Глава 13
В чем здесь логика? Почему стала не просто подозреваемой, а обвиняемой? Только потому, что оказалась в храме во время смерти Эдрина и знаю Мариэль – несчастную девушку, поддавшуюся эмоциям и обратившуюся к колдуну за наказанием для изменника?
– О том, что вы обвиняетесь в убийстве, – спокойно повторил младший следователь.
– На каком основании? – вскипела я.
Логика следователя была для меня непостижима. Даже представить не могла ход мыслей, что привели к такому выводу.
– Основания простые. У вас был сговор с метрессой Базен. Вы пришли к королевскому судье и рассказали о своем виде́нии, отводя от себя подозрения. Потом воспользовались возможностью проникнуть в храм и убить мэтра Дантара. – Он занудным голосом перечислял вывернутые наизнанку факты.
– Это все неправда! Мы встретились с Мариэль случайно! – возмутилась я возведенной напраслине.
– Мне известно, что вы выехали из Тулуса в одном дилижансе, в дороге провели четыре дня. Так что времени на сговор было вполне достаточно. – В его тоне не было и намека на сомнение.
– Откуда… то есть это не важно. Мы направлялись в Камарг в числе других пассажиров, так что сговориться не имели никакой возможности, – весомо, как мне показалось, возразила ему я.
– Мне не составит труда опросить смотрителей. Уверен, они скажут, что ночевали вы в одной комнате, – добил меня младший следователь.
Вновь он прав! Мэтр Базен всегда снимал для нас с Мариэль одну комнату на двоих, сам же делил ночлег с другими пассажирами. Согласна, в свете совершенного убийства выглядело это подозрительно.
– Но я увидела смерть Эдрина уже в Арте, – уже не так уверенно произнесла в ответ на обвинения.
– Это по вашим словам. Вы вполне могли договориться еще на одной из остановок в пути, – отмахнулся от моих слов «бульдог».
– Допустим, все так, как вы сейчас обрисовали, – медленно заговорила я, стараясь найти хоть какую-то брешь в обвинении. – Тогда каким образом я совершила убийство? Я не владею боевым колдовством.
– Кто вам сказал, что мэтр Дантар был убит при помощи колдовства? – быстро спросил младший следовать, и его глубоко посаженные глазки буквально вонзились в меня.
– Ни-никто, – испуганно икнула я. – Сделала предположение.
– Вскрытие даст точные результаты. – «Бульдог» презрительно поджал губы. – А пока вы обвиняетесь в убийстве.
Он позвонил в колокольчик, стоящий на краю стола. Дверь за моей спиной отворилась, издав противный скрежещущий звук, больно ударивший по нервам.
– Отведите метрессу Алузье в камеру, – распорядился младший следователь, в то время как я со страхом рассматривала конвоира.
– Как – в камеру? – испуганно сглотнула я, не в силах отвести взгляд от глыбообразной фигуры.
Ничего не выражающее лицо, плечи шире дверного проема за его спиной, мускулы на руках такие, что казалось, от неосторожного движения ткань рубашки лопнет. Последнее, что добило окончательно, были протянутые ко мне тюремные кандалы. Металл явно зачарован, чтобы владеющий магией не смог их открыть. Внутри все похолодело.
– Руки, – негромко, но таким тоном, что пробрало до костей, произнес конвоир.
Словно завороженная этой махиной, протянула руки, и на моих запястьях с легким щелчком защелкнулись кандалы. Это было слишком. Колени подкосились, и я начала оседать на пол.
– Обморок не поможет, – равнодушно произнес младший следователь.
– Я и не собиралась, – пролепетала в ответ.
Слишком много эмоций и впечатлений за последнее время. Моральных сил все же хватило на то, чтобы собраться и почти твердой походкой выйти из комнаты для допросов. Дальше мы шли длинными коридорами вдоль серых стен из такого же грубо обтесанного камня. Похожие между собой железные двери по обеим сторонам, свечи в лампах, дающие рассеянный свет ровно настолько, чтобы не споткнуться и не упасть.
