Глава 30. Прошло полтора года
Оставшееся до начала войны время пролетело для меня, как один миг. События носили однообразный характер, но сменяли друг друга по нескольку раз в день, отчего и описываю я их в стиле скороговорки.
Занятия — это было что-то. Группы комплектовались не из одной только зелёной молодёжи — ко мне приходили кадровые лётчики, некоторые с опытом войны в Испании или в Китае. С наградами и званиями. Были среди них и гражданские — состоявшиеся спортсмены, освоившие кроме У-2 и более скоростные машины. Стоило им увидеть преподавателя-юношу, как начиналась сущая чехарда. Прекращать её приходилось в бою. Воздушном. Учебном. Любого я уделывал, как кутёнка, потому что знал особенности именно этой машины.
Заканчивался же учебный процесс тогда, когда через раз, а то и чаще, начинали уделывать меня — способные ребята сюда попадали. Большинство — весьма ершистые. Встречались и девушки. Все они к завершению курса в клочья разрывали из пулемётов небольшой конус, буксируемый маленьким скоростным самолётом, постоянно меняющим и высоту, и направление полёта. Давили реактивными снарядами макеты зенитных батарей и знали кучу хитрых приемчиков и уловок. В том числе — тактику истребителей будущего противника. И точно метали бомбы с крутого пикирования, попадая буквально в кол.
Всего через мои руки прошло больше ста человек — как раз на три москитных авиаполка. Один из них я и начал формировать в мае сорок первого, заранее подкопив на базе школы необходимого имущества и подобрав кадры. Штаб, связь, инструменты, материалы, кухня, умывальники, палатки… длинный перечень оснащения большого и сложного хозяйства. Ничего не забыл, всем запасся. Даже транспортом — несколькими ДС-3 и грузовиком-полуторкой, который в частично разобранном виде вполне годился для перевозки по воздуху.
В начале июня, оставив практически полноценный полк на своего заместителя, отправился к месту предстоящих боёв, выбирать будущие места базирования — цепочку пунктов, на которые мы будем перелетать по мере отступления. Выполнить условия маскировки в этих причерноморских степях удаётся далеко не всегда. Нужны места с хоть какой-то древесной растительностью, а лесополос в этих краях пока не насадили. Балки, овражки, заросли вдоль речек или у других водоёмов — всё это надо осмотреть и прикинуть, как что спрятать, куда протянуть взлётную полосу — работы было много, но справился я с ней вовремя.
И вот сегодня двадцать первого июня сижу на первой точке неподалеку от Бельц и жду прилёта своих подчинённых. Почему я так долго с этим тянул? Из соображений той же маскировки. Сам-то полк уже сидит неподалеку отсюда в Первомайске — это, относительно расположения линии фронта в начале войны, достаточно глубокий тыл. Но это и расстояние всего одного перелёта. Здесь со мной часть батальона аэродромного базирования. Парни, скинув гимнастёрки из соображений всё той же маскировки на случай пролёта воздушного разведчика, выкосили хороший участок степи и в художественном беспорядке расставили вокруг взлётной полосы небольшие копёшки. Рядом заросшее чахлым южным лесом углубление, на дне которого скапливается талая или дождевая вода. Тут уже замаскировано несколько палаток и стоит полевая кухня. Горючее, боеприпасы на три-четыре боевых вылета сложены в окопчиках, связист через рацию установил контакт со службой воздушного наблюдения, оповещения и связи — сидит на их волне и дисциплинированно радиомолчит.
У меня всё продумано и подготовлено. Даже стоянки для самолётов между деревьями оборудованы — обвалованы и прикрыты растянутыми маскировочными сетями. На одной из них — связной У-2. Командованию округа, который уже завтра станет Южным фронтом, я подчинён достаточно условно — то есть мы друг о друге знаем, но сам полк, находится в распоряжении Москвы.
Ленивая послеполуденная истома, заходящий на посадку транспортник с очередной порцией полкового имущества — всё идёт по плану.
И по частному плану моего включения в боевую работу, и по общему — оснащения авиации в целом. В последнее время я мало что знаю о конкретных шагах по подготовке к войне — завеса секретности напущена такая, что только держись, но все самолёты моей части радиофицированы — американские рации с неплохим качеством связи. Наземных радиостанций целых три. Ещё мне доложили, что в Первомайск поступило американское оборудование для аэрофотосъёмки — его установили на один из москитных истребителей. Опробовали в деле, и пришли в восторг — при полёте на высотах до четырёх километров качество снимков просто потрясающее.
