На последнее заклинание по созданию фантома требовалось четыре часа, так что Лираэль пришлось дожидаться, когда большинство библиотекарей в очередной раз отлучатся с рабочих мест. Если в процессе наложения заклятия ее потревожат, вся работа предыдущих месяцев пойдет насмарку: хрупкая, прихотливая сеть чар Хартии распадется на составляющие знаки, вместо того чтобы быть скрепленными воедино финальным заклинанием.

Возможность подвернулась раньше, чем Лираэль ожидала; что бы уж там Клэйры ни пытались провидеть, им это явно не удавалось. Лираэль слышала, как библиотекари перешептывались о непомерных требованиях Обсерватории; ясно было, что численность девятидневной стражи снова растет, начиная с Девяноста Восьми. Теперь каждый раз, когда созывалась новая, еще более многочисленная Стража, Лираэль внимательно отслеживала момент ухода и отмечала время возвращения. Когда объявили созыв полной Стражи – пятнадцать – шестьдесят восемь, причем в читальном зале поднялся недовольный ропот, девушка прикинула, что у нее есть по меньшей мере шесть часов. Более чем достаточно, чтобы завершить работу над фантомом.

Статуэтка собачки восседала на столе в кабинете девушки, благосклонно наблюдая за всеми приготовлениями. Запирая дверь с помощью чар (ведь младшим библиотекарям задвижки и ключи не полагались), Лираэль весело окликнула ее:

– Ну что, песик, начинаем? – И погладила пальцем каменный нос.

Звук собственного голоса поразил девушку, но не потому, что звучал он все еще хрипло из-за обожженного горла; просто внезапно он показался ей странным и незнакомым. Лираэль вдруг осознала, что за последние два дня не произнесла ни слова. Прочие библиотекари давно свыклись с ее молчаливостью и не пытались завязать с ней разговор: девушка неизменно отделывалась кивком, качала головой либо сразу приступала к порученному делу.

Все, что нужно для создания фантома, хранилось тут же, под столом, на всякий случай прикрытое тряпицей. Лираэль нагнулась, убрала тряпку, осторожно выдвинула подготовленный каркас. Девушка ощупала его, чувствуя тепло знаков Хартии, что лениво плавали вверх-вниз по скрученным серебряным проволочкам, образующим контур собаки. Собака получилась некрупная, не больше фута высотой, – на столько и хватило серебряной проволоки, ведь разжиться ею было не так уж и просто. Кроме того, девушка решила, что держать при себе маленького фантомного песика куда удобнее, чем крупную собаку. Ей же нужен друг, а не пес-охранник.

К каркасу из серебряной проволоки добавились две блестящие черные пуговки вместо глаз и носик из черного фетра, уже напитанные знаками Хартии. А еще – хвостик из заплетенной в косичку собачьей шерсти, украдкой надерганной у нескольких чужих псов в нижней трапезной. Девушка вложила знаки Хартии и в хвост – знаки, определяющие, что такое быть собакой.

А последняя часть заклинания сводилась к тому, что Лираэль предстояло войти в Хартию и выудить несколько тысяч знаков; а знаки перетекут сквозь нее в проволочный каркас. Знаки, что подробно описывают собаку, и знаки, что дадут ей подобие жизни – пусть и не жизнь как таковую.

Как только заклинание будет закончено, серебряная проволока, черные блестящие пуговицы и заплетенный хвостик исчезнут, а на их месте появится собачка размером со щенка – порождение чар. Она сойдет за самую настоящую собаку – пока не приблизишься вплотную и не разглядишь знаки Хартии, из которых она создана. А еще – до фантома невозможно дотронуться. В большинстве случаев это все равно что коснуться воды: кожа подается под пальцами и снова смыкается вокруг них. А чувствуешь при этом только вибрацию и тепло знаков Хартии.

Лираэль уселась, скрестив ноги, перед моделью из серебряной проволоки и начала опустошать сознание, напрягая мышцы живота и короткими вдохами проталкивая воздух вниз, в самую глубину легких.

