Глава восемнадцатая
Руки отца – руки целителя
Госпиталь в Бейне был сравнительно новым: его построили всего-то шесть лет назад, когда с юга докатилась-таки волна суматошной больничной реформы. Но даже за шесть лет здесь умерло достаточно много народу, а до Стены рукой было подать, так что Сэма не оставляло острое ощущение Смерти. Ослабленный болью и морфием, принц никак не мог отогнать его, сколько бы ни старался. Смерть маячила совсем близко, леденила кости промозглым холодом; больного постоянно била дрожь, а врачи лишь увеличивали дозу лекарств.
Сэму снились безголовые тела, выходящие из Смерти, чтобы завершить начатое некромантом; он пытался пробудиться от кошмара – и не мог. А когда все-таки пробуждался, часто видел перед собою все того же некроманта: маг подкрадывался к нему, Сэм начинал кричать в голос, и медсестра (потому что, конечно же, это была она, а вовсе никакой не маг) делала ему очередной укол, и больного снова затягивала круговерть кошмаров.
Сэмет промучился так четыре дня, изредка приходя в сознание, но по-настоящему не пробуждаясь, а ощущение Смерти не ослабевало, равно как и порожденный им страх. Иногда разум его прояснялся настолько, что Сэм понимал: Ник тоже здесь, рядом, на соседней койке, с перебинтованными кистями рук. Пациентам даже удавалось перекинуться парой слов, хотя о настоящей беседе не шло и речи, ведь Сэм не мог ни ответить на вопросы, ни продолжить тему, начатую другом.
Однако на пятый день все изменилось. Сэмет опять метался во власти кошмара: он снова был в Смерти и снова оказывался лицом к лицу с некромантом, который имел множество обличий и форм и одновременно находился в воде, под водой и над водой. Сэм убегал, падал, тонул – все как наяву, и тут кто-то ухватил его за запястье… нет, на сей раз не за запястье, а за плечо – и прикосновение этой руки было прохладным и ободряющим.
Оно каким-то образом вывело его из кошмара и вознесло в небо, все испещренное знаками Хартии, залитое солнечным светом.
Сэм открыл глаза: впервые к нему вернулась способность видеть четко и ясно, взор его уже не туманила мутная пелена – следствие головокружения и передозировки лекарств. Шеи его легко касались чьи-то пальцы – в том самом месте, где прощупывался пульс; и подросток, еще не поднимая ресниц, узнал руку отца. У постели больного сидел Оселок, глаза его были закрыты – он направлял целительное заклинание в тело сына, знаки вспыхивали под его пальцами и перетекали в Сэма.
Сэм наконец-то взглянул на отца, благодаря судьбу за то, что тот зажмурился и не видит ни стыда облегчения, отразившегося в лице сына, ни слез, что больной поспешил незаметно смахнуть. Магия Хартии согрела его – впервые за много дней. Сэмет чувствовал, как знаки очищают его кровь от медикаментов и унимают боль от ожогов. А одно лишь присутствие отца разом прогнало страх Смерти. Подросток по-прежнему чувствовал Смерть, но смутно и далеко и уже ничего не боялся.
Король Оселок I завершил заклинание и открыл глаза: серые, как у сына; вот только сейчас их затуманивала озабоченность – и бесконечная усталость. Он медленно убрал руку от шеи Сэмета.
Отец и сын едва не кинулись друг другу в объятия, но тут Сэм заметил, что в палате, помимо отца, присутствуют два доктора, четыре королевских телохранителя и пара офицеров анцельстьеррской армии, а в коридор набилась целая толпа анцельстьеррских полицейских, солдат и чиновников, и все они тоже пытаются заглянуть в дверной проем. Поэтому Сэмет и Оселок просто пожали друг другу руки, а больной приподнялся и удобнее уселся в постели. Лишь по тому, как крепко сын стиснул отцовскую кисть и как неохотно выпустил ее снова, Оселок понял, насколько тот рад его видеть.
Оба доктора глазам своим не верили: Сэм пришел в сознание! Один даже проверил карту больного в изножье кровати, убеждаясь, что пациенту действительно вот уже несколько дней внутривенно вводят морфий.
– Такое просто невозможно! – начал было доктор, но один из телохранителей Оселка холодно воззрился на него, давая понять, что его мнения прямо сейчас никто не спрашивает. Его же ненавязчивый жест убедил врача, что в его присутствии также никто не нуждается, и медицинское светило попятилось к двери. И король, и его стражники были одеты в костюмы-тройки строгого темно-серого цвета, чтобы лишний раз не шокировать чувствительных анцельстьеррцев. Впечатление слегка портил тот факт, что все были при мечах – неубедительно замаскировав клинки под скатанные в трубочку плащи.