Наши боевые машины теперь называются Мо-1 — как и все остальные — по первым буквам фамилии конструктора. В том же Первомайске видели штук тридцать и только что перегнанных туда По-1Б — бывших УТИ-17Б — бомбардировочный вариант. Видимо перевооружают один из полков, а первый или последний — не знаю. Ещё рассказывали о других машинах, очень похожих на По-1, но меньше размером. К ним вообще никого не подпускают — полагаю — это По-3. Не уверен, но, если на них установлен двигатель М-105, то Мессерам придётся кисло. Ведь где-то в этих краях расположен полк, где старшим лейтенантом служит Александр Иванович Покрышкин. И не только он — многих искусных и опытных лётчиков потеряли мы в начале войны в той моей прошлой будущей жизни, а этот ас прошёл с боями от западной границы до Кавказа, чтобы потом вернуться и сбить реактивный Мессер уже над Германией. Или это был Кожедуб? Не помню в точности. Но над Германией.
Не знаю наверняка, что изменилось с моим появлением в этом прошлом — командир полка в звании капитана — не бог весть, какая большая шишка. Ну да стратегия — не мой уровень. Вот, скажем, о По-5, которые бывшие УТИ-16, я вообще ничего не знаю. Не знаю даже однорядный на них мотор или двухрядный. Принят на вооружение бомбардировщик Пе-2, или он же, но истребитель Пе-3? На испытания Ар-2 я так и не попал, а Конарев с некоторого момента перестал выдавать ответы на мои вопросы. Сказал, что и ему ничего не сообщают. Он вдруг понизился в звании до капитана авиации и служит у меня замполитом. Летает. Сказал, что окончил аэроклуб. То есть со связным самолётом справляется, да и истребитель может перегнать, хотя к плеяде бойцов не относится — не тот класс.
Шесть лет в авиации рядом со мной — много чего нахватался, ещё и пилотированию обучился. Он ведь молодой — немного за тридцать.
Наш транспортник сел. В него тут же запрягли пару лошадей и утащили на замаскированную стоянку — разгружают.
Откуда ни возьмись, появляется чужой По-2. Сходу садится, останавливаясь совсем рядом с деревьями — его мигом прямо на руках закатывают под растянутую сеть — с маскировкой тут строго. А ко мне идёт Мусенька — это она прилетела. В форме с петлицами капитана. Её, как и меня восстановили в звании. Отчего же на её лице написано такое огорчение?
— Ты представить себе не можешь, какая засада, — она замирает в моих объятиях и сотрясается от рыданий. — Целый подготовленный полк ночных бомбардировщиков разобрали на самолёты связи. Я теперь осталась совсем одна — даже штурманов, и тех позабирали, не говоря о техниках и аэродромном обслуживании. Всего-то три дня меня не было, пока отвозила семью под Горький, а вернулась на пустое место.
«Вот это фокус, — думаю я, поглаживая трясущиеся лопатки. — Оказывается, её поступление в аэроклуб сразу после окончания морского техникума было прикрытием для формирования авиаполка и обучения лётного состава. Внешней, так сказать, мотивацией»
— Как же ты меня отыскала?
— Видела твоих в Первомайске. Некоторые меня знают. Я же прилетала в Воронеж. У тебя двадцатикиллограммовки есть?
— Для тебя, всё что хочешь.
— Завтра вечером мне понадобится восемь штук. Четыре раза.
— Что будем бомбить?
— Переправу. Помню, где её навели в прошлый раз. Собственно, её я и собиралась обслужить силами своего полка.
— Мадам — полковница?
— Бесполковница нынче твоя мадам. Одинокая я теперь, как перст в проруби.
— Если ясновельможная позволит мне подержаться за ручку, а сама в нужный момент нажмет на кнопку сброса, то в полёте она не будет одинокой, — я уже понял, что моя хорошая просто в отчаянии. Она люто ненавидит румын за то, что они сделали с её семьёй. Для неё открывалась отличная возможность поквитаться с ними, но всё рухнуло из-за чьей-то слишком активной распорядительности.
От самолёта подходит ещё одна девушка. Стоит, не решаясь вмешиваться в наше общение.
— Ты откуда тут взялась, Бю? — поворачиваю я голову в её сторону.
— Фройлен Мария подхватила в Первомайске. Меня отчислили из полка и приказали вернуться домой.
На петлицах отчётливо видны следы снятых кубиков. Поволжскую немку Херменегильду Бюхель выгнали из рядов накануне начала военных действий — это я сразу понял. Но она отличный истребитель и просто наш человек. Она советская — я это точно знаю. И прекрасный командир звена. Из лётчиков-спортсменов. В полку по собственному желанию после моего предложения.
— Я не фройляйн, а фрау Субботина. Шурик, у тебя же есть связной По-2! Херми, проследи, чтобы на него установили бомбосбрасыватели под двадцатикиллограммовки, — радость моя быстро пришла в себя и начала распоряжаться.
