Как только они оказались за стенами дворца, капитан хлестнул лошадей, и те понеслись во всю прыть. Беглецам было страшно. В каждой темной рощице, на каждом тонущем в тени лужке им мерещилась опасность. Когда небо посветлело еще больше, капитан остановил повозку у вершины холма — посмотреть, не преследуют ли их. Королевство расстилалось у подножия, а дорога, прямая, как стрела, разделяла мир на две половинки. В конце ее, на горизонте, возвышался дворец, издалека похожий на кучку забытых детских кубиков. За беглецами никто не гнался: наверное, принц Ледяной Песок считал, что принцессы больше нет, раз уж Остроглаз поработал над ней своей кистью.

Немного успокоившись, они продолжили путь. Небо светлело, и пейзаж вокруг вырисовывался четче, как если бы его писал неведомый художник: сначала появились неясные очертания и приглушенные краски, затем контуры стали более определенными, а цвета — живыми и насыщенными. Восход солнца встретила уже завершенная картина.

Принцесса, всю жизнь прожившая во дворце, никогда не видела столь ярких тонов: зеленели леса и поля, сияли алые и желтые полевые цветы, серебро неба отражалось в озерах и прудах, белоснежные отары овец усеивали луга… Всходило солнце, и казалось, будто художник, создатель этого живописного мира, осыпал свою картину пригоршней золотой пыли.

— Как красиво! — вздохнула принцесса. — Словно мы и в самом деле на картине!

— Да уж, — проворчала тетушка Дорода, крутя зонтик. — Но на этой картине ты живая. А на той, другой — совсем наоборот.

Слова кормилицы напомнили принцессе об ушедших родителях, но она запретила себе плакать. Росинка больше не маленькая девочка — она теперь королева и должна вести себя по-королевски.

Они заговорили о принце Глубокой Воде.

— Почему его сослали на Могильный остров? — спросила принцесса.

— Говорят, что он чудовище, — сказал капитан.

— Никакое он не чудовище! — отрезала тетушка Дорода.

— Говорят, будто он великан.

— Да какой там великан! Я держала его на руках, когда он был младенцем. Уж кому и знать, как не мне!

— Вот приедем на берег — убедишься. Его многие видели — он великан!

— Даже если и великан, — возразила Росинка, — он всё равно принц. Почему его сослали на остров?

— Никто его не ссылал. Мальцом он отправился туда на лодке рыбу ловить. И тут в море завелась рыба-обжора. Принц не смог возвратиться обратно. С тех пор так и живет на острове.

День разгорался, и на дороге появлялось всё больше пешеходов и повозок. Поскольку нога принцессы редко ступала за пределы дворца, народ ее не узнавал; к тому же на ней была вуаль, оставляющая на виду только глаза. И даже при этом кто бы ни увидел Росинку, ахал от восхищения. Людям также очень нравился молодой красавец-кучер. А мамаша-то, мамаша — вот потеха! Что за странная манера держать зонтик?! День был ясный, поэтому все думали, что мать прячет свою хорошенькую дочку от солнца.

Настал полдень. Капитан подстрелил из лука пару зайцев. Путники поели на полянке у дороги, в тени деревьев. Принцесса гладила ладонью мягкую траву, вдыхала аромат цветов, любовалась солнечными зайчиками и слушала пенье лесных птиц. Где-то вдали наигрывал на свирели пастушок. Новый мир удивлял и восхищал Росинку.

А тетушка Дорода вздохнула:

— Ох бедная моя принцесса, как же тебе несладко вдали от дворца!

— Мне кажется, здесь, на природе, гораздо приятнее, чем во дворце.

— Глупышка, скажешь тоже — приятнее, чем во дворце! Ты еще не знаешь, каково оно здесь. Сейчас-то ничего, весна, а вот в другое время… Зимой тут холод, летом жара. А еще бывают бури и грозы! И всякие паскудники шастают…

— Я ничего раньше не знала про окружающий мир. Во дворце меня учили музыке, живописи, поэзии, математике и двум языкам, на которых больше никто не говорит. И ни слова про мир за стенами дворца! Как же я буду управлять этой страной?!

