Он был совсем молод, наверное, ровесник Лираэль. Лет девятнадцати-двадцати. А еще он явно болен. Высок, но сгорблен, точно ноющая боль терзает его изнутри. Светлые, спутанные волосы чистые, но обвисли, точно влажная пакля. Щеки пышут нездоровым румянцем, а вокруг губ и глаз пролегли серые круги. Синие глаза потускнели. В одной его руке болтались темные очки, сломанные дужки кое-как скреплены бечевкой, одна из зеленых линз треснула – и трещина пошла лучами.

Стоял юноша на каком-то пригорке или куче сыпучей, рыхлой почвы и близоруко вглядывался вниз, в глубокую зияющую яму. Этот котлован – или что-то вроде того – и служил источником Свободной магии, от которой Лираэль тошнило даже в виде́нии. Девушка ощущала, как эта магия пульсирующими волнами выходит из израненной земли, стылая и жуткая, и въедается в ее кости, вгрызается глубоко в ее зубы.

Яму, по всей видимости, выкопали совсем недавно. В ширину она была никак не меньше нижней трапезной, вмещавшей четыреста посетителей. Вдоль края ямы спиралью вилась тропа – и уходила вниз, в темный провал. Насколько там глубоко, Лираэль не видела, но какие-то люди таскали вверх корзины с землей и камнями и вниз – пустые. Эти усталые, неповоротливые трудяги выглядели очень странно. Их одежда, пусть грязная и изодранная, покроем и цветом отличалась от всего, что Лираэль доводилось видеть прежде. И почти на всех были синие шляпы или такие же синие, стянутые узлом, разлохмаченные головные платки.

Девушка недоумевала, каким образом эти люди способны работать, если повсюду вокруг так и разит тлетворной Свободной магией. Она пригляделась к трудягам внимательнее – и вдруг задохнулась и рванулась было назад, но виде́ние удерживало ее на месте.

Да это же не люди! Это мертвые. Вот теперь она ощущала их всем своим существом, чувствовала рядом стылое дыхание Смерти. Это трудились мертвые подручные, порабощенные волей какого-то некроманта. Синие шляпы затеняли незрячие глазницы, синие головные платки стягивали гниющие головы, не давая им распасться на куски.

Лираэль подавила накатившую тошноту и быстро оглянулась на юношу рядом с нею, опасаясь, что он – некромант и сможет ее увидеть, но не увидела на челе незнакомца знака Хартии, ни целостного, ни поврежденного Свободной магией. Лоб его был чист, не считая нескольких мутных капель пота, вобравших в себя пыль из воздуха, и никаких колокольцев при нем тоже не наблюдалось.

Юноша поднял взгляд к небу и встряхнул какими-то металлическими предметами на запястье. Наверное, обряд какой-то, подумалось Лираэль. Ей внезапно стало ужасно жаль незнакомца; накатило странное желание прикоснуться к изгибу его шеи, под самым ухом – совсем легонько, кончиками пальцев. Девушка уже протянула было руку – но вовремя вспомнила, где она и что она такое. А юноша между тем заговорил.

– Черт подери! – пробормотал он. – Ну почему ничего не срабатывает?

Он опустил руку, но продолжал смотреть вверх. Лираэль тоже подняла глаза к небу: там, совсем близко, клубились темные, низкие грозовые тучи. Проблескивали молнии, но прохладой не веяло и дождем не пахло. Только жара и вспышки.

И тут, нежданно-негаданно, слепящая молния ударила в яму, высветив черный провал ярким белым светом. В этот миг Лираэль разглядела сотни мертвых подручных: они копали и рыли – кто киркой или лопатой, а кто и собственными гниющими руками. Они не обращали внимания ни на молнию, что сожгла и обуглила нескольких их собратьев, ни на оглушительный раскат грома, прозвучавший почти одновременно с ослепительным разрядом.

Спустя несколько секунд молния ударила снова, по-видимому, в ту же самую точку. Затем еще одна, и еще; и гремел и гремел гром, сотрясая землю под ногами девушки.

