Глава 19
Теперь становилось понятно, как дети подхватили черную хмарь, хотя должны были дожидаться помощи в амбаре. Оставался только вопрос, как эта болезнь вообще здесь появилась. По словам Кристофа, он сюда не заезжал и вообще в Арт прибыл с другой стороны. И если бы Броссар так быстро не пришел в дом губернатора, то провинциальный городок уже давно бы вымер, как и эта деревня.
Ворожей принялся за девочку, как только его целительский отвар был готов. Я держала огромными щипцами большую колбу, а наставник старался не пропустить ни единого пятнышка, дотошно смазывая каждый пораженный участок кожи, приговаривая заклинание от смертельной заразы.
Кристоф продолжил осмотр домов, предоставив нам заниматься делом. Лария без умолку болтала о своих детских новостях и проблемах. Так мы узнали, что у них в деревне редко останавливаются на постой, ведь до Арта недалеко и проще уже там, на постоялом дворе переночевать. А вчера один нарядный господин спрашивал, где можно отдохнуть, и вся местная ребятня с интересом рассматривала костюм незнакомца. Он даже Христю по щеке потрепал – хороший такой, добрый.
– Где же он останавливался? – спросила я, лишь бы девчушка не отвлекала Броссара от его занятия.
– У Марен, их дом самый красивый в деревне. Во-он там! – Лария куда-то показала рукой и даже потянулась в том направлении.
– Там мельник живет? – спросил Броссар Ларию.
– Не, мельник рядом, через забор, – с готовностью отозвалась она. – Жарко, – пожаловалась нам, – и глазки болеть стали.
– Потерпи, милая, – ласково попросила я. – Мы же тебя лечим, так что все пройдет.
– Я знаю, – улыбнулась она в ответ, только как-то слишком жалко это получилось. – Если Эмири здесь, то все хорошо будет.
– Умница! – похвалила я.
– Как у вас дела? – спросил Кристоф, подходя к нам.
– Глазки болят, – пожаловалась Лария.
– Это потому что жар у тебя, – ответил он. – Я тоже так болел, но Эмири меня вылечил.
– Правда? – обрадовалась девочка и рухнула на мокрую землю как подкошенная.
– Лария! – выкрикнула я, едва успев убрать в сторону раскаленную колбу, чтобы не обжечь ее.
Руки совсем задеревенели, и я почти не чувствовала их от усталости, но понимала, что Броссару необходима моя помощь.
– Обморок? – забеспокоился Кристоф.
– Нет, – односложно выдохнул Броссар и убрал от шеи руку, которой проверял пульс. – Она умерла.
– Не может быть! Она же только что с нами разговаривала! – потрясенно прошептала я. – Мэтр Броссар, сделайте что-нибудь!
– Я могу лечить, но не воскрешать мертвых, – огрызнулся он.
– Эмири, но как такое возможно? Ведь меня ты спас! – воскликнул Кристоф.
– Ты боролся и не впал в беспамятство. – Броссар отвернулся от нас.
– И что? Что это может означать? – не отставала я от Броссара и обежала его, чтобы с беспокойством заглянуть в глаза.
– Как только человек теряет сознание, черная хмарь побеждает. Мозг сопротивляется дольше других органов. Даже если он поражен, у целителя есть шанс спасти больного, пока тот цепляется за жизнь и не теряет сознания. Лария упала в обморок, и ее организм сдался, – глухо сквозь маску объяснил Броссар.
– Разве это возможно так быстро? – не унималась я.
– Чтобы так быстро, я вижу в первый раз, – неохотно сознался Броссар. – Но против фактов не пойдешь. Девочка потеряла сознание и умерла.
Поняла, что других объяснений не получу, вернулась к распростертому на земле худенькому тельцу и буквально рухнула на колени рядом.
– Я не верю, – потрясенно произнесла я, – этого просто не может быть… Так не должно быть! Она такая маленькая! Моей сестре сейчас столько же лет, сколько Ларии. Она должна жить!
– Хватит реветь! – рявкнул Броссар с высоты своего роста. – Ты видела остальных? Как считаешь, им пришло время умирать? Они пожили достаточно? Или, быть может, строгий отец Ларии с хворостиной в руке заслужил смерть от черной хмари? Или ее старший брат?
