Глава 15
Поединок
Бэла огляделась по сторонам и несмело прошла к кровати в углу комнаты, поставленной сюда по приказу Эдвара. Две девушки – одна рыжая, но с другим оттенком волос, нежели у целительницы, а другая темноволосая, проводили ее взглядами.
– Что ты робеешь, располагайся, – улыбнулась староста курса Элинна.
– Мы только рады, что сестра преподавателя Эдвара будет жить с нами, – поддержала ее Мелинда.
Бэла присела на край постели, заправила за ухо выбившуюся из толстой косы прядь и огляделась.
– А это чья? – спросила она, показав на пустующую, застеленную покрывалом, кровать.
Девушки вдруг разом погрустнели, но бойкая староста ответила раньше притихшей Мелинды:
– Это Леткина.
– Чья?
– Виолетты Лавальеро.
– А… – Бэла растерялась, но решилась уточнить: – А где она? Уже довольно поздно.
– Да нет ее! – нахохлилась Элинна. – Как исчезла с вечера, на котором были меценаты, так и не появлялась. Вон твой брат с ректором ее повсюду ищут.
– Пропала?
– Сбежала она, – тихонько пояснила Мелинда. – Взяла в конюшне своего Вихря и умчалась непонятно куда.
– А что произошло? – Неожиданно в голову целительницы закралась мысль, что она могла быть невольной причиной побега Виолетты. Вдруг вспомнился тот день в лазарете, когда Бэла стала свидетельницей их с Истором поцелуя. С тех пор парень слишком явно демонстрировал целительнице внимание и симпатию, и могло случиться, что аристократка сбежала, ощутив себя преданной.
– Заклинание ей не удалось на вечере. Хотела проучить одну нехорошую даму, а получилось так, что испортила внешний вид сразу нескольких меценатов. После проигрыша академии именно на их денежную помощь делался расчет.
Мелинда замолчала, а староста нахохлилась еще больше.
– Не Летка это, – пробурчала она, – не она то заклинание активировала. Я тебе уже объясняла, Мел.
– Другой причины сбегать я не вижу, – в тон ей ответила соседка, и обе насупились.
Бэла ощущала себя немного не в своей тарелке, но, к счастью, стук в дверь рассеял воцарившуюся тишину, и в комнату вошел Эдвар с вещами сестры.
– Добрый вечер, – кивнул он соседкам Бэлы, от девушки не укрылись выражение глаз Мелинды и легкий румянец, появившийся на щеках, когда та увидела ее брата.
– Надеюсь, не помешал? – уточнил преподаватель Хингис, переводя взгляд с раздосадованной старосты на смущенную Мелинду и наконец, на Бэлу.
– Нет, нисколько, еще никто не спит, – подскочила целительница и поспешила к сумке, чтобы заняться вещами.
– Что за чары ты навел вокруг академии, Амир?
– Это стандартная защита против иллюзорной магии.
– Хм, – Эди испытующе посмотрел на невозмутимого ректора, – и почему ты не сказал, что он пытался пройти внутрь под личиной?
– Не он. Зор до такого не опустился бы, к тому же на территорию ему не пройти. Скорее всего, его соглядатаи.
– Что этому уроду нужно?!
– Полагаю, твоя сестра, – пояснил очевидное Амиральд. – Как она себя чувствует?
– Работает как обычно. Живет с девчонками. Я просил Элю за ней приглядывать. Староста ответственная, с задачей справится. Постепенно подружатся. Если уж они с Леткой ужились, то с Бэлой и подавно общий язык найдут.
Эди грустно вздохнул при упоминании аристократки и взлохматил волосы, Амир же постучал пальцами по лежащему перед ним документу и негромко спросил:
– Что Диана говорит о состоянии твоей сестры?
– Ты про ребенка?
Ректор кивнул, а Эдвар вздохнул еще громче.
– В этом плане все так, как и должно быть. Ребенок развивается, тянет из Бэлы тьму сил.
– Это понятно, – кивнул Сенсарро, – ребенку сильного мага нужно много энергии для роста.
– Да, – тоскливо подтвердил Эдвар, – Диана объяснила, что такие дети вынашиваются дольше именно из-за этой особенности. Внешне Бэла пока не очень изменилась, но я потихоньку навожу чары и подпитываю постоянно, чтобы никто ничего не заметил. Она собирается работать до последнего, а потом согласилась на время уехать, когда ребенку придет пора появиться на свет.