– А это все сопровождающие лица, – ехидно сообщил Оселок, видя, что Сэм недоумевает по поводу толпы в коридоре. – Я им сказал, что я здесь как частное лицо, просто чтобы навестить сына, но, по всей видимости, даже в таком случае без официального эскорта не обойтись. Надеюсь, ты в состоянии сесть в седло. Если мы тут задержимся еще ненадолго, меня того гляди загонит в угол какой-нибудь политик или целый комитет.
– Сесть в седло? – удивился Сэм. Ему пришлось повторить вопрос дважды: в первый раз он почувствовал такую слабость, что горло его не издало ни звука. – То есть я уеду из школы еще до конца семестра?
– Да, – тихо подтвердил Оселок. – Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Анцельстьерр уже не безопасная гавань. Здешняя полиция арестовала вашего водителя. Он оказался подкуплен, причем подкуплен серебряными денье Древнего королевства. Значит, кто-то из наших врагов нашел способ действовать по ту и эту стороны от Стены. Или, по крайней мере, придумал, как потратить деньги в Анцельстьерре.
– Думаю, в седле я удержусь. – Сэм нахмурился. – Ну то есть я не знаю, сильно ли мне досталось. Запястье, конечно, побаливает…
Он замолчал и скользнул взглядом по повязке на руке. Знаки Хартии по-прежнему мельтешили вдоль ее края, просачиваясь наружу сквозь поры кожи, точно золотистая испарина. А ведь магия Хартии почти его исцелила, сообразил паренек. Да, запястье слегка ноет, и только в том самом месте, где еще недавно гнездилась мучительная, непереносимая боль; а менее серьезные ожоги на лодыжках и бедрах уже окончательно зажили.
– Повязку можно снять, – промолвил Оселок и принялся разматывать бинты. При этом он наклонился к сыну совсем близко и прошептал: – Физически ты пострадал не так уж сильно, Сэм. Но я боюсь, раны, нанесенные твоему духу, куда серьезнее. Чтобы их исцелить, потребуется какое-то время, ибо это не в моей власти.
– Это еще почему? – встревожился Сэм. Он внезапно почувствовал себя совсем ребенком, а вовсе не почти взрослым принцем, каковым ему вроде бы полагается себя считать. – А мама разве не сможет меня подлечить?
– Не думаю, – покачал головой Оселок, положив руку на плечо сына. В свете больничной палаты на костяшках пальцев ярко выделялись мелкие белые шрамы – следствие многолетних фехтовальных тренировок и настоящих боев. – Но в конце концов, я не знаю природы нанесенного вреда; просто знаю, что вред причинен. Наверное, поскольку ты отправился в Смерть без подготовки и должной защиты, река выпила толику твоего духа. Не так уж много, нет, но достаточно, чтобы ты почувствовал себя слабее… и неувереннее. Словом, вроде как умалился. Но со временем эта частица непременно восстановится.
– Мне не следовало так поступать, да? – прошептал Сэм, вглядываясь в лицо отца и высматривая приметы неодобрения и суровости. – Мама сильно сердится?
– Вовсе нет, – удивленно отозвался Оселок. – Ты сделал то, что посчитал нужным, ради спасения других. Это очень храбрый поступок – и в лучших традициях семьи по обеим линиям. Но твоя мама очень тревожится за тебя.
– Тогда почему она не здесь? – выпалил Сэм. Вопрос прозвучал по-детски капризно, и парнишка пожалел о нем, еще не успев договорить.
– По-видимому, объявился очередной мордаут – присосался к паромщику в Олмонде, – терпеливо объяснил Оселок, так же как всегда объяснял бесконечные неизбежные отлучки Сабриэль на протяжении всего детства Сэмета. – Нам об этом сообщили под самой Стеной. Она тотчас же взяла Бумажнокрыл и полетела на выручку. Она встретит нас уже в Белизаэре.
– Если только ее еще куда-нибудь не вызовут, – пробурчал Сэм. Он понимал, что ведет себя как разобиженный ребенок. Но ведь он вполне мог умереть, а для мамы это, видимо, не причина, чтобы поспешить к сыну.
– Если только ее еще куда-нибудь не вызовут, – невозмутимо подтвердил Оселок. Сэм знал: спокойствие дается отцу с большим трудом; в его жилах текла древняя кровь берсерков, и Оселок опасался давать ей волю. Сэмет всего лишь раз видел отца в ярости, когда на торжественном обеде во дворце подставной посол одного из северных кланов попытался заколоть Сабриэль сервировочной вилкой. Оселок, взревев, точно какой-нибудь чудовищный зверь, ухватил шестифутового варвара и швырнул его через весь стол на жареного лебедя. Это напугало всех собравшихся куда больше, чем покушение на жизнь королевы, особенно когда Оселок попытался оторвать от пола двойной трон и метнуть его в незадачливого злоумышленника. К счастью, он не преуспел; спустя какое-то время Сабриэль удалось его успокоить, поглаживая по лбу, в то время как тот слепо атаковал мраморное основание трона.
