Кровь на моих руках еще не высохла, а я стою на тротуаре Нюторгет и рассматриваю Айман, соседку Симона, через освещенное окно ресторана «Рокси».

Симон умер. Купил билет в один конец до Трансильвании, и я вспоминаю, как мы встретились в первый раз.

Это было в домике в Витваттнете. Его отец был оттуда родом, и они, как и мы, купили летнюю дачу и приехали отдохнуть. Мама, папа и сын выстроились в ряд на пороге, и я увидел то же тошнотворное христианство, что и в моей семье.

Одновременно я увидел свои собственные стыд и отвращение в глазах Симона, и это, можно сказать, была ненависть с первого взгляда.

Я улыбаюсь своему отражению в окне ресторанчика. Легкий снегопад занавешивает людей за столиками, но это определенно Айман.

То же тело, те же мягкие движения.

Но именно ее хиджаб, с вышивкой серебром, заставляет меня все вспомнить.

Должно быть, она починила его – я знаю, что он порвался, когда я, насилуя ее, натянул покрывало ей на лицо.

Я не раскаивался тогда и не раскаиваюсь сейчас. Это произошло просто per se.

То, что я сделал с ее котом, я сделал по той же причине, по какой изнасиловал ее.

В обоих случаях суть заключалась в физическом посягательстве, главная предпосылка которого – извращенность. Одна из главных движущих сил человеческого ума. Один из базовых инстинктов, формирующих человеческий характер.

Может быть, то была бессознательная жажда мучить себя самого, произвести насилие над собой. Желание творить зло единственно ради самого зла.

Я хотел знать, каково это – быть человеком, который разрушает. Перекраивает целую жизнь.

Я предложил Симону сделать это вместе, но он не осмелился.

Я увидел ее в Хумлегордене. Оранжевое покрывало светилось в темноте, как светофор, и я увидел в этом знак.

Я не ожидал, что изменить жизнь другого человека настолько легко.

Понадобилось всего несколько минут.