– Эди, я знаю, ты переживаешь, но твоя сестра приняла осознанное решение.
– Она просто не знает, на что себя обрекает. Это было ужасное время, когда мы с матерью до ее нового замужества жили одни. Мой отец, точнее, отец Бэлы, буквально спас нас, когда взял маму в жены, да еще и с чужим ребенком.
– Не думаю, что твоя мать жалеет о решении сохранить тебе жизнь. Сейчас именно ты ее опора. К тому же она безмерно гордится твоими магическими способностями.
– После разговора с Бэлой мама запретила мне даже намекать на ее отношения с Зором. Сказала, чтобы не тревожил сестру. Устроила настоящую выволочку.
Эди грустно усмехнулся и снова взъерошил свои и без того лохматые волосы. На несколько мгновений в кабинете повисла тишина, а потом Эди обратил внимание на бумагу, по которой то и дело барабанил пальцами Амир, и решил уточнить:
– Не выяснил еще, куда эта заноза исчезла?
Ректор покачал головой, а Эди громко и от души выругался.
– Ведь не хотел становиться ее опекуном, ну прямо как чувствовал. Вот сколько с Леткой уже проблем было! Но нет же, поддался уговорам. И ведь обе как будто сговорились. Пока мы с тобой эту сумасбродку разыскивали, сестра чуть не сбежала. Я с ними двумя управиться не в состоянии, Амиральд.
– Что предлагаешь?
– Предлагаю отыскать, притащить обратно, промыть ей мозги и в назидание найти другого опекуна.
– На меня не смотри, – предупредил ректор, а Эди скривился.
– Так и знал, что ты не поддашься. – А потом уже более серьезным тоном добавил: – Есть какие-то зацепки?
– Ничего.
Эдвар поднялся со стула и прошелся по кабинету.
– Куда она могла исчезнуть? Как в воду канула, никаких следов.
– Не знаю, Эди, растаять вот так, без следа, можно лишь…
Ректор еще не договорил, когда обоих осенила одна и та же мысль.
– Трущобы!
– Амир, – вдохновленный новой догадкой, Эди наклонился над столом и схватил с него чистый лист бумаги, – напиши письмо Тени, кто, если не он, поможет нам отыскать Виолетту.
Бэле казалось, что время летит слишком быстро. То ли дело было в заботах, свалившихся на нее в лазарете, где Диана будто нарочно постоянно загружала целительницу все новыми обязанностями, то ли секрет крылся в ритме жизни самой академии. Ритм Бэла ощутила сполна, разделив комнату с двумя активными студентками. Девушка подозревала, что Эдвар нарочно лишил ее возможности жить одной, но отказываться не видела ни смысла, ни причин.
Из двух соседок особенно старалась вовлечь ее в суету студенческой жизни Элинна. Единственным исключением являлись прогулки в город. Покидать пределы академии в компании соседок Эди не разрешал.
Каждый день пролетал как мгновение, вот только ночи тянулись неимоверно долго. И хотя привязка постепенно слабела, она по-прежнему связывала Бэлу с тем, с кем встретиться не было никакой возможности. Сейчас девушка даже понять не могла, действительно ли ее чувства к Зору являются настоящими. Объяснения Эдвара помогали списать все эмоции на привязку, и это приносило какое-то облегчение. Ведь похитителя следует ненавидеть, а не любить, особенно после того, что узнала. Больно было сознавать, как Зор целенаправленно пробуждал в ней глубокое чувство, чтобы превратить в послушную марионетку.
Работа и жизнь шли своим чередом, соседки по комнате привыкли к Бэле и общались с ней с большей охотой, хотя сама девушка, раздираемая внутренними противоречиями, вела себя довольно скрытно и замкнуто. С особым рвением ограждая свою жизнь и тайну от чужих глаз, Бэла намеренно окружала себя стеной одиночества. Разговорить целительницу было очень сложно, а потому девушки постепенно оставили свои попытки.
Все изменилось, когда внезапно в академию вернулась та, которую брат называл не иначе как занозой – его бедовая подопечная Виолетта Лавальеро. Однажды ночью целительница проснулась от шепота соседок и, открыв глаза, узрела следующую картину: обе девушки стояли возле пустующей прежде постели Виолетты и гладили по волосам спящую аристократку.
