. Почему?!
Спускаясь к завтраку, она застала обоих возвращающимися в дом. Крис махнул серой молнией наверх в свою комнату, едва не сбив ее на лестнице с ног. Димитрий в волчьем обличье еще стоял внизу, в просторном холле, и Эльза вспомнила, как некоторое время назад встретила его в саду после наступления темноты, когда вернулась с Алексом. С тех пор они так и не обменялись ни единым словом.
Раздался оглушительный грохот и звон. Одна из служанок вышла в холл с подносом, но увидела старшего сына хозяев и выронила все из рук. Блюдо с фруктами опрокинулось, яблоки и груши раскатились по ковру. Девушка упала на колени и бросилась их собирать, дрожа всем телом и поглядывая на стоявшего в нескольких метрах от нее волка. Эльзе стало неловко за новенькую. Зачем так явно показывать свой страх, ведь всем слугам тысячу раз приказывали стараться вести себя в его присутствии как ни в чем не бывало!
Димитрий повернул голову и тоже смотрел на девушку, и его серебристые глаза не выражали ни удивления, ни обиды, ни гнева. Ничего. На какой-то момент Эльзе даже подумалось, что ему просто любопытно, успеет ли служанка собрать все фрукты раньше, чем окончательно грохнется перед ним в обморок.
На шум из столовой выбежала мать. При виде сына она тоже застыла в дверях, но взяла себя в руки, бросила быстрый взгляд на Эльзу, словно хотела убедиться, что та в безопасности, затем процедила служанке:
– Убирайся. Вымой лицо холодной водой и позови кого-то из старших слуг вместо себя. Ты больше у нас не работаешь.
Девушка заплакала, низко склонила голову и убежала. Ольга подняла глаза на Димитрия и выдавила:
– Здравствуй, сын. Мы, как всегда, не ожидали тебя увидеть.
Тот кивнул, отвернулся и пошел к лестнице. Эльза все еще стояла там, и мать вдруг не выдержала:
– Эльза, отойди с его дороги!
Поднимаясь по ступеням, Димитрий посмотрел на сестру тем же равнодушным взглядом, каким следил за служанкой, и она поняла, что если сейчас прижмется к стенке, как просит мама, то будет ничем не лучше той испуганной девушки. Конечно же, ей было страшно, особенно, когда она представляла, на что способны острые зубы в его оскаленной пасти. Однажды он уже обернулся волком и убил тут почти всех, а Эльзе удалось выжить только чудом. Но с другой стороны, эти зубы ведь не ранили Криса сегодня утром, почему она должна бояться, что они ранят ее теперь?
Эльза набралась мужества и осталась стоять на месте, прямо посреди лестницы, и почувствовала, как, огибая ее, Димитрий ткнулся мокрым холодным носом в ее ладонь.
К завтраку он опоздал. За столом уже повисла тяжелая, нервозная атмосфера. Отец уткнулся в утреннюю газету и выглянул из-за нее лишь для того, чтобы с благодарностью кивнуть матери, которая по привычке собственноручно разливала мужу и детям кофе и чай и накладывала на тарелки куски сладкого пирога. Эльза чувствовала, что мама тоже волнуется, видела, как подрагивают ее обычно мягкие и спокойные белые руки, и сидела тихо. И только Крис, казалось, не замечал ничего странного, уплетал свой пирог и качал ногой под столом.
Димитрий вошел и сразу направился к свободному стулу, перед которым уже сервировали еще один прибор. Мать села на свое место напротив отца и дала знак ожидавшей в углу служанке, чтобы та поднесла кофейник и наполнила тарелку старшего из детей. Сама же схватила вилку и принялась ковырять омлет, но в рот так и не отправляла.
Димитрий обвел их всех взглядом и насмешливо улыбнулся:
– Приятного аппетита.
– Что за манеры? – отец с хрустом смял газету и швырнул на край стола. – Ты позволяешь себе опоздать к трапезе и даже не извиниться.
Эльза опасливо покосилась на отца. Она не понимала, почему он всегда так злится на старшего сына, а если и не злится, то подчеркнуто игнорирует. И она сама, и Крис тоже, бывало, опаздывали к завтраку, если накануне засиживались допоздна, но их за это не ругали. Наверно, все дело заключалось в том, что ее старший брат покрыл позором всю их семью, и отец тяжело переживал, когда от него пытались отвернуться многие знакомые.
– Прошу прощения, – ответил Димитрий ровным голосом.
– Чтобы просить прощения, нужно иметь хоть каплю раскаяния в своем тоне! – отрезал отец, приступая к еде.
Он положил в рот бекон и запил несколькими глотками кофе, всем видом показывая, что не хочет возвращаться к этой теме разговора, а Димитрий взялся за сладкий пирог.
– Ты, как всегда, очень вкусно готовишь, мама, – произнес он чуть позже. – Всегда с удовольствием ем твою выпечку.
Та удивленно приподняла брови и слегка покраснела. Эльза не могла припомнить, чтобы ее старший брат говорил кому-либо комплименты, и прекрасно понимала чувства матери.