— А министры на что?

— Так ведь все те министры, что могли бы помогать мне, стали картинами… Нет, кормилица, что ни говори, а здесь, снаружи, лучше.

Между дворцом и побережьем лежал день пути. Но маленькая компания избегала больших дорог и городов, поэтому прибыла к морю около полуночи.

Росинка никогда еще не видела такого огромного, усеянного звездами неба и впервые узнала, что такое истинный мрак и настоящая тишина ночи. Свет факела на повозке очерчивал лишь маленький кружок, а дальше всё было словно затянуто черным бархатом. Стук лошадиных копыт казался таким громким, что удивительно, как звёзды не сыпались с неба. Принцесса потянула капитана за рукав и попросила остановиться.

— Слушайте! Что это? Как будто дышит кто-то огромный!

— Это море, принцесса.

Они проехали немного дальше, и по сторонам дороги Росинка стала различать какие-то неясные тени, напоминающие… огромные бананы?

— Что это такое?

Капитан остановился, спрыгнул с повозки, взял факел и подошел к одной из непонятных штуковин.

— Принцесса, вы разве не узнаете?

— Неужели лодки?

— Они самые.

— Но почему… почему они на земле?!

— Потому что в море рыба-обжора.

Факел осветил брошенную лодку. Песок засыпал ее до половины, а то, что оставалось на виду, скорее напоминало скелет неведомого животного.

— Взгляните! — Росинка указала вперед. — Какая огромная белая змея!

— Не пугайтесь, принцесса. Это не змея, это прибой. Мы на берегу.

Росинка с тетушкой Дородой, по-прежнему державшей зонтик над своей подопечной, слезли с повозки. Принцесса до сей поры видела море только на картинах, а на них оно изображалось синим под голубым небом. Сейчас же перед глазами Росинки предстал черный океан в темной ночи, исполненный величия и таинственного звездного света, словно еще одно небо, только текучее и колышущееся. Принцесса двинулась к воде, как будто ее тянула неведомая сила. Капитан с кормилицей поспешили остановить ее.

— В воду заходить опасно! — предостерег капитан.

— Но тут же, кажется, совсем неглубоко. Я же не утону?

— Рыба-обжора разорвет тебя на части и сожрет! — застращала ее тетушка Дорода.

Капитан подобрал валявшуюся поблизости доску и, подойдя к воде, бросил ее в море. Деревяшка закачалась на волнах, но не прошло и нескольких мгновений, как на поверхности показалась черная тень и устремилась к доске. Определить размеры существа было трудно, ведь большая его часть скрывалась под водой, и лишь чешуя поблескивала в свете факела. Затем возникли еще три или четыре тени и тоже поплыли к доске. Чудища вцепились в деревяшку, каждое тянуло добычу к себе. Яростно бурлила вода, зубы с хрустом вгрызались в доску. Через несколько секунд всё было кончено. И деревяшка, и тени исчезли.

— Эти твари запросто расправились бы даже с большим кораблем, — произнес капитан.

— А где Могильный остров? — поинтересовалась тетушка Дорода.

— Вон там. — Капитан указал на горизонт. — Но сейчас его не видно. Надо подождать, пока рассветет.

Они расположились на берегу. Кормилица передала зонтик капитану и достала из повозки маленькую деревянную лохань.

— Дитятко, боюсь, не придется тебе сегодня искупаться. Но вот, хотя бы умойся.

Капитан отдал зонтик тетушке Дороде, взял лохань и пошел раздобыть пресной воды. Его фигура растворилась в ночи.

— Ну что за славный юноша! — сказала кормилица и зевнула.

Капитан вернулся с полной бадьей. Тетушка Дорода достала мыло и коснулась им воды. С легкими хлопками поверхность покрылась пышной пеной — немного даже выплеснулось через край.

Капитан недоуменно уставился на пену. Затем попросил кормилицу:

— Можно взглянуть на мыло?

