Хранилище представляло собою зал огромный и безмолвный; и повсюду, куда ни глянь, – холодный камень и еще более холодная вода. Великие Камни высились в темноте в самом центре, невидимые с площадки, где дворцовая лестница подходила к самой воде. По краю хранилища солнечные лучи падали вниз из зарешеченных отверстий высоко в потолке, заштриховывая мерцающей рябью гладкую как зеркало поверхность воды. Высокие беломраморные колонны вздымались ввысь, как немые стражи между пятнами света, поддерживая потолок на шестидесятифутовой высоте.

Озеро, как всегда, казалось на удивление прозрачным. Сэм погрузил в него руку, помогая отцу отвязать ладью, причаленную внизу дворцовой лестницы. Вода потекла сквозь пальцы, на миг заискрившись знаками Хартии. Неудивительно, ведь вся вода в хранилище вбирала в себя магию Великих Камней. А ближе к центру была едва ли не волшебнее всего прочего, уже не холодная – и даже не мокрая.

Ладья представляла собою всего-то-навсего плот с позолоченными ручками по углам. В хранилище таких было два, но один, по-видимому, взяла Сабриэль. Она сейчас на нем, в самом центре, куда не доходит солнечный свет. Великие Камни сияли миллионами знаков Хартии, подвижных и изменчивых, но бо́льшую часть времени свечение было совсем слабым и терялось даже в просачивающемся снаружи солнечном свете. Его и не разглядишь, если не подплыть вплотную, за третий ряд колонн, подальше от испещренного бликами края.

Оселок отвязал трос со своей стороны, положил руку на деревянный настил и прошептал одно-единственное слово. По неподвижной поверхности воды пробежала рябь – и ладья неспешно, дюйм за дюймом, отошла от причала. Здесь никаких течений не было, но ладья заскользила по озеру, словно подхваченная потоком – или словно бы незримые руки толкали ее вперед. Оселок, Сэм и Эллимир сгрудились в середине и переступали с ноги на ногу, смещая равновесие, если ладья раскачивалась и ходила ходуном.

Вот так, размышлял Сэм, его давно покойные тетки и бабушка отправились на смерть. Они, ничего не подозревая, стояли на ладье – может, даже на этой, может, ее потом вытащили, починили и позолотили заново – и угодили в засаду, устроенную Керригором. Он перерезал им горло и собрал кровь в золотую чашу. Королевскую кровь. Кровь, необходимую, чтобы разбить Великие Камни Хартии.

Кровь сокрушает – и кровь созидает. Камни были расколоты с помощью королевской крови и воссозданы с помощью королевской крови – крови его отца. Сэм оглянулся на Оселка, гадая, как он это сделал. Много недель трудился он здесь в одиночестве, каждое утро брался за серебряный, зачарованный Хартией нож и намеренно вскрывал вновь раны на ладонях, нанесенные днем раньше. От этих ран остались белые шрамы – от мизинца до подушечки большого пальца. Король резал себе руки и налагал заклинания, в которых сам не был уверен, заклинания, страшно опасные для того, кто их создает, даже без добавочного риска и бремени разбитых камней.

А еще Сэм изумленно размышлял о том, на что способна кровь, та самая кровь, что струилась в его венах. До чего странно сознавать, что его неистово колотящееся сердце в каком-то смысле сродни Великим Камням впереди. До чего же он невежествен! Ничего не смыслит в великих тайнах Хартии! Почему кровь королевского рода, Абхорсенов и Клэйр отличается от крови нормальных людей – и даже магов Хартии, чья кровь способна восстановить или повредить лишь меньшие камни? Эти три рода назывались Великими Хартиями, наряду со Стеной и с Великими Камнями здесь, в сердце хранилища. Но почему? Почему их кровь содержит в себе магию Хартии, магию, которую невозможно воспроизвести с помощью знаков, извлеченных из доступной всем Хартии?