От нахождения в этом жутком месте пробирал ужас. Обвинение в убийстве, конвоир, скрип ключа в замочной скважине двери, открывшей пространство камеры, – все казалось нереальным. Этого просто не могло случиться со мной! Почему они считают, что Эдрина убила я? У меня нет способностей к боевому колдовству. Все занятия с инструктором проводились по отработке приемов самообороны с использованием подручных средств. Уж кто-кто, а Броссар точно должен знать об этом – он ведь окончил Школу колдовства, целительства и ворожбы. Тогда как мог допустить, что меня обвинили в смерти мэтра Дантара?
А наставник вообще знает об этом? Ему кто-нибудь сообщил, что меня поместили в камеру? Радовало одно – кандалы сняли, оставив одну в закрытом помещении, где не было даже небольшого оконца. Только массивная железная дверь, наглухо закрытая, являлась единственным выходом из этого каменного мешка.
Сколько прошло времени с тех пор, как меня закрыли в камере, я не знала. Дневной свет сюда не проникал, а потому ориентироваться не представлялось возможным. Я сидела на краешке грубо сколоченной кровати, где сверху лежал потрепанный матрац в подозрительных коричневых разводах, напоминающих засохшую кровь. И никто не торопился нанести мне визит. Хотя даже не знаю, чего хотелось больше: чтобы никто не трогал или, наоборот, вызвали для разговора?
Мысленно снова и снова вспоминала свадьбу, восстанавливая в памяти мельчайшие подробности. Вот идет невеста, жених улыбается, лысый священник спокоен, как и подобает служителю богини. Лица всех троих торжественны, в воздухе витает ощущение праздника. Красивая арка маскирует колдовские щиты. Вокруг восхищенные негромкие разговоры о великолепии праздника. Я точно уверена, что, помимо щитов, никакого колдовства в храме не применялось. Тогда отчего умер Эдрин?
Этот вопрос не давал покоя. Я уже не могла сидеть на месте и принялась мерить шагами камеру. Три шага в ширину, семь в длину, опять три, затем возвращаюсь к началу обхода. Убогость помещения не вызывала желания здесь оставаться, потому старалась особо не рассматривать его, скользя рассеянным взглядом. Передо мной вновь сиял солнечный свет в храме, жених, поднесший руку к лицу, а затем к груди. Все очень странно. Рука от лица спустилась к груди. Почему?
Колдовства не было, я бы увидела. Зрение в тот момент перестроилось на магическое, я ожидала нападения на Эдрина и потому пристально наблюдала за ним. Точно знаю, как выглядит боевое колдовство – приходилось не раз присутствовать на занятиях и соревнованиях в школе. Получается, что никто не нападал на жениха. Тогда почему он умер?!
Этот вопрос всплывал вновь и вновь, не давая покоя.
– Не понимаю! – бормотала себе под нос. – Ничего не понимаю. Отчего он умер?
– Сердце остановилось, – неожиданно раздался мужской голос за спиной.
Резко развернулась к двери – именно в тот момент как раз отходила от нее к дальней стене, повторяя мучивший вопрос.
– Мэтр Одилон! – обрадовалась я и подбежала к королевскому судье. – Сердце остановилось? Но ведь никто не атаковал его! Я не видела никакого колдовства, кроме щитов, в храме.
– Мои люди тоже так сказали, – кивнул он, подтверждая произнесенные слова.
– Тогда отчего у Эдрина остановилось сердце? – задумчиво произнесла и поднесла кисть руки к губам, подперев локоть другой.
Мне так всегда было проще думать. Постукиваешь подушечками пальцев и словно ритм мыслям задаешь. Конечно, обычно я при этом сидела, опершись рукой на стол, а не стояла, как сейчас.