– Вернулась.
– Наконец-то!
– Посмотри, как похудела! А на руки, на руки взгляни!
– Что с руками?
– Мозоли!
– Не так громко, Мелинда, разбудишь, а Летке отдохнуть нужно. Вот же вредина какая! Мы из-за нее месяц покоя не знали.
– У нее отродясь мозолей не было. Кожа всегда ухоженная, гладкая. Ты сама знаешь, как она за собой следила. И всегда так было. Чуть свет поднимается, и ванна у нее, и упражнения, бальзамы и кремы разные, а сейчас… Волосы будто потускнели, ногти поломаны, перепачкалась вся.
– Да что с ней произошло за это время? Те двое ничего не рассказывают.
– Проснется, сама скажет. Давай спать ляжем, чтобы утро поскорее наступило.
– Ага, как я засну теперь? Все боюсь, что стоит от нее отвернуться, и она снова сбежит.
– Эди сказал, не сбежит.
Девушки переговаривались очень тихо, чтобы никого не разбудить, но их слова, интонации и явная тревога за аристократку вдруг с новой силой пробудили тоску в сердце целительницы. Закрыв глаза, Бэла покрепче прижала к себе подушку и притворилась, что спит.
С возвращением Виолетты в целом нескучная жизнь и вовсе забила ключом. У девушки было просто потрясающее умение заряжать своей энергией окружающих. Она являлась ярким лидером по натуре, и люди невольно тянулись к ней, даже если сами того не желали. Однако с появлением новой соседки относительно мирная жизнь Бэлы разрушилась под натиском совершенно невообразимых событий. Немалую роль в этом сыграли и непосредственные обязанности целительницы.
Кристалл вызова полыхнул красным огнем, как раз когда Бэла собиралась уходить с ночного дежурства в лазарете, а сменившая ее Диана уже переодевалась в целительскую форму. Едва увидев красный огонь, наставница тут же посмотрела на загоревшиеся у основания кристалла символы, определяя, откуда поступил сигнал. Секунду спустя она уже подбегала к шкафу, чтобы выудить из его недр два вместительных саквояжа, упакованных на случай экстренных вызовов. Диана вылетела из лазарета быстрее ветра, а Бэла бросилась следом.
Они оказались у ректорского дома почти одновременно с Эди и несколькими другими преподавателями. Здесь же возле обломков бывшего балкона толпились самые прыткие студенты, услышавшие звук взрыва. Часть из них помогала преподавателям расчищать завал. Бэла увидела, как побледнела Диана, в тот же момент развернувшая целительницу к себе лицом и велевшая ей бежать в дом, в спальню ректора, к которой раньше и был пристроен этот балкон.
Не споря с наставницей, Бэла бросилась ко входу, где ее встретил старичок-дворецкий. Мужчина указал путь, и, когда девушка ворвалась в комнату, на секунду застыла в дверях, не зная, к кому из пострадавших бежать в первую очередь. Заметив, как пошевелился ректор Сенсарро, целительница быстро приняла решение. Если Амир, чья кожа была исполосована осколками разбившегося стекла, постепенно приходил в себя, то лежащая на кровати девушка не подавала признаков жизни.
Бэла подбежала к Виолетте, положила ладони на ее лоб и мгновенно определила источник мощного разрыва энергетических потоков в теле находящейся без сознания пациентки. Перевернув аристократку на живот, целительница увидела страшную рану на ее спине и, выудив из саквояжа все необходимое, приступила к лечению.
Амиральду Бэла оказала помощь позже, но, к счастью, ужасных ран на теле ректора не обнаружилось, только многочисленные кровоточащие порезы и почти полное энергетическое истощение. Когда Бэла попыталась восполнить запас энергии Амира, ректор отрицательно покачал головой и едва слышно сказал:
– Нельзя, о ребенке подумай.
Мужчина опасался, что целительница отдаст ему слишком много сил, и Бэле пришлось уступить и ждать прихода Дианы. Бледная наставница со следами слез на щеках пришла не одна, а в сопровождении Эди и еще пары преподавателей. Диана поспешила к Амиру, открыв глазам Бэлы шагавшего за ее спиной Эдвара. Брат нес на руках завернутое в черный плащ тело, судя по очертаниям, женское. Девушка видела, как исказилось лицо ректора, заметила стиснутые губы брата и, поднявшись с колен, подошла к еще одной пациентке. Несколько секунд спустя она опустила руки, изо всех сил пытаясь сдержать жгущие глаза слезы – она была не в силах помочь.
