Чэн Синь проснулась и обнаружила, что реет в невесомости.

Гибернация не похожа на обычный сон. Лежащий в гибернации не замечает хода времени, кроме шестидесяти минут засыпания и шестидесяти минут пробуждения. Неважно, сколько времени проходит между этими двумя событиями, — вышедший из анабиоза субъективно ощущает, что проспал всего пару часов. Таким образом, пробуждение всегда включает в себя некий перелом, чувство, что твое «я» прошло через портал времени и вступило в новый мир.

Чэн Синь плавала в белом сферическом помещении. Рядом парила 艾 АА, одетая в точно такой же обтягивающий гибернационный костюм. Ее мокрые волосы и беспомощно раскинувшееся тело свидетельствовали, что она тоже только что проснулась. Встретившись с ней взглядом, Чэн Синь хотела заговорить, но онемение — следствие гибернационного холода — еще не совсем покинуло ее, и никаких звуков она произнести не могла. АА помотала головой: мол, она в том же состоянии и ничего не знает.

Чэн Синь обратила внимание, что пространство вокруг напоено золотистым сиянием, подобным свету заходящего солнца. Лучи проникали через круглое окошко-иллюминатор. По ту сторону стекла Чэн Синь различила какие-то расплывчатые полосы и завихрения. Полосы, голубые и желтые, располагались параллельно. Всё ясно: за окном был мир яростных бурь и бешеных потоков. Юпитер. Поверхность планеты выглядела гораздо более яркой, чем помнила Чэн Синь.

Как ни странно, широкая взбаламученная полоса облаков на экваторе напомнила ей Желтую реку, Хуанхэ. Она знала, что самый маленький водоворот в этой «Хуанхэ» больше всей Земли. На этом фоне в космосе плавал какой-то объект. Его основная часть представляла собой длинную колонну, составленную из секций разных диаметров. К ней в разных местах перпендикулярно присоединялись три коротких цилиндра. Всё сооружение медленно вращалось вокруг продольной оси колонны. Чэн Синь решила, что это городской конгломерат, состоящий из восьми космоградов, состыкованных вместе.

Тут обнаружился еще один удивительный факт: помещение, в котором находились подруги, оставалось стабильным относительно комбинированного города, зато Юпитер на заднем плане медленно поворачивался. Судя по яркости планеты, они сейчас находились на стороне, обращенной к Солнцу. Чэн Синь видела тень, которую городской конгломерат отбрасывал на поверхность газового гиганта. Через некоторое время показался терминатор, отделяющий юпитерианский день от ночи. В поле зрения вплыл чудовищный глаз — Большое Красное Пятно. Всё подтверждало тот факт, что они больше не прячутся в тени планеты, двигаясь вокруг Солнца параллельно с ней; они теперь спутники Юпитера и обращаются вокруг него.

— Где мы? — прохрипела Чэн Синь, наконец-то обретя способность кое-как разговаривать. Пошевелить какой-либо частью тела она пока что не могла.

АА снова помотала головой.

— Без понятия. Думаю, на космическом корабле.

Они продолжали парить в золотистом свете Юпитера, словно в волшебном сне.

— Вы на «Ореоле».

Голос исходил из открывшегося информационного окна. На подруг взирал старик с пышными седыми волосами. Чэн Синь узнала Цао Биня. Судя по его возрасту, они с АА опять перепрыгнули через несколько десятилетий. Слова Цао подтвердили догадку: сегодня было 19 мая 67-го года Эры Космических Убежищ. Значит, после их краткого предыдущего бодрствования прошло пятьдесят шесть лет.

Чэн Синь оставалась вне жизни, вне потока времени, а другие старели — как ей казалось, в одно мгновение. Душу ее затопили раскаяние и грусть. С этого момента, решила она, чтобы ни случилось, больше она не ляжет в гибернацию.