– Нет, вы посмотрите, он еще и издевается! – с гневом отбросил свою вилку отец. – Встань и выйди из-за стола!
– Что за манеры – швыряться столовыми приборами? – с ледяным спокойствием повернулся к нему Димитрий. – Разве воспитанные отцы семейства ведут так себя за трапезой?
За столом повисло молчание. Отец побагровел и стиснул кулаки, а присутствовавшая служанка не знала, куда деть глаза.
– Сынок, не надо, – тихо попросила мать, и ее унизанные кольцами пухлые пальцы скомкали тряпичную салфетку. – Отец прав, ты отвратительно себя ведешь.
– Я отвратительно себя веду? – приподнял бровь Димитрий и усмехнулся. – Я?!
– Выпечка действительно очень вкусная, – выпалила Эльза, не в силах терпеть семейные ссоры. – Давайте съедим еще по одному кусочку.
– Не надо так отчаянно стараться всех помирить, Эль, – перевел он на нее свой насмешливый взгляд. – Здесь каждый играет свою роль. Безупречный Образец Для Подражания, – Димитрий указал на отца, затем на мать: – Святая Великомученица. И, наконец, Паршивая Овца.
Он сделал жест, как будто представляет себя сестре, но Эльза не хотела поддерживать его саркастический выпад.
– Давайте просто спокойно поедим, – она обвела всех взглядом. – Пожалуйста.
– Ты права, девочка, – неожиданно поддержал ее отец. – Я горжусь тем, что хоть тебя правильно воспитал.
Димитрий скривил губы и покачал головой, и от этого Эльзе стало неприятно. Зачем папа так сказал? Разве он не понимает, что тем самым настраивает старшего брата против нее? Она совсем не собиралась конкурировать с Димитрием в борьбе за родительскую любовь, она просто хотела помочь, но теперь все выглядело как-то неправильно.
– Пора нам с тобой, доченька, уже вместе готовить завтраки, – заговорила мать, видимо, стараясь сменить тему. – Я тебя многому научила, надо только не забывать практиковаться, чтобы не растерять умения. Тем более, сейчас лето, по утрам не нужно спешить в школу.
– Действительно, – подхватил отец и повернулся к младшему брату, который не терял аппетита и хорошего настроения даже среди семейных ссор, – пора тебе, Крис, начать ходить со мной в парламент. Все равно бездельничаешь. А так хоть полезным делом займешься. Заведешь знакомства, они пригодятся тебе в будущем, я представлю тебя нужным людям, поприсутствуешь на заседании, послушаешь, что к чему, я договорюсь.
– А мне не нужно ходить в парламент? – Димитрий откинулся на стуле и вытянул под столом ноги, больно пихнув Эльзу. – Мне еще не пора?
– В парламент пускают только благородных лаэрдов, – снисходительно бросил ему отец, собираясь продолжить беседу с Крисом.
– А я не благородный лаэрд? – Димитрий демонстративно почистил ногти о ткань футболки и подул на них. – Я вроде бы родился у благородного лаэрда и его не менее благородной жены.
– Рождение – это не твоя заслуга, а наш промах, – прорычал отец, снова выходя из себя, – как ты смеешь вообще ставить себя на одну планку с нами? Благородный лаэрд никого не убивает. Благородный лаэрд служит только на благо своего народа и страны. Благородный лаэрд не занимается поклонением темному богу…
– Не изменяет, – подхватил Димитрий тем же тоном, – да, отец? Благородный лаэрд не изменяет своей жене. А благородная лаэрда не изменяет своему мужу. Да, мама?
К удивлению Эльзы, мать пошла красными пятнами, и родители обменялись какими-то тревожными и беспомощными взглядами.
– И уж они оба, конечно, не врут своим детям, – продолжил Димитрий, – притворяясь при них счастливой супружеской парой.
Эльза и Крис тоже переглянулись. Они уже достаточно подросли, чтобы понимать, о чем идет разговор, но допускать подобные мысли не хотелось. Все-таки их семья была счастливой. В те промежутки, когда казалось, что в ней всего четыре человека.
– Я не знаю, чего ты добиваешься, Димитрий, – проговорил отец, делая упор на каждое слово, – но моим наследником станет Кристоф, я давно решил это. Поэтому именно Кристоф будет ходить со мной в парламент, чтобы со временем занять там мое место. Я не могу передать тебе в руки состояние нашей семьи и не хочу, чтобы ты потом пользовался моими деньгами, как делаешь уже сейчас, проживая на всем готовеньком и ничем не заслужив такой доброты.
– Но это не твои деньги, – развел руками тот, – это деньги моей матери. А ты в свое время женился на ней голожопым оборванцем. И кто из нас охотник за наследством?
Эльза только успела моргнуть, а они оба уже вскочили с мест. Ее отец, ее сильный, с детства обожаемый и всегда невозмутимый отец сотрясался от ярости, а Димитрий твердой рукой удерживал его кулак в опасной близости от своего лица. Удерживал и понемногу отводил все дальше.