– Там еще один… – хрипло вымолвил Эдвар, – пока дышит.
– Значит, еще помучается, – ответила вдруг Диана, и Бэлу поразил жесткий тон наставницы, – его не спасти, придавило каменными блоками, слишком много повреждений.
С этими словами она снова склонилась над ректором, чьих приказов теперь ждали застывшие в дверях преподаватели.
Следить за восстановлением аристократки приставили Бэлу, которая не отходила от постели девушки до того момента, когда Виолетта пришла в себя. Целительнице пришлось поведать ей обо всем, что случилось после взрыва, а потом еще долго успокаивать разрыдавшуюся девушку. Диана успела рассказать Бэле печальную историю в подробностях и даже описать всех ее участников, включая и ту, которая спасла любимого мужчину ценой собственной жизни.
О ней сейчас и плакала Виолетта, а ректор Сенсарро в память о ней собирался устроить вечер в академии. Удивительно, но именно это происшествие вдруг сблизило аристократку с целительницей. Находясь рядом с Виолеттой в палате, общаясь с ней, выслушивая рассказы Летты, Бэла начала делиться с девушкой собственными мыслями и воспоминаниями. А позже, уже после выписки из лазарета и возвращения в свою комнату, Виолетта незаметно втянула Бэлу в их с девчонками беседы и посиделки. Целительница даже не обратила внимания, как, слушая рассказы и признания соседок, стала постепенно раскрываться и поведала практически обо всем, что случилось с ней с момента похищения.
Попутно девушка узнала и о сердечных тайнах подруг, о любви Мелинды к ее брату, порадовалась за самую счастливую из всех – Элинну – чьи симпатии были взаимны. Возможность рассказать о чувствах к Зору принесла целительнице невероятное облегчение и сблизила с соседками. Лишь последнюю тайну Бэла пока не решалась открыть, однако ощущение одиночества, так долго преследовавшее ее, наконец отступило.
Жизнь в академии снова вошла в привычное русло, Виолетта, которая неожиданно превратилась в близкую подругу, подыскала себе работу в городе. Элинна со всей ответственностью исполняла обязанности старосты, а Мелинда старательно занималась, стремясь стать лучшей ученицей, чтобы поразить воображение одного преподавателя по боевой магии, и Бэла помогала ей советами.
Истор частенько заглядывал в лазарет и в каждый свой приход приносил какой-нибудь скромный подарок, а потом подолгу сидел в палате, развлекая девушку разными историями. Незаметно целительница стала тянуться к веселому парню, рядом с которым появлялась возможность позабыть обо всех тревогах и просто расслабиться, получая удовольствие не только от общения с симпатичным молодым человеком, но и от его явного восхищения. Ист по складу характера был совсем иным, очень живым и ярким, без намека на холодную сдержанность. Он все делал с размахом, не терпел пустоты, а потому никогда не страдал от одиночества.
Бэле уже казалось, что она вот-вот преодолеет свою одержимость, когда однажды ранним утром ее неожиданно пронзила ужасная боль. Привязка вдруг отозвалась, сработав подобно натянутой тетиве, вырвавшейся из неумелой руки и полоснувшей по нежным пальцам. Чувство было настолько острым, что Бэла проснулась, но на несколько мгновений лишилась способности дышать. Она ощутила боль, не свою, а Зора, прочувствовала ее как собственную, а когда смогла вдохнуть, мигом сорвалась с постели и, накинув поверх сорочки платье, побежала в лазарет.
– Диана. – Запыхавшаяся целительница распахнула дверь и буквально вломилась в комнату, где наставница спокойно чистила целительские инструменты.
– Что такое? – перепугалась та, с тревогой оглядывая невредимую девушку.
– Диана, обследуй меня, выясни, что с ним.
– Что – с кем? С ребенком? Бэла, объясни толком!
– Зору больно, я чувствую, он пострадал.
– Да как же я выясню?
Без лишних слов Бэла уселась на стул и замерла, а Диана со вздохом приблизилась к целительнице, положила обе ладони на взлохмаченную рыжую макушку и прикрыла глаза. Спустя несколько минут наставница отстранилась, а Бэла впилась взглядом в ее лицо, ерзая на стуле от волнения.
