Глава 37. В Румынии

Под нами Галац. Это румынский город несколько выше впадения в Дунай реки Прут. Горючего у нас с ведомой осталось минут на пятнадцать полёта, а у сопровождающего бензовоза — спарки УТИ-17 — вообще, кот наплакал. На северной окраине идёт бой, в прибрежных кварталах сплошные завалы и сильные разрушения, а с запада приближаются Юнкерсы-87.

— Филя, садись прямо на улицу. Да нормально садись, на шасси — видишь, ровно и, вроде, всё чисто.

— Есть, — звучит короткий ответ, и наш бензовоз снижается прямо в направлении застройки, где на мгновение мелькнул просвет.

Мы разворачиваемся в сторону пикировщиков — они как раз на подходе.

— Бю! Мотор и кабина у этих машин бронированы.

— Помню. У них ещё и стрелок сзади.

— Остаётся только подобраться снизу под хвост и бить по рулям высоты. Иначе их просто не пронять.

Закладываем дугу, заходя сзади, но пилот замыкающего Юнкерса мигом задирает нос, подставляя нас под огонь стрелка. А от другого замыкающего в нашу сторону тянется трасса — бомбардировщики идут тройкой.

Шарахаемся в стороны и пытаемся атаковать снова. Я захожу снизу под ведущего, но ведомый опускает нос и наводит его на меня — сейчас ударит из пулеметов. Отскакиваю. Однако строй немцы потеряли — замотали мы их своими наскоками. Бю повисает на хвосте у одного из них, не подходя близко и пытаясь держаться так, чтобы стрелку мешало перо руля. А я приближаюсь сбоку, однако проскакиваю, потому что у меня выше скорость. Но ствол заднего стрелка поворачивается в мою сторону. Очередь проходит ниже. В это же время стреляет и моя ведомая — на этот раз выше, чем надо.

А я с разгону оказался рядом с ведущим и снова ухожу от очереди.

Бомбардировщики, тем временем, явно миновали точку, где должны были начать бомбометание — под нами лес. И горючее на исходе. Быстро возвращаемся и садимся — приземлившийся раньше Филя с земли наводит нас по радио на ту же улицу — она, действительно оказалась подходящей для посадки.

Только заглушили моторы, как подбежавшие бойцы в чёрных бушлатах навалились на крылья, заталкивая самолёты куда-то в поперечные улочки. Не только в бушлатах — на многих форменки, но на головах у всех каски, а на ногах — сапоги. Я придирчиво осматриваюсь, пытаясь сообразить, можно ли тут посадить транспортник — это же не поле — тут кругом дома. Можно и зацепиться.

— Почему не сбили? — требовательно спрашивает подошедший моряк тоже в сапогах и каске, но на рукаве его кителя целых четыре полосы, одна из которых — широкая.

— Горючее кончилось, товарищ адмирал. Мы же прямо с перелёта.

— Горючее? Где же мне взять для тебя горючего?

— Может, у катерников? — раздался голос слева. — У них же авиационные моторы.

— На полную заправку нужно около тонны, — тут же уточнил я. — А сейчас я смогу подготовить к вылету одну машину за счет того, что привезли с собой. Но мне необходимо целеуказание — пусть дадут знать, когда подойдут бомбардировщики.

— Исаков, — протянул мне руку адмирал.

— Субботин, — ответил я на рукопожатие.

— Когда прилетит ваш полк?

— В течение часа подтянется группа аналогичного состава, а ещё через час прибудет первая эскадрилья — восемь истребителей. Но здесь будет только аэродром подскока — полк я планирую разместить на нашей стороне Прута. И нам нужна более просторная площадка.

— Нефёдов! Доставить горючее и заправить самолёты. Тамилов — найти площадку или выровнять — главное, чтобы была. Об исполнении доложить. Зайцев, на крышу. Как только появятся лапотники — дай знать.

— А что истребительное прикрытие из Измаила? — спросил я недоуменно.

— Было прикрытие, да всё вышло. Огромные потери. И теперь эти Юнкерсы ни на час нам покоя не дают.

— Дадут, товарищ адмирал.

Филя вместе с моей ведомой перекачивали горючее из бака, сделанного в размер передней кабины спарки, как раз в эту самую спарку. Нет, я не давал такого распоряжения, просто нам требовалась машина с пушкой — это они сами сообразили. Какой-то морячок отодвинул девушку и заработал рукояткой, что-то весело рассказывая.

— Летят! — вопль с соседней крыши.