Та бережно передала ему девственно-белый брусок.

— Держи крепко! Оно легче перышка. Упустишь — уплывет по воздуху, лови его потом…

Капитан взвесил мыло в руке — оно действительно ничего не весило, словно белая тень.

— Оно и вправду из Хе’ершингенмосикена! Поразительно — у нас еще есть это мыло…

— Думается, только два бруска и осталось во всем дворце… нет, во всем королевстве. Я приберегла кусочек для принцессы много лет назад. Все вещи из Хе’ершингенмосикена — просто диво, но их становится всё меньше и меньше. — Кормилица забрала мыло у капитана и спрятала.

Принцесса смотрела, как вскипает белая пена, и впервые за время бегства вспомнила свою жизнь во дворце. Каждый вечер она в своем изящном, богато украшенном купальном костюме опускалась в бассейн, покрытый такой же пеной. В свете многочисленных ламп пузыри иногда выглядели чисто-белыми, будто облачко, слетевшее с небес, а иногда играли разными красками, словно груда драгоценностей. Нежась среди воздушных пузырьков, она чувствовала, как ее тело становится мягким и легким, как будто само превращается в пену. Купальщице было так хорошо, что не хотелось шевелить ни рукой, ни ногой; и тогда служанки вынимали ее из бассейна, обтирали и уносили в постель. Чудесное ощущение не покидало принцессу до утра.

После того как Росинка умылась в бадейке с пеной, лицо ее стало гладким и упругим, зато тело оставалось всё таким же утомленным и одеревенелым. Путники быстро поужинали, и принцесса прилегла на бережке — сначала на одеяле, но потом оказалось, что спать прямо на песке гораздо удобнее. Песок еще сохранял дневное тепло, и Росинке казалось, будто она лежит на чьей-то огромной теплой ладони. Прислушиваясь к ритмичной колыбельной набегающих на берег волн, девушка уснула.

Через какое-то время принцессу разбудил звон колокольчика. Это звенел черный зонтик, кружащийся над ее головой. Тетушка Дорода уснула рядышком, поэтому зонтик сейчас крутил капитан. Факелы не горели, ночь окутывала всё вокруг черным бархатом. Фигура юноши четко выделялась на фоне звездного неба, медные пуговицы на кафтане блестели в свете звезд, волосы развевались на ветру. Зонтик размеренно вращался в его руке. Как ни мал был купол зонтика, для принцессы он всё же закрывал полнеба. Росинка не различала глаз капитана, но чувствовала, что они смотрят на нее — так же как и несчетные мерцающие звёзды.

— Простите, принцесса, — прошептал капитан. — Я начал крутить слишком быстро.

— Который час?

— За полночь.

— А почему мы теперь дальше от моря?

— Отлив, принцесса. Утром вода вернется.

— Вы с кормилицей крутите зонтик по очереди?

— Да. Тетушка Дорода делала это целый день. Пускай спит, а я покручу подольше.

— Но ты правил повозкой целый день. Дай мне зонтик. Тебе тоже нужно отдохнуть.

Принцесса удивилась собственным словам. Насколько ей помнилось, она впервые в жизни подумала о нуждах другого человека.

— Что вы, принцесса! Ваши ручки такие нежные и мягкие, натрете себе мозоли. Нет уж, я сам.

— Как тебя зовут?

Подумать только, они путешествовали вместе целый день, а она только сейчас сподобилась поинтересоваться его именем! Раньше ей это показалось бы в порядке вещей, но сейчас принцесса почувствовала себя немного виноватой.

— Меня зовут Далекий Парус.

— Парус? — Принцесса посмотрела по сторонам. Компания расположилась у большой лодки, прикрывающей их от ветра. В отличие от других брошенных на берегу суденышек, у этого еще сохранялась мачта — торчала, словно меч, угрожающий небесам. — Кажется, парус — это такой кусок ткани, который свисает с длинной палки?

— Точно. Это называется мачта. Парус поднимают на мачту, чтобы ветер нес лодку.