Он был прав, мои глаза застилали слезы, я плакала навзрыд. Соленая влага проникала под маску, делая ткань влажной. Защитное заклинание оберегало от множества болезней, но только не от чувств или слез.
– Руки, Клер, – напомнил Кристоф и подал мне ведро со свежей колодезной водой.
Очищающее заклинание впиталось в жидкость, а я никак не могла оторваться от девочки, которая буквально минуту назад беззаботно болтала с нами, а сейчас лежала бездыханной.
– Клер, надо идти дальше, – мягко позвал Кристоф. – Может быть, кто-то еще спрятался от смерти и ждет, что его спасут?
– Прекращай реветь, практикантка, и делай дело! Ларии больше ничем не поможем, – нарочито грубо сказал Броссар и, развернувшись к нам спиной, пошел дальше по улице.
Разумом понимала, что они правы, надо торопиться, пока есть надежда найти хоть кого-то живого, но оторваться от девочки не могла. В моем понимании никак не укладывалось, что она только что с нами говорила, делилась планами, а теперь ее больше нет. О богиня, за что же ты так жестока с Ларией и всеми жителями этой деревни?
– Идем, Клер, – потянул меня вверх Кристоф, помогая подняться с колен.
Наверное, я бы сама не смогла встать, настолько сильным было потрясение. Мужские руки поддерживали, подталкивали к ведру с чистой водой, где можно было ополоснуть руки. Все проделала машинально, даже заученно пробормотала очищающее заклинание, хотя видела, что Броссар уже это сделал. Сил куда-то идти не осталось. Кристоф усадил на скамейку, где недавно ворожей готовил отвар.
– Гвардия, – сообщил он, приложив руку ко лбу, прикрывая глаза от солнца и вглядываясь в даль деревенской улицы.
Я никого не видела, но поверила сразу же. Броссар отправил короткое сообщение в Дубье к королевскому судье о черной хмари в деревне, и было лишь вопросом времени, когда сюда прибудет отряд зачистки. Надо уничтожить все, что находится на этом клочке земли, чтобы зараза не расползлась дальше. Закон очень строг в этом вопросе. Даже выжившим не давали возможности похоронить родственников, все предавалось огню.
Здесь же живых не осталось.
Взгляд упирался в обнаженную девочку. Черная сила, убившая детский организм, властвовала, расползаясь чернильными пятнами по телу, коверкая и уродуя его. Когда-то нежно-розовая, с золотистым загаром кожа вздувалась пузырями, трескалась, превращая в ужасное месиво того, кто недавно был ребенком. Разрушения под жарким солнцем шли очень быстро.
– Где Эмири? – раздался рядом с нами голос королевского судьи.
– Обходит оставшиеся дома, – ответил Кристоф.
– А вы что здесь сидите? Прохлаждаетесь? – строго приступил к расспросам Одилон.
– Только что на наших глазах умерла эта девочка, – печально произнес Кристоф и показал на обезображенное тельце.
– Сколько прошло времени? – профессионально подошел к вопросу Одилон.
– Пятнадцать минут, – сухо ответил Кристоф.
– Слишком быстро, – процедил сквозь зубы Одилон.
– Да, – последовал такой же короткий ответ.
Королевский судья отдал приказы, и через некоторое время вокруг стали заниматься огнем дома. Гвардия приступила к зачистке. Иногда какие-то люди попадали в поле моего зрения, мелькали форменные сапоги, слышались голоса, но в основном все происходило где-то на периферии сознания.
Оставшиеся строения осмотрели быстро, выяснив, что живых в них не осталось. Эти сведения как-то поступали в мозг, откладывались там, но реагировать на них уже не могла.
– Клер, пора уходить, сейчас тут все запылает, – подошел ко мне Кристоф и помог подняться.
– Да, пора, – устало согласилась с ним я.
Все, чего хотелось, это искупаться в озере, закрыться в комнате и свернуться калачиком на кровати, чтобы никто не трогал. Даже присутствие Кристофа выносила сейчас дозированно. С благодарностью принимала его помощь и руководство, но в то же время слова утешения были лишними.
– Готовы? – осмотрел нас Броссар, появляясь откуда-то из клубов черно-серого дыма.
– Да, – коротко отозвался Кристоф.
– Отправляемся! – приказал он.
– Я сейчас, – сказала вслух и подошла к кукле Ларии.
Игрушка была сделана с любовью. На голове расшитый платок, платье с вышивкой. Мама девочки очень старалась, делая игрушку для дочери.
