Глава 6
Когда на следующее утро Гуров покидал квартиру, Мария крепко спала, свернувшись калачиком на своей половине кровати. Будить ее Лев не стал. Зачем? Пару бутербродов он и сам в состоянии приготовить. По дороге он связался с отделом, чтобы узнать, не было ли вестей от Крячко. Дежурный ответил, что полковник сообщений не оставлял. Тогда Гуров набрал номер секретарши Штейна и договорился о встрече. Оказалось, секретарша уже на рабочем месте. Она предложила подъехать в офис Штейна, что Гурова более чем устраивало, заодно рабочий кабинет убитого осмотрит. В деле был отчет о проведенном Егоровым осмотре, но в свете недавних событий мнению молодого следователя доверять не стоило.
Возле офиса Штейна на улице Горького имелась парковочная площадка. Оставив свой «Пежо» на парковке, Лев прошел в вестибюль. Лифт за минуту домчал его до шестого этажа. Выйдя из лифта, он огляделся. На этаже царила неестественная для рабочего дня тишина. «Интересно, кто теперь заправляет конторой?» – невольно подумал Лев, подходя к двери с прикрученной к ней табличкой. Табличка гласила, что владельцем данного кабинета является Альберт Штейн, архитектор. Скромная надпись, без пафоса и мании величия. Постучав в дверь, он открыл ее и поздоровался с девушкой, сидевшей за столом в приемной:
– Светлана, доброе утро!
– Вы – Гуров? – уточнила она.
– Гуров, Лев Иванович. А вы Светлана, верно?
– Да, секретарь господина Штейна, – в свою очередь, представилась девушка и тут же поправилась: – Бывший секретарь.
– Скажите, контора продолжает функционировать?
– Конечно. Здесь ведь не один Штейн работал, – объяснила Светлана. – Помимо него, в штате восемь архитекторов разного уровня.
– Разного уровня, это как?
– Уровня сложности разрабатываемых проектов, это я имела в виду, – терпеливо, как школьнику, принялась разъяснять Светлана. – Кто-то из архитекторов работает исключительно над проектами многоквартирных домов. Кто-то специализируется на инфраструктуре. Кто-то выполняет заказы на индивидуальные постройки разной сложности. Альберт Штейн работал над самыми дорогостоящими проектами, а я была у него в услужении.
– Так-таки и в услужении, – улыбнулся Гуров.
– А как еще можно описать тот фронт работ, что я для него выполняла? Моя работа заключалась в том, чтобы обеспечивать идеальные условия для стимулирования его гениальности.
– И это значит, что на вас лежала большая ответственность, я правильно понимаю?
– И ответственность, и куча обязанностей, которые для других архитекторов выполнял целый штат сотрудников, начиная с простых клерков и заканчивая юридическим отделом. А теперь они хотят меня уволить. – Последнюю фразу Светлана произнесла, чуть повысив голос.
– Уволить? На каком основании? – искренне удивился Гуров.
– На том простом основании, что сотрудник, ради которого меня нанимали, умер! – воскликнула секретарша. – А у них, видите ли, нет свободных вакансий ни в одном отделе. Я ему говорю: вы не можете со мной так поступить, я проработала на этого сатрапа целых три года. Я лучше всех знаю структуру организации и могу в любом отделе работать, даже в юридическом. А он мне: сожалею, но фирме невыгодно держать в штате юриста без диплома. Не те времена. Ну, не наглость ли?
– Он – это кто? – уточнил Лев.
– Да директор наш, Вениамин Львович. Юридически фирма принадлежит ему. Конечно, Штейн работал исключительно сам на себя, но какой-то процент Вениамину отстегивал. Да и престиж фирмы его имя повышало. Клиентов привлекало.
– А теперь, значит, привлекать клиентов некому?
– Найдут кого-нибудь. Дроздов большие надежды подает. И этот хмырь, Хахалин, тоже в последнее время поднялся, – перечисляла Светлана. – Или Аникина на место Штейна выдвинут. Он, конечно, не дотягивает, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба.