Сэма всегда завораживала магия Хартии, особенно возможность созидать с ее помощью, но чем больше юноша ею пользовался, тем больше сознавал, как мало он знает. Столько знаний было утеряно за двести лет междуцарствия! Оселок передал сыну все, о чем ведал сам, но его специальностью была боевая магия, не созидательная и не более глубокие таинства. Он, незаконнорожденный принц, на момент гибели королевы был королевским стражником, а не магом. После того его заточили в носовой фигуре корабля на двести лет, пока королевство медленно приходило в упадок.

Оселок уверял, что ему удалось восстановить Великие Камни, потому что разбитые камни сами хотели возродиться. Поначалу король наделал много ошибок и уцелел только благодаря поддержке и силе камней – и ничему больше. И даже так этот грандиозный труд занял у него много месяцев – и столько же лет отнял у него из жизни. До восстановления камней в волосах Оселка не серебрилась седина.

Ладья проплыла между двумя колоннами; глаза Сэма медленно привыкали к нездешним сумеркам. Он уже различал впереди шесть Великих Камней: высокие темно-серые монолиты неправильной формы, резко отличные от гладко отполированных колонн, в три раза более высоких. А вот и вторая ладья… она покачивалась на воде в самом центре круга Камней. Но где Сабриэль?

Внезапно у Сэма сдавило грудь от страха. Матери он не видел, и первая его мысль была о том, как мертвый Керригор принял свое былое человеческое обличье и заманил королеву, Сэмову бабушку, вниз, в темноту, навстречу кровавой смерти. А что, если Оселок – вовсе даже и не Оселок, а нечто иное, что только притворяется Оселком…

На ладье впереди что-то зашевелилось. Сэм, непроизвольно затаивший дыхание, задохнулся, подавился, закашлялся, понимая: сбылись все его страхи. Там не человек, но некая бесформенная масса, высотой всего-то ему по пояс, без рук, без головы, нечто неузнаваемое. Сгусток извивающейся тьмы там, где должна быть его мать…

Оселок хлопнул сына по спине. Тот резко вдохнул – а жуткое существо зажгло крохотный огонек Хартии, что заискрился в воздухе, как звездочка, и в этом сиянии оказалось, что в ладье все-таки Сабриэль. До сих пор она лежала, закутавшись в свой темно-синий плащ, а теперь вот приподнялась и села. Огонек осветил ее лицо – на нем играла такая знакомая улыбка. Но не безмятежная, беззаботная улыбка незамутненного счастья. Сэму еще не доводилось видеть мать такой усталой и измученной. Ее неизменно бледная кожа в свете Хартии казалась полупрозрачной и влажно поблескивала испариной боли и страданий. Впервые Сэм заметил в ее волосах белые пряди и потрясенно осознал: а ведь мама вовсе не бессмертна, однажды она состарится. Бандольер с колокольцами лежал рядом, рукояти из красного дерева, как всегда, находились под рукою, так же как и меч, и небольшой рюкзачок.

Сэмова ладья проскользнула в круг между двумя камнями. Все трое пассажиров непроизвольно вздрогнули: их внезапно захлестнула энергия и сила Великих Камней. Усталость отчасти схлынула – но не вся. Страх и чувство вины, что мучили Сэма всю зиму, немного ослабли. Юноша почувствовал себя более уверенно – снова стал самим собой. Так бодро он не ощущал себя с тех самых пор, как вышел на площадку для того финального крикетного матча серии «Щит юношества».

Две ладьи сблизились борт к борту. Сабриэль не встала – но протянула руки. Мгновение спустя она уже обнимала Эллимир и Сэма, а ладьи опасно покачивались – так стремительно рванулись друг к другу мать и дети и так бурно приветствовали друг друга.

– Эллимир! Сэмет! Как же я рада вас видеть… мне страшно жаль, что меня так долго не было, – проговорила Сабриэль, когда первые, неразрывно-крепкие объятия немного ослабли.

– Все в порядке, мама, – отозвалась Эллимир так, словно матерью была она, а Сабриэль приходилась ей дочерью. – Мы беспокоились только о тебе. Дай я осмотрю твою ногу.

