Глава 18
– Клер! – Мужской голос прокатился над озером и вернул к действительности.
Я отпрянула от Кристофа, еще пытавшегося удержать меня в объятиях, и посмотрела в направлении дома ворожея. Броссар стоял на помосте, с которого уходили в воду ступени, и смотрел в нашу сторону. Щеки вспыхнули в тот же миг. Он говорил, что не собирается вмешиваться в мою личную жизнь, но все равно оказаться застигнутой наставником во время поцелуя было неприятно.
– Нам надо возвращаться, – заторопилась я и нагнулась за шляпкой.
– Клер, послушай… – попытался остановить меня Кристоф.
Но я побежала по тропинке, огибающей озеро, надеясь, что ветерок охладит мои щеки до того, как вернусь в дом к Броссару.
– Клер, постой! – Кристоф догнал меня и остановил.
Он заглядывал в мои глаза, удерживая и не позволяя вновь сбежать.
– Мне нужно идти, – почти твердо произнесла я.
– Я хочу сказать, то, что сейчас произошло, не случайно. Для меня имеет значение поцелуй и твой взгляд. Не сбегай вот так, – он говорил горячечно, захлебываясь от избытка эмоций, – скажи что-нибудь!
– Клер! – вновь разнеслось над озером.
– Скажи хоть что-то, – потребовал опять Кристоф.
– Все слишком быстро, – пролепетала в ответ я.
– Согласен. Мы мало знаем друг друга, но для меня и этого времени оказалось достаточно, чтобы понять простую вещь. Моя жизнь без тебя ничто! Только когда вижу тебя, твою улыбку, она наполняется красками. Клер, я буду ждать столько, сколько будет тебе нужно, чтобы определиться в своих чувствах. – Каждое слово Кристофа заставляло вздрагивать, настолько горячими были признания.
Я трепетала в его руках, не в силах убежать, но и оставаться рядом не могла. То, что происходило со мной, было внове. До этого ничего подобного не испытывала! Было бы так просто сказать, что и он мне небезразличен, но что-то останавливало.
В этот раз Кристоф не стал спрашивать разрешения, прочтя его в моем взгляде. Поцелуй не был похож на первый – трепетный, мягкий, манящий, изучающий. Новый поцелуй обдал жаром страсти, бурей испытываемых им чувств, сметающих остатки разума, освобождающих от условностей, обнажая наши души до той истины, где властвуют только два начала, древнейших, как сама жизнь.
– Я люблю тебя, Клер, и это никогда не изменится, – прошептали его губы, прерывая поцелуй.
– Клер, я тебя жду! – в третий раз грозно позвал Броссар.
– Не уходи к нему! – с отчаянием попросил Кристоф.
Придерживая шляпку на сбившейся прическе, я бежала изо всех сил, путаясь в длинной юбке, оступаясь на неровной почве. Коленки предательски подгибались, а сердце готово было разорвать грудную клетку, чтобы оказаться на свободе и громко заявить о своих чувствах. «Он меня любит!» – одна мысль молоточком стучала в голове, и от этого хотелось петь и подпрыгивать от радости. Не знаю, люблю ли я Кристофа, но до этого в своей жизни ничего подобного не испытывала. Увлечения были, но они заканчивались достаточно быстро, сейчас же вершилось нечто невероятное. Всего лишь поцелуй показал, как может быть, когда теряешься и забываешь обо всем на свете.
– А вот и наконец-то влюбленная метресса соизволила явиться на прохождение практики! – язвительно встретил меня Броссар.
– Мэтр Броссар, вы говорили, что мы не вмешиваемся в личную жизнь друг друга. – Я с вызовом вздернула носик.
– Ровно до тех пор, пока твоя влюбленность не мешает практике, – холодным тоном попытался он остудить меня.
– Чем могла помешать прогулка вокруг озера? – надменно подняла бровь я.
– Пока ты целовалась с Кристофом, поступил срочный вызов, – жестко ответил он.
Видел! Все-таки заметил наш поцелуй. Не то чтобы смутилась от самого факта, просто хотелось, чтобы это осталось только между мной и Кристофом.
– Я здесь, – демонстративно развела руками, стараясь совладать с волнением. – Чего же мы тогда ждем?
– Только тебя дожидался. – Броссар указал взглядом на знакомый чемоданчик с медикаментами.
– Куда на этот раз отправляемся? – спросила делано бравурным тоном.