– Те, кого вы перечислили, потенциальные конкуренты Штейна?
– У Штейна не было и не могло быть конкурентов. По крайней мере, не в нашем городе.
– Смелое высказывание, – заметил Гуров.
– Констатация факта, ничего больше, – заверила Светлана и вдруг спохватилась: – Простите, вы, наверное, совсем по другому вопросу пришли, а я тут гружу вас своими проблемами. О чем вы хотели поговорить?
– Об этом и хотел, – обезоруживающе улыбнулся Лев. – О вашей работе, о вашем отношении к Штейну и о его работе, естественно.
– Знаете, о покойниках плохо не говорят, но я все же скажу. Штейн ваш был той еще скотиной. Бездушное животное, которого, кроме его драгоценных проектов, ничего не волновало. Иногда я сомневалась, человек ли он вообще или робот, запрограммированный делать жизнь окружающих его людей невыносимой.
– А я слышал о его гениальности, – задумчиво проговорил Гуров. – Болтают?
– Гениальность, конечно, присутствовала, иначе как бы он поднялся до таких высот, с его-то характером, – вынуждена была согласиться Светлана. – Но как человек он был сущее дерьмо.
– В чем конкретно это выражалось?
– В его отношении к людям, в чем же еще. Да вы по офису пройдите, попытайтесь найти хоть одного человека, кто о Штейне доброе слово сказал бы. Он же всем мозг выносил. Самые выгодные проекты у архитекторов из-под носа уводил. Сметчиков до белого каления доводил. Сам Вениамин Львович от него страдал. Не думаю, что хоть кто-то в этом здании сожалеет о его кончине.
– Получается, в офисе полно людей, желавших Штейну смерти? – уточнил Гуров.
– Как-то вы это странно сказали, – осеклась Светлана. – Я совсем не это имела в виду. Просто с ним было тяжело работать, а тут еще это увольнение. Возможно, я погорячилась.
– Тогда забудем на время об увольнении и начнем разговор с самого начала, – предложил Лев. – Скажите, Светлана, не был ли господин Штейн чем-то озабочен в последнее время?
– Не думаю, – задумчиво проговорила Светлана. – Его поведение было совершенно обычным.
– Быть может, ему поступали какие-то письма с угрозами или странные звонки?
– Нет, ничего такого.
– А как насчет посетителей? Попадались люди, чье поведение показалось вам странным?
– У нас тут все посетители со странностями, – впервые с начала разговора улыбнулась Светлана. – К нам другие не заходят, мы же исключительно престижная организация.
– Тогда, быть может, кто-то из сотрудников офиса вел себя не как обычно? По отношению к Штейну, я имею в виду.
– Думаете, кто-то из наших мог такое с Альбертом Германовичем сотворить? – догадалась Светлана. – Забудьте! Альберт тут всем не по зубам был.
– Ключевое слово в вашей фразе «был», – заметил Гуров. – Ведь кто-то же раскусил этот орех.
– Так-то да, но это точно не из наших.
– А тот хмырь, Хахалин, который в последнее время поднялся? – напомнил Лев. – Мог он желать смерти Штейну? Теоретически он таким образом освободил себе место.
– У Хахалина другая направленность. Он на индивидуалах «бабки стрижет». И неплохо, кстати, зарабатывает. Терять все ради эфемерной надежды занять место Штейна? Нет, Хахалин не дурак, так рисковать не станет, – уверенно заявила Светлана.
– А кто-то еще из тех, кого вы называли?
– Вряд ли. Ведь тут даже не от Вениамина Львовича все зависит. Это как клиенты отреагируют. Знаете, как все произойдет? Явится клиент с выгодным заказом. Вениамин поручит его выполнение одному из архитекторов. Потом второй клиент, третий. Если о ком-то из архитекторов клиенты станут отзываться особо, тогда, быть может, он и займет место Штейна. Но на это уйдут годы. А за убийство срок гораздо быстрее схлопотать.