– Клер? – подошел сзади Кристоф.
Я размахнулась и кинула соломенную куклу в огонь. Вызванная гвардия не стала рассчитывать только на природную стихию, помогая разгораться пожару колдовством. Вскоре полыхали все дома и строения, обдавая нестерпимым пеклом живых. Жарко. Провела ладонью по лбу, отирая пот. Слишком горячим становился воздух, и от эмоций, захлестывающих меня, дышать становилось все труднее.
Мужчины раздевались тут же, в поле, скидывая одежду в один из разведенных костров. Для меня повесили на ветки дерева старое одеяло, отгораживая место, где можно снять перепачканную одежду. Огромные кадушки, наполненные водой с очищающими заклинаниями, сменялись, едва купальщик заканчивал омовение. После того как удалось ополоснуться, мне предложили простую мужскую рубаху и штаны. Последние оказались длинноваты, и пришлось их подвернуть в поясе, а потом туго прихватить веревкой, чтобы не потерять. Мое новое выходное платье постигла та же участь, что и остальную одежду. Только сейчас я уже не переживала об этой потере. Поняла, что есть кое-что более ценное, чем модный наряд.
Николас ожидал на том же месте, где мы его оставили. Лапушка испуганно посматривала в сторону пожара, всхрапывала, втягивая запах гари, к которому теперь явственно примешивалась вонь горелой плоти.
Расселись в коляске быстро, торопясь покинуть это место. Даже флегматичная кобылка бежала резво. Я вдыхала свежий воздух, бивший в лицо, и все равно никак не могла отделаться от застывшего в легких запаха смерти, продолжающего преследовать меня.
Летняя ночь опускалась на землю, давая возможность отдохнуть от дневного зноя. Земля еще не успела остыть, и от нее поднимался горячий воздух, смешиваясь с пылью дороги, взметаемой копытами Лапушки. После дыма горло пересохло, в глазах появилась противная резь, и очень хотелось пить.
– Разбавленное вино. – Броссар протянул фляжку.
Сделала глоток прохладного напитка и почувствовала, насколько же сильно устала. Вернула фляжку и откинулась на спинку сиденья, прикрыв глаза. Первым делом, как приедем к дому у озера, умоюсь. Там, рядом с деревней, я старалась вымыться очень тщательно, чтобы не дать ни малейшей возможности страшной болезни поразить организм. А вот сейчас хотелось расслабленно опуститься в прогретую за день воду и побыть в покое. Это было необходимо не для того, чтобы смыть копоть и запах гари, просто надо успокоиться, восстановить утраченное равновесие.
Лария была для меня никем, обычной девочкой, с которой я общалась в течение часа, и все же ее смерть потрясла. Такая юная, живая, веселая и наивная. Ее жизнь только начиналась! Родители любили своих детей и, понимая, что их часы сочтены, постарались уберечь ребят. И все напрасно. Черная хмарь никого не пощадила, заграбастав в свои цепкие лапы все жизни в той деревне.
– Клер, не плачь, – донесся откуда-то издалека ласковый голос Кристофа.
А потом он вытер мокрые дорожки с моих щек.
Отчего-то мир казался далеким. И Кристоф со своей заботой, и Лапушка, глухо стучащая копытами по грунтовой дороге, и слова Броссара, который что-то коротко сказал. Наставник и Кристоф перебросились какими-то фразами, а потом я нырнула в спасительное небытие, наконец-то получив долгожданный отдых.
– Клер! Дрянная девчонка! Не смей спать!
Меня тряхнули, словно тряпичную куклу, едва не оторвав голову, а потом пребольно ударили по щекам.
– Ай! – воскликнула я возмущенно и с трудом вырвалась из сна, хмуро рассматривая перекошенное лицо Броссара.
– Не смей спать! – прошипел наставник.
– У нее жар, – донесся тревожный голос Кристофа.
– Ты где был? Почему не смотрел за ней? – накинулся на Кристофа Броссар, при этом не выпуская из болезненного захвата мои предплечья.
– Бо-ольно, – промычала я и попыталась освободиться.
– Я тебя еще и вожжами отхожу! Что ты сделала? Как ты могла? Клер! – Мое имя он выкрикнул очень громко и хлестко.
Голос больно ударил по ушам, и я вновь недовольно замычала. Горло сдавило изнутри так, что не могла произнести ни звука.