На самом деле очень не хотелось опять кого-то лечить. Кристоф оказался замечательным молодым человеком, с которым возникало желание не просто продолжить знакомство, но и надеяться на что-то большее. И все же целительство отнюдь не мое призвание.
– Шарант. Вспышка черной хмари, – рублеными фразами ответил Броссар.
О богиня! Опять?
– Эмири, я отправляюсь с вами, – раздался за спиной голос Кристофа.
– Нет, ну что ты, – смущенно обернулась, чувствуя, как предательски заалели щеки при виде молодого человека, вкус губ которого до сих пор ощущала.
– Разумная мысль, – неожиданно согласился Броссар. – Ты переболел, у тебя теперь есть иммунитет.
– Он лишь недавно поправился. Ему нельзя, он вновь заболеет, – запротестовала я.
– Будет соблюдать те же меры предосторожности, что и мы, и с ним все будет в порядке. Пара лишних рук не помешает, – отметая мои возражения, заявил мой наставник.
Броссар уверенным шагом прошел по деревянным мосткам, даже не обернувшись, чтобы проверить, идем ли мы следом. Я с тоской бросила еще один взгляд на дом, понимая, что в ближайшую ночь вряд ли удастся нормально поспать. Затем поторопилась за обоими мужчинами, при взгляде на одного из которых щеки сами собой начинали теплеть.
Вот что он такого сделал? Просто поцеловал, сказал о своих чувствах, а я теперь теряюсь от малейшего взгляда его черных глаз. Сердце замирало и пропускало пару ударов, едва он касался моей руки.
– Это точно черная хмарь? – спросила, надеясь, что это лишь слухи.
– Точно. Они зажгли костры на окраине деревни, предупреждая и зовя на помощь, – хмуро ответил Николас.
Желтозубый красавчик ожидал у коляски губернатора, пояснив, что именно мэтр Гротт отрядил его к нам.
– Проезжающие мимо крестьяне заметили и привезли весть в Арт. Теперь здесь паника, горожане пакуют вещи и торопятся уехать подальше из города, – продолжил рассказ Николас.
Он сидел на козлах, правя Лапушкой. Броссар и Кристоф расположились по обе стороны от меня, изрядно потеснив. И если против соседства Кристофа я ничего не имела, наоборот, наслаждалась тем, что мы можем еще хоть немного побыть настолько близко, то от ворожея постаралась отодвинуться как можно дальше, тем самым сокращая расстояние с другим попутчиком.
– Паника, – прокомментировал Броссар слова Николаса.
– Так что танцев в эти выходные не будет, – цокнул языком наш кучер, затем обернулся ко мне и вздохнул: – Клер, придется отложить наше свидание.
Я чуть не поперхнулась от таких слов.
– Кстати, Клер, как называется девушка, которая сегодня с одним, завтра с другим? – насмешливо спросил Броссар.
Я не нашлась, что ответить, и сердито засопела.
– Вертихвостка, – кинул через плечо Николас.
Бросила поспешный взгляд на Кристофа, он поймал мою руку и накрыл своей.
Черные столбы дыма заметили издалека. Они поднимались ввысь, создавая ощущение удушливости. Жар летнего солнца и так раскалял практически ничем не прикрытую землю, а наличие костров еще сильнее заставляло ощущать знойный день. Невольно задышала чаще, вдыхая горячий воздух, в котором уже отчетливо чувствовался запах гари.
Обычно мне нравилось сидеть зимними вечерами у камина, ощущая запах горящих поленьев, но сейчас все было иначе. Тревога, боль, тлен и смерть носились в черных клубах.
С кончиков пальцев Броссара сорвались серебристые лепестки сообщения. Я уже догадалась, что он, едва удостоверился в опасности, сообщил обо всем королевскому судье. Мэтр Одилон уехал в Дубье еще до того, как в Арт пришло сообщение о черной хмари. После того как весть дойдет до слуг закона, сюда сразу же направят отряд для зачистки территории. С умершими и их имуществом никто церемониться не будет. Все предадут огню, выжигая местность дотла, чтобы зараза не перекинулась на другие селения. Мы же будем бороться с болезнью, осматривая каждого живого и стараясь спасти.
– Мэтр Броссар, – тихо спросила, вспомнив о важном, – а как здесь можно защититься?