Она уже готова была погрузиться в Хартию и начать, как вдруг краем глаза заметила каменную статуэтку собачки на столе. Отчего-то песик выглядел таким одиноким, словно все его бросили. Лираэль порывисто встала, сняла статуэтку и, снова усевшись на пол, положила ее себе на колени. Резная фигурка качнулась – но удержала равновесие и не упала: теперь каменный пес смотрел на свою копию из серебряной проволоки.

Лираэль сделала еще несколько вдохов – и приступила к заклинанию. Она уже выписала нужные ей знаки – надежной скорописью, которой пользуются все маги, копируя символы. Но листки бумаги так и остались лежать рядом аккуратной пачкой. Девушка обнаружила, что первые знаки приходят с легкостью, а последующие словно сами себя выбирают. Знак за знаком выныривали из потока Хартии и проникали в ее сознание и столь же быстро перетекали в каркас собаки из серебряной проволоки – аркой золотого света.

Все новые и новые знаки стремительно неслись сквозь нее. Лираэль постепенно впадала в транс, не сознавая ничего, кроме Хартии и знаков, наполняющих ее разум. Золотое свечение превратилось в надежный световой мост, перекинутый от ее протянутых ладоней к серебряной проволоке, и с каждой секундой мост этот разгорался все ярче. Свечение сделалось невыносимо ярким, и Лираэль прикрыла глаза; она скользила к краю сна, а разум скорее дремал, чем бодрствовал. Образы беспокойно метались в ее сознании между знаками. Образы собак, бессчетных собак любых обличий, любого цвета, любой породы и размера. Псы лаяли. Бегали за брошенной палкой. Отказывались бежать. Щенки ковыляли на неуклюжих лапах. Дряхлые собаки с трудом поднимались на ноги. Счастливые собаки. Несчастные собаки. Голодные собаки. Отъевшиеся, сонные собаки.

В сознание вторгались все новые и новые образы – и вот Лираэль показалось, будто она уже видела всех до единой собак, что когда-либо жили в этом мире. И все же знаки Хартии по-прежнему с ревом проносились в ее сознании. Она давным-давно перестала отслеживать, на каком этапе находится и какие знаки нужно вызвать следующими; в ярком золотом сиянии не удавалось разглядеть, далеко ли продвинулось создание фантома.

А знаки все текли и текли. Лираэль понимала: она не только потеряла счет знакам – она вообще не знает тех знаков, что проносятся в ее голове! Странные, неведомые знаки перетекали сквозь нее в фантом. Могучие знаки сотрясали ее тело, вытесняя из сознания все прочее, – столь неодолим был их натиск.

Лираэль в отчаянии попыталась открыть глаза и разглядеть, что именно происходит со знаками, но жаркое свечение ослепляло. Девушка постаралась встать, направить поток знаков в стену или в потолок. Но тело ее словно отъединилось от разума. Она по-прежнему ощущала все, что происходит, но ноги и руки отказывались подчиняться: так бывает, когда тщишься пробудиться ото сна.

А знаки лились и лились; и тут Лираэль уловила страшный, такой узнаваемый запах Свободной магии – его ни с чем не спутаешь! – и поняла: что-то пошло не так, совсем, совсем не так.

Девушка попыталась закричать, но не смогла издать ни звука: лишь новые знаки Хартии слетели с ее губ и канули в золотое сияние. Знаки срывались с кончиков пальцев, плясали перед глазами, искрились в слезах, – а слезы, падая, превращались в пар.

Все новые и новые знаки текли сквозь Лираэль, сквозь ее слезы и ее безмолвный крик. Они бурлили и роились, точно бесконечная стая ярких бабочек протискивалась в садовую калитку. Но по мере того как тысячи и тысячи знаков добавлялись к свечению, запах Свободной магии усиливался, а в самой середине золотого сияния вспыхнул, потрескивая, белый огонь, да такой яркий, что отблеск его пробивался даже сквозь сомкнутые веки и ранил слезящиеся глаза.