Девушка приподняла было край плаща, но Сабриэль остановила ее, и вовремя: Сэм уже почувствовал слабый, но такой омерзительный запах гниющей плоти.

– Это зрелище не из приятных, – быстро возразила Сабриэль. – Боюсь, раны, нанесенные мертвыми, быстро начинают гноиться. Но я уже наложила исцеляющие заклинания с помощью Великих Камней, а еще поставила фелиаковый компресс. Скоро все будет совсем хорошо.

– На сей раз, – буркнул Оселок. Он стоял чуть в стороне от прильнувших друг к другу Сабриэль, Эллимир и Сэма, глядя на жену сверху вниз.

– Ваш отец злится на меня, потому что считает, я едва не погибла, – обронила Сабриэль, слегка улыбаясь. – Я его не понимаю: по мне, так ему надо бы радоваться, что этого не случилось.

Повисло молчание. Наконец Сэм робко спросил:

– А тебя серьезно ранили, да?

– Серьезно, – кивнула Сабриэль, шевельнув ногой и поморщившись от боли. Под плащом вспыхнули знаки Хартии, на миг различимые даже сквозь плотную шерсть. Поколебавшись минуту, королева тихо добавила: – Если бы ваш отец не повстречался мне по пути назад, я, пожалуй, сюда не добралась бы.

Эллимир с Сэмом в ужасе переглянулись. Они выросли на рассказах о подвигах Сабриэль – о бесчисленных битвах и с трудом одержанных победах. Ее, случалось, ранили и прежде, но дети никогда не слышали, чтобы мать признавалась, будто могла погибнуть, и про себя такую возможность просто не допускали. Она же – Абхорсен, кто вступает в Смерть по доброй воле!

– Но я добралась, и я непременно поправлюсь, – твердо заверила Сабриэль. – Так что нечего никому паниковать.

– Никто – это, видимо, я, – проворчал Оселок. Он со вздохом сел, затем раздраженно встал, поправил мечи и халат и присел снова.

– Я не просто так паникую, – заговорил он. – Меня беспокоит, что всю зиму кто-то намеренно и ловко создавал ситуации, в которых ты подверглась бы наибольшему риску. Вспомни, куда тебя то и дело вызывали; вспомни, что мертвых там всегда оказывалось больше, чем сообщалось, и обнаруживались твари куда более опасные…

– Оселок, – перебила Сабриэль, завладев его рукой. – Успокойся. Я совершенно с тобой согласна. Ты же видишь, я не спорю.

– Ммфф, – только и ответил Оселок.

– Это правда, – подтвердила Сабриэль, не пряча от детей глаз. – Сценарий просматривается очень четкий. Мертвых воскрешали только для того, чтобы устроить на меня засаду; число элементалей Свободной магии множится, и, думаю, проблемы вашего отца с беженцами-южаками тоже как-то со всем этим связаны.

– Почти наверняка, – вздохнул Оселок. – Генерал Тиндалл полагает, что Королини и его партия «Наша страна» проплачены золотом Древнего королевства, хотя доказательств у него нет. А поскольку баланс политических сил в Анцельстьеррском Собрании сдвинулся в пользу Королини с его партией, теперь в их власти – отправлять южаков все дальше и дальше на север. Они не скрывают, что конечная их цель – переселить всех южных беженцев за Стену, в наше Королевство.

– Но зачем? – удивился Сэм. – Ну то есть что в том пользы-то? Не то чтобы северные области Анцельстьерра так уж перенаселены.

– Точно не знаю, – отозвался Оселок. – Причины, о которых трубят в Анцельстьерре, – это все популистская чушь, пустая болтовня, призванная успокоить страхи сельских жителей. Но ведь кто-то зачем-то снабжает их золотом – и золота этого оказалось достаточно, чтобы купить двенадцать мест в Собрании! Боюсь, причина как-то связана с тем обстоятельством, что мы сумели отыскать не больше двух десятков из той тысячи беженцев, которых переправили за Стену месяц назад, – да и тех мы нашли уже мертвыми. А все остальные просто исчезли…

– Столько людей – и как сквозь землю провалились? Быть того не может! Наверняка хоть какой-нибудь след да остался, – перебила Эллимир. – Хочешь, я разберусь?