Ведь в комнате, где находился Кристоф, очищались и воздух, и вода, которой омывалось тело больного, и наша одежда. А как будет здесь, на открытом пространстве?
– Только с помощью здравого смысла, – спокойно ответил наставник.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась я.
– Простейшие меры предосторожности никто не отменял. На очищающие заклинания рассчитывать можно и применять их обязательно, но следует соблюдать осторожность. Споласкивать руки после каждого контакта, чтобы не распространять болезнь при осмотре следующего пациента и не заболеть самой. Дышать исключительно через маску, установив на нее защитное заклинание. И, когда закончим, всю одежду придется сжечь, – окончанием своей речи Броссар добил меня окончательно.
– Как это сжечь? – опешила я. – На мне выходное платье!
– Ты сама сказала, что готова выезжать. – Уголок его рта дернулся, словно он изо всех сил старался сдержаться и не рассмеяться над выражением детской обиды на моем лице.
Мне же хотелось плакать. Платье было из последней коллекции летних новинок, я его специально заказывала в конце весны по каталогу. И вот теперь так легко с ним расстаться?! Оно первый раз надето, хотела понравиться Кристофу, а вовсе не для того, чтобы осматривать смертельно больных! На мои глаза даже слезы навернулись, так было жаль наряда.
Бирюзовое, с атласными лентами по рукавам и еще одной широкой полосой на талии. Платье изумительно мне шло и подчеркивало фигуру. Кружева придавали легкость и воздушность, я в нем ощущала себя бабочкой. И теперь из-за дурацкой вспышки черной хмари должна лишиться такого совершенства? Я была страшно раздосадована и разгневана! На эту болезнь смертельную, на Броссара, не предупредившего, что надо надеть что-то попроще. Наставнику-то что? У него все рубашки и брюки одного покроя, да и у Кристофа наверняка гардероб немного места занимает.
– Так я это… – опасливо протянул Николас, оглядываясь на нас, – за околицей вас подожду, мне туда ходить без надобности.
– Тоже за костюмчик переживаешь? – развеселился Броссар.
Все ему шуточки!
– Так за портки деньги уплачены, да и шкура своя дорога. Как-то не очень хочется на себе эту хмарь испытывать, – не стесняясь, признался Николас.
Коляску с запряженной в нее Лапушкой оставили довольно далеко от околицы. Костры, оказалось, разожгли еще на повороте к деревне. Николас на прощанье осенил нас знаком богини, но следом не пошел, как и обещал.
– Хочу вот что вам сказать, – сурово заговорил Броссар. – Скорее всего, здесь уже многие слегли с черной хмарью. Болезнь прогрессирует достаточно быстро, а потому каждая минута на счету. Не знаю, сколько времени прошло, пока до губернатора дошла весть о заражении, но думаю, что нам мало кого удастся спасти. Потому, Кристоф и особенно Клер, предупреждаю: сразу за всех больных не хватайтесь. Тем, кто в тяжелом состоянии, помочь уже не сможем.
– Они… умрут? – спросила, чувствуя, как от волнения в горле пересохло.
– Да, – коротко бросил Броссар и поторопился повязать себе маску на лицо.
На нас пахнуло гарью, причем черный клуб дыма завернул так, что полностью скрыл небосклон. Я даже не видела своих спутников, хотя точно знала, что они рядом.
– Начинаем с обхода каждого дома, амбара, сарая. Часто там прячут детей, до которых зараза не докатилась. Иногда это помогает. Наша задача – найти тех, кого еще можно спасти, – инструктировал дальше Броссар. – Запомните: все вещи на этой территории могут быть заражены. Поэтому ни из какой посуды не пить, все время ополаскивать руки водой и остатки выплескивать на землю. Потом огонь все сожжет. Никому ничего не обещать! Кристоф, идешь с Клер и присматриваешь за ней. Ваши дома справа, мои слева. Все ясно?
Мы кивнули в ответ. На наших лицах уже были повязаны маски, очищающие заклинания наложил Броссар, хотя я и сама вполне могла с этим справиться.
Первый дом напугал до смерти. Живых здесь не было, только тела, изъеденные черной хмарью. Я вцепилась в руку Кристофа и зажмурилась. Смерть вообще не очень красива, а сейчас она предстала в поистине безобразном виде. Я видела, что Кристоф старается держаться, но и на него это зрелище произвело сильное впечатление. Он оставил меня во дворе и пошел с обходом по сараям. Тишина стояла такая, что даже птиц не было слышно, ни одна собака не брехала и не выла по хозяевам.