— Откуда, кто, сколько? — ору я, торопливо натягивая шлем.

— Так все оттуда же — с севера. Опять три лаптёжника, как всегда.

Подбегаю к спарке — Филя закрывает горловину, а с Бю я сталкиваюсь на крыле:

— Шурик! Уступи даме.

— Мы не в трамвае, милая фройлен, — торопливо спроваживаю я её на землю.

— А ничего, что это моя машина!? — разоряется Филя. — Командир, а ну свали.

Запрыгнув на всё то же крыло, он просто отпихивает меня. Я сопротивляюсь, но проигрываю — тот ещё бугай этот Максим Филимонов. Забравшись в кабину, он кричит на обступивших самолёт моряков: — Хвост я за вас занесу, бездельники? И от винта, от винта! А то он вас на капусту порубит!

С помощью подоспевших моряков разворачиваем аппарат вдоль улицы и отбегаем под струями воздуха из-под уже разогнанного винта. Машина сразу трогается, выруливая на удобную позицию, разгоняется и отрывается от дороги. Как же здесь узко!

— Тамилов! — обращаюсь я к морскому офицеру, так и стоящему в задумчивости. — Так что с нашей площадкой?

— Думаю, лучше этой не найти. Там завалы, тут пули свистят. Вы же, считай, прямо в штабе сели — самое тихое место.

— Заборы убрать, деревья спилить. Херми — проследи. Рядовая Бюхель подскажет, как правильно оборудовать стоянки. Где ваши люди? — снова перевожу взгляд на Тамилова. — Э-э-э… так я же не доложил товарищу адмиралу по всей форме о том, что мой полк прибыл в его распоряжение.

— Доложили, — за только что сваленным забором, скрывавшим его до этого момента, за столиком под тенистыми деревьями сидит Иван Степаныч и смотрит, как краснофлотцы в двух шагах от него примеряются топором к развесистой груше. — Вас очень трудно не заметить.

— Сучья сначала срубите, а уж потом валите ствол, — распоряжается Бю. — Товарищ адмирал, позвольте перенести ваш стол в дом?

— Интересный у вас стиль руководства, товарищ Субботин, — подошёл ко мне адмирал. — Но эффективный. Не желаете подняться на ЭнПэ?

Мы взбираемся на довольно высокую крышу, откуда видно, как наш УТИ-17 спокойно, словно в тире, с дистанции недоступной для пулемёта, одного за другим валит лаптежников.

— Отличный лётчик, — комментирует адмирал.

— И пушка у него, что надо, — киваю я.

— Ещё самолёты с севера. Маленькие. Четыре штуки, — кричит наблюдатель. Бегу к лестнице и вижу, как краснофлотцы выкатывают на улицу самолет Херменегильды.

— Что? Подвезли горючее? — ору я.

— Да, тебе тоже заливают, — отвечает моя ведомая.

Поспешно спускаюсь и бегу к самолёту на ходу пытаясь нащупать шлем за ремнём. Нет его там — он на голове. Забираюсь в кабину и воплю: — От винта!

Запуск моторов, взлёт, набор высоты — мессеры с жёлтыми румынскими крестами пытаются свалить Филю, отбиваются от наскакивающей на них Бю, и ещё не видят меня.

Атакую сходу с набором высоты и потерей скорости. Огонь открываю, рискуя упасть. Очередь, попал, падаю — не летают самолёты, если двигаются слишком медленно.

Обдувом хвоста направляю нос отвесно вниз и через секунду, уже разогнавшись, торопливо выхожу из пике — мала высота. Поспешно набираю скорость, поднимаюсь, осматриваюсь — Филя подловил Мессера на вираже и теперь висит у него на хвосте, ожидая, когда тот попытается уйти вверх. Есть — пошёл на подъём. И напоролся на очередь из пушки и ШКАСов. Просто на глазах рассыпается.

Где же ещё два? Как удачно! Подоспевшая вторая пара москитов со вторым нашим «бензовозом» просто растерзала одного из них, а второй падает кувыркаясь — моя ведомая «убедила» его больше не безобразничать.

Садимся вшестером. Мы с Бю задерживаемся в воздухе, прикрывая остальных, заодно я, пользуясь устойчивой радиосвязью с ближней группой полка, выслушиваю доклады и отдаю распоряжения. Сверху радио лучше добивает, а мы далековато залетели.