– Возможно, вы правы, – согласился Гуров и задал новый вопрос: – Скажите, Светлана, вам знаком круг друзей Штейна?
– У Штейна нет друзей, – быстро ответила она.
– Прямо ни одного?
– Если адвоката, с которым тебя связывают чисто деловые интересы, можно считать другом, то один есть.
– Антон Дербенев.
– Вот видите, вы и сами все знаете, – улыбнулась Светлана.
– Выходит, он Штейну не настоящий друг?
– Как вам сказать. Я проработала у Штейна три года. За это время он встречался с Дербеневым ровно шесть раз. Всегда на нейтральной территории, и всегда по деловым вопросам. Обсуждали ли они при этом какие-то личные темы, мне неизвестно. Возможно, что и так. Но я бы подобные отношения дружбой не назвала. Хотя у каждого свои представления о дружбе.
– А как насчет женщин? Штейн ведь был мужчиной в полном расцвете сил.
– О женщинах мне ничего не известно, – поспешно ответила Светлана. – Сюда к нему женщины не ходили, звонить по личным вопросам не звонили. Чем он занимался за порогом кабинета, я не интересовалась.
– Он когда-нибудь поручал вам заказать билеты в театр на две персоны или букет цветов с доставкой по определенному адресу? – не сдавался Гуров.
– Такого не припомню, – задумалась Светлана. – Хотя нет, в самом начале моей работы он однажды давал мне поручение. Правда, это были не цветы, а коробка шоколадных конфет. Штейн настаивал, чтобы коробку обязательно перевязали желтой атласной лентой и из этой же ленты соорудили шикарную розу. Отправлял он ее не на частный адрес, а в оперный театр. К сожалению, не смогу вспомнить фамилию женщины, значившуюся как получатель.
– Если в оперный театр, то я знаю фамилию получателя. Мне хотелось услышать о ком-то, кто значил для Штейна больше других. Видимо, такой женщины в его жизни не существовало. – Гуров выдержал паузу, прежде чем заговорить снова, и произнес: – Следующий вопрос может показаться вам некорректным, но задать я его обязан…
– Хотите спросить, не подбивал ли он клинья ко мне, – не дала ему договорить Светлана. – Отвечу просто: нет. Во мне он женщину не видел. Удобное приложение к компьютеру и кофеварке, только и всего. Меня это устраивало. Знаете, как сложно сохранять нейтральные отношения с боссом, озабоченным тем, как бы залезть тебе под юбку? Не знаете. А я этого нахлебалась. Это была одна из причин, почему я терпела издевательства Штейна. Он не был бабником. К тому же платил хорошо. Где я теперь такую выгодную работу найду? Этот ваш убийца просто подонок.
– Потому что лишил вас хорошей зарплаты? – усмехнулся Гуров.
– Ладно, проехали, – махнула рукой Светлана. – На меня сегодня находит, не обращайте внимания. Какие там у вас вопросы остались?
– Да, в сущности, больше никаких. Осталось осмотреть кабинет вашего босса, и можем прощаться, – сказал Лев.
– Проходите, там не заперто, – разрешила секретарша.
Гуров прошел в кабинет Штейна. Там порядка было куда меньше, чем в его квартире. На стеллажах, занимавших всю стену, в полном беспорядке были натыканы папки с рабочими документами. Стол завален чертежами и эскизами. Гуров мельком просмотрел бумаги, надеясь найти какие-то личные записи, но и здесь ничего подобного не обнаружил. Проведя в кабинете меньше десяти минут, он снова вышел в приемную.
Прежде чем окончательно покинуть офис, Лев по очереди пообщался со всеми, кого упоминала в разговоре Светлана. Ни один из кандидатов на место Штейна не вызвал у него подозрений. Вениамина Львовича на месте не было, он уехал на встречу с потенциальным клиентом.
