Книга: Рублевый передоз
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8

Глава 7

Как только Гуров пересек порог кабинета генерала Орлова, тот громогласно провозгласил:
– Четыре совещания, Гуров! Четыре! И все по поводу душителя Штейна! Как думаешь, что смог представить высокопоставленным чинам твой непосредственный начальник в качестве отчета о проделанной работе? Молчишь? И правильно делаешь. Чем вы с Крячко занимаетесь, позволь полюбопытствовать? Прошло почти двое суток, а ничего, кроме финансовых затрат, я от вас не дождался. А все почему? Да потому что миндальничаю с вами, вот почему. Сели мне на шею и ножки свесили, бездельники!
– Это не совсем верно, товарищ генерал, – мягко проговорил Лев. – Работа ведется согласно составленному плану. Уже имеются подвижки.
– Подвижки у него. Вы только послушайте, люди добрые! У полковника Гурова подвижки! – не сбавляя тон, бушевал генерал. – Да за твои подвижки мне сегодня четыре раза шею мылили и в петлю совали.
– Кое-что все-таки удалось узнать.
– Кое-что, дорогой мой друг, это мало. Кое-что мог районный следователь начальнику предъявить в качестве оправдания. А ты – старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска. Следователь по особо важным делам. По особо важным, – выделяя каждое слово, чеканил Орлов. – Для тебя кое-что – это дырка от бублика, а мне нужны результаты. Слышишь, результаты! Есть у тебя подозреваемый? Или, может, ты его уже арестовал? Ну, отвечай!
– Подозреваемый отсутствует, – абстрагируясь от ситуации, меланхолично произнес Гуров.
– Вот и я о том же. Все у тебя отсутствуют. Подозреваемый отсутствует, Крячко, будь он неладен, отсутствует, отчет для высоких чинов, и тот отсутствует, – начиная остывать, говорил Орлов. – А мне что прикажешь делать? Погоны снимать?
– Не все так плохо, Петр Николаевич. Помните, мы с Крячко докладывали вам о том, что с места преступления пропала медная шкатулка ручной работы? Так вот, сегодня я беседовал с давней знакомой Штейна. Она рассказала, что шкатулка эта была изготовлена на заказ, и в ней имеется потайной ящик размером в два спичечных коробка. Кроме этого, она сообщила, что в разные годы убитый инвестировал свои сбережения в покупку редких монет и марок. Правда, потом он все продал, вложив сбережения в постройку квартиры, но ведь мог позже снова приобрести либо монеты, либо марки. А их как раз удобно хранить в таком ящичке.
– Думаешь, маньяк-убийца, пришпиливший архитектора к полу строительным пистолетом, увлекается нумизматикой? – съязвил Орлов.
– Думаю, убийство совершено с целью завладеть имуществом архитектора, а вся эта сатанинщина только для отвода глаз. Пока мы будем бегать в поисках сектанта-убийцы, настоящий убийца сможет реализовать украденное и скрыть следы преступления, – спокойно заявил Гуров. – Это более реальная версия, чем то, что некий полоумный сектант забрался в охраняемый дом ради того, чтобы совершить черную мессу.
– От Крячко что слышно? – уже успокоившись, перевел разговор генерал.
– Пока тишина, – ответил Лев. – Да ведь времени еще прошло всего ничего. Он прилетел в Новосибирск полдня назад. Пока арестованного допросит, пока ситуацию оценит. Время нужно.
– Мне ваше время поперек горла, Лева, – окончательно переходя на дружеский тон, заявил Орлов. – Сегодня я кое-как отбился, а что будет завтра? От нас ведь ждут немедленных результатов. Думают, раз за дело особый отдел взялся, убийца к нам сам с повинной явится, покается, а мы его за решеточку посадим и быстренько отчет предоставим.
– Придется потерпеть, Петя, иначе никак, – посочувствовал Гуров. – Должность у тебя такая: голову за нас подставлять. Но и мы без дела не сидим, задаром твои седины под жернова совать не станем. Работаем мы, Петя, изо всех сил стараемся.