– Здесь никого, – сообщил Кристоф и повел меня дальше.
Одновременно с нами из дома напротив вышел Броссар. На его молчаливый вопрос только головами покачали и заторопились к следующему дому. Снова смерть, тела с ужасными метками смерти и запах тлена, смешавшийся с гарью. Удивительно, но ветер будто нарочно метался среди улиц и домов, разыскивая оставшихся в живых. Он приносил с собой горячий воздух, тяжелый смрад и никакой надежды, что после его дуновения хоть кто-то останется в живых.
Пить очень хотелось. В конце какой-то улочки показался колодец, я заторопилась туда и заглянула внутрь. Прохладная вода плескалась о стенки, выложенные камнем, но отчего-то возникло чувство опасности, и я отшатнулась, стремясь убежать от него подальше. Наверное, за короткий промежуток времени столько насмотрелась на смерть, что даже в колодезной воде увидела ее проявления.
Иногда попадались люди уже при смерти. Одни бредили и ничего не понимали. Другие были без сознания, но еще дышали. На наши вопросы никто не отвечал, находясь почти по ту сторону реальности. Им оставались считаные минуты до конца, и облегчить страдания несчастных мы не могли.
Долгий обход каждого дома, любого строения выматывал. Я потеряла счет времени. Усталость брала свое, и Кристоф все чаще оставлял меня у порога, входя в жилище один. Каждый раз замирала, с надеждой глядя ему в спину, и теряла ее, когда его сгорбленная фигура возникала из черноты дверного проема.
В одном из амбаров я услышала, как откуда-то сверху посыпалось зерно. В полной тишине, лишь изредка нарушаемой завываниями ветра, это показалось необычным. В безжизненной деревне даже домашние животные полегли – нам не встречались ни кошки, ни собаки, ни даже крысы. Иногда казалось, что буду рада увидеть грызунов, хотя до сегодняшнего дня их боялась.
– Кристоф, мне кажется, там кто-то есть, – потянула я его за рукав.
Он быстро обернулся в том направлении, куда указывала, и направился в амбар, чтобы рассмотреть поближе.
– Вылезай, – потребовал он. – Мы целители и можем тебе помочь.
– Тятька сказал, чтобы тут схоронилась, так меня смерть не достанет, – пробубнил детский голосок.
Как же я была рада услышать деревенский говорок крохи! О богиня, ты все же сохранила жизнь хотя бы одному ребенку в этой деревне!
– Умер твой тятька, – грустно сказал Кристоф, – а мы поможем и уведем тебя отсюда.
– Правда? – Высунулась встрепанная голова с застрявшими в волосах соломинками.
Личико перепачканное, слезы размазаны по щечкам, а к груди прижимает соломенную куклу, одетую в вышитое платье.
– Тебя как зовут? – ласково спросила я девочку.
– Лария, – немного подумав, стоит ли доверять незнакомцам, отозвалась она.
Видно, родители учили, чтобы не говорила имя встречным.
– Хира сатинус море, – прошептала я заклинание и направила в лицо Ларии.
Может, есть шанс, что она не надышалась черной хмарью и останется жить. Главное, побыстрее передать ее в руки Броссара, чтобы провел осмотр и, в случае необходимости, вылечил.
– Это ты целительница? – Лария с интересом уставилась на меня.
– Я ворожея, мой наставник может тебя вылечить, – пояснила я.
– Эмири? Он здесь? – Она даже на месте подскочила от радости.
– Здесь, – невольно улыбнулась я на такую реакцию. – Вылезай, к нему тебя поведем.
– Так я сейчас, только Гастера разбужу. А он не верил, что к нам Эмири придет, все твердил, что ему жарко, – затараторила девчушка и вновь нырнула под ворох сена.
– Гастера? Кто это? – озадачился Кристоф.
– Братик мой. Он старше меня на два года и такой задавака! Все время говорит, что с такой малышней, как я, играть не будет, – веселым голоском сообщила Лария откуда-то из недр сушеной травы.
– Давно он спит? – осторожно спросил Кристоф.
– Не знаю, мы тут с утра сидим, как тятька спрятаться велел. А выходить боязно – вдруг высечет! Он нам строго-настрого приказал нос не высовывать. Гастер, Гастер, вставай уже! Эмири пришел, а ты не верил, – говорила тем временем Лария.
