Глава 57. Нас опять отозвали

Ума не приложу, почему я не удивился, когда, буквально через месяц отыскалась кимберлитовая трубка примерно в полутора десятках километрах от нашего большого лагеря.

— Да, — созналась Мусенька, — название речки показалось мне знакомым. Вот я и выбрала место постоянного базирования неподалеку, чтобы и обычную взлётную полосу можно было устроить, и для посадки гидропланов нашлась подходящая водная гладь.

— Тю! — пожал я плечами. — Нынешние гидросамолёты и на твердую землю вполне себе нормально садятся.

— Ну, не знаю. С теми колёсиками, что у «Бекаса», невольно тянет садиться на бетонную полосу, а не на эти кочки-ямочки, — махнула она в сторону нашего лётного поля. — Лучше бы я шаврушку выбрала.

Шаврушка — это старый добрый гидроплан Ш-2, летающий где-то года с тридцатого.

— А чего не выбрала?

— Так, где его взять — они же буквально нарасхват. А «Бекасов» для меня Александр Сергеевич придержал. Они, опять же и побыстрее, и кабина закрытая.

— Ну, так для моря делался, для волнения, а не для посадки на реки и озёра, — невольно согласился я. — Но вот насчёт шасси для зыбких грунтов нужно будет посоображать. Чтобы и по снегу шли, и по сырым местам.

— Ты что затеял, ирод? — насторожилась Мусенька. — Какое такое шасси-масси? Что это у тебя ещё за планы за такие, за Наполеоновские?

— Понимаешь, варианты гусеничных шасси известны уже несколько лет. Только они дорогие и довольно трудоёмкие. А руководители страсть как любят экономить народные денежки, не имея представления о том, что из-за этой экономии авиация на протяжении целых сезонов не может охватить огромные районы. То есть, если с одного места нельзя взлететь, или в другом невозможно сесть, тут тебе и полная потеря сообщения с каким-нибудь Оймяконом или Урянхаем. Это для них, для директоров, подобные места — только точка на карте, а как деток в школу отвезти? Ждать, когда всё замёрзнет? Или растает?

Про «Детки в школу собирайтесь» Мусенька всегда понимает быстро. Вот и повлияет на решение вопроса через… повлияет, в общем. А я расскажу о возможности обеспечить посадку тихоходных транспортных машин на неподготовленные площадки в самых глухих районах вражеского тыла. Да, не все технические решения могут быть простыми — бывают и достаточно трудоёмкие, но не стоит из-за дороговизны отказываться от создаваемых этими новшествами преимуществ.

А еще за разговорами мы коротали время, возвращаясь в Европу на рейсовом Ли-2. Летает несколько бортов по маршруту Красноярск- Москва. У них даже есть расписание — понедельник, среда, пятница. И ещё — куча промежуточных посадок. Это я к тому, что стране с её пространствами необходим Ил-18 с турбовинтовыми моторами и туалетом на борту, а то всю душу выматывает медлительность нынешней авиации. Нет, если сам сидишь за штурвалом — куда ни шло, но в пассажирском кресле такая тоска, что хоть на стенку прыгай.

Товарищ Сталин отозвал нас обратно, едва стало понятно — алмазы, действительно есть, и коллектив геологов, способных продолжать работы в заданном направлении, сформировался. То, что этим геологам осенью возвращаться на студенческие скамьи — так со временем подобные неудобства проходят. Полевой сезон в Якутии довольно короток, а девчат доставят обратно в Пер… Молотов спецрейсом.

Прямо от трапа самолёта нас посадили в машину и увезли на всё ту же ближнюю дачу товарища Сталина. Интересное наблюдение — поначалу, пока отношение к нашим знаниям было недоверчивым, круг лиц, посвящённых в тайну, был очень узок. Потом, вскоре после начала войны, он стремительно расширился — о нас узнал целый ряд руководителей высокого ранга и конструкторов, работающих в области авиастроения. И вот теперь вождь снова сужает круг посвящённых, ограждая нас от встреч с другими, кому известно, что мы из будущего. Что бы это значило?