– Да знаю я, знаю, чего ты меня как барышню обхаживаешь, – отмахнулся Орлов. – Лучше скажи, какие твои дальнейшие действия? Где убийцу искать думаешь?
– Для начала встречусь с адвокатом Штейна. Круповицкая сказала, что он должен быть лучше всех осведомлен о финансовых делах Штейна.
– Постой, не та ли это Круповицкая, ведущая певица в нашей опере? – оживился Орлов.
– Она самая. Оказалось, они с архитектором были довольно близки. Кстати, шкатулка пропавшая – ее подарок, поэтому она так легко ее и описала. Сказала, если кто не знает о существовании потайного ящика, то ни обнаружить, ни открыть его не сможет. Понимаешь, к чему я клоню?
– Да уж не дурак. Если в ящике что-то ценное было, убийца, он же вор, должен был знать об этом наверняка. И идти в дом Штейна именно за этим предметом, а не наугад. Похоже, Лева, снова твоя версия верной оказывается. Скоро я стану верить в то, что ты ясновидящий.
– Или сам преступления организовываю, чтобы потом легче раскрывать было, – пошутил Гуров.
– С тебя станется, – засмеялся генерал.
В этот момент у Гурова зазвонил телефон.
– Стас звонит, – взглянув на дисплей, доложил он, прежде чем нажимать кнопку приема звонка. – Слушаю!
– Здорово, Гуров! Как в столице дела? – раздался бодрый голос Крячко.
– Переменчиво, – односложно ответил Лев.
– Ты сейчас где?
– В кабинете у генерала.
– Штормит? – понизив голос, поинтересовался Станислав.
– Местами.
– Хватит морзянкой перекидываться, включай громкую связь, – потребовал Орлов.
– Стас, ты на громкой связи, – предупредил Гуров. – Что удалось узнать в Новосибирске?
– Встретился с арестантом, пообщался с его дружками. Это однозначно не наш вариант, – отчитался Крячко. – Котиков, это их убийца, рассказал о том, откуда в его замутненном алкогольными парами мозгу взялся план убийства. Оказалось, его навеял некий асоциальный элемент по кличке Философ. Приеду, доложу подробно. У вас там что нового?
– Тоже все при встрече. Ты когда назад?
– Самолет через час. Подполковник Бессмертнов уже везет меня в аэропорт. Буду в Москве в начале пятого. Прикинь, как круто, отсюда вылетаю без пятнадцати четыре, в пути четыре часа, а в Москву прибуду чуть позже четырех. И выспаться успею, и на три часа день продлю.
– Радуйся, пока можешь, – подал голос Орлов. – Прилетишь, я с тебя такую стружку сниму, мало не покажется.
– За что, товарищ генерал? Я ж вашу версию отрабатывал, – возмутился Крячко. – Добросовестно отрабатывал, между прочим. Натерпелся тут, вони нанюхался, пока с бомжами беседы вел.
– Узнаешь, за что, – отрезал Орлов.
Крячко продолжал ворчать, когда Гуров отключил связь.
– Выходит, окончательно журналистская версия отпала, – прокомментировал генерал. – Да и хорошо. Не хватало нам еще маньяка в Москве.
– Если не произойдет еще одно подобное убийство, – неожиданно заявил Гуров.
– Это ты к чему? – насторожился Орлов.
– Что, если нам не удастся выйти на след преступника? Дело уйдет в «висяки», убийца сочтет это хорошим знаком и решит закрепить результат. Найдет еще какого-нибудь состоятельного одинокого богача и порешит его проверенным способом.
– Не смей даже думать об этом! – строго приказал генерал. – Преступника ты найдешь и арестуешь. И сделаешь это до того, как он разохотится. Иди, Гуров, не мешай работать.