В штабе — оказался он не в доме, а обложенном кирпичом подвале, относительно тихо. Связист в наушниках сосредоточено пишет карандашом. Два морских офи… красных командира, заглядывая в бумажки, наносят пометки на разложенную по столу карту. Я стою рядом и знакомлюсь с обстановкой.

— Что это за значки? — нет, читать карту я умею, но это для меня нечто незнакомое.

— Противник успел накидать мин на фарватере между Галацем и Браиловом. Один монитор подорвался и затонул, — отвечает мне капитан первого ранга.

— Донных, с дистанционным взрывателем магнитного и акустического действия? С приборами кратности? — уточняю я на автомате.

— Товарищ лётчик ещё и минный инженер? — интересуется капитан третьего ранга.

— Шурик я, — отвечаю. — Просто Шурик. Страсть как книжки люблю читать. Помнится, в одной из них писали, что такие постановки разминировали торпедным катером, который на большой скорости гонял над ними, пока они все не срабатывали. Но много раз. Десятки.

— А сколько в точности, не припомните?

— Нет, не припомню. Это же цифры, а мне интересно про любовь.

— Может быть, в книжках про любовь писали и про другие неординарные способы разминирования?

— Бомбы ещё кидали. Донные…

— Глубинные.

— …Может и глубинные, я в морских терминах ни петь, ни читать. Такие, на бочки похожие. С самолётов тоже проходы пробамбливали. Баржу с металлоломом таскали. Вроде, и всё.

Капитан третьего ранга молча выходит, а его коллега продолжает наносить на карту значки, заглядывая в записи. Обстановка интересная — не из моего времени.

Джурджулешти, рядом с которой устраивается мой полк, расположены на нашей стороне реки Прут у впадения её в Дунай. Мост отсюда ведёт прямиком в Румынию. Он не взорван и сейчас находится в руках наших войск. Все три десятка километров, отделяющие это селение от Галаца, тоже наши. Поэтому наскоро оборудованный аэродром полка находиться, пусть и в неглубоком, но в тылу. Не совсем ещё оборудованный — работы ведутся там, где нашелся луг достаточной протяжённости, чтобы можно было взлететь. Паранойя нашёптывала мне на ухо избегать мест, где хоть когда-то были малейшие признаки аэродрома — маскировка, вот лучшее ПВО, — твердил мне опыт. В наблюдательности и способности сегодняшнего противника к верным заключениям я не сомневался.

Наши аргументы сейчас — скрытность и внезапность.

Но главное — я вижу явные следы своего вмешательства в реальность — крупное соединение, именуемое ударным корпусом, силами примерно десятка речных броненосцев — мониторов рвётся вверх по Дунаю. Они что? Стянули сюда силы со всех речных флотилий? И катерников Черноморского флота? Вообще-то наши войска, распределённые сейчас по северному берегу Дуная, выглядят впечатляюще, правда, помечены они не как дивизии, и даже не как полки — сплошные батальоны. Зато много. Около двух десятков.

— Товарищ Субботин! Хорошо, что вы здесь, — появляется Исаков. — Для вас готовят площадку рядом с Браиловом. Горючее уже завезли. Патронов для пулемётов тоже найдём. Нужно срочно перебазировать туда такую же группу, что и здесь.

— Патроны для наших ШКАСов специальные. Должны быть на складах морской авиации. А вот для пушек…

— Парамонов! — взгляд в сторону морского красного командира, что сосредоточенно пишет за столом, — разберись.

— Лейтенанта Филимонова возьмите за жабры, — уточняю я. — Того, что лапотников побил. Он у нас по снабжению.

— Снабженец — летчик?

— Так ведь, как во флоте все умеют плавать, вот и в авиации все должны уметь летать, — пожимаю плечами я.

Неожиданно, народ начинает хохотать.

— Нет, ну не все подряд. Повариха и доктор у меня к этому совсем неспособные.

— С вами не соскучишься, Субботин, — улыбается адмирал.

— Летят! — в подвал врывается младший морской красный командир.

— Кто, сколько, откуда?

— Много, оттуда — взмах рукой, — немцы.

— Разрешите идти, товарищ адмирал, — обращаюсь я к Исакову.

— Да уж бегите, голубчик. Не смею вас задерживать.

Удачно. Это оказались Хейнкели-111, сбивать которые мы умеем хорошо. Но прикрывали их опять же Хейнкели-112, с которыми очень хлопотно. Группу из двенадцати истребителей связать боем вчетвером удалось, а вот на бомбардировщиков нас просто не хватало. Если бы не подоспела эскадрилья Ахтямова, могли бы пропустить их к Галацу.