Цао Бинь рассказал слушательницам, что они на борту новейшего корабля, унаследовавшего название «Ореол». Ему всего три года отроду. После мятежа в Гало-Сити, случившегося более полувека назад, Цао Бинь и Би Юньфэн были осуждены на короткие сроки, отсидели свое и вышли на свободу. Би Юньфэн умер десять лет назад, перед смертью наказав Цао Биню передать Чэн Синь и АА наилучшие пожелания. Глаза Чэн Синь увлажнились.

Еще Цао Бинь рассказал, что теперь юпитерианский кластер состоит из пятидесяти двух космоградов, большинство которых объединились в конгломераты. В иллюминатор подруги наблюдали Юпитерианский конгломерат II. Двадцать лет назад систему раннего предупреждения значительно усовершенствовали. После этого все города решили стать спутниками Юпитера и укрыться в тени планеты только по сигналу тревоги.

— Жизнь в городах снова стала как в раю. Жаль, вам не доведется это увидеть. Нет времени. — Цао Бинь замолчал. Подруги обменялись тревожными взглядами. Им стало ясно, что старик всё это время говорил без умолку только для того, чтобы оттянуть наступивший момент.

— Произошла атака?!

Цао кивнул.

— Да. За последние полвека случились две ложные тревоги, и каждый раз мы едва вас не разбудили. Но сейчас тревога настоящая. Дети… Мне стукнуло сто двенадцать, так что я могу вас так называть… Дети, «темный лес» наконец нанес свой удар.

Сердце Чэн Синь замерло. Не из-за атаки — человечество готовилось к ней уже более столетия. Чэн Синь подспудно чуяла, что что-то очень не так. Их с АА разбудили в соответствии с договором. Судя по их физическому состоянию, с момента пробуждения прошло четыре или пять часов, а значит, тревогу объявили уже довольно давно. Но что-то незаметно, чтобы Юпитерианский конгломерат II начал разъединяться или менять орбиту; нет, он продолжал обращаться вокруг Юпитера, как будто ничего не случилось. Подруги повернулись к Цао Биню. На лице старика было такое спокойное выражение, что становилось ясно: отчаяние, скрывающееся за этой маской, превосходит всякие пределы.

— Где вы сейчас? — спросила АА.

— В центре раннего предупреждения, — ответил Цао Бинь и отошел, открывая картину у себя за спиной.

Чэн Синь увидела обширный зал. Информационные окна занимали почти всё доступное пространство. Постоянно возникали новые, заслоняли старые и тут же перекрывались еще более свежими окнами. Это напоминало паводок, прорвавший плотину. Однако люди в зале, половина из которых носила военную форму, казалось, не делали вообще ничего: кто стоял недвижно, кто сидел, облокотившись о стол… У всех были пустые глаза, а на лицах то же зловещее отрешенное выражение, что и у Цао Биня.

«Что-то не так. Что-то очень не так!»

Они совсем не походили на людей, надежно укрывшихся в убежище и уверенных в том, что переживут катастрофу. Картина скорее напоминала сцену из прошлого триста, нет, теперь уже четыреста лет назад, когда в первые годы Трисолярианского кризиса стало известно о существовании во Вселенной некой сверхсилы. В то время в офисах АСР и СОП царила точно такая же атмосфера безнадежности и отупелой апатии, словно говорившая: «Мы сдаемся».

Некоторые с мрачными лицами перешептывались между собой, остальные молчали. Взгляд Чэн Синь упал на мужчину, сгорбившегося за столом. Перед ним валялся стакан, голубая жидкость растекалась по столешнице и капала ему на брюки, но он не обращал внимания. Около большого инфоокна, демонстрировавшего какой-то сложный график, человек в военной форме обнимал женщину в штатском. Лицо женщины влажно блестело…

— Почему они не уходят в тень Юпитера? — АА указала на городской конгломерат за стеклом иллюминатора.

— Нет смысла. Убежища бесполезны, — ответил Цао Бинь, опуская глаза.

— На каком расстоянии от Солнца сейчас фотоид? — спросила Чэн Синь.

— Нет никакого фотоида.

— Нет?! А что же тогда есть?

Цао Бинь испустил горький смешок.

— Клочок бумажки.