Лев вышел из кабинета и отправился прямиком к капитану Жаворонкову. Тот встретил его гораздо дружелюбнее, чем генерал. Сообщил, что американский подданный Сэм Титоун в данный момент находится в родном городе Нью-Йорке, по данным иммиграционной службы, не покидал пределов страны уже больше пяти лет. На этом Жаворонков не успокоился. Он выяснил номер телефона Титоуна и позвонил ему. Разговаривал с ним лично Титоун. Обрадовался звонку, будто родная мать ему звонит, а не оперативник из столицы бывшей родины. О Штейне отзывался неоднозначно, но гениальность его признал. Сказал, что отстроенный по его проекту Деловой центр – теперь излюбленное место встречи всех российских эмигрантов. Даже похвастался, что благодаря этому неплохие «бабки» рубит. С самим Штейном не общался с тех пор, как тот закончил работу, и ничуть об этом не сожалеет. Напоследок пригласил Жаворонкова в гости. Так и сказал, будешь в Нью-Йорке, милости прошу, встречу по высшему разряду. Гуров похвалил капитана за инициативу и за оперативное выполнение поручения и ушел.
Перехватив пару бутербродов в местной столовой, он поехал к адвокату Дербеневу, решив предварительно не созваниваться. Время близилось к четырем, и на столичных дорогах уже начали образовываться пробки, поэтому дорога до дома Дербенева заняла больше времени, чем рассчитывал Лев, и добраться до адвоката он сумел только к половине шестого.
Во время перекуса Гуров освежил в памяти информацию, собранную Жаворонковым на Дербенева. Адвокат был старше Штейна на девять лет. Возраст его приближался к шестидесяти. Адвокатской практикой занимался с юных лет. Можно сказать, Дербенев был потомственным адвокатом по гражданским делам. Его дед и прадед были адвокатами. Его отец пошел по тем же стопам, но приличной карьеры построить не успел, так как умер в возрасте тридцати восьми лет. Антону Дербеневу тогда едва-едва исполнилось восемнадцать. С тех пор он занял место отца и успешно на нем закрепился. По данным Жаворонкова, адвокатская практика Дербенева была весьма обширна. Уже в тридцать лет он основал адвокатскую контору, где под его началом трудилось порядка десяти адвокатов. Однако его собственный сын от карьеры адвоката категорически отказался. Он ушел из семейного бизнеса, предпочитая заниматься продвижением компьютерных технологий. Расстраивало ли это Дербенева-старшего, в прессе не упоминалось.
Квартира Дербенева располагалась в многоэтажном доме. Припарковавшись у подъезда, Гуров поднялся на восьмой этаж и вдавил кнопку звонка. Дверь открыл молодой человек, настолько молодой, что усы только-только начали пробиваться. Лев поздоровался, после чего представился и озвучил цель визита.
– Так вы к деду? – проговорил молодой человек. – А его нет.
– Он в конторе?
– Нет, он в отъезде. Срочные адвокатские дела.
– Надолго уехал?
– Точно не скажу, скорее всего, вернется дня через два. Если переговоры не затянутся. Там какая-то тяжба по поводу наследства его клиента. Плюс дорога.
– Далеко живет клиент? – на всякий случай уточнил Гуров.
– Пятьсот километров. Это в Курске. По прямой ближе, а по трассе все пятьсот будет. Дед самолеты не признает, только машину, вот и получается долго.
– Захар, с кем ты там разговариваешь? – донесся откуда-то из глубины квартиры чей-то голос.
– Это к деду, пап! Полковник полиции! – прокричал Захар. – По поводу убийства Штейна.
В дверях появился мужчина лет сорока. В заношенном свитере, с седеющей шевелюрой до плеч, он больше походил на бродягу, чем на сына преуспевающего адвоката. Окинув Гурова строгим взглядом, он спросил:
– Вы хотели видеть отца? Почему же не позвонили, сэкономили бы время?
– Хотел ускорить процесс, но, видимо, просчитался.
– Отец вернется не раньше чем через два дня, – повторил слова Захара мужчина.
– Ваш сын уже сообщил мне это, – ответил Гуров. – Только дело в том, что ждать я не могу. Мне необходимо срочно переговорить с Антоном Дербеневым. Речь идет об убийстве его друга. Ведь Альберт Штейн был не только его клиентом, или у меня неверная информация?
– В какой-то степени вы правы. Мой отец считал Штейна своим другом.
– По всей видимости, вы так не считали, – заметил Лев. – Простите, не знаю, как вас зовут.