Об этом мы размышляли, прохаживаясь по дачному участку. Хорошо тут летом — конец июня — очень благостное время. Война длится уже год с небольшим, а кажется, будто целую вечность — столько всего произошло. Помнится, в прошлом варианте истории в это время имела место серьёзная катастрофа на юге, завершившаяся Сталинградской битвой. Или это было чуть позднее? Не помню в точности — я тогда работал на штурмовике, и вылеты случались, то на правый берег Дона, то на левый. Ох, и горячее время было! Мне некоторое время везло — мотор тянул, а зенитные снаряды проходили мимо. Помню, что наш Южный Фронт не успел с кем-то соединиться, и ещё мы оставили Севастополь.

А сейчас немцы рвутся к Днепру. То есть, их не только в Крым не пустили, даже до Запорожья они не добрались. Хотя, если судить по карте, что висит в вестибюле дачи, обстановка далеко не безоблачная. Псков у врага, Киев почти в мешке, но не оставлен. Сумы у врага, но Полтава наша. Всё смешалось, всё перепуталось!

— А я ему говорила, что враг очень силён, — констатирует Мусенька. — Говорила, что кампанию этого лета нужно строить от обороны.

— Так, вроде, не было сообщений о переходе войск в наступление, — припоминаю я.

— Если не было сообщений, это не значит, что не предпринималось попыток прорыва. Интересно, каких ещё откровений ждёт от нас Иосиф Виссарионович? Ведь не оттого он нас позвал, что соскучился!

— Это тоже есть немного, — Сталин появился на дорожке со стороны дома. — Здравствуйте, товарищи майоры, — в его руках новенькие петлицы, в каждой из которых по две «шпалы». — И не вздумайте отнекиваться — получили звание — носите. Впрочем, в петлицах вам красоваться осталось недолго. С августа вводятся погоны и звания будут не командирские, а офицерские.

— Клёво! — неподдельно восторгаюсь я. — В прошлый раз мы после получения погон, считай, и не отступали. Кроме тактических отходов, конечно. Но всерьёз не драпали.

— Это хорошая новость, — улыбается Сталин. — Враг заметно выдохся, и штабисты поговаривают о том, что пора уже попросить незваных гостей с нашей земли.

— Вообще-то фашистскую гадину нужно задавить в её логове, — встряхивает головой Мусенька. — А сколько они наших людей угнали в свою Германию! Их же необходимо освободить. И солдат, попавших в плен.

— Давить нужно, а не просто выметать, — соглашаюсь я. — Фашизм — это ужасно заразная чума. Её калёным железом полагается выжигать. Вы же видите, как быстро Геббельсовская пропаганда отравила сознания своих сограждан. От «Рот Фронт» до «Зиг Хайль» и десяти лет не прошло. Особенно сильно пострадала молодёжь.

— Что же, ваши мнения совпадают с позицией руководства партии. Как я понимаю, в прошлом варианте развития событий Красная Армия закончила войну в Берлине.

— Тогда ещё в Праге было напряжённо, — припоминаю я. — Восстание, кажется. Немцы его бросились подавлять, а мы пошли на выручку — ох, и больших потерь это стоило!

— В Варшаве несколько раньше тоже восстание подняли те сопротивленцы, что сотрудничали с англичанами. Но мы тогда толком помочь не смогли — не хватило сил, и подготовиться не успели, — вздохнула Мусенька.

— Не в этом дело, что не успели. Те поляки, что восстали как раз и хотели, чтобы мы не успели. Рассчитывали, что вот пришла Красная Армия, а они уже прогнали фашистов и все из себя такие свободные и независимые. А мы, типа, просто мимо проходили, — вмешался я.

— Невозможно быть одновременно сильными повсюду, — согласился Иосиф Виссарионович. — Из вас по-прежнему трудно вытянуть даже самые малые крохи сведений.

— Память срабатывает на ассоциации, — посетовал я. — А мы даже текущую обстановку представляем себе только в тех объёмах, которые доступны из газет и по радио.

— Хотели бы знать всё на уровне верховного главнокомандующего?

— Не повредило бы, товарищ Сталин. Нам ведь ещё нужно и отличия от прошлого варианта истории приметить, и подумать хорошенько, — кивнула Мусенька. — Мы никаких аспектов военного характера скрывать не собираемся, да вот сведения у нас отрывочные.