– Не тряси ее так, – вступился за меня Кристоф.
– Николас, гони! – рявкнул Броссар, а затем уже напустился на Кристофа, продолжая болезненно сжимать мои руки. – Я же тебя просил не спускать с нее глаз! Чем ты занимался? Любезничал, вместо того чтобы оберегать ее?
– Не надо было везти Клер в ту деревню, – так же громко возразил Кристоф.
– Кто же знал, что она забудет о собственной безопасности?! О богиня! – почти со стоном выдохнул Броссар.
Коляска быстро неслась по кочкам и неровной дороге. Мое тело подпрыгивало на сиденье, но сильные руки ворожея удерживали, не позволяя упасть на пол. Он сидел передо мной на корточках, с тревогой рассматривая лицо.
Почему Броссар так ругается на Кристофа? То, что он грозит вожжами мне, неудивительно – я всегда вызывала у него недовольство. Но что такого мог сделать воспитанный молодой человек?
О богиня, как же жарко! Кожа словно плавилась, превращаясь в жидкую субстанцию. Горло сдавливало все сильнее, отчего дышать с каждым вздохом становилось тяжелее. Я едва могла протолкнуть спасительный глоток внутрь. Сознание плыло, и только жесткий, злой и недовольный взгляд Броссара удерживал от желания уснуть. Слишком сильно он был недоволен, чтобы попытаться дать себе отдых, вызвав новую волну грубости в свой адрес.
– Эмири, Клер подхватила черную хмарь? – донесся до меня вопрос Николаса.
– Дрянная девчонка посмела заболеть этой гадостью! – зло бросил через плечо Броссар.
Я заболела? То есть поэтому у меня так нещадно болят глаза, что хочется их закрыть и не видеть ничего вокруг? Из-за этого тело полыхает, словно его засунули в котел с кипящей водой, а горло сдавило, словно желая лишить даже глотка воздуха?
О богиня! Как такое могло произойти? Я ведь после смерти Ларии хорошо помыла руки, а потом тщательно искупалась в бочке с очищающим заклинанием. Надышаться не могла, маску с лица ни на миг не снимала, пока находилась в деревне с зараженным воздухом.
Кукла! Та самая соломенная игрушка, что бросила в огонь. Было очень жарко, и я отерла пот со лба. О богиня! Правильно наставник ругается! Если бы была в состоянии, сама бы надавала себе пощечин.
Подалась вперед и внимательно посмотрела в глаза Броссару, стараясь сказать, как виновата и что осознала собственное безрассудство. Он во всем прав. Есть обстоятельства, когда правила приличия не играют никакой роли. Ценность дорогих вещей или модных новинок ничто по сравнению с жизнью людей, пусть даже незнакомых. И знания, что так старательно вдалбливал в меня Броссар, имеют ценность только в том случае, если их применять, а не удовлетворяться обычной зубрежкой, лишь бы учитель отстал и был доволен послушной ученицей.
Я смотрела в глаза Броссару и старалась передать свои чувства и понимание того, что он пытался объяснить, пусть и в грубой манере, за эти дни. Невозможность облечь мысли и эмоции в слова заставляла вкладывать все это во взгляд. То, что я усвоила преподанный жизнью урок.
– Клер, слышишь меня? Я тебе обещаю, что ты выздоровеешь! Клянусь богиней, сделаю все возможное и невозможное, но ты будешь жить и продолжать отравлять мое существование и дальше! Нам с тобой еще целый год предстоит впереди. Ты только не засыпай. – И столько мольбы было в его просьбе! – Смотри на меня с негодованием, ужасом, презрительным высокомерием, как ты обычно это делаешь, но не закрывай свои раскосые кошачьи глазки. Только живи, глупенькая моя практикантка! Не бросай меня! Пожалуйста!
– Приехали, – пробасил Николас.
Медленно ворочая глазными яблоками, будто в них насыпали по горсти песка, перевела взгляд на кучера. Николас и Кристоф повязали на лица маски. Видимо, они их достали из сумки наставника. Только сам Броссар этого не сделал. Он не выпустил моих рук из захвата за всю дорогу ни разу, рискуя заразиться от моего дыхания. Смотрел не отрываясь в лицо, внимательно следя за тем, чтобы не соскользнула в небытие, как это сделала Лария. В его взгляде отчетливо читалось беспокойство, вполне объяснимое после случившегося с девочкой. Ворожей не желал потерять еще одного человека от черной хмари, и я прекрасно его понимала.