— А у нас в полку других и нет, — пожимает плечами Бю. — Только этот калибр. Так это? Берёте техником?
— Пилотом будешь. Рядовым. Красноармейскую книжку я тебе выпишу, — реагирует Мусенька. — Канцелярия у меня с собой, а грамоту я разумею, — ого, и юмор к ней вернулся. — Ты с горизонтали бомбометать умеешь?
— И с горизонтали, и с пикирования. Твой Субботин учил, фрау капитан, — а вот в голосе Херменегильды чувствуется напряженность. Видимо, она сообразила, что ей уготована роль водителя устаревшей этажерки. К тому же напрягает наличие двух стоящих в обнимочку командиров полков. Её явно зачисляют не в истребители.
— Лучше пусть книжку выпишут мои штабные, — возражаю я. — У тебя-то полка, считай, что и нет — только номер в документах, а у меня полноценная часть.
— Вот мне и надо поскорее набирать личный состав, — возражает моя сливочная. — Номер есть — остальное нарастёт. Ты же отдашь мне свой связной По-2, - это не вопрос, а утверждение. И как вы думаете — могу я этой женщине хоть в чём-то отказать?
В этот момент на бреющем стремительно приближается четвёрка моих москитов — посадочная команда торопливо выкладывает «Т», задавая направление, а рядом, словно из ниоткуда встаёт палка с полосатым чулком, указывая направление и силу ветра. Что-то рановато парни прилетели — я ждал их только в сумерках.
* * *
Самолёты еще закатывают на стоянки, а ко мне уже торопятся замполит и начальник штаба — он тоже способен перегнать машину, хотя выпускать его в боевой вылет я бы не решился — возрастной мужчина, опытный, но за молодёжью ему не угнаться.
— Товарищ капитан! Раздербанили наш полк. Мы еле ноги унесли и чудом успели спасти только четыре машины.
— Что случилось, Егор Кузьмич! Расскажите толком.
— Помните аэрофотосъёмку, что мы сделали для пробы?
— Да. Ты присылал несколько снимков, чтобы мне показать — отличное качество.
— В штабе округа их тоже высоко оценили и все Мо-1 нашего полка мобилизовали в разведку — на них же эта аппаратура встаёт, как в гнёздышко — места-то еще на заводе приготовлены. И отверстие под объектив на брюхе освобождается после откручивания шести винтов. Десять минут работы, и фоторазведчик готов.
— Да откуда столько аппаратуры-то взяли? Она же только что появилась!
— Думаю, её завезли через Одесский порт.
Сажусь думать. Кто-то, не знающий ничего толком ни о москитных истребителях, ни о лёгких ночных бомбардировщиках, но обладающий большой властью и решительностью, разгромил два авиаполка ради обеспечения связи и добычи информации о противнике. Кажется, я догадываюсь, кто это, хотя в этой жизни ни разу его не встречал.
Бытовало поверье, что, где он, там и наступление. Каких же дров собираются наломать наши военачальники?
И как быть мне, когда в результате непредсказуемых событий нескольких мирных дней сразу два авиаполка понесли тяжелейшие потери. У меня осталось четыре боевых машины, а у Мусеньки — две. И то, одна из них моя.
— Что с личным составом и имуществом?
— Погрузили. Везут сюда.
На посадку заходит Мо-4, бывший ДС-2, а пред этим САМ-10. То есть — канцелярию и связистов вывезли. Хоть что-то нам оставили. Ну да — было кому присмотреть — офи… командиры у меня тёртые. И еще на двух транспортниках привезут техников, вооруженцев и доктора с его хозяйством.
— Готовьте заявку на новые самолёты и летчиков. Отправьте сразу, как только составите. А ты Кузьмич, передай начальнику штаба список наших Воронежских курсантов — пусть присылают из них. До тех пор будем воевать тем, что осталось. Бю! Будешь у меня ведомым. А Кут с Тарасом давно слётанная пара.
Летчикам приступить к отдыху. Подъём в два сорок. Вылет в три двадцать. Ни бомб, ни реактивных снарядов не берём — чтобы, ни направляющих, ни креплений не было. Идеально гладкие крылья.
А, между тем, на посадку заходит транспортник. Он так и остался под индексом ДС-3, потому что фамилия его разработчика — Субботин. А обозначение Су-2 уже занято ближним фронтовым бомбардировщиком конструкции товарища Сухого. Таким секретным самолётом, что завтра Александр Покрышкин примет его за вражеский и собьёт. Хотя, я же об этом поминал в своих повествованиях под стенограмму.