– Не буди его, – мягко попросил Кристоф, – сама выходи, а я на него посмотрю.
– Что на него смотреть? Он совсем как дымок стал. Черный весь, – недовольно пробурчала Лария.
– Так ты поторопись к Эмири, – чуть громче сказал Кристоф и посмотрел в мою сторону многозначительным взглядом.
Лария показалась в потертом простом платьице, с босыми ногами и куклой в руках. Взлохмаченные волосы коротко острижены.
– Лария, думаю, братик твой тоже умер, – печально сказал Кристоф, присаживаясь на корточки перед девочкой.
– Да? – удивилась она, а потом хитро прищурилась. – Вот тятька ему всыплет за это! Будет знать, как не слушаться!
– Идем, Лария, – позвала я ее за собой, поборов желание взять крохотную ладошку в свою руку.
Слишком много смертей пришлось увидеть, чтобы забыть о мерах предосторожности. Девочка только что трогала труп брата, умершего от черной хмари, так что первым делом надо отмыть ее ладошки, а потом уже проводить осмотр.
– Тут ветерок, – осмотревшись, произнесла Лария, – а в амбаре жарко и душно.
– Тебе не жарко? – заботливо спросил Кристоф.
– Так лето же, – словно несмышленышу, ответила девчушка, – конечно, жарко.
Ее замечание вызвало первую улыбку на лице. За последнее время слишком часто приходилось горестно вздыхать, не до веселья было.
– Эмири! – радостно воскликнула Лария и кинулась навстречу Броссару. – Они правду сказали, что ты приехал! А Гастер не верил!
– Привет, егоза! – сразу же подхватил манеру разговора Броссар.
– Ей ладони надо помыть, – с нажимом произнесла я, – она брата пыталась разбудить.
– А давайте ее всю искупаем! Ты как, не против помыться? – весело спросил ворожей и слегка коснулся пальцем кончика носа девочки.
– Не-а, – сообщила она довольно.
Кристоф набрал воды из колодца, и я заметила, что Броссар тут же кинул в нее очищающее заклинание. Я же принялась снимать одежонку с ребенка. Все это придется сжечь, потому торопилась и не заботилась о сохранности.
– Мэтр Броссар, – тихо позвала наставника, – пятна.
В подмышках у девочки оказались потемнения, а потом такие же, едва заметные, в паху.
– Да, это черная хмарь, – спокойно ответил Броссар.
По моей коже пробежал холодок, при том что стояло жаркое лето. Единственный ребенок, которого удалось найти живым, уже заражен смертельной болезнью. Но рассуждать или жалеть Ларию было некогда, необходимо немедленно приступить к лечению.
Броссар расположился в тени ближайшего дома и начал готовить отвар, способный укротить заразу, только-только появившуюся на теле ребенка. Он поставил колбу огромных размеров на принесенную с собой безопасную горелку, подпитываемую магией, и теперь отмерял какие-то порошки, доставая их из сумки. Все было так же, как в первый раз, и одновременно иначе. Рядом стоял живой и здоровый Кристоф, а спасать приходилось кроху – всего одну выжившую в этой деревне.
– Какая же ты чумазая! – приговаривала я, обмывая девочке кожу.
– Мы вечером на речку собирались, там бы и помылась, – сообщила Лария.
– Когда у вас люди начали заболевать? – вмешался в нашу беседу Кристоф.
– Утром тетка Жанна прибежала и сказала, что у мельника жена померла от какой-то болезни, – живо ответила Лария.
– А потом что? – спросила уже я.
– Тятька пошел смотреть, а мамка дома была, тесто ставила, – рассказывала она. – Потом в колокол звонили и костры зажгли. Мы смотреть побежали, весело даже было, поленья подкидывали. Потом тятька с хворостиной прибежал и в амбар загнал, велел там сидеть, никуда не выходить.
– А вы выходили? – спросила я.
– Не-э, – мотнула она головой, – он знаешь какой строгий у нас! Ух! Теперь Гастер точно получит от него, что помер.
– Так папа твой тоже умер, – мягко напомнила я.
– Жалко! И мамку жалко, да и Гастера жалко. Он мне из дома краюху хлеба принес, когда животы от голода совсем подвело, – опечалилась Лария.
Мы понятливо переглянулись.
