Глава 36. Новое направление
Утром я направил штурмана с ведомым на разведку — наши фотографии командованию понравились, и оно заказало ещё. Два звена ушли поискать добычи к известным нам аэродромам на той стороне, а остальные ждали приказа на сопровождение бомбардировщиков или штурмовиков. Вместо приказов прилетел Мичугин — начальник авиации армии. Хотя, поговаривают — ему пока подчиняется авиация всего фронта. На фронт поставили, судя по слухам, Тюленева, но он где-то далеко и пока не полностью взял управление в свои руки.
— Мне доложили, что ты самого генерала Чкалова пилотированию обучал? — Федор Георгиевич только что выскочил, как ошпаренный, из палатки, где после всенощного бдения отдыхают девушки-штурманы. Визгу было…
— Не пилотированию. Делился с ним сведениями о тактике фашистской авиации. Да, у себя в школе — он прилетал на пару недель, интересовался и многим мне помог.
— Воронежская школа фигурного пилотажа и спортивной стрельбы, — хмыкнул Мичугин. — Наслышан. То есть, я уже навел справки, — вдруг изменил он тон с покровительственно-начальственного на повествовательно-деловой. Самые толковые комэски-истребители отозвались о ней одобрительно.
— Да, — согласился я. — Мне не позволили забрать в свой полк лётчиков-интернационалистов.
— Кого?
— Ну, с опытом Испании или Китая.
— А кого позволили?
— Спортсменов и хулиганов из кадровых частей. Ко мне ведь не только сливки авиации попадали, но и неудобные парни с тяжелым характером или балбесы с разгильдяями.
— Возможно, нам следует обсудить… э… — Мичугин несколько замешкался.
— Актуальные аспекты настоящего момента? — подсказал я.
— Да.
— А можно пару вопросов?
— Пожалуйста.
— Какие типы пикирующих бомбардировщиков сейчас поставляет нам промышленность?
— Только один — Ар-2.
«Удача», — подумал я про себя.
— И расскажите вкратце о самолёте Су-2. Чисто технические детали. Понимаете, в условиях предвоенной секретности я как-то выпустил его из виду. А взаимодействуем мы с ними часто.
— Шесть пулемётов, десять Эрэсов или четыреста килограммов бомб. Взлётный вес почти пять тонн. Мотор мощный — тысяча триста сил, скорость у земли больше четырёхсот, — уверенно по памяти перечислил Мичугин.
— Тысяча триста? — переспросил я удивлённо. — А какой марки мотор? Не М-82? — в голове моей мелькнула смутная догадка.
— Да, именно он, — кивнул генерал. — Вы меня что, на знание техники проверяете?
— Никак нет. Это я полирую свой старческий склероз.
В чём дело? — спросите вы. А в том, что я оказался маразматиком высшей пробы. Таким, что клейма ставить некуда. Я крепко подставил Поликарпова. Почти также, как в прошлой жизни его подставил лично товарищ Сталин. Всё дело, как всегда, в моторах. Немногие знают печальную историю самолёта Гу-82, созданного Гудковым и прекрасно летавшего ещё осенью сорок первого. Эта машина вполне могла стать достойным противником истребителям противника — она была на их уровне. В том, что она «не прошла», досужие мыслители обвиняют интриганов и даже обливают грязью товарища Лавочкина, якобы бывшего противником этого проекта.
А противником был бомбардировщик Су-2 — любимое детище вождя. Именно на него и уходили все М-82. Уходили до тех пор, пока осенью сорок первого фашисты не захватили Харьков, где производили эти ближние бомбардировщики. Поскольку предприятия оттуда эвакуировали, эвакуировать должны были и недостроенные самолёты. Ясно, что их дособрали, на что ушло ещё какое-то время и сколько-то моторов. То есть только в сорок втором году М-82 стали доступны, поскольку на новое развёртывание производства Су-2 промышленность не имела сил — повсюду осваивали Пе-2 — достаточно сложные машины, которые не сделаешь на мебельной фабрике. И штурмовики Ил-2, девять десятых которых были уничтожены противником — как самые опасные они постоянно подвергались настойчивым атакам истребителей и особо яростно обстреливались зенитками. Места для изготовления Су-2 просто не нашлось. Или вождь к этому моменту уже передумал? Охладел к своему детищу под впечатлением от докладов о потерях?