— Да, я видела на картинках. Белые-белые паруса в синем море… Очень красиво!

— Только на картинках. В жизни паруса не такие белые.

— Кажется, ты родом из Хе’ершингенмосикена?

— Верно. Мой отец был зодчим. Мы всей семьей переехали сюда, когда я был еще маленьким.

— Тебе разве не хочется вернуться домой — я имею в виду в Хе’ершингенмосикен?

— Не хочется. Мы ведь уехали оттуда очень давно, я мало что помню. А если бы и помнил, толку-то? Я всё равно никогда не смогу покинуть Бессказочное Королевство.

Невдалеке волны разбивались о берег и шептали, будто вторя словам Далекого Паруса: «Никогда не смогу… никогда не смогу…»

— Расскажи мне о мире вокруг. Я же совсем ничего о нем не знаю! — попросила принцесса. — Хотя бы сказку какую-нибудь…

— Вам сказки ни к чему. Вы принцесса Бессказочного Королевства, поэтому вполне естественно, что сказки вам незнакомы. Собственно говоря, так не только во дворце — простой народ тоже не рассказывает детям сказок. Мои родители — другое дело. Они ведь родом из Хе’ершингенмосикена, и поэтому я услышал от них много интересного.

— Отец говорил, что когда-то очень давно в Бессказочном Королевстве тоже ходили всякие истории…

— Это правда. Принцесса, знаете ли вы, что наша страна окружена морем? Дворец находится в самом центре. Так что куда ни пойди, в конце концов выйдешь на берег. Бессказочное Королевство — большой остров.

— Конечно. Я это знаю.

— В прошлые времена море вокруг королевства не называлось Морем Обжор. Тогда здесь еще не водились рыбы-обжоры, и корабли свободно рассекали волны. Каждый день огромное количество судов сновало между Хе’ершингенмосикеном и Бессказочным Королевством — впрочем, тогда оно называлось Сказочным Королевством, и жизнь здесь текла совсем по-другому…

— Вот как?

— Да, тогда было о чем порассказать — столько всего случалось нового и неожиданного! В королевстве было несколько больших кипучих городов, и дворец стоял не посреди лесов и полей, а в центре цветущей столицы. В городах не переводились ценные вещи и удивительные инструменты из Хе’ершингенмосикена. В свою очередь, товары Бессказочного… простите, Сказочного Королевства нескончаемым потоком плыли за море, в Хе’ершингенмосикен. Жизнь была непредсказуема и походила на бешеную скачку по горам: вот ты на вершине, а в следующее мгновение падаешь в пропасть. В ней было все: и возможности, и опасности. Бедняк за одну ночь мог стать богачом, а богач — всё потерять в один миг. Просыпаясь, никто не знал, что случится в течение дня, с кем он встретится, с кем расстанется. Жизнь, удивительная и деятельная, била ключом.

Но однажды торговый корабль из Хе’ершингенмосикена привез в чугунных бочонках партию редких рыбок всего в палец длиной, черненьких таких, ничем не примечательных на вид. Купец устраивал представления на ярмарках. Он совал в бочонок меч, раздавались пронзительные скрежещущие звуки, а когда купец вытаскивал меч, тот походил на пилу. Это и были рыбы-обжоры. В Хе’ершингенмосикене они обитали в глубоких пещерах в пресной воде темных подземных озер.

Рыбы-обжоры очень хорошо продавались по всему королевству. Зубки у рыбок были маленькие, зато твердые, как алмаз, поэтому из них делали сверла. Из плавников, чрезвычайно острых, изготовляли наконечники для стрел или маленькие ножи. Потребность в рыбе росла, ее привозили всё больше и больше. И однажды во время шторма корабль с этим грузом перевернулся невдалеке от побережья. Двадцать бочек с рыбой исчезли в морской пучине.