– Матвей Антонович, – представился тот. – В нашей семье питают особую слабость к исконно русским именам. И да, вы правы, я не считал Штейна другом отца. Дружба предполагает двусторонние отношения, а отец всегда играл в одни ворота, если вы понимаете, о чем я.
– Думаю, понимаю, – кивнул Гуров и добавил: – Матвей Антонович, не могли бы вы дать мне номер телефона вашего отца? Дело действительно не терпит отлагательств.
– Хотите получить его личный номер? Боюсь, не смогу вам в этом помочь, – покачал головой Матвей Антонович. – И дело тут не в том, что я опасаюсь, как бы вы не стали использовать его не по назначению или раздавать всем желающим. У отца строгие правила. Несмотря на то что мне уже не пятнадцать, выволочку за нарушение правила он устроит конкретную.
– Тогда, быть может, вы сможете передать ему мой номер телефона и попросить связаться со мной в ближайшее время? – предложил Лев. – Вы бы мне очень этим помогли.
– Давайте поступим следующим образом, – подумав, произнес Матвей Антонович. – Я наберу отца, обрисую ситуацию и, в случае его согласия, передам трубку вам. Этим я не нарушу никаких правил и исполню вашу просьбу уже сейчас.
– Что ж, попытаться стоит, – согласился Гуров.
– Да вы проходите, – предложил Матвей Антонович. – Подобные разговоры лучше вести при закрытых дверях. Незачем давать соседям дополнительную тему для пересудов. Захар, проводи гостя в комнату.
Захар посторонился, пропуская Гурова в квартиру, захлопнул дверь и указал, куда следует пройти. Матвей Антонович уже набирал номер отца. Первая попытка не увенчалась успехом. Он повторил звонок, но тоже безрезультатно.
– Наверное, отец на заседании, – предположил он. – Сможете немного подождать?
– Если вы не против, – ответил Гуров.
– Вовсе нет. Могу предложить вам чай или кофе.
– Спасибо, как-нибудь в другой раз, – отказался Лев.
– Скажите, какого рода помощь вам требуется от отца? – спросил Матвей Антонович. – Возможно, я смогу вам помочь.
– Это касается финансовых дел Альберта Штейна.
– Увы, в этом вопросе я вам не помощник. Я далек от бизнеса отца. А хотите, расскажу вам, в чем заключалась дружба отца с Альбертом? Думаю, это будет не лишним, особенно после того, как я настолько нелестно отозвался об их отношениях.
– Не возражаю, – согласился Гуров.
– Мой отец знаком с Альбертом, вернее, был знаком, столько лет, сколько я себя помню. Нет, пожалуй, чуть меньше. Альберт пришел к нему, когда его карьера еще даже не начала своего становления. Если честно, он мне никогда не нравился. Так бывает. Встречаешь человека, и он сразу становится тебе либо симпатичен, либо безразличен, либо вызывает неприязнь. Так вот, Штейн относился к последней категории людей.
– Чем он был вам неприятен?
– Трудно объяснить. На мой взгляд, он был слишком высокомерен. И чересчур требователен к окружающим. Знаете, он ведь не с нуля начинал. У него был некий капитал, увеличить который он и пытался с помощью моего отца. Отец давал ему дельные советы, но Штейн никогда им не следовал. И это несмотря на то, что авторитет отца в подобных делах был уже тогда высок. Я все время недоумевал, чего ради отец с ним возится. Возможно, я сужу чересчур предвзято, так как Штейн пытался вмешиваться в наши внутрисемейные дела. В частности, он неодобрительно отзывался о моем увлечении компьютерными технологиями, что подогревало недовольство отца. Мне кажется, Штейн делал это не от искренности суждений, а намеренно.
– В каком смысле? – не понял Гуров.
– Он хотел таким образом заработать авторитет у отца. Тот спал и видел, как я начну работать в его конторе, продолжу дело деда и прадеда, а я ерепенился. Штейн быстро просчитал, что таким образом войдет в доверие к отцу, и старался изо всех сил. По крайней мере, мне так казалось. Потом, по прошествии лет, отец смирился, а вот Штейн так до последнего и третировал меня этим. Благо поводов видеться у нас было немного. У них вообще были какие-то странные отношения.