– Ты же понимаешь, что наверняка я сказать не могу, ведь пациент далеко. Я чувствую лишь какие-то отголоски, и не так явно, как ты. По ощущениям боль сейчас сосредоточилась в районе бедра. Возможно, ранение, полагаю, не смертельное, иначе на тебе это сразу отразилось бы. С каждым моментом боль усиливалась бы, а у тебя, наоборот, уменьшается.
– Ранен? – побледнев, прошептала Бэла, пропустив мимо ушей все остальные слова.
– Эх ты, – Диана покачала головой, – хоть бы притворилась, что переживаешь за него из-за вашей связи, а ты… – и наставница махнула рукой. – Дать от боли ничего не могу, не поможет.
– Терпимо, Диана, расстояние сказывается. Только в первый момент очень плохо было. Из-за чего он ранен?
– А этого, извини, сказать не могу. – Диана еще не закончила фразу, когда кристалл вызова на столе замерцал оранжевым светом.
– Кто пострадал? – Бэла пыталась высмотреть за спиной Дианы загоревшиеся на основании символы.
– Вызов из дома Амира, он ночью должен был вернуться. О духи, надеюсь, все не как в прошлый раз.
– Кристалл не красный.
Пока Диана доставала саквояж, магическая свеча рядом с кристаллом вспыхнула, из пламени возникла небольшая записка и плавно опустилась на стол. Бэла пробежала глазами несколько строк:
«Ранение в руку в результате магического поединка».
– Диана, Амир ранен в руку.
Бэла протянула записку наставнице, но листок тут же осыпался белоснежной пыльцой.
– Магический поединок, – протянула девушка, отряхнув ладони.
– Нужно взять еще одно средство, – засуетилась Диана, – серьезные раны подобного рода неохотно затягиваются.
– А если… Диана, он же наверняка с Зором дрался! Не могло обоих просто так одновременно ранить. – Получив в ответ кивок сосредоточенной наставницы, которая сгружала в саквояж разнообразные бутылочки, Бэла почувствовала, как волнение чуточку улеглось. Ранение не смертельное, боль сильнее не становится, а значит, с Зором все будет в порядке.
Диана, уже накинувшая плащ, у самой двери вдруг развернулась и негромко сказала:
– Теперь главное, чтобы об этом поединке никто не узнал.
Чуть раньше, той же ночью…
Когда Амиральд Сенсарро вернулся в Амадин, стояла глубокая ночь. На территорию академии Амир проехал без проблем и до дома добрался без приключений. Отперев дверь, он зашел в темный холл, но не стал зажигать кристаллы. Старик-дворецкий спал, и ректор не желал его будить.
Поездка выдалась утомительной, но плодотворной. Столько всего удалось сделать, а главное, цель была уже близка. Еще совсем немного, и результаты, ради которых потрачено полжизни, наконец-то будут достигнуты.
Сняв плащ, Амир бросил его на подлокотник кресла, ненароком смахнув со столика для корреспонденции пачку писем. Подняв конверты, ректор ступил в полосу лунного света, струящегося через окно, и просмотрел имена отправителей. Среди обычных белоснежных прямоугольников выделялось письмо с огненной символикой в уголке. Проведя ладонью над посланием ректора аристократической академии, Амир не ощутил даже отголосков магических чар. Письмо было совершенно обычным и дожидалось его возвращения, судя по дате с обратной стороны, уже неделю.
Раскрыв конверт, Амир вытащил наружу лист дорогой бумаги с золотым тиснением, на котором оказалось не что иное, как составленное по всей форме приглашение на магический поединок. Запланирован он был, как и полагалось, на раннее утро.
Брови ректора нахмурились, а губы сжались в тонкую полоску. Вполне вероятно, что это попытка подставить его – Амир явится на место, а его там встретят слуги закона. Можно подумать, Зор будет рисковать, участвуя в запрещенной самим королем магической дуэли.
Бросив конверт с посланием на стол, Амир вдруг ощутил жжение на запястье и, завернув край рубашки, увидел загоревшийся на коже символ – две скрещенные шпаги.
– Вот проклятье! – приглушенно выругался ректор, а потом помянул Зора еще парой-тройкой ласковых слов. – Хороша уловка, и трюк выше всяких похвал! Значит, дуэль не обман.