– Нет, – улыбнулся Оселок, забавляясь при мысли о том, что дочь свято уверена: если нужно отыскать потерянное, она справится куда лучше отца. Но улыбка тут же погасла, и он продолжил: – Эллимир, не все так просто, как кажется. Здесь задействовано колдовство. Твоя мама полагает, мы отыщем этих людей, когда меньше всего будем этого хотеть, и отыщем их уже не живыми.

– И это – наш ключевой вопрос, – очень серьезно проговорила Сабриэль. – Прежде чем мы начнем его обсуждать, думаю, надо принять дополнительные меры предосторожности, чтобы нас не подслушали. Оселок?

Оселок кивнул и поднялся на ноги. Извлек из ножен один из мечей, на миг сосредоточился. На лезвии замерцали и задвигались знаки Хартии – и вот уже весь клинок оделся золотистым светом. Оселок взмахнул мечом – и стряхнул знаки, точно брызги жидкого огня, на ближайший Великий Камень.

В первое мгновение ничего не происходило. Затем загорелись и другие знаки, золотое пламя распространялось все шире, вот оно уже одело весь камень и с ревом рвалось вверх, точно загнанный в конфорку лесной пожар. Знаки перепрыгивали на соседний камень, в свой черед вспыхнул и он, а затем и следующий, и вот наконец все шесть Великих Камней заполыхали огнем, и потоки ослепительно-ярких знаков Хартии взмыли вверх и заметались туда-сюда, сплетая над двумя ладьями ажурный сияющий узор, словно купол.

Глянув вниз, за борт, Сэм заметил, что золотой огонь разливается и под водой, вычерчивая на дне озера безумный лабиринт из знаков Хартии. Теперь все четверо были надежно защищены магическим барьером, что опирался на силу Великих Камней. Принцу ужасно хотелось спросить, как такое заклинание налагается и в чем его суть, но в этот момент заговорила его мать:

– Вот теперь мы можем беседовать, не страшась, что нас подслушают чужие уши – естественным образом или с помощью других средств. – Сабриэль крепко сжала руки сына и дочери, так что те почувствовали мозоли на ее пальцах и ладони – следствие многолетней работы с колокольцами и мечом. – Ваш отец и я считаем, что южаков провели за Стену на верную погибель: их убил некий некромант, использующий тела как вместилище для мертвых духов, присягнувших ему на верность. Только чарами Свободной магии и возможно объяснить то, что трупы и все прочие следы исчезли, точно их и не было, и ни наши патрули, ни Клэйры так ничего и не увидели.

– Но я думала, что провидческому дару Клэйр все открыто, – удивилась Эллимир. – Ну то есть во времени они частенько путаются, но все равно провидят же! Разве нет?

– За последние четыре или пять лет Клэйры осознали, что их Прозрение затуманилось – а возможно, что было затемнено всегда – в отношении некоей области на восточном берегу Красного озера у горы Абед, – мрачно сообщил Оселок. – Край этот довольно обширен, и неслучайно наши королевские предписания там не соблюдаются. Там затаилась некая Сила, что противостоит и Клэйрам, и нашей власти, препятствует Прозрению Клэйр и разрушает установленные мною камни Хартии.

– Но тогда не следует ли нам вызвать боевые отряды и направить их туда заодно с нашей стражей, чтобы разобраться с проблемой раз и навсегда? – настойчиво предложила Эллимир тем же самым тоном, каким, как полагал Сэм, девушка обращалась к своей хоккейной команде в Анцельстьерре.

– Мы не знаем, где это и что это, – объяснила Сабриэль. – Всякий раз, как мы предпринимаем попытку как следует обыскать эту область и найти источник всех бед, тут же начинаются серьезные беспорядки где-нибудь еще. Пять лет назад нам показалось, что мы наконец обнаружили корень зла, – тогда, в битве при Роблеграде.