Застыв в потоке магии Хартии, Лираэль чувствовала себя совершенно беспомощной, а белый огонь разгорался все ярче, затмевая густое золотое свечение кружащихся знаков. Девушка знала: это конец. То, что она натворила сейчас, хуже, куда хуже и куда серьезнее, чем освободить стилкена; настолько серьезно, что она вообще не понимает, что происходит. Сознавала она одно: теперь сквозь нее проходят знаки куда более древние и могущественные, чем все то, с чем она имела дело прежде. Даже если Свободная магия, вырастающая прямо перед нею, пощадит ее жизнь, знаки Хартии точно выжгут ее изнутри.

Вот только… никакой боли она не испытывала. Либо она в состоянии шока и уже умирает, либо… знаки не причиняют ей вреда. Любой из этих знаков тут же убил бы ее, если бы Лираэль сознательно попыталась им воспользоваться. Но сквозь нее прорвалось уже несколько сотен, а она все еще дышит… А дышит ли?

Испугавшись этой мысли, Лираэль сосредоточила жалкие остатки силы на вдохе – и тут неодолимый поток знаков внезапно иссяк. Девушка почувствовала, как ее связь с Хартией оборвалась – и последний знак перескочил в кипящую массу золотого и белого света, что некогда была проволочным каркасом собачки. Вдохнула она с такой силой, что не удержала равновесия и качнулась назад. В последний момент Лираэль ухватилась за край книжной полки, едва не опрокинув ее на себя. Но полка устояла – а девушка усидела на месте и приготовилась уже использовать заново наполненные воздухом легкие по назначению, то есть закричать что есть мочи.

Но крик замер на губах. Там, где в переливчатой круговерти огней сражались друг с другом Свободная магия и знаки Хартии, теперь образовалась сфера непроницаемой тьмы – на том самом месте, где некогда стояли стол и проволочный каркас собаки. Жуткий привкус Свободной магии тоже исчез, теперь, непонятно почему, запахло чем-то вроде влажной собачьей шерсти.

На черной поверхности сферы образовалась крохотная, с булавочную головку, звезда, и еще одна, и еще – и вот уже сфера не темна, а вся искрится звездами, точно ясное ночное небо. Лираэль завороженно разглядывала сонмы звезд, а те разгорались все ярче и ярче, пока девушка поневоле не сморгнула.

В это самое мгновение сфера исчезла – а на ее месте осталась сидеть собака. Не фантом щеночка – симпатичного пушистика, но здоровенная, Лираэль по пояс, черно-рыжая дворняга, на первый взгляд вполне настоящая, включая внушительные зубищи. С фантомом собака явно не имела ничего общего. На ее магическое происхождение намекал разве что массивный ошейник, в котором плавали знаки Хартии, девушке совершенно незнакомые.

Собака выглядела в точности как ожившая каменная статуэтка – только в натуральную величину. Лираэль окинула ее взглядом – а потом посмотрела вниз, на свои колени.

Статуэтка исчезла.

Девушка вновь вскинула голову. Да, дворняга по-прежнему здесь: почесывает ухо задней лапой, сосредоточенно прижмурившись. И – мокрая насквозь, словно только что выбралась из воды.

Но вот собака перестала чесаться, встала, отряхнулась, обдав Лираэль каскадом брызг; капли грязной воды разлетелись по всему кабинету. Подбежала к остолбеневшей девушке и лизнула ее в щеку языком, который со всей определенностью был настоящим, собачьим, а не какой-то там фантомной имитацией.

Не добившись никакого ответа, дворняга, ухмыльнувшись, сообщила:

– Я – Шкодливый Пес. Или, если уж быть совсем точными, Шкодливая Псина – я, вообще-то, сука. Ну что, гулять-то пойдем?