– В чем это выражалось? – заинтересованно спросил Лев.
– Например, в том, что отец ни разу не был приглашен в дом Штейна, несмотря на то, что имел запасные ключи от его дома. Для страховки, как говорил Штейн. Или в том, что никогда не приглашал отца на значимые для него даты. Я не имею в виду день рождения или встречу Нового года. Нет, я имею в виду даты, когда происходило очередное награждение Штейна. Вы ведь знаете, что он много раз получал награды от города и прочих ассоциаций в архитектурном мире. Так вот, мой отец ни разу не был в числе приглашенных. Похоже это на то, что Штейн дорожил их дружбой?
– Не особо, – вынужден был признать Гуров.
– Вот и я о том же, – подтвердил Матвей Антонович.
В этот момент его телефон выдал незатейливую мелодию. Он взглянул на дисплей:
– Это отец. Наверное, освободился, – произнес в трубку: – Добрый вечер, папа. Как у тебя со временем?
Выслушав ответ, Матвей Антонович вкратце передал просьбу Гурова и протянул полковнику трубку. Все это время Захар стоял в сторонке, внимательно слушая все, о чем они говорили. Гурова это несколько смущало. Ему был непонятен интерес молодого парня к разговорам взрослых. Другой на его месте давно бы воспользовался возможностью улизнуть из общей комнаты и заняться своими делами: слушать музыку, просматривать ролики в Интернете, или чем там еще занимается современная молодежь. Однако Захар не уходил. Гуров предпочел бы вести разговор не при свидетелях, но предложить хозяевам оставить его одного не решился.
– Добрый вечер, Антон Аркадьевич, – произнес он в трубку. – С вами говорит полковник Гуров Лев Иванович. Простите, что беспокою, но дело не терпит отлагательства.
– Вечер добрый, Лев Иванович. Не стоит беспокоиться. Я все понимаю, ваша поспешность продиктована желанием разобраться в этом запутанном деле. – Голос Дербенева-старшего звучал мягко. – Ужасная трагедия! Смерть Альберта – тяжелая потеря для всех нас.
«Интересно, кого он подразумевает под словом «всех»? – подумал Лев, но предпочел не развивать эту мысль. Вместо этого вежливо поддакнул и перешел к вопросам, заботившим его больше, чем потеря дорогого человека мифическими «всеми».
– Мне нужна ваша помощь в освещении некоторых аспектов финансовых дел господина Штейна.
– Финансовых? – удивился Дербенев. – Разве финансы Альберта имеют отношение к его смерти? Насколько я в курсе, это какой-то психопат, возомнивший себя кем-то вроде Темного Мессии. Ведь убийство связано с ритуальным жертвоприношением, разве нет?
– Это не совсем так, – заметил Гуров. – Ритуальное убийство – лишь одна из разрабатываемых версий, которая не нашла своего подтверждения. В данный момент мы работаем над другой версией.
– Над другой версией? – повторил его слова Дербенев. – И она связана с его финансами? Хотите сказать, что Альберта убили ради денег?
– Да, у нас есть предположение, что убийство совершено именно с целью обогащения, – ответил Лев, тщательно подбирая слова.
– Мне кажется, вы идете по ложному следу, – после недолгой паузы проговорил Дербенев. – Альберт был важной персоной, но вряд ли его кончина могла кого-то обогатить.
– Вы имеете в виду наследников?
– Именно их. Так вот, в этом плане у Альберта все просто. Близких родственников он не имел. Все его сбережения переходят столичному Обществу архитекторов, включая квартиру. Причем не кому-то конкретно, а Обществу в целом. В общую казну, так сказать. И еще один момент: сбережения передаются Обществу с оговорками. Тратить их они смогут лишь на продвижение подающих надежду молодых архитекторов и их проекты. Своего рода грант, получить который сможет молодое дарование при соблюдении определенных условий. Не стану утомлять вас подробностями, но поверьте мне, в этом случае ни одно конкретное лицо никак не заинтересовано в смерти Альберта.
– Признаться честно, этот вариант я вообще не рассматривал, – произнес Гуров. – Рад, что вы своевременно просветили меня относительно наследства Штейна. Однако я имел в виду нечто другое. Дело в том, что при повторном осмотре квартиры Штейна была обнаружена пропажа. Из его дома похищена шкатулка. Можете что-то сказать об этом?