– Ты сама-то как думаешь? – поинтересовался моим мнением Одилон.
Думалось мне по-разному, а потому, чтобы как-то систематизировать шквал мыслей, возникших после поступившей информации, начала рассуждать вслух:
– Нам известны два факта, против которых не пойдешь. Первый – магической атаки не было. Второй – умер Эдрин от остановки сердца.
– Какой из этого следует вывод? – подтолкнул меня к рассуждениям Одилон.
– Их несколько, – воодушевилась я. – Самый простой и напрашивающийся, что колдун – обманщик, взял деньги за убийство и ничего делать не стал, а Эдрин умер естественной смертью.
– Хочешь сказать, что у молодого и здорового парня сердце остановилось от радости во время свадьбы? – чуть насмешливо спросил Одилон.
Меня его ирония не проняла. Фантазия разыгралась, и я полетела дальше в своих рассуждениях, выдвигая предположения:
– Этот вариант я бы не отбрасывала только из-за того, что жених был молод. О его здоровье до смерти нам ничего не известно. Может, он жаловался на сердечные боли? Ведь мужчины редко обращаются к целителям, считая это проявлением слабости. Я бы уточнила у родственников этот момент. Может быть, он волновался в последние дни или злоупотреблял крепкими напитками. Слышала, что некоторые перед свадьбой устраивают попойки.
– Интересный вариант с мальчишником, – поддакнул Одилон, подстегивая мою и так не в меру разбушевавшуюся фантазию.
– По этому вопросу надо обязательно проконсультироваться с целителями, – подвела итог этой версии и понеслась дальше: – Как вариант я бы еще изучила состав напитка из храмовой чаши. Вдруг там какой-то быстродействующий яд?
– Ты подозреваешь священника? – Одилон вскинул брови от удивления.
– Священника? – чуть задумалась. – Они до этого не были знакомы? Эдрин ничем не оскорблял богиню, веру или, может быть, личность священнослужителя?
– Кхм, – насмешливо кашлянул Одилон.
– Если это так, то вполне вероятно, что даже служитель богини мог пойти на убийство, наказывая богохульника, – весомо заявила я. – Священники весьма ревностно чтут свои каноны. Вы его допросили?
– Еще версии будут? – Одилон с интересом меня рассматривал.
– Будут, – кивнула и продолжила мерить пространство я. Три шага в ширину, семь в длину, три туда, семь обратно, не забывая постукивать подушечками пальцев по губам. – Смертельные амулеты.
– Не было на его костюме амулетов, – возразил Одилон.
– Вы об украшениях? – уточнила я и получила в ответ кивок. – Я же говорю о платке! Ту же розу в петлице проверили на смертельное колдовство? Возможно, это была вышивка с символом на костюме. Или, что вообще опасно и недоказуемо, нанесенный исчезающими чернилами знак.
– Кхм… – В этот раз Одилон поперхнулся от моего предположения.
– Знаю-знаю! Это из запрещенных знаний. Нам о них рассказывали, чтобы мы случайно не приобщились из интереса. Превентивные меры, так сказать, – поморщилась я. – Если были использованы исчезающие чернила, то найти их следы вряд ли возможно.
– Интересная гипотеза. И кто, по твоему мнению, мог этим воспользоваться? – спросил Одилон.
– Мэтр Леонард, разумеется. – Я укоризненно посмотрела в сторону королевского судьи, показывая свое отношение к такой непонятливости. – Кому еще могут быть доступны запрещенные знания? Вы провели обыск в его доме? Исчезающие чернила готовят непосредственно перед использованием, а когда чертят знак, вкладывают толику колдовства. Но вот ингредиенты могут служить доказательством.
– Косвенным. Никого нельзя обвинить в использовании запрещенного колдовства только на основании нахождения в доме составляющих компонентов для чернил, – возразил Одилон.
– Да? А что для этого нужно? – заинтересовалась я.
– Прямая улика, – односложно ответил он.