Забрав машину с парковки, Гуров собрался ехать к адвокату Дербеневу, но планам его сбыться было не суждено. Не успел он отъехать от здания на улице Горького, как позвонила жена. Она была в приподнятом настроении и сразу защебетала в трубку:
– Дорогой, я все устроила. Екатерина Николаевна ждет нас у себя в загородном доме к половине первого. Представляешь, оказывается, она меня прекрасно помнит. И даже хвалила мои актерские способности.
– Почему в половине первого? – только и смог спросить Гуров.
– Ты что, недоволен? Я тут стараюсь, устраиваю тебе встречу, а ты недоволен временем? Почему бы и не в половине первого? Время обеда. Екатерина Николаевна пригласила нас на обед. Кстати, ты должен успеть заехать домой.
– Это еще зачем? – бросая взгляд на часы, поинтересовался Лев.
– Как это зачем? Не поедешь же ты к ней в форме? – возмутилась Мария. – И думать об этом не смей! Немедленно возвращайся домой, я уже приготовила твой костюм.
– Дорогая, сейчас без четверти одиннадцать, я вполне могу успеть заскочить в отдел. Работы много, сама понимаешь, – начал Гуров, но она тут же перебила его:
– Гуров, прекрати немедленно! Ты не явишься к самой Круповицкой в форме! У нас будет обед, понимаешь ты это или нет? В приличных домах не принято являться к столу в униформе.
– Это не униформа, а стандартный костюм сотрудника полиции. И потом, при погонах я смотрюсь куда солиднее, – попытался пошутить Лев.
– Возражения не принимаются, – безапелляционным тоном заявила Мария. – Или ты едешь в костюме, или я отменяю встречу.
– Хорошо, я заеду переодеться, – сдался он. – Но сначала загляну в отдел.
– Дорогой, ты не успеешь, – сменив гнев на милость, вновь защебетала Мария. – До загородного дома Екатерины Николаевны больше часа езды. Мы едва-едва уложимся. Некрасиво получится, если мы приедем с опозданием. Это наверняка скажется на ее отношении к тебе, и тогда ни о какой откровенности не может быть и речи.
– Считай, что я уже дома. – Окончательно сдаваясь, произнес Гуров. – Только, пожалуйста, сама будь готова к сроку, – и поехал прямиком домой.
Пришлось звонить капитану Жаворонкову и давать ему задание пробить местонахождение американского подданного Сэма Титоуна, бывшего Семена Травкина. Хорошо, хоть Жаворонков вопросов не задавал. Повторил задачу и отключился.
– Какая же вы, право, красивая пара! – в шестой раз за последние десять минут произнесла госпожа Круповицкая, со всех сторон оглядывая Гурова и Марию.
В загородный дом Круповицкой они успели вовремя. Екатерина Николаевна ждала их в саду. После официальных приветствий она предложила гостям прохладительные напитки и, пока молоденький парнишка, выполняющий роль то ли официанта, то ли прислуги, готовил их, не переставая, восхищалась гостями.
– Вы нас смущаете, Екатерина Николаевна, – явно довольная похвалой, всякий раз твердила Мария.
Гуров наблюдал за женой и не узнавал ее. Откуда вдруг это дикое желание угодить стареющей певице? Для чего эти официальные обеды чуть ли не с переодеванием? В конце концов, он списал странное поведение жены за счет волнения перед премьерой. Мария и раньше в таких случаях вела себя странно. Видимо, это новый бзик, успокаивал он себя.
– Смущаться тут нечему, дорогая. Если мужчина и женщина хорошо смотрятся вместе, это всегда приятно. Как удачная картина, – продолжала Екатерина Николаевна. – А вы, молодой человек, увлекаетесь искусством?
Вопрос был адресован Гурову. Он галантно поклонился и вежливо ответил:
– Если увлечение супругой можно назвать искусством, то да.