– Что такое? – ядовито усмехнулся он. – Наступил тот момент, когда ты понял, что я сильнее? Что ты уже не сможешь ударить меня просто так? Ты стареешь, отец.
Больше Эльза не могла этого выдерживать. Перед ее глазами еще стоял светлый утренний момент, когда она видела братьев мирно играющими. Почему, ну почему все хорошее в Димитрии всегда так быстро заканчивается?!
Она выскочила из-за стола и убежала в сад. Там забилась в самый дальний угол, на охапку свежескошенной травы, которую садовник сложил просушить перед тем, как сжечь. Зарывшись лицом в душистое сено, Эльза лежала неподвижно до тех пор, пока не почувствовала чужую руку на своем плече.
Это был он, ее невыносимый старший брат. Эльза села, вытряхивая из волос травинки и пряча от него глаза, а Димитрий приобнял ее и попытался заглянуть в лицо.
– Ты не плачешь? – с неожиданной заботой поинтересовался он. – Я не хотел обидеть тебя, Эль. Ни тебя, ни Криса. Только их.
– Я не могу тебя винить, – ответила Эльза, по-прежнему отворачиваясь, – отец первым начал. Он специально старался тебя зацепить, чтобы ты скорее ушел. Ему не нравится, когда ты возвращаешься.
– Не нравится, – со вздохом Димитрий вытянул длинный стебелек из ее рукава.
– Но ты тоже не прав! – воскликнула она и, наконец, сама повернулась. – Почему ты такой… жестокий! Почему ты такой… чудовищный! Почему ты с таким спокойным видом говоришь такие ужасные вещи! Ты не щадишь никого из нас, как будто специально не хочешь, чтобы мы тебя любили!
– Я не знаю, Эль. Я не знаю, – миролюбиво проговорил он и погладил ее по волосам. – Я таким родился. Тут ничего не попишешь.
– Почему ты не пытаешься себя изменить?!
– Пытаюсь. Но у меня не получается. Это сильнее меня.
– Но ты ведь можешь быть хорошим. Сегодня утром я видела вас с Крисом. Можешь!
– Ты уже второй человек, кто мне об этом говорит, – Димитрий слабо улыбнулся. – Забавно.
– Второй? Значит, Крис тебе тоже это сказал?
– Нет, не Крис, – улыбка ее брата стала шире и загадочней, – это была девушка.
– Девушка? – Эльза приоткрыла рот. – А…
– Она просто еще меня не рассмотрела, – торопливо пояснил он и, как ей показалось, слегка смутился.
Эльза прижала ладони к губам и покачала головой. У Димитрия, оказывается, есть девушка, кто бы мог подумать?
– А у вас все серьезно? Ты женишься на ней?
– Эль… – он рассмеялся и потрепал ее за плечо, – моя маленькая романтичная сестренка. Оставайся такой подольше. Зачем тебе знать, что творится в моей голове?
Но Эльза не поддержала шутку, а посмотрела на брата снизу вверх с серьезным видом.
– Может, потому что я совсем не знала тебя все эти годы?
Он тоже перестал улыбаться.
– Зато я знаю о тебе все. Обо всех вас знаю.
Эльза догадалась, что Димитрий вспомнил про ее вечерние похождения в саду, и покраснела, но он осторожно приподнял ее подбородок.
– Если когда-нибудь ты захочешь уйти из этой семьи, я поддержу тебя. Ты можешь на меня положиться.
– Я думала, ты меня ненавидишь, – пробормотала она, ощутив неловкость.
– Ненавижу, – спокойно согласился Димитрий, – но в те моменты, когда не ненавижу, ощущаю, что могу и должен о тебе позаботиться. У меня достаточно денег, чтобы обеспечить нас обоих, что бы там ни говорил отец. Не слушай его.
– Страшно подумать, как они тебе достались, – засомневалась Эльза.
– Ну, – Димитрий совсем не обиделся, только пожал плечами, – деньги не пахнут, это общеизвестный факт. Как бы там ни было, они все мои. И твои тоже, если захочешь.
– Ты предлагаешь мне уйти из дома?
– Я предлагаю тебе не подстраиваться под родителей и не позволять им ломать и уродовать себя в угоду каким-то дурацким правилам и нормам.
Его слова очень походили на слова Алекса, когда тот утверждал, что ему плевать на чужое мнение, но Эльза продолжала сомневаться.
– Все не так просто. Не могу же я просто отвернуться и наплевать на семью? Я понимаю, что ты обижен на маму с папой, но мне-то каково будет их разочаровать…
– Но жизнь так коротка. Стоит ли тратить ее на сомнения? – парировал он. – Именно поэтому я и предлагаю тебе помощь. Я всегда буду рядом, Эль. Ничего не бойся.
Эльза поколебалась и сдалась.
– Ты прав. Я совсем не хочу выходить замуж. По крайней мере, не за того, кого хотели бы видеть родители. Пора с этим смириться.
Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Димитрий каким-то волшебным образом сумел сделать ее сложные мысли простыми, и хоть он оставался ее пугающим и жестоким старшим братом, в тот момент сидеть рядом с ним ей было совсем не страшно.