– Четыре за приблизительно пятьдесят секунд, – отметил про себя юноша. – Частота увеличивается. Хедж!

Последнего слова Лираэль не поняла, но тут из ямы выкарабкался какой-то человек и помахал юноше рукой. Тощий, лысоватый, в кожаном доспехе, армированном металлическими, покрытыми красной эмалью пластинами у шеи, на локтях и на коленях. На поясе у него висел меч, а на груди – бандольер с колокольцами, рукояти черного дерева торчали из красных кожаных футляров. По дереву и коже скользили искаженные знаки Хартии, оставляя огненные следы.

Даже на таком расстоянии от него пахло кровью и раскаленным металлом. Должно быть, это и есть некромант, которому служат мертвые подручные, – или один из некромантов, ведь мертвых так много. Но не он был источником Свободной магии, что обжигала Лираэль язык и губы. Что-то гораздо худшее таилось в глубинах ямы.

– Да, господин Николас? – отозвался незнакомец. Лираэль отметила, что он жестом велел двум последовавшим за ним мертвым подручным вернуться назад в тень, как если бы не хотел, чтобы их рассмотрели получше.

– Молния бьет все чаще, – промолвил юноша. Выходит, он и есть Николас. Но что же это за человек такой – причем даже без знака Хартии, – если некромант зовет его господином? – Мы, по-видимому, уже совсем близко, – хрипло добавил он. – Спроси своих людей, не согласятся ли они поработать сверх смены сегодня ночью.

– О, они поработают, еще как поработают! – прокричал некромант, смеясь одному ему понятной шутке. – Хотите спуститься?

Николас покачал головой. Он несколько раз откашлялся и наконец сумел прокричать:

– Мне… мне опять нездоровится, Хедж! Пойду полежу в палатке. Я посмотрю позже. Но если что-нибудь найдете, обязательно позовите меня. Это металл, я думаю. Да, сияющий металл, – продолжал он, глядя прямо перед собою, словно уже видел находку наяву. – Два сияющих металлических полушария, каждое – выше человеческого роста. Их нужно отыскать как можно скорее. Как можно скорее!

Хедж коротко поклонился, но отвечать не стал. Он уже выбрался из ямы и зашагал вверх по насыпному холму, на котором стоял Николас.

– Кто это рядом с тобой?! – закричал Хедж, указав пальцем.

Николас оглянулся, но ничего не увидел, только отсвет молнии да отображение сияющих полушарий: этот образ всегда стоял у него перед глазами в часы бодрствования, как если бы намертво отпечатался в сознании.

– Ничего тут нет, – пробормотал юноша, глядя на Лираэль. – Ничего и никого. Я так устал… Но я на пороге великого открытия…

– Шпионка! Ты сгоришь у ног моей Повелительницы!

В ладонях некроманта вспыхнуло пламя – и пролилось на землю: алые языки огня, одетые черным удушливым дымом, побежали вверх по холму, точно лесной пожар, прямо к Лираэль.

В то же самое время взгляд Николаса внезапно сфокусировался на ней. Юноша дружески протянул руку:

– Привет! Но ты, наверное, просто очередная галлюцинация.

Однако тут девушку схватили сзади за плечи и выдернули обратно в Обсерваторию. А в следующий миг алое пламя достигло того места, где только что стояла Лираэль, и взбурлило тонким столпом смертоносного огня и чернейшего дыма.

Лед раскололся, Лираэль заморгала. Когда же она открыла глаза, она вновь стояла между Риэлле и Санар, повсюду валялись блестящие осколки, крошево синего льда осыпало ей голову и плечи.

– Ты провидела, – промолвила Риэлле. И это не было вопросом.

– Да, – кивнула Лираэль, глубоко потрясенная как опытом ви́дения, так и тем, что именно провидела. – Это и есть – обладать Прозрением?