Вновь потянувшись к конверту с письмом, Амир покрутил его в руках, проверяя, и задумчиво спросил:
– И какого духа тебе нужно, Зор?
На небольшой поляне, окруженной со всех сторон деревьями, одиноко застыл высокий беловолосый человек. Этот отдаленный уголок векового леса был абсолютно пустынным. Сюда редко кто наведывался, в отличие от той посещаемой людьми части, что находилась ближе к воротам. Погулять среди высоченных деревьев в хорошую погоду, встретиться со знакомыми или прокатиться на лошадях считалось хорошим тоном среди любителей природы, полагавших, что городской парк слишком для этого мал. Зато и углубляться в вековые дебри никто не рисковал, разве только слуги короля, изредка прочищавшие отдаленные уголки защитными чарами, или же маги, которым хватало сил справиться с возможной опасностью.
Вот и Зор терпеливо и совершенно спокойно ждал, когда Сенсарро явится на место. Никуда он не денется. С горящей магической меткой на запястье Амиральд вынужден будет принять вызов.
Пальцы сильнее сжали гладкий набалдашник, когда Анделино запрокинул голову и посмотрел на верхушки высоких деревьев, выделявшихся на фоне светлеющего неба. Мягкий сумрак окутывал поляну, благоприятствуя тем существам, которые могли скрыться под покровом мрака, но ректор по-прежнему не ощущал опасности и даже не шевельнулся, когда ближайшие кусты раздвинулись и на поляну шагнул его противник.
– Доброе утро, – насмешливо поприветствовал Амир, а Зор оторвался от созерцания природы и посмотрел на внешне невозмутимого соперника.
– Давно не виделись, куратор Вальенте, – спокойно ответил тот, – впрочем, я ожидал встретить вас только на том свете.
– Вы, должно быть, искренне скорбели об утрате? Зато теперь можно распрощаться с душевными терзаниями. Тем более когда есть такие прыткие осведомители.
Сенсарро усмехнулся и демонстративно оперся о принесенную с собой трость. Анделино слегка нахмурился, усмотрев в этом жесте очередную издевку – Амиральд держал сейчас в руках трость куратора.
– Значит, догадались о причине вызова? – продолжил ректор Академии аристократии почти светскую беседу. – Так лучше, избежим долгих объяснений. Единственное, что меня интересует, как вы умудрились носить чужой облик столь долго и при этом совершенно незаметно для меня?
– Я бы и рад удовлетворить любопытство, но не могу. Примите мои глубочайшие соболезнования. В моих силах предоставить лишь часть информации в ответ на вашу любезность. Не объясните ли трюка с письмом? Вы не наводили на него чары, как же сработала метка?
– Не желал получить отказа, а потому позаботился пропитать письмо особенным раствором моего изобретения.
Амир склонил голову, отдавая дань изобретательности соперника, и будничным тоном добавил:
– Для того чтобы принять облик куратора и не быть пойманным, я использовал совершенно уникальный метод, но суть его вряд ли окажется полезной для вас.
Зор окинул противника изучающим взглядом.
– Еще одна зачарованная вещь? – поднял он брови. – Жаль, я не догадался провести простой опыт и проверить ваше реальное происхождение. Вы так достоверно сыграли Вальенте.
– Признаю, эта роль удалась. Если ваши вопросы закончились, можем начинать. Вы ведь позвали меня, дабы потребовать удовлетворения за обман?
– Это не главная причина, – в движениях ректора аристократической академии вдруг проявилась резкость, – ваше убийство на поединке – задача второстепенная.
– А какова первостепенная? – снова усмехнулся Амиральд.
– Важнее всего возможность встретиться и поговорить с Бэлой.
Черты лица Сенсарро внезапно застыли, сделались жестче, а в голосе появились ледяные нотки.
– Исключено. Пока вы с ней связаны, пока она уязвима, я вас не пущу. До Бэлы вы не доберетесь.
– Это окончательное решение? – Глаза Анделино гневно блеснули.
– И бесповоротное.
– Я ведь давал вам шанс, – негромко, но от этого не менее зловеще произнес Зор. – Вы предпочитаете вступить в схватку, но не допустить моей встречи с ней?
– Вы достаточно издевались над девушкой. Вам так не хватает ручного источника?