Постояла в раздумьях. То есть получается, что мне тоже предъявили обвинение, основываясь на косвенных уликах, напрямую не указывающих на мою вину. Интересно, даже очень! А как бы я стала доказывать собственную причастность к убийству? Мысль понеслась в другом направлении. Присутствие в храме, ночевки на постоялом дворе, сообщение королевскому судье о видении косвенно говорили о том, что я участник всех событий. Но как доказать мою вину?
– Что такое прямая улика? – спросила я, понимая, что должна точно знать определение, чтобы найти доказательства своей невиновности.
– Это улика, прямо указывающая на конкретного человека, не оставляющая никаких сомнений, – получила пояснения от Одилона.
– Мотива, насколько понимаю, в данном случае недостаточно? – уточнила я.
– Совершенно верно. Мэтра Дантара могли не любить многие, как и желать ему зла, но оплатила смерть только одна особа, – произнес Одилон.
– Но Мариэль сейчас в Арте под арестом! – воскликнула я.
– Она наняла для убийства другого человека, – многозначительно сказал он, сверкая глазами на меня.
– И это был мэтр Леонард, – уточнила я в ответ.
– Это вы с ней так утверждаете. Вы с метрессой Базен вполне могли переключить внимание на мэтра Леонарда, чтобы отвести подозрения от себя, метресса Алузье. – Он говорил вкрадчиво, словно кот, играющий с мышкой.
– В вашей стройной теории есть одна большая брешь, – собравшись с мыслями, возразила я.
– Какая же? – Одилон сложил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку.
– Я увидела Эдрина в первый раз в жизни только перед храмом, при этом со мной был Николас. Он не отходил от меня ни на шаг и может рассказать, что я за это время делала. Так что все ваши улики против меня косвенные, – с достоинством возразила королевскому судье.
Взгляд его изменился. Если до этого черные глаза южанина сверкали самодовольством из-за того, что смог подловить меня, то сейчас холодный взгляд будто препарировал мою особу. Казалось, он готов на самом деле разрезать меня на кусочки, чтобы добраться до мотивов моих поступков. Разумеется, если бы это помогло следствию.
– Мы установили наблюдение за домом Леонарда сразу же, как только ты рассказала о готовящемся убийстве. Он никуда не выходил, и его никто не посещал. Так что колдун не мог ничего сделать против Дантара, – спустя неимоверно долгое время произнес Одилон.
– Это ничего не значит. Он вполне мог воспользоваться подземным ходом, выстроить портал, а затем вернуться обратно, – поспешила я выдвинуть новые версии.
– Неужели ты думаешь, что мы об этом не подумали? Мои люди тоже владеют колдовством, в чем ты могла лично убедиться. – Ах да! Ведь Николаса и Лапушку перенесли с Литейной улицы. – Так вот, никакого возмущения магического фона не было.
– Тайный ход? – нахмурилась я.
Вся моя теория трещала по швам.
– Его нет в том доме. И в соседних тоже, – заметив желание уточнить этот вопрос, опередил меня Одилон.
– Получается, колдун не убивал Эдрина, – задумчиво и немного разочарованно произнесла я вслух.
– Прямых улик, указывающих на него, нет, – согласился со мной Одилон.
– Это очень и очень странно, – пробормотала себе под нос я.
– Что странно? – все же услышал меня Одилон.
– Тогда кто убийца? – Я наконец-то остановила забег по кругу и посмотрела прямо ему в глаза.
– Ты? – провокационно спросил Одилон.
– Ах, оставьте ваши шуточки! – отмахнулась от его слов. – Я до позавчерашнего дня вообще не знала о существовании Эдрина.
– И что из этого следует? – в том же тоне переспросил Одилон.