Рыбы отлично прижились в океане. Они вырастали во много раз крупнее своих пресноводных собратьев — длина их достигала человеческого роста. К тому же они быстро размножались. Их стало видимо-невидимо. Рыба начала пожирать все, что плавало по воде. Корабли и лодки, которые не успевали вовремя вытащить на берег, превращались в мелкие щепки. Окружая судно, чудища прогрызали в днище огромные дыры, но бедный корабль даже затонуть не успевал: рыба перемалывала его в ничто; он словно растворялся, как будто его и не было. Вскоре косяки рыб-обжор образовали непреодолимую преграду вокруг всего королевства.

Так рыба-обжора заключила Сказочное Королевство в осаду, и побережье превратилось в территорию смерти. Исчезли корабли и паруса; путей в эту страну больше не существовало, всякие связи между ней и Хе’ершингенмосикеном и другими землями оборвались. Люди стали жить сельским хозяйством, пышные города пришли в упадок, превратились в деревушки и хутора. Жизнь пошла спокойная и однообразная: никаких тебе приключений, переворотов, взлетов и падений, сегодня похоже на вчера, завтра — на сегодня… Постепенно народ к этому привык и ничего другого и не желал. Воспоминаний о прошлом, как и экзотических товаров из Хе’ершингенмосикена, с каждым днем становилось всё меньше. Люди старались забыть прошлое и не задумывались о настоящем. Они больше не хотели ни историй, ни сказок — зачем они теперь? Так Сказочное Королевство стало Бессказочным.

Принцесса затаив дыхание слушала рассказ капитана. Когда он закончил, Росинка долго молчала, а потом спросила:

— И что, теперь рыба-обжора повсюду в океане?

— Нет. Она водится только у побережья Бессказочного Королевства. Те, у кого хорошее зрение, иногда видят, как вдалеке на волнах качаются птицы, добывающие себе пропитание в море. Там нет обжор. Лишь необъятный, безграничный океан…

— Значит, в мире есть и другие земли, не только Бессказочное Королевство и Хе’ершингенмосикен?

— Принцесса, неужели вы серьезно считаете, что мир состоит только из этих двух стран?

— Так мне рассказывал дворцовый учитель, когда я была маленькой.

— Он наверняка и сам своей лжи не верил! Мир очень, очень велик. У океана нет края, и в нем неведомо сколько островов. Некоторые поменьше, чем наше королевство, другие побольше. Есть и целые континенты!

— Что такое континенты?

— Это суша, такая же большая, как море. Даже на быстром коне можно скакать месяцами, но так и не добраться от одного края до другого.

— Такая огромная?! — удивилась принцесса и вздохнула. А затем внезапно спросила: — Ты меня видишь?

— Вижу только ваши глаза. И звёзды в них.

— Тогда ты должен видеть, чего я жажду больше всего. Я хочу переплыть море. Хочу добраться до самых отдаленных мест!

— Это невозможно. Мы никогда не сможем покинуть Бессказочное Королевство, принцесса, никогда, никогда!.. Если вы боитесь темноты, давайте зажжем факелы.

— Да, пожалуйста.

Далекий Парус зажег факелы. Росинка заметила, что капитан на что-то отвлекся.

— Что ты там рассматриваешь? — тихо спросила она.

— Принцесса, взгляните сами!

Далекий Парус указал на чахлый кустик травы на песке. В свете факелов на былинках подрагивали капельки.

— Их называют росинками, — пояснил капитан.

— О, как меня! Мы с ними похожи?

— Похожи, принцесса. Вы одинаково прекрасны, словно драгоценные камни.

— А днем, на солнце, они станут еще красивее!

Капитан глубоко вздохнул. Он сделал это совершенно бесшумно, принцесса скорее почувствовала его вздох, чем услышала.

— Что-то не так?

— На солнце роса исчезает.

Принцесса кивнула. Глаза ее опечалились.

— Тогда между нами еще большее сходство! Если этот зонтик закроется, я тоже исчезну, как роса под солнцем.

— Я не дам вам исчезнуть!

— Мы оба знаем, что нам не добраться до Могильного острова, а значит, мы не сможем забрать оттуда принца Глубокую Воду…

— Тогда я буду держать этот зонтик над вашей головой вечно!