Мария залилась краской, а Екатерина Николаевна рассыпалась серебристым смехом.
– Чувство юмора – это прекрасно, – отсмеявшись, заметила она. – Особенно удивительно слышать стоящую шутку из уст человека вашей профессии. Мария сказала, вы занимаетесь расследованием убийств, верно?
– По мере сил, – ответил Лев. – Кстати, убийством вашего знакомого, господина Штейна, занимаюсь именно я.
– Ужасная трагедия, – не меняя выражения лица, произнесла Екатерина Николаевна. – Такой молодой, такой перспективный, и вдруг это. Врагу такого не пожелаешь. Нас с Альбертом связывали довольно теплые чувства. Но это было очень давно. В последнее время мы редко виделись. Альберт был чересчур занятой человек, все свое время отдавал работе. Впрочем, как и я. Среди людей творческих профессий такое часто встречается, но вы и сами наверняка знаете об этом не понаслышке. Вашей жене это уж точно знакомо.
Вернулся парнишка с подносом, заставленным кувшинами с различными напитками и стаканами. В кувшинах плавали фрукты и кусочки льда. Беседа прервалась. Пока парнишка оделял всех напитками по вкусу, Гуров наблюдал за Екатериной Николаевной. Актрисой она была хорошей. Ни один мускул не дрогнул на лице, когда он заговорил о Штейне. Но вот в глазах… В глазах промелькнула и исчезла непритворная боль. Неужели ему удалось найти человека, способного испытывать к Штейну теплые чувства? До этого момента Гуров считал, что такого человека не существует в природе. Все ругали Штейна, награждали обидными эпитетами и вообще относились к нему, мягко говоря, с прохладцей. В глазах Екатерины Николаевны неприязни не было.
– И каков вердикт? – произнесла Екатерина Николаевна, как только парнишка, раздающий напитки, удалился.
– О чем вы? – смутился Лев.
– Вы так настойчиво искали что-то на моем лице, что мне самой стало интересно, найдете ли? Вот я и интересуюсь: каков вердикт?
– Вы любили его? – выпалил Гуров.
Екатерина Николаевна перевела взгляд на кустарник, густо разросшийся вдоль искусственно созданной тропинки. Молчание длилось добрых пять минут. Ни Гуров, ни Мария не смели произнести ни звука. Когда Екатерина Николаевна заговорила вновь, голос ее изменился до неузнаваемости:
– Да, молодой человек, вы правы. Когда-то я любила этого мужчину. Такого красивого, такого пылкого, такого неопытного. И, конечно же, молодого. Надо отдать вам должное, полковник, вы не даром едите свой хлеб.
– Простите, я не хотел вас расстроить. А насчет наблюдательности, так я за этим сюда и приехал. Вы – единственный человек, способный рассказать мне о том, каким был Штейн при жизни. Я хочу найти его убийцу и ради этого готов на многое.
– Похвальное рвение, – произнесла Екатерина Николаевна. – Ну, раз уж мы определились с целью визита, не будем терять времени. Полагаю, вы хотите услышать историю нашего знакомства?
– Было бы неплохо, – кивнул Лев.
– Устраивайтесь поудобнее. Рассказ будет долгим. Мы встретились с Альбертом где-то около двадцати пяти лет назад. Да, молодые люди, история наших отношений уходит далеко в глубь времен. Ему тогда было немногим больше двадцати четырех лет. Совсем мальчишка против моих неполных сорока. Можете улыбаться, я не отношусь к разряду людей, не способных посмеяться над собой. Альберт тогда только начинал строить карьеру архитектора. Я же входила в «золотой век» собственной славы. Альберта привел на одну из моих премьер кто-то из моих знакомых. Уже и не вспомню, кто именно. Ах нет, вспомнила. Нас познакомил мой поверенный в финансовых делах, Антон Дербенев. Я тогда загорелась идеей отстроить дом по своему вкусу. Этот дом. – Екатерина Николаевна театральным жестом указала на дом позади себя.