— Что же, извольте. Начнём, наверное, с севера. Товарищ Кузнецов вообще хорошо подготовился к этой войне, и на правом фланге фронта советские моряки проявили себя особенно заметно. Ставка на авиацию, торпедные катера и подводные лодки себя оправдала — катера были частично закуплены, частично построены, сформированы дивизионы, действующие вблизи путей следования конвоев с норвежской рудой. То есть уже в момент нападения эти небольшие кораблики находились на позициях.

Подводные лодки тоже были стянуты на северный театр военных действий понемногу с Балтики, с Черноморского флота, да и с Дальнего востока кое-что подтянули. Пикировщики Ар-2, торпедоносцы Ил-4, истребители, разведывательные самолёты — берега северной Норвегии стали свидетелями многих десятков, если не сотен случаев потопления как боевых судов немцев, так и транспортов. Фашисты свои конвои проводили только в случаях плохой видимости, обычно в пургу. К сожалению, на севере это довольно частое явление, к тому же им помогали и полярные ночи. Хотя, немцы частенько напарывались на минные постановки, проведённые нами с самолётов.

Очень эффективны были разведчики, высаживаемые на берег — они информировали наших по радио обо всех случаях прохождения судов или кораблей в поле их зрения. Эффективно действовали и диверсионные группы, которые высаживали и эвакуировали как с гидропланов, так и с катеров или подводных лодок. Были и удачные случаи использования судов на воздушной подушке. То есть в целом Северный флот с самого начала держал фашистов в крайне неудобном положении. К тому же господство нашей авиации в этом районе было безраздельным.

Разумеется, конвои, которые направляли нам союзники, тоже доходили без существенных потерь.

— Конвои? — переспросил я. — А что они доставляли?

— Стратегические материалы и изделия, в которых мы нуждались и продолжаем нуждаться. Радиостанции, мотоциклетные двигатели, автомобили, прокат, в том числе и рельсы. Станки, химическое оборудование — перечислять можно очень долго. Мы, со своей стороны, поставляли самолёты — они у нас действительно оказались лучше, чем у союзников. Имею в виду не палубную авиацию, а ту, что действуют с сухопутных аэродромов. Ещё довольно много танков Т-40.

— Плавающих?

— Да. Возможно, готовят открытие второго фронта.

— И каков баланс этой торговли?

— Баланс не в нашу пользу, но вопросы о размере долга мы с союзниками согласовали. Они отдают себе отчёт, что основные тяготы этой войны ложатся на нашу страну. Кроме того, господин Рузвельт не забыл про своевременное предупреждение о нападении на Перл Харбор.

— Забудет, — хмыкнула Мусенька. — Как только это окажется ему выгодно.

— А дальше? То есть, как обстоят дела южнее самого-самого севера?

— Финнов мы смогли остановить, не пустив вглубь своей территории. А потом вообще вынудили Финляндию к капитуляции. Наши войска провели несколько достаточно успешных рейдов по норвежской территории — население оказывало им самый тёплый приём и охотно вступало в Красную Армию. Кроме того, одна из диверсионных вылазок в Норвегию с моря переросла в настоящую десантную операцию — плацдарм до сих пор держится.

Король Норвегии ведёт себя, как настоящий патриот и всячески содействует освобождению своей страны от фашистов. Об успехе говорить пока рано — противник, как и раньше, очень силён и упорно сопротивляется.

— А что на Балтике? — нетерпеливо спросила Мусенька.

— Главную базу флота в Таллине нам сохранить удалось. Блокады Ленинграда не было. Отстояли мы и Новгород. Поэтому вашей любимой песни, Мария Антоновна, в этой реальности не напишут.

Мусенька у меня певунья. Правда здесь она, в основном, подпевает тем песням, что уже ходят в народе, а из нашего времени ничего не исполняет. Но «Застольную Волховского фронта» она, похоже, для Сталина спела:

Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто замерзал на снегу,

Кто в Ленинград пробирался болотами,

Горло ломая врагу.

— Ай, товарищ Сталин! Не жалко песню уже из-за одной только несостоявшейся блокады.

— Тем не менее, враг удерживает Литву, Белоруссию и значительную часть Украины. В небе над Балтикой непрерывно идут воздушные бои, особенно ожесточённые в окрестностях острова Эзель. Зато фашистов не пустили к Черному морю — на юг от Кривого Рога они прорваться не смогли — на открытой степной местности преимущество в авиации оказалось решающим фактором. А немецкие части, летом сорок первого форсировавшие Прут, перемолотили артиллерией и авиацией в течение осени и зимы.