И, только получив возможность ставить «освободившиеся» двигатели М-82 серийно, Лавочкин сумел создать свой замечательный Ла-5. А Гудков и Поликарпов, заранее подготовившие под эти моторы Гу-82 и И-185 — проиграли в силу того, что Ла-5 объективно был лучше машины Гудкова, а И-185 не был поставлен на серию, в то время как Лавочкин втиснул новый мотор в освоенный промышленностью ЛаГГ-3.
Спрашиваете, почему я подставил Поликарпова? А потому, что дурак — с чего-то решил, будто на Су-2 ставили те же Запорожские М-88, которые шли и на ДБ-3. Подводит меня иногда память. И логика подводит — мог бы сообразить, что любимому детищу дадут самый лучший двигатель.
Теперь, если не сдадим Харьков — не увидим в небе ни Ла-5, ни УТИ-16, который не станет По-5. Истребительная авиация не получит истребителя с двигателем воздушного охлаждения, кроме моих мошек.
— Так, Федор Георгиевич, задайте вектор нашему обсуждению. Я ведь не владею и сотой долей той информации, которой обладаете вы. И не вполне осведомлён обо всей, совокупности стоящих перед нами задач.
— Пусть это и покажется вам странным, но меня всерьёз интересуют ваши планы завоевания господства в воздухе.
— Перелететь всем полком южнее, поближе к Яссам. Здесь и здесь, — показал я на карте, — оборудовать аэродромы подскока. И запереть фрицев на их аэродромах. Ну и румын, заодно. Ведь, насколько я заметил, с сопровождением бомбардировщиков и штурмовиков справляются истребительные части из Бельц, Маяков и Есипова.
— Да, пятьдесят пятый полк действует весьма успешно, — согласился Мичугин. — Распределились по нескольким площадкам и всегда успевают к местам событий.
— А Александр Иванович Покрышкин случайно не там служит старшим лейтенантом?
— Командир звена в эскадрилье Атрашкевича.
— А на чём летают?
— Сегодня последняя эскадрилья полка пересаживается с И-16 и Мигов на По-3.
«Всё-таки, Миги, — подумал я про себя. — И нынче отжали у Поликарпова этот проект в пользу конструкторского бюро Микояна. Как же трудно хоть что-то изменить в этом мире!»
— Почему вы спросили об этом лётчике?
— У него ведь есть сбитые?
— Да, и не один. Считаете его перспективным?
— И его, и тех, кто рядом с ним, — перечислять множество имён знаменитых лётчиков показалось мне неправильным. — Кое-чему я научился у него. (Покривил душой — не кое-чему, а многому. Я ведь до середины осени сорок первого служил в другом авиаполку той же дивизии, в состав которой входил и пятьдесят пятый. Но меня, зелёного, к Мигам не подпускали)
— Странно. У этого лётчика не могло быть боевого опыта, иначе он командовал бы эскадрильей. Зато вы, Александр Трофимович, держитесь, словно старый вояка, — Мичугин посмотрел на меня вопросительно. — Впрочем, — спохватился он в ответ на мой, ставший совершенно отсутствующим, вид, — со структурой нашей армии, наконец-то всё окончательно прояснилось, и вашим непосредственным начальником теперь будет Александр Степанович Осипенко — командир двадцатой смешанной авиадивизии. Соответствующий приказ уже подготовлен. Кажется, его как раз доставили.
Генерала Осипенко я, конечно, помнил — какие волшебные фитили он вставлял! Крутой мужик, и цеплючий — ужас. Уж он-то быстро меня построит — заставит соблюдать субординацию и чтить устав..
Подошедший офи… красный командир подал пакет Федору Георгиевичу. Тот молча расписался в получении, чем вызвал у меня недоумение — с чего бы это расписываться в получении документа от своего подчинённого, которому сам же и приказал его оформить?
Упс! То есть, ой! И мне пакет. Расписавшись в получении, вскрываю, и глаза мои вылезают из орбит. Имя подписавшего его человека знакомо. То есть фамилия — она мне больше нигде не встречалась. Но я же в авиации, а этот товарищ наверняка флотский. Точно, так и написано — адмирал. И приказывает он мне передислоцировать полк, причем срочно — ещё вчера — не куда-нибудь, а на румынскую территорию.
— Александр Трофимович! — выводит меня из ступора Мичугин. — Раз уж я всё равно здесь, ознакомьтесь с приказом о вашем переподчинеии. Теперь ваш начальник — Иван Степанович Исаков. Милейший человек. При встрече передайте ему привет от меня.
— Поклонюсь непременно, — машинально ответил я.
На этом и распрощались.