– То, что я ворожея! Способностей к колдовству у меня нет, только общие знания об этом, как у всех, кто учился в школе. Мне было жаль Мариэль, потому что подлец Эдрин польстился на богатую невесту, и я постаралась помочь несчастной девушке. Вышло не очень, но мне его ни капельки не жаль. Конечно, никто не заслуживает смерти, каждый имеет право на шанс все исправить. Да и Мариэль одумалась и попыталась все отменить, а когда мэтр Леонард не впустил ее в дом, постаралась найти вас.
– Я бы вам не поверил, но в Управлении она действительно была, – выдержав паузу, все же признался Одилон. – Все сходится по времени. Она успела сесть в дилижанс и отправилась в Арт для встречи со мной. Это подтверждают смотрители и кучер.
– Вот видите! – с ноткой укора в голосе отозвалась я.
– Даже ваши слова о дергаче подтвердились, – радостно напомнил Одилон, широко улыбнувшись.
Щеки начали пылать. Вспоминать об этом импульсивном поступке не хотелось, я очень надеялась, что все это останется в прошлом.
– Получается, что мэтр Леонард не убивал Эдрина и вины за Мариэль тоже нет? – сделала вывод я.
– Получается так, – со вздохом признался Одилон.
– Но вы же проверите остальные версии? – не отставала я.
– Это моя работа, – отозвался он.
– А что будет со мной? – немного оробев, спросила я.
– Тебя, моя кошечка, ждет наказание, – мурлыкнул довольный Одилон и сделал крадущийся шаг вперед.
– За что? – синхронно с ним отступила назад.
– За то, что ослушалась и приехала сюда. За то, что пришла в храм, хотя твоему кавалеру давались четкие указания.
Он все подступал и подступал ко мне, а я продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в холодную стену.
– Мне никто не запрещал приезжать сюда! – прочистив горло, твердо заявила я.
– То есть обычных намеков ты не понимаешь? – промурчал он и, подняв руку, погладил пальцами мою щеку. – С тобой надо говорить прямо и откровенно?
– Желательно, – выдохнула, с отчаянием осознав, что в камере мне никто на помощь не придет, даже если буду голосить во все горло.
Кто скажет что-то наперекор королевскому судье?
– Тогда говорю прямо и откровенно, – тем же мягким и вкрадчивым тоном продолжил Одилон, – наказания за непослушание не избежать, но у тебя есть выбор.
– Какой? – Я судорожно облизнула пересохшие от волнения губы.
Одилон проследил взглядом за моим языком и больше не сводил глаз с губ.
– Кто из нас с Эмири станет тебя наказывать, – выдохнул он рядом с моими губами.
Паника. Абсолютная паника, забившаяся всполошенной птичкой в голове. Вот это я попала! Двое взрослых мужчин выказывают вполне определенные намерения. Что я могу сказать в ответ?
– Так каков будет твой выбор? – поторопил меня Одилон. – Я или Эмири?
– Не надо меня наказывать. Я и так все поняла, – испуганно пискнула я. – Вы не имеете никакого права так со мной обращаться!
– Имею, кошечка! Уж что-что, а право-то я имею, – вкрадчиво и очень мягко ответил он, стоя рядом непозволительно близко.
Его пальцы беспардонно погладили мои губы, а затем прошлись по щеке.
– Итак, кого же из нас ты выберешь? – подстегнул он меня к ответу.
– Только не вас! – испуганно отозвалась, всем телом вжимаясь в каменную стену за спиной.
– Жаль, кошечка. – Уголки его губ дернулись в улыбке. – Эмири, забирай свою практикантку. Ты, как всегда, пользуешься бо́льшим вниманием у женщин.
– Зависть – плохое чувство, – раздался голос Броссара из-за открытой двери.
– Сочувствую, кошечка! Ты сделала неправильный выбор. У меня бы просто отсидела пять суток в камере. А вот богатая фантазия Эмири еще заставит тебя пожалеть о том, что предпочла не меня, – весело напутствовал Одилон, в то время как я торопилась к спасительному выходу.