– Не совсем, – отозвалась Санар. – Мы по большей части провидим краткими вспышками, прозреваем мимолетные фрагменты многих разных частей будущего, все вперемешку. И только вместе, в составе Стражи, здесь, в Обсерватории, мы можем объединить наше ви́дение. Но даже тогда только тот, кто стоит на твоем месте, способен провидеть все в целом.

Лираэль призадумалась и снова запрокинула голову. Льдинки таяли, струйки воды потекли ей за шиворот. Высокий потолок снова стал всего-навсего слоем льда. Девушка вновь опустила взгляд: Клэйры расходились, не говоря ни слова и не оборачиваясь. Внешний круг уже исчез, а она и не заметила; теперь следующий круг развернулся в цепочку, и Клэйры одна за другой покидали зал через другую дверь. Похоже, в Обсерватории много выходов. Лираэль подумала, что очень скоро и она пройдет сквозь один из них, чтобы никогда уже сюда не возвращаться.

– А что… что я должна делать? – пробормотала девушка, усилием воли возвращаясь к увиденному.

– Мы не знаем, – призналась Риэлле. – Мы вот уже несколько лет пытались провидеть окрестности Красного озера, но безуспешно. И тут вдруг мы провидели тебя там, в нижней комнате, потом в видении, которое показали тебе, а потом еще один короткий фрагмент: ты и этот человек в лодке на озере. Все это явно как-то связано, но ничего больше нам не открылось.

– Юноша по имени Николас – ключ к разгадке, – сказала Санар. – Как только ты его отыщешь, мы думаем, ты поймешь, что делать.

– Но с ним некромант! – воскликнула Лираэль. – Они откапывают что-то страшное! Не следует ли нам известить Абхорсена?

– Мы отправили письма, но Абхорсен и король сейчас в Анцельстьерре, они пытаются предотвратить несчастье, по всей видимости связанное с содержимым той ямы. Мы также известили Эллимир и ее соправителя; вероятно, они тоже примут меры, возможно, что и при участии принца Сэмета, преемника Абхорсена. Но что бы они ни делали, мы знаем, что отыскать Николаса должна ты. Я знаю, на первый взгляд это такой пустяк: встреча двух людей на озере. Но это единственное будущее, что нам сейчас дано провидеть, ведь все прочее от нас сокрыто, и только оно и дает нам надежду отвести беду.

Лираэль кивнула. В лице ее не осталось ни кровинки. Слишком много всего произошло, девушка слишком устала и эмоционально измучилась, чтобы справиться с ситуацией. Однако, похоже, ее не просто выгоняют. Ей действительно предстоит совершить нечто важное, и не только ради Клэйр, но во имя всего королевства.

– А теперь необходимо собрать тебя в дорогу, – добавила Санар, явно заметив, что Лираэль совсем обессилена. – Ты хочешь взять что-то такое, что тебе особенно дорого? Или, может быть, мы могли бы дать тебе что-то особенное?

Лираэль покачала головой. Ей отчаянно хотелось взять с собой Шкодливую Псину, но, наверное, это невозможно, если Клэйры ее не провидели. Чего доброго, собака, ее лучший друг, исчезла навеки: чары, давшие ей жизнь, при каких-то обстоятельствах исчерпали себя.

– Наверное, теплую одежду, – прошептала наконец девушка. – И несколько книг. И наверное, мне следует взять те предметы, что я нашла.

– Обязательно, – подтвердила Санар. Ее явно снедало любопытство, что это за предметы. Но она не спросила, а Лираэль очень не хотелось о них говорить. Эти находки все только усложняют. Зачем ей их оставили? Как ими пользоваться там, в большом мире?

– Еще нужно снабдить тебя мечом и луком, – напомнила Риэлле. – Как оно и подобает Дочери Клэйр, отправляющейся в путешествие.

– Мечом я владею неважно, – слабым голосом призналась Лираэль. Как давно она мечтала услышать эти слова, а теперь они для нее – пустой звук. – Зато стреляю неплохо.