Гуров и Мария по-новому взглянули на него. Дом являл собой истинное творение гения. От него просто невозможно было оторвать взгляд. Уловив восхищение в глазах Марии, Екатерина Николаевна улыбнулась:
– Не знаю, чего здесь больше: таланта гения или безрассудной мальчишеской любви. Этот дом Альберт проектировал, будучи моим любовником. Наши отношения развивались настолько стремительно, что мне не всегда удавалось скрыть их от вездесущих журналистов. Альберт несколько комплексовал по этому поводу. Он не хотел, чтобы мое имя склоняли в прессе. А мне на тот момент было наплевать, что и кто будет обо мне говорить. Поздняя любовь бывает такой же безрассудной, как и юношеская. Увы, она бывает и такой же быстротечной. Наши отношения продлились до тех пор, пока не был построен дом. Потом они как-то сразу угасли, пока совсем не сошли на «нет».
– Инициатором разрыва были вы? – уточнил Лев.
– Разумеется. Неужели вы думаете, что именитая оперная певица Круповицкая позволила бы бросить себя какому-то безвестному мальчишке? – притворно возмутилась Екатерина Николаевна. – В конце концов, я сказала ему, что не желаю продолжения романа. Он принял это как должное. С тех пор мы общались исключительно по-дружески.
– Он не пытался возобновить отношения? – не удержалась от вопроса Мария.
– Девочка моя, это было невозможно. Если Екатерина Круповицкая что-то решила, брать слово назад она уже не станет. Впрочем, к тому времени пыл угас не у одной меня. Альберт с головой ушел в работу, а на любые отношения нужны душевные силы и время. Ни то ни другое растрачивать на женщин Альберт был не в состоянии. Так что, можно считать, наш разрыв был обоюдным решением.
– Красивая история, – проговорила Мария.
– Красивая, но банальная, – улыбнулась Екатерина Николаевна.
– Простите, что снова перехожу в область неприятных воспоминаний, но такова уж моя работа, – извиняющимся тоном произнес Гуров. – При осмотре дома Штейна мы выяснили, что оттуда кое-что пропало. Медная шкатулка, которой Альберт очень дорожил.
– Шкатулка пропала? Кому, ради всего святого, она могла понадобиться? – всерьез разволновалась Екатерина Николаевна. – Вы уверены, что ее забрали? Мою шкатулку?
– Это была ваша шкатулка? – искренне удивился Гуров.
– Не в прямом смысле. Это был мой прощальный подарок Альберту, – ответила Екатерина Николаевна. – Я заказала ее одному итальянскому подмастерью специально для Альберта. Чудесная шкатулка из красной меди. Ручная работа. Я отдала ее Альберту сразу по возвращении из Рима, где была на гастролях. После этих гастролей мы и расстались.
– Скажите, шкатулка имела материальную ценность? – спросил Гуров. – Быть может, ее можно было выгодно продать?
– Не думаю. Работа, конечно, уникальная, но вряд ли перекупщики краденого или работники ломбарда дадут за нее больше пары тысяч. Ее истинная цена не превышает пяти тысяч. Говорю же вам, это был скромный подарок. Исключительно на память. Там еще потайной ящичек был устроен. Малюсенький, размером с два спичечных коробка, не больше. Я вложила в него прядь своих волос. Глупо, сентиментально, но так я поступила. Что стало потом с этой прядью, я не знаю. Мы никогда потом не говорили о шкатулке.
– Вы говорите, в шкатулке имелся потайной ящик. А его легко было обнаружить?
– Ни обнаружить, ни открыть, если не знаешь о нем заранее, было невозможно. Так и задумывалось, – ответила Екатерина Николаевна.
– А не знаете, быть может, у Штейна были какие-то ценные предметы, достаточно мелкие для того, чтобы хранить их в этом ящичке?