– В каком смысле? – насторожился Дербенев. – Хотите знать, не я ли ее забрал?
– А вы забирали? – вопросом на вопрос ответил Гуров.
– Нет, конечно. Что за бредовая идея! – рассердился Дербенев. – Я в жизни у Штейна ничего не брал. Тем более шкатулку, которой он так дорожил.
– Мы также выяснили, что ранее Альберт Штейн увлекался тем, что вкладывал денежные средства в покупку редких экземпляров монет и марок. Об этом вы должны были быть осведомлены.
– Это мне известно, – нехотя ответил Дербенев. – Только он давно этим не занимается. Последнюю монету, стоимостью сто тысяч долларов, он продал, когда начал строить свою квартиру.
– Скажите, Альберт Штейн когда-нибудь упоминал при вас, не хранил ли он свои раритеты в той самой шкатулке?
– Думаете, ее украли из-за этого? Убийца охотился за шкатулкой? – догадался Дербенев, и голос его при этом слегка дрогнул.
– Именно так мы и думаем, – заявил Гуров. – Если вам известно что-то конкретное, самое время рассказать.
По голосу Дербенева Лев понял, что напал на верный след, только не был уверен в том, что тот станет делиться с ним информацией. Он интуитивно догадался, что с этой шкатулкой связано что-то, чем Штейн не смог бы поделиться с правоохранительными органами. Нужно было во что бы то ни стало заставить Дербенева раскрыть этот секрет. «На чем сыграть: на страхе или на любви?» – лихорадочно размышлял Гуров, пока на другом конце трубки повисла пауза. В итоге решил сыграть на положительном чувстве, так как сомневался, что Дербенев каким-то образом причастен к смерти друга.
– Послушайте, Антон Аркадьевич, я понимаю, насколько сложно это осознать, но может случиться так, что единственной зацепкой, способной привести нас к убийце, станут ваши показания относительно этой шкатулки и ее содержимого, – вложив в голос всю проникновенность, на которую был способен, проговорил он. – Поэтому вы должны отбросить все сомнения и рассказать мне о том, что хранил Альберт Штейн в шкатулке. Даже если ее содержимое является не совсем законным.
– Вы ставите меня в двусмысленное положение, – после паузы заговорил Дербенев. – С одной стороны, я, как друг, обязан и после смерти оберегать доброе имя Альберта. С другой стороны, и опять-таки, как друг, я должен сделать все возможное, чтобы убийца понес наказание. Непростой выбор, не так ли?
– Тем не менее выбор сделать придется.
– Думаю, в этом вы правы, – медленно проговорил Дербенев и, решившись, выпалил: – У Альберта в шкатулке хранились бриллианты стоимостью в пятьсот тысяч долларов.
– И вы до сих пор молчали об этом?! – не сумев сдержать эмоции, воскликнул Гуров.
– А вы считаете, что я должен был трубить об этом на всех перекрестках? – огрызнулся Дербенев. – Следователь ясно сказал, что убийство Альберта является ритуальным жертвоприношением какого-то маньяка. Я не мог предположить, что этот самый маньяк мог покушаться не на жизнь Штейна, а на его бриллианты. К тому же я не знал, что шкатулка пропала.
– Неужели? И когда же вы собирались сообщить о необлагаемом налогом доходе вашего друга? – саркастически изрек Гуров, но вовремя спохватился: – Впрочем, это уже не моя проблема. Моя проблема заключается в том, чтобы выяснить, кто, кроме вас и Штейна, знал о бриллиантах.
– В том-то и дело, что никто, – чуть слышно ответил Дербенев. – Он ни с кем не делился подобными секретами. Я же знал о существовании бриллиантов, так как участвовал в сделке при их покупке.
– Мне нужно знать имя продавца, – решительно проговорил Лев.