Девушка не стала уточнять, что наловчилась управляться с ламинированным коротким луком, какие были в ходу у Клэйр, только потому, что развлекалась, отстреливая в библиотеке крыс. Она пользовалась притупленными стрелами, чтобы ни в коем случае не продырявить книги. Псина охотно приносила стрелы хозяйке, а вот крыс есть отказывалась, разве что Лираэль приготовит их с травами и под соусом, на что девушка, разумеется, говорила решительное «нет».

– Надеюсь, оружие тебе вообще не понадобится. – Эти слова Санар гулким эхом отозвались от стен и прокатились по громадной ледяной пещере.

Лираэль поежилась. Что-что, а эта надежда вряд ли сбудется. Внезапно резко похолодало. Почти все Клэйры уже ушли – тысяча пятьсот пророчиц за каких-то несколько минут, словно их и не было. Остались лишь две вооруженные стражницы: они наблюдали за происходящим из дальнего конца Обсерватории. Одна – с копьем, вторая – с луком. Даже со своего места Лираэль видела: это тоже оружие великой силы, насыщенное магией Хартии.

А задержались они, без сомнения, чтобы проследить, что гостье завязали глаза. Девушка отвернулась, сняла головной платок, медленно и тщательно свернула его в несколько раз. Завязала себе глаза и застыла, дожидаясь, чтобы Санар и Риэлле повели ее под руки.

– Прости, – хором произнесли Санар с Риэлле; голоса их слились воедино. Прозвучало это так, словно близнецы просят у Лираэль прощения не столько за повязку, сколько за всю ее жизнь.

Прошло уже восемнадцать часов с тех пор, как девушка спала и ела в последний раз, когда они дошли до комнатки Лираэль рядом с Палатами Юных. Лираэль едва стояла на ногах от усталости, так что Санар с Риэлле по-прежнему ее поддерживали. Она была настолько измучена, что даже не заметила Киррит, пока та внезапно не заключила племянницу в непрошеные и невыносимо тесные объятия.

– Лираэль! Ну что ты опять натворила! – воскликнула тетя Киррит. Голос ее гулко разносился где-то над головой Лираэль, крепко вдавленной в тетину шею. – Ты еще слишком мала, чтобы отправиться в большой мир!

– Тетя! – запротестовала Лираэль, пытаясь высвободиться. Стыд какой: с ней обращаются точно с девчонкой-малолеткой на глазах у Санар и Риэлле! Как это похоже на тетю Киррит: вечно лезет обниматься, когда это меньше всего уместно, а когда Лираэль так хочется, чтобы ее приласкали, от тети Киррит объятий не дождешься!

– Небось все повторится, как с твоей матерью, – ворчала Киррит, обращаясь не столько к Лираэль, сколько к близнецам. – Уедешь невесть куда, впутаешься невесть во что и невесть с кем. Чего доброго, еще вернешься как она…

– Киррит! Довольно! – оборвала ее Санар, вызвав неподдельное изумление Лираэль. Девушка в жизни не слышала, чтобы кто-либо разговаривал с Киррит так непочтительно. Сама Киррит тоже была глубоко шокирована: она выпустила Лираэль и с достоинством вдохнула поглубже.

– Вы не смеете так говорить со мною, Сан… Ри… кто бы из вас это ни был, – выговорила наконец тетя Киррит, несколько раз переведя дух. – Я – попечительница юных, и здесь распоряжаюсь я.

– А мы в настоящую минуту – Глас Клэйр, – хором возвестили Санар и Риэлле, вскинув жезлы. – Мы облечены властью Девятидневной Стражи. Ты дерзнешь оспорить наше право, Киррит?

Киррит вскинула взгляд, попыталась вдохнуть еще глубже и не преуспела, но словно сдулась, с присвистом выпуская воздух, – как будто на жабу наступили. Она со всей очевидностью признала чужую власть, пусть при этом и пострадало ее достоинство.

– Лираэль, собери пока все, что тебе нужно, – напомнила Санар, касаясь плеча девушки. – Нам нужно поторапливаться: лодка ждет. Киррит, не поговорить ли нам снаружи?