– Об этом мне неизвестно. Какое-то время он увлекался нумизматикой, после этого филателизмом. Он не покупал много, только самые выгодные. Такое вот странное вложение денег. Но, насколько мне известно, и свои монеты, и марки он давно продал. Еще тогда, когда начал работать над проектом дома, в котором собирался жить сам. Знаете, о том, были ли у Альберта в последнее время увлечения, подобные этим, вам лучше спросить у Антона. Это его адвокат и по совместительству друг. Уж он о финансовой стороне жизни Альберта знает куда больше меня.
– Спасибо за совет, непременно им воспользуюсь, – поблагодарил Гуров.
– И вот после этой фразы должна прозвучать следующая: вы нам очень помогли, но время не терпит, – улыбаясь, произнесла Екатерина Николаевна. – Я угадала?
– На этот раз вы меня раскусили, – улыбнулся в ответ Лев. – Простите, что не сможем остаться на обед.
– Допустим, это вы не сможете остаться, а ваша прелестная жена наверняка не откажется отобедать со мной и послушать еще пару-тройку историй о моих похождениях, – поднимаясь, проговорила Екатерина Николаевна. – И не переживайте, милая, мой водитель доставит вас в любое место, куда скажете.
Гуров посмотрел на жену, ожидая ее решения. Мария смотрела на него слегка виноватым взглядом.
– Ты ведь не станешь возражать, если я побуду здесь немного? – осторожно спросила она.
«Только если ты действительно этого хочешь», – говорили глаза Гурова. «Мне это очень важно», – отвечали глаза Марии.
– Вот и прекрасно, – прокомментировала обмен взглядами Екатерина Николаевна. – У меня на обед шикарный суп-пюре из мидий в сливочном соусе и пикантный рассказ о том, как моей руки добивался один высокопоставленный чин из столичной мэрии.
– Прошу вас, за время обеда не научите ее ничему плохому, – пошутил Гуров, галантно склоняясь над протянутой рукой певицы. – До сего дня у нас была крепкая, старомодно верная свадебным клятвам семья. Хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь.
– Это как получится, молодой человек, – вернула шутку Екатерина Николаевна. – Дурной пример, он, знаете ли, как сенная лихорадка, передается быстро, а лечится годами.
Попрощавшись с хозяйкой и поцеловав жену в щеку, Гуров сел в машину. Женщины проводили ее взглядами и направились к дому, а он вывел «Пежо» на центральную трассу, ведущую в город, и принялся размышлять. Итак, Штейн увлекался коллекционированием. Приобретал дорогостоящие монеты и марки, вкладывая в них деньги. По опыту прошлых лет Гуров знал, что стоимость одной коллекционной монеты может доходить до нескольких тысяч долларов, и это еще не предел.
Хранить подобные предметы в потайном ящичке шкатулки было бы удобно. Много места они не требуют, и всегда под рукой. А тот факт, что шкатулка была украдена целиком, объясняется сложностью механизма, открывающего потайной ящик. У убийцы просто не было времени возиться с замком. Он сунул шкатулку в сумку и унес ее с собой, намереваясь открыть ящик и воспользоваться его содержимым в спокойной обстановке. Данная версия нравилась Гурову все больше. Оставалось найти ей подтверждение, поэтому он решил, не откладывая, отправиться к адвокату Штейна и выяснить, владел ли тот чем-то подобным перед смертью.
Но в этот момент поступил звонок от генерала Орлова, и ему вновь пришлось изменить планы. Генерал рвал и метал, требуя немедленного отчета о проделанной работе. Лев попытался объяснить, что едет к важному свидетелю, способному пролить свет на мотив убийства Штейна, но генерал и слушать ничего не хотел. Вердикт был окончательный и обсуждению не подлежал. Срок Гурову был дан минимальный. Ввиду того что он находился за городом, Орлов выделил ему час на дорогу, и ни минутой больше.