– Этого-то я и боялся. Сейчас вы начнете трясти продавца, которого именно я порекомендовал Альберту. По городу поползут слухи, а через несколько недель со мной в этом городе никто не захочет иметь дело, так как все будут считать меня ненадежным партнером! – в отчаянии воскликнул Дербенев. – Послушайте, нельзя ли как-то обойтись без огласки? Поймите меня правильно, я не претендую на особое отношение к себе, но ведь под моим началом работает порядка десяти человек, у которых тоже есть семьи и которые пострадают наравне со мной, не будучи ни в чем виноваты.
– Назовите имя продавца, – сухо повторил Гуров, – остальное обсудим при встрече.
Дербенев понял, что отпираться бесполезно, и назвал имя известного в городе коллекционера. Услышав, о ком идет речь, Лев непроизвольно присвистнул:
– Высоко забрались!
– А я о чем? В этой сделке не было случайных людей, – подтвердил его догадку Дербенев. – Мне все же кажется, что вы не там ищете.
– Разберемся. Благодарю за помощь. И не забудьте связаться со мной, как только вернетесь в город. Всего хорошего!
– До свидания, – упавшим голосом попрощался Дербенев.
Гуров дал отбой. Возвращая телефон сыну Дербенева, он уловил во взгляде Матвея Антоновича неприязнь, возникшую за время разговора.
– Знай я заранее, с чем вы пожаловали, приказал бы сыну запереть дверь перед вашим носом и ни под каким предлогам не впускать в наш дом, – гневно произнес Матвей Антонович. – Вот уж воистину: не делай добра – не получишь зла.
– Напрасно вы так, – попытался оправдаться Лев. – Иногда просто невозможно добиться правды, не причиняя боли окружающим.
Матвей Антонович не ответил, лишь молча указал на дверь. Гуров прошел к выходу. Проходя мимо Захара, он невольно приостановился. Выражение лица парня показалось ему странным – смесь страха, ненависти и еще чего-то, что Гуров не смог сразу охарактеризовать. Он на секунду задержался в дверях, пытаясь определить, что в лице Захара привлекло его внимание. Но, как только парень понял, что за ним наблюдают, выражение его лица тут же стало скучающе-унылым. Гуров решил, что ему померещилось, и покинул дом Дербенева, унося с собой чувство удовлетворения, разбавленное чувством вины. «И как это так всегда получается: стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы докопаться до правды, а тебя же мордой в грязь?» – раздраженно думал он, спускаясь лифтом на первый этаж. Выходя, он по рассеянности задел стоящую перед лифтом женщину. Многочисленные пакеты, которыми та была нагружена, полетели на пол.
– Смотреть надо, куда прешь! – закричала женщина. – Ходите тут, нормальным людям от вас покоя нет!
– Простите, я вас не заметил, – помогая ей собрать пакеты, извинился Гуров.
– Да вы никогда меня не замечаете. И где только вам глаза выдают? – более миролюбиво заговорила женщина, принимая извинения Гурова. – Если бы сегодня не налетели на меня, снова не заметили бы. А нас, женщин, такое отношение не может не обижать.
– Простите, вероятно, вы меня с кем-то путаете, – удивился Лев. – Я в этом доме впервые.
– Да я не про вас конкретно, – засмеялась женщина. – Просто у нас тут что ни день, то столкновения. Вот пятого дня меня чуть с ног не сбили. Только не здесь, а у подъезда.
– Тоже не заметил? – улыбнулся в ответ Гуров.
– Конечно, не заметил. Летел как на пожар. Лица-то я не разглядела, темень стояла. Это ведь почти в три часа ночи дело было, а фонарь у нас возле подъезда через раз горит.
– Не стоит так поздно одной ходить, – посоветовал Гуров, отдав пакеты: – Всего хорошего, и еще раз простите.
– Да пустяки. Вам спасибо, что помогли.
Женщина зашла в лифт, Гуров вышел из подъезда, сел в машину и покатил прямиком в отдел. По его подсчетам, полковник Крячко уже должен был вернуться в Москву. Позвонит ему, если тот не особо устал с дороги, попросит заскочить в отдел. А нет, так сам к нему подъедет. Гурову просто необходим был собеседник, с которым можно обсудить новые факты, всплывшие в ходе расследования.
Назад: Глава 6
Дальше: Глава 8