– Бэла… – Ярость, прорвавшаяся в словах ректора аристократической академии, казалось, раскалила воздух, – не ручная… Она больше, чем источник.
– Правда? – Брови Сенсарро саркастически поднялись, но проницательный взгляд выдавал, с каким вниманием Амир присматривался к взбешенному противнику. Он будто нарочно дразнил его, подбирая самые язвительные фразы. – Не ручная, а какая? Дрессированная? Этакая обезьянка, которая по первому щелчку пальцев прибегает к хозяину, чтобы поделиться энергией?
Зор заскрежетал зубами.
– Когда я, – медленно ответил Анделино, – приду и заберу женщину, которую ты любишь, Сенсарро, тогда лучше разберешься в мотивах моих поступков.
Зор выставил вперед трость, а Амир отступил на шаг, принимая защитную стойку. Теперь от наигранной веселости не осталось и следа. Навредить той, кого Амир защитил столь дорогой ценой, он не позволит никому.
– Приступим, – выдохнул Зор, и поляна осветилась ярким сиянием.
Обе трости обратились в прозрачные светящиеся жезлы с заостренными концами, похожие на гладкие длинные кристаллы, на самом деле представлявшие собой чистые сгустки энергии. Подобное оружие было не только самым опасным, но и самым энергозатратным. Энсталлы могли использовать лишь сильные маги, у которых хватало энергии не только подпитывать смертельные клинки, но при этом орудовать ими как настоящими рапирами. Такие поединки никогда не длились долго именно потому, что хватало даже легкого прикосновения к телу, чтобы нанести болезненную рану.
Кожу Амира обожгло, а рубашка на груди начала тлеть, когда он резко отклонился назад, избегая точного выпада. Анделино был мастером магических поединков, к тому же очень опытным, а на стороне Сенсарро оказались ловкость и гибкость. Противники сцепились друг с другом с такой яростью, уклоняясь, нанося и парируя удары, что взмахи орудий выглядели как расплывчатые светящиеся мазки. Не было колющих выпадов (один-единственный привел бы к гибели), только скользящие взмахи и удары плашмя.
За пять минут поединка на висках обоих ректоров проступила испарина, легкие рубашки прилипли к телу, обрисовывая напряженные мышцы. Мужчины были почти одного роста, а потому ни один не использовал ни подсечек, ни выпадов снизу. Будучи аристократами не только по рождению, но и по воспитанию, противники соблюдали все негласные правила поединка, даже не оговорив их заранее.
В следующий миг короткий слаженный вскрик заглушил едва слышный звон магических клинков. Амир отшатнулся, прижимая ладонь к страшной ране, рассекшей его руку от плеча до запястья, а Зор упал на одно колено и оперся ладонями о землю. Тряхнув головой, он закусил зубами рукав белоснежной рубашки и рванул, отрывая полоску ткани. Только жгут выше глубокого пореза на бедре мог сейчас остановить кровь.
Головы кружились у обоих, от металлического запаха крови першило в горле. Амир оперся спиной о дерево, так удачно поддержавшее тело, которое уже не держали ноги, а Зор сел прямо на траву, пытаясь немного отдышаться и прийти в себя.
– Наш разговор еще не закончен, Сенсарро, – сквозь зубы просипел ректор аристократов.
– Когда перестанешь думать только о себе, – с трудом ответил Амир, – и снимешь привязку, тогда и поговорим снова.
Подрагивающей рукой Амиральд нащупал на груди криспп, усмехнулся уголками губ, увидев раздосадованный прищур Зора, и перенесся в свой дом.
С трудом перевернувшись на живот, Анделино оперся на локти, сделал глубокий вдох и медленно встал на колени. Опасность, которой ректор прежде не ощущал, постепенно наполняла пропитанный кровью воздух и сгущалась вокруг одинокой жертвы.
– Пошли к мерзду! – выругался Зор, прилагая усилие, чтобы не только встать на ноги, но и отогнать тварей, жадных до вкусной и вязкой жидкости, текущей по его венам. Почти невидимые существа бесплотными тенями собирались под сумраком колючих кустов, а Зора шатало от боли. – В другой раз попируете.
Покачиваясь и опираясь на вернувшую прежний вид трость, Анделино поплелся по направлению к тропинке, ведущей к отгораживающим заповедное место воротам.