– Клер, не закрывай глаза, все время смотри на меня! – приказал Броссар и подхватил горящее огнем тело на руки.
Я услышала стук шагов по деревянным мосткам, а затем дверь за нами захлопнулась.
– Кристоф, приготовь воду! Скажи Николасу, чтобы сжег всю одежду, что была на нем, – привычно распоряжался Броссар.
– Эмири, у Клер появились пятна, – тихо произнес Кристоф.
– Она будет жить! – отрезал тот. – Хочешь помогать – оставайся, если нет – лучше уйди! Мне не нужны сетования и оплакивание живых.
– Я ее не брошу и не собираюсь никуда уходить! – твердо ответил Кристоф.
– Хорошо, – чуть мягче произнес Броссар. – Я ее раздеваю, ты готовишь воду, затем моешь, я делаю отвар. Все ясно?
– Да.
Мужские руки срывали с горящего тела одежду. Простая ткань рвалась и трещала, не выдерживая напора.
– Вода, – глухо сквозь маску сообщил Кристоф.
И теперь уже другие мужские руки прикасались ко мне. Кристоф бережно и очень аккуратно проводил по коже мокрой ветошью, ненадолго давая отдохновение от жара, готового разорвать изнутри. Иногда он смотрел в мои глаза встревоженно, но, заметив, что я не сплю, продолжал смывать пот с кожи.
Кто бы мог подумать, что такое произойдет? Несколько дней назад я ухаживала за ним, а сегодня мы поменялись местами. Пути богини неисповедимы!
Стеснение было, я чувствовала себя неловко обнаженной перед мужским взглядом, но вскоре и это ушло. Броссар вновь оказался прав. Меня не заботило, что за мной ухаживает мужчина. Сейчас главное, что Кристоф остался, помогает наставнику. А еще я вспоминала прогулку у озера и его признание. Казалось, это произошло давно, как будто не со мной и в другой жизни. Но нет, вот он рядом, волнуется за меня, переживает.
– Держи щипцы, – ровным голосом сказал Броссар, и в поле зрения появилось его сосредоточенное лицо. – Крепись, малыш, сейчас мы начнем тебя лечить.
– Ей тяжело, – сдавленно произнес Кристоф.
– Пусть радуется, что болеет. Как только выздоровеет, я с ней разберусь по-своему. Она у меня запомнит, как соблюдать правила. И не ее пресловутые хорошего тона, а самые настоящие, от которых жизнь зависит, – пригрозил Броссар.
Слова были грубыми, но в тоне слышалось беспокойство. Неужели переживает за практикантку? Это было приятно, и я даже попыталась улыбнуться. Нет, не могу. Губы не слушались. Почувствовала, как натянулась кожа, готовая лопнуть в любой момент. Все тело печет. Прикрыла глаза, чтобы хоть на мгновение дать им покой.
– Смотри на меня! – в тот же момент рявкнул Броссар. – Я же сейчас любуюсь твоими прелестями, хотя, на мой вкус, пара лишних килограммов тебя явно полнит в талии. Кристоф, ты как считаешь?
Хам! Да как он может? Да я ему!.. Медленно открыла глаза, стараясь испепелить Броссара взглядом. Жара изнутри вполне хватит для этого.
– Вот теперь я являюсь центром твоего внимания, – с удовлетворением отозвался на мой злой взгляд Броссар. – Кристоф, ближе колбу. Хира… – забормотал ворожей заклинание.
Горячая субстанция отчего-то становилась ледяной при соприкосновении с кожей, хотя я точно знала, что ее только что сняли с огня. Сковывающий холод какое-то время держался на поверхности, а потом начал проникать внутрь, вытесняя невыносимый жар. Через какое-то время вздохнула с облегчением, судорожно хватая воздух.
– Ты молодец, Клер, – мягко произнес Броссар, и я почувствовала его ладонь на плече. Он ласково провел ею вдоль руки и задержался, перебирая мои пальчики. – Теперь все будет хорошо. Самое трудное мы преодолели.
– Ей надо отдохнуть, – тихо сказал рядом Кристоф.
– Да, я присмотрю за ней, а ты сожги одежду и приготовь что-нибудь перекусить, – распорядился Броссар.