Сэму живо вспомнилась эта сцена – сейчас, когда веки отца на краткий миг опустились, а лоб прорезала складка.
– Прости, – пробормотал он. – Я знаю, в этом ее долг. Она же Абхорсен и все такое.
– Да, – кивнул Оселок, и по тому, как это прозвучало, Сэм прочувствовал, как глубоко переживает сам отец из-за многочисленных частых отлучек Сабриэль, призванной сражаться с мертвыми.
– Пожалуй, оденусь-ка я, – решил Сэм, спуская ноги с постели. Только тогда он заметил, что кровать напротив пуста и аккуратно застелена. – А где же Ник? Ник был здесь, верно? Или мне все приснилось?
– Не знаю, – покачал головой Оселок. Он был знаком с другом сына по своим предыдущим визитам в Анцельстьерр. – Когда мы приехали, его тут не было. Доктор! Здесь ведь лежал Николас Сэйр?
Доктор метнулся вперед. Он понятия не имел, кто таков этот странный, но явно важный посетитель, и о пациенте тоже ничего не знал – армия настаивала на соблюдении секретности, так что использовались только имена, без фамилий. Фамилию второго пациента доктор предпочел бы не слышать; кто же не знает Сэйра? Однако у главного министра нет сына такого возраста, так что парень, вероятно, племянник или еще какой-нибудь родственник, и на том спасибо.
– Пациент Николас Икс, – объявил доктор, особенно подчеркнув «Икс», – вчера был передан на руки доверенному слуге его родителей. У него был всего лишь легкий шок и несколько ссадин.
– А он ничего не просил мне передать? – спросил Сэм, удивляясь, что друг даже не попытался пообщаться с ним перед уходом.
– Не думаю… – начал было доктор, но тут сквозь толпу людей в синем, в сером и в хаки из коридора протолкалась медсестра. Совсем юная и очень хорошенькая; из-под накрахмаленной шапочки выбивались непослушные рыжие локоны.
– Он оставил письмо, ваши светлости, – промолвила девушка с характерным северным акцентом. Явно уроженка Бейна, она отлично знала, кто такие Сэм и Оселок, к вящему раздражению доктора. Фыркнув, он выхватил конверт у нее из рук и передал его Сэму; тот сразу же вскрыл послание.
В первый момент Сэм не узнал руку друга, но, вглядевшись, убедился: да, это почерк Ника, просто отдельные буквы выглядят куда крупнее, чем обычно, а завитки и росчерки встречаются реже. Секунду-другую спустя принц сообразил, что Ник, должно быть, писал перебинтованной рукой.
Дорогой Сэм!
Надеюсь, ты скоро поправишься и прочтешь мои каракули. Сам я вроде бы вполне пришел в себя, хотя должен признать, что события того необыкновенного вечера мне видятся как в тумане. Тебе, наверное, никто не сказал, что я вбил себе в голову отыскать этого некроманта, будь он неладен, – ну, за которым ты сам охотился невесть где. К несчастью, в темноте и под дождем и, наверное, немного увлекшись погоней, я свалился со склона на дорогу и вырубился. Доктора говорят, мне повезло: все кости целы, хотя наблюдаются несколько прелюбопытных синяков. Боюсь, впрочем, юных дебютанток Корвира они не заинтересуют так, как медсестру Молен!
Я так понимаю, армейские связались с твоим отцом, и он уже едет забрать тебя домой, так что доучиваться до конца семестра ты не будешь. Пожалуй, для себя я тоже в этом особого смысла не вижу, раз я уже все равно зачислен в Санбир. Без тебя тут уже совсем не то, и без бедняги Гарри Бенлета тоже. Да и без Кохрейна. Его отыскали на следующее утро в пяти милях от холма: он с пеной у рта молол какую-то чушь. Полагаю, он сейчас сидит под надежным замком в Смитвенской спецлечебнице. Вообще-то, психушка по нему давненько плакала.
На самом деле я тут подумываю, а не нагрянуть ли к тебе в гости в это твое загадочное Древнее королевство до того, как следующей весной я уеду в колледж. Признаю, что мой научный интерес изрядно раздразнили эти якобы оживленные трупы и твоя собственная демонстрация уж не знаю чего. Ты, конечно, назовешь это магией, но я уверен, что все происшедшее возможно объяснить с помощью правильно примененной научной методологии. Разумеется, я льщу себе надеждой, что именно мне это удастся. Только вообрази себе – теория сюрреальности Сэйра! Или нет: закон магической экспликации Сэйра!