Девушка устало кивнула и направилась к сундуку, где хранилась ее одежда, а остальные вышли в коридор и закрыли за собою дверь. Лираэль, не глядя, пошарила в сундуке, и вдруг рука ее нащупала что-то твердое. Лираэль вытащила находку на свет – и удивленно охнула. Это же та самая, знакомая фигурка видавшей виды собачки, вырезанная из мыльного камня, – Лираэль нашла ее в зале стилкена, а потом, с появлением Шкодливой Псины, статуэтка исчезла.

Лираэль на миг прижала фигурку к груди; сквозь усталость забрезжила слабая надежда. Это, конечно, не Псина собственной персоной, но намек на то, что Псину удастся призвать снова. Улыбаясь, девушка убрала статуэтку в карман чистой жилетки, затолкав поглубже, чтобы нос из мыльного камня не высовывался наружу. Затем в тот же карман спрятала Темное Зеркало, ветряную флейту – в другой карман, а «Книгу памяти и забвения» уложила в небольшую сумку на ремне, словно специально для того сшитую. Заводную сигнальную мышку и свисток девушка оставила на дне сундука. Ведь там, куда она отправляется, помощи от них ждать не придется.

Лираэль разделась и торопливо помылась, мысленно поблагодарив судьбу за то, что в день своего восемнадцатилетия переехала в комнату более просторную и с собственной простенькой ванной. Девушка задумалась, не переодеться ли полностью, чтобы платье не выдавало в ней Клэйру. Но в конце концов снова облачилась в рабочую форму второй помощницы библиотекаря. Ведь это то, кто она есть на самом деле, сказала себе Лираэль. Она честно заслужила право на красную жилетку. И никто не отнимет у нее этого права, даже если она – ненастоящая Клэйра.

Девушка едва успела увязать в плащ кое-какую одежду про запас и задумалась, а пригодится ли ей в конце весны и в начале лета тяжелый шерстяной плащ, как в дверь постучали, а в следующее мгновение в комнату вошла Киррит.

– Я вовсе не хотела говорить гадостей о твоей матери, – смиренно возвестила она с порога. – Я ее очень любила – мою Ариэлле, мою маленькую сестренку. Но она была странная, если ты понимаешь, о чем я, и вечно ввязывалась в неприятности. То и дело что-нибудь да натворит, и… ну… быть попечительницей – работа не из легких, когда приходится всю детвору держать в узде. Может статься, я недостаточно выказывала тебе, как я… ну да, тяжело это – не уметь провидеть, как к тебе относятся другие или как будут к тебе относиться в будущем. Я просто хотела сказать, что я любила твою маму – и тебя тоже люблю.

– Я знаю, тетушка, – отозвалась Лираэль, не оглядываясь и запихивая плащ обратно в сундук. Еще год назад она что угодно отдала бы за эти слова; ей так важно было почувствовать, что она не чужая, что здесь ее дом. А теперь – слишком поздно. Она покидает ледник, точно так же, как ее мать много лет назад, когда она бросила свою дочку, по-видимому, без малейших сожалений.

«Но это все в прошлом, – думала Лираэль. – А прошлое я оставлю позади, я начну свою историю сначала. Мне нет нужды знать, почему ушла моя мать и кто был мой отец. Мне нет нужды знать», – повторила она про себя.

Нет нужды знать.

Лираэль твердила про себя эти слова снова и снова, а мысли ее между тем обращались к «Книге памяти и забвения», что лежала в наплечной сумке, и к флейте, и к Темному Зеркалу в карманах жилетки.

Ей нет нужды знать, что произошло в прошлом. Но в то время как она, в отличие от прочих Клэйр, оставалась слепа к будущему, теперь она отличается от всех и в ином смысле. Что за ирония судьбы: вопреки всем ее надеждам и мечтам, она получила нечто прямо противоположное желанию своего сердца!

Ибо с помощью Темного Зеркала и новообретенного знания она теперь способна провидеть прошлое.