Кровавый дождь из Сахары так и не достиг Сконе. Но если бы кровь полилась с неба на продрогшую, одетую в черное очередь перед подвальным клубом «Кристиан Тиран» на Кристиан II-вэг в Энгельхольме, все решили бы, что так и задумано. На входе кто-то раздавал бритвы, и из окошка комнаты, приспособленной под гримерную, Симон увидел трех девочек с изрезанными руками. У одной из них в ухе в качестве сережки висел тампон, а на футболке значилось «Меня трахнули ножом».

Народу было уже много, но, возможно, многие пришли, чтобы увидеть группу на разогреве – местную знаменитость, игравшую классический блэк-метал. Сам Симон думал, что они сосут. Музыка у них вполне нормальная, а вот тексты и оранжировки очень так себе, не говоря уже о названии. Они назывались «Burning Corpses», и если уж людям не пришло в голову чего пострашнее, то пусть занимаются каким-нибудь другим делом.

Шприц лежал на треснувшей фарфоровой тарелке. Пустая бутылка из-под красного вина стояла рядом, и Симон был благодарен, что Эйстейн оставил его в покое.

Что-то случилось в «Третьем пути» вчера ночью, о чем Эйстейн не хотел говорить, как не хотел говорить, откуда у него синяки на лице. Симон предположил, что его кто-то отлупил, и Эйстейн стыдится этого.

Подвальное помещение на самом деле было гаражом, временно закрытым на ремонт. Гримерная располагалась на середине лестничного пролета, и через зеркальное окошко Симон мог видеть все, что происходит внизу, а его никто не видел. Помещение было сравнительно маленьким, и Симон гадал, сколько народу пришло. Сто человек? Сто пятьдесят? Трудно определить. Все слиплось в черную массу.

Будет тесно и, наверное, душно. И пахнуть будет плохо. Реально плохо. Кажется, внизу уже начало вонять. Под сценой, невидимые для публики, лежали отбросы с бойни, рыбьи кишки и несколько дохлых крыс. «Burning Corpses» думали, что будет круче, если подвесить все к потолку на крюках, как делают другие, но Симон считал, что разбросать все это под сценой – еще отвратительнее. Пусть все начнется как бы крадучись. Голод всегда приходит крадучись.

Симон наблюдал за начинавшимся столпотворением. Если прищуриться, люди похожи на насекомых, на черных жуков, может, каждый – мокрица или таракан. Симон не знал, как долго он сидел в гримерной и таращился вниз, но группа разогрева уже начала играть; халтура, как он и ожидал, но публике нравится.

Через сорок пять бесконечных, как вечность, минут они закончили и убрались тем же путем, каким пришли, – через публику, их хлопали по спинам, как рок-звезд, после чего они протиснулись к выходу. Школьники, которые дисциплинированно ходят курить на улицу.

Опустился черный занавес, отделив сцену от публики.

Бойня, семь на пять метров.

Один из рабочих сцены вышел на помост, неся в обеих руках по большому пластмассовому ведру. Поставив ведра на пол, он, едва сдерживая тошноту, снял крышки. Покрытый с головы до ног белой мукой, рабочий вытряхнул из ведер на пол сцены рыбьи кишки.

Двое других вкатили на помост стробоскоп. Он был незаменим для визуальных эффектов и назывался «Падучая» – по старому названию эпилепсии. Круговые вспышки заставляют людей терять равновесие и падать, а жар от ламп такой, что можно обжечься, если подойти к аппарату слишком близко. У Симона были такие ожоги: один на плече и еще один, большой, похожий на змею, – на спине.

Тема сегодняшнего вечера – причиняем себе боль.

Несмотря на тщательно продуманную программу, Симон понимал: случиться может что угодно, и вспомнит он потом немногое.