В госпитале со скуки помереть можно, особенно если твой сосед по палате даже разговора поддержать не в состоянии. Так что прости, я тут разболтался на свободе. На чем я остановился? Ах да, научные эксперименты в Древнем королевстве! Похоже, там никто и никогда серьезной научной деятельностью не занимался – военные запрещали. Представляешь, сюда вчера нагрянули полковник и два капитана – ни больше ни меньше! – и потребовали от меня подписать акт о неразглашении государственной тайны, а также взяли с меня подписку о том, что я обязуюсь никогда и никому не рассказывать, в устной или письменной форме, о недавних странных событиях на Внешней границе! Вот про язык жестов они позабыли, так что, наверное, по возвращении я изолью душу какому-нибудь глухонемому журналисту!
Ну ладно, ладно, шучу. Я буду нем как рыба – во всяком случае, до тех пор, пока не совершу какого-нибудь великого открытия, о котором действительно стоит поведать миру.
Офицеры хотели и с тебя подписку взять, но ты был, мягко говоря, не в том состоянии, чтобы чего-либо подписывать; они какое-то время подождали и в процессе перессорились. И тут я их огорошил, сказав, что ты вообще не гражданин Анцельстьерра. Они призадумались и долго еще совещались снаружи с лейтенантом, начальником охраны. Подозреваю, правая рука, как всегда, не знает, что делает левая, потому что эти ребята были из корвирского Управления по правовым вопросам, а наружная охрана – они все из числа разведчиков Внешней границы. Любопытно, что последние явно исповедуют ту же странную религию, что и ты: у них на лбу такие же знаки касты, или как бы оно ни называлось. Спешу добавить, что социология вообще не мой конек.
Ну ладно, мне пора. Почтенные родители прислали какого-то типа, младшего секретаря при старшем камергере личного сортира, чтобы забрал меня и отвез домой в Амберн-корт. Отец, по-видимому, слишком занят проблемой южакских беженцев, выступлениями в парламенте и все такое прочее, а дяде Эдварду, как всегда, так нужна его поддержка, бла-бла-бла. У мамочки, надо думать, благотворительный обед или что-нибудь столь же увлекательное. Напишу тебе из дому, и мы договоримся насчет моего приезда. Думаю, я успею все приготовить за пару месяцев, максимум за три.
Выше нос!
Ник, загадочный пациент «Икс»
Сэм, улыбаясь, сложил письмо. По крайней мере, его друг пережил эту страшную ночь, не понеся особого урона, и даже чувство юмора сохранил! Как это похоже на Ника: мертвые лишь пробудили в нем научный интерес, а не куда более оправданный страх.
– Все в порядке? – спросил Оселок, до сих пор терпеливо ожидающий, пока сын дочитает. По меньшей мере половина зрителей уже утратили интерес и отступили в глубину коридора, подальше с глаз, где можно было свободно поговорить.
– Па, а ты мне одежду какую-нибудь захватил? – спросил Сэм. – Моя школьная форма наверняка погибла безвозвратно.
– Деймед, саквояж, пожалуйста, – бросил через плечо Оселок. – Все прочие, будьте добры, подождите за дверью.
Точно два стада овец, которые держатся особняком друг от друга и ни в коем случае не смешиваются, те, кто еще оставался в палате, попытались выйти, а те, кто ждал в коридоре, попытались им помочь и в результате только усложнили дело. Но наконец все выбрались-таки наружу – все, кроме Деймеда, отличающегося сверхъестественной быстротой и проворством личного телохранителя Оселка. Деймед вручил королю небольшой саквояж, вышел и прикрыл за собою дверь.
Внутри обнаружилась анцельстьеррская одежда, полученная в Бейнском консульстве Древнего королевства – точно так же, как и костюмы Оселка и охранников.
– Надень пока вот это, – предложил Оселок. – А на Внешней границе мы переоденемся во что-нибудь более подходящее.
– То есть в броню, и шлемы, и сапоги, и мечами тоже вооружимся, – предположил Сэм, стягивая через голову больничную рубашку.
– Да, – кивнул Оселок. И, недолго поколебавшись, поинтересовался: – Тебя это напрягает? Наверное, ты вполне можешь и на юг поехать. Я должен вернуться в королевство. Но в Корвире ты, вероятно, окажешься в безопасности…
– Нет, – отрезал Сэм. Ему хотелось остаться с отцом. Хотелось ощутить тяжесть надежной брони и рукоять меча под рукой. Но больше всего ему сейчас хотелось оказаться в Белизаэре вместе с матерью. Потому что только тогда он будет по-настоящему защищен от Смерти… и от некроманта, который наверняка все еще ждет в ледяной реке – ждет его возвращения.