– Та женщина-некромантка, да? – перебил Сэм. Он хорошо помнил эту историю. За прошедшие месяцы он много размышлял о некромантах. – Которая носит бронзовую маску?

– Да, Хлёрр-под-Маской, – подтвердила Сабриэль, пристально глядя на золотую преграду и, по-видимому, заново переживая неприятные воспоминания. – Она была очень стара и очень могущественна, и я предположила, что именно она – виновница всех наших бедствий. Но теперь я далеко не столь уверена. Ясно, что кто-то еще продолжает и ныне сбивать с толку Клэйр и сеять смуту по всему королевству. Кто-то стоит за Королини в Анцельстьерре, а возможно, даже и за Южными войнами. Как вариант – тот человек, с которым ты столкнулся в Смерти, Сэм.

– Тот… тот некромант? – переспросил юноша. Голос его сорвался до беспомощного писка, и он непроизвольно потер запястья, на мгновение откинув рукава и открыв взгляду шрамы, оставшиеся от ожогов.

– Он, по-видимому, обладает великой силой, раз сумел воскресить так много мертвых подручных по ту сторону Стены, – отозвалась Сабриэль. – О маге настолько могущественном я не могла бы не слышать – но вот не слышала. Где он скрывался все эти годы? Где пряталась Хлёрр, когда мы обшаривали королевство из конца в конец после низвержения Керригора, и почему она обнаружила себя и атаковала Роблеград? Я начинаю думать, что, возможно, недооценила Хлёрр. Чего доброго, она от меня все-таки ускользнула. Я заставила ее пройти за Шестые Врата, но я невероятно устала, и я не довела ее до Девятых. А надо было. Ощущалось в ней нечто странное, что-то большее, нежели обычная скверна Свободной магии или некромантии.

Сабриэль помолчала, отрешенно глядя в никуда. Затем сморгнула и продолжила:

– Хлёрр была стара, настолько стара, что другие Абхорсены вполне могли встречаться с ней в прошлом, и полагаю, что второй некромант тоже глубокий старик. Но в доме Абхорсена я не нашла никаких сведений ни об одном из них. Слишком много записей и хроник погибло при пожаре во дворце, и еще больше сгинуло просто со временем. А Клэйры, притом что в этой их Большой библиотеке хранится все на свете, редко находят там что-то полезное. Слишком уж их мысли сосредоточены на будущем. Я бы сама не прочь там порыться, но эта работа может занять многие месяцы, а то и годы. Я предполагаю, что Хлёрр и второй некромант действовали заодно – а возможно, действуют заодно и сейчас, если только Хлёрр уцелела. Но кто из них ведущий, а кто ведомый, не вполне понятно. Кроме того, я боюсь в один прекрасный день обнаружить, что они не одни. Но кто бы или что бы ни выступило против нас, мы должны сделать все возможное, чтобы разрушить их планы.

При этих словах Сабриэль свет словно померк, а по воде пошла рябь, как будто незваный ветерок каким-то образом преодолел заграждение золотого света вокруг камней.

– А что за планы? – спросила Эллимир. – Что они… оно… затевает?

Сабриэль оглянулась на мужа. Оба словно сомневались, а стоит ли о таком говорить. Но в следующий миг королева продолжила.

– Мы думаем, что они планируют ввести в Древнее королевство все двести тысяч беженцев-южаков – и убить их, – прошептала Сабриэль, как будто их все-таки могли подслушать. – Двести тысяч смертей за одну тлетворную минуту, чтобы выстроить коридор, выводящий из Смерти, для всех духов, задержавшихся там, начиная с Первого Предела и вплоть до пропасти Девятых Врат. Чтобы призвать воинство мертвых куда более многочисленное, чем любая армия, когда-либо существовавшая в Жизни. Воинство, победить которое мы не смогли бы, даже если бы все Абхорсены, когда-либо жившие на свете, каким-то образом встали плечом к плечу против врага.