— А что в Югославии?

— Война. Причем, сразу на два фронта. Товарищу Тито приходится бороться не только с фашистами, но и со своими согражданами, так называемыми четниками. Мы поддерживаем его оружием и другим военным имуществом, принимаем раненых, но ввести в Югославию свои войска не можем — у нас их для этого просто недостаточно. Румыния и Болгария к нам, по-прежнему, лояльны, а Венгрия оккупирована немецкими войсками.

— А венгерская армия? — уточнил я.

— Частично разоружена, частично вышла в Румынию и была интернирована. Отдельные солдаты и офицеры вступают в РККА, но массовым это явление не стало.

— А Войско Польское? — это уже Мусенька.

— На нашей территории формируется стрелковый корпус и танковая бригада.

— Хм, — пробурчал я. — Как бы, всё тоже самое, но выглядит несколько лучше.

— Или, просто раньше произошло, — рассудительно добавила Мусенька. — А, вообще-то, товарищ Сталин! Что вы хотели бы от нас узнать?

— На этот раз ценной информацией оказались сообщения о восстаниях в Чехии и в Польше. Раз они были в прошлый раз — должны произойти и сейчас, потому что на международной арене действуют те же игроки. Так что вы говорили об открытии второго фронта?

— В прошлый раз союзники с этим вопросом очень сильно тянули резину, — ответил я. — Всё ковырялись в каких-то Африках и Италиях, гоняли по пустыням разных Роммелей, а в Нормандии высадились только тогда, когда поняли — ещё немного, и СССР войдёт в Европу. И воевали они после высадки как-то странно. Проходили в день около километра, а потом останавливались на ночлег, чтобы на следующий день снова пройти тот же километр.

— Ага-ага! — возмутилась моя волнительная. — А когда фрицы им в Арденнах наваляли, запросили, чтобы мы поскорее начали наступать, пока гитлеровцы их совсем не съели. Даже дату помню — двенадцатое января сорок пятого. И наши пошли вперёд, не завершив подготовки. Ну, или не до конца подготовились. Только чтобы фашисты перестали громить союзников.

— А где высадились союзники?

— В Нормандии, с моря. Если судить по их художественным фильмам — то операция была серьёзная, с преодолением сильного противодействия. С шотландскими волынками и всяким таким прочим, героическим. Только вот у меня эти самые театральные волынки и клетчатые юбки как-то не вписываются ни в какое серьёзное противодействие, потому что под огнём все на брюхе ползают, а не со знамёнами маршируют. Такое впечатление, как будто это был договорный матч.

— Договорный матч? — переспросил Сталин.

— Это когда футбольные команды заранее знают, с каким счётом закончится встреча, и девяносто минут просто разыгрывают перед зрителями спектакль.

— Что же, всё возможно. Так какие ещё отличия от своей реальности вы обнаружили в нынешней действительности?

— Такое впечатление, что всё совпадает, если не считать кораблей на воздушной подушке. На протяжении той войны о них ни разу никто не упоминал. Хотя, позднее даже танки пытались строить на подобном шасси. Но эта идея как-то не прижилась, — пожал я плечами. — Вот для десантирования на неподготовленный берег, преодоления топких участков, болот — цены им нет. В боевом же отношении более ценными оказались вертолёты…

— …геликоптеры, — пояснила Мусенька. — Но, ни я, ни Шурик ими всерьёз не занимались и не летали на них. Хотя, эти аппараты применяли даже для пассажирских перевозок.

— Фамилии конструкторов помним — Камов и Миль, — добавил я для определённости. — Это наши, а из забугорных знаем только Сикорского. Того самого, который хотел Поликарпова в Америку от нас выманить. И вообще — в этом деле куча тонкостей, но чем дальше, тем шире было распространение вертолётов. Их даже покупали в личное пользование, чтобы пролетать выше автомобильных пробок.

— Автомобильных пробок? — снова поинтересовался Сталин.

— Это когда машин на дороге больше, чем она способна пропустить. Рядовое явление во всех крупных городах. Да и в пригородах.

Иосиф Виссарионович посмотрел на нас странным взглядом. «Эх, мне бы ваши заботы!» — чудилось в его взоре.