Глава четвертая
Крах Ирининых надежд
Мобильный телефон Невельской завибрировал на гримерном столике, и актриса подняла трубку. Звонил Асмолов.
– Ирина, срочно нужно встретиться!
– Заезжай за мной сегодня же в театр после репетиции, раз нужно срочно.
К назначенному часу агент подъехал к театру. Через десять минут вышла Ирина.
«Цветущая женщина! Кто поверит, что у нее неприятности в театре? Выглядит шикарно», – подумал Алексей.
Он повез Ирину в ближайшее кафе и не стал томить, а сразу начал рассказывать о студии, запускающей в работу исторический сериал. Режиссер ей известен – это Толик Ерепов-Шторм.
– Да, я у него снималась. – Ирина вспомнила четырехсерийный фильм по детективу Татьяны Устиновой, где она сыграла роль смешной дамочки, чуть не ставшей следующей жертвой преступника, а все из-за любопытства. Съемки проходили легко, без конфликтов и лишних дублей. Ерепов-Шторм сделал крепкий динамичный фильм и умудрился не поссориться с актерами. – Хороший мужик Толик, талантливый режиссер, – убежденно сказала Ирина.
– Он отзывался о тебе с огромной теплотой. – Алексей жадно накинулся на принесенную официанткой чиабату и спагетти с копчеными помидорами. – Я даже не знаю, как это объяснить, но мне было приятно, когда он тебя хвалил.
– Спасибо Толику. – Ирина с завистью смотрела, как Алексей наматывает на вилку длинные спагетти. Себе она такого позволить не могла и обошлась приготовленными на гриле баклажанами.
– Ира, надо решаться. Я могу договориться с ним о встрече, проясним ситуацию.
– Я должна сообщить тебе скверную новость, хотя она касается тебя меньше всего и контракт был подписан три года назад.
– А поподробнее?
– Меня актеры из «нашего лагеря»… ну, сам понимаешь: у нас в театре раскол, предупреждали, что наш Пронин якобы натаскивает одного молодого актера, репетирует с ним в отдельные часы роль моего партнера. И вот сегодня на репетиции мне его предъявили. Он в принципе нормальный парень… Но просто спектакль ставил Курганский, мой любимый гениальный Курганский… А потому мальчик немного не в курсе, что да как… Мы сегодня репетируем, он тормозит, мямлит, стесняется, что ли… Не дотягивает… А потом мне Пронин и его супруга заявляют, что, дескать, Ирина Николаевна переигрывает партнера и слишком «взросло смотрится». Я, естественно, отвечаю, что пьеса написана для женщины без возраста. Выглядит она на тридцать пять, а на самом деле ей триста с лишним лет. И по сравнению со всеми мужчинами земли, она их старше. Да, я яркая актриса, но с каких пор это считается преступлением?
– Театр абсурда! – сокрушенно воскликнул Алексей.
– Ой, Леша, у нас настоящий Кафка. В итоге мне объявляют, что Галочка Пронина попробует выправить ситуацию и сыграет мою роль. Ну, в общем, выручит театр… Разрази меня гром! Но хорошо, что Пронин хотя бы осознает, что новый спектакль исключительно мой.
– Ирина, это же разводка! Я как-то заехал на прошлой неделе, отсидел полчаса на репетиции «Дома, где разбиваются сердца» и заметил, что Галина внимательно смотрит на твою игру, она будет тебя копировать. Им надо, чтобы ты набила шишки с новой ролью, попробовала все варианты. Нашла свой, уникальный ключ к этой роли, а потом ее будет играть Галочка!
– Да не может быть, Алеша! Почему ты такой подозрительный? Тебя что, в детстве били?
– Ах, Ирина, Ирина! Чистая ты душа! Никто меня не бил! Просто открой глаза пошире! Я все это уже узнал…
– Ну, в общем, мне надо подумать… Ты заказал чай с мятой?
– А то! А себе двойной кофе, мне еще ехать к Толику, читать сценарий. А завтра заеду в театр. Новый контракт ты подпишешь только с моей резолюцией, а я умею вычитывать юридические документы.
* * *
Иван, чтобы не упускать время, набрал в скайпе Лану Смирнову – журналистку, которая на днях брала у него интервью.
– Привет, Лана. – Иван смотрел на сонную девушку, делающую вид, что уже давно встала и готова к работе, а футболка для сна на ней оказалась случайно. – У тебя есть знакомый фотограф с хорошей техникой, которая потянет и видеосъемку в командировке в Мордовии?
– Зачем нам лишний пассажир на борту? – резонно спросила журналистка. – Я сама доучиваюсь на операторском во ВГИКе. Сейчас, Иван Валентинович, я скину на вашу электронную почту свои работы, и будет возможность оценить, подойду ли я.
– Отлично, Лана. Жду… Да, вот, вижу несколько ссылок… – Минут пять Иван изучал фотографии и один промо-ролик ресторана «Лось на блюде». Лана терпеливо ждала. – Ну что же – профессиональные фото, ролик убедительный. Хочу провести в Атяшево съемку на мясокомбинате, а также на пастбищах и птичниках для презентации промо-ролика и для дальнейших рекламных акций. Ехать надо во вторник. Есть время?
– Постойте, так это у вас там Бугры-то знаменитые? – Глаза Ланы немедленно заблестели интересом и даже расширились. – Так ведь?
– Ну да. Сейчас туда просветленные туристы толпами едут… Мистика, исполнение желаний.
– Класс! Мы как раз говорили с моим боссом, что неплохо было бы в одном из наших изданий опубликовать статью про Атяшевские Бугры. Если честно, то мне всегда хотелось написать об этом. Спасибо! Как долго нам нужно там быть?
– Два дня.
– Договорились, Иван Валентинович!
Иван с Николаем расписали план своей работы в Атяшево. График получился плотный. А у Ивана было еще одно дело: поспешить с разводом. Это он запланировал на второй день командировки. Сообщил о своих намерениях бывшей жене, та ответила согласием.
«Не иначе, как сама замуж собирается. А то мотала бы мне нервы и тянула деньги, уж я ее знаю», – подумал Иван.
* * *
– Иришка, ты дома? – крикнул Иван с порога.
– Дома! – весело отозвалась с кухни Ирина. – Учу новую роль и приготовила ужин: пельмени тебе и Алике и всем нам овощной салат.
– Какое счастье! – Иван быстро надел домашние тапки и скинул пиджак. – Сейчас в порядок себя приведу, переоденусь и приду…
Через двадцать минут Иван, свежий, в домашней одежде, вошел на кухню. Ирина, одетая в легинсы и футболку с широким вырезом, обнажающим плечо, отложила папку с новой пьесой.
– Иван, ты сегодня в хорошем настроении?
– Иришка, знаешь, мы едем в командировку с Николаем Бойко.
– Вот как? Хорошо! А в какие края, если не секрет?
– Домой! К нам, в Атяшево! – Иван просиял.
Ирина подумала, что не чувствует Иван себя здесь дома, для него дом только в Атяшево. Видит бог, она приживалась в Москве быстрее, безболезненней, что ли… Да у нее и выхода другого не было. Она не могла бы вернуться в Атяшево, если бы у нее ничего не получилось с актерством, ее мать никогда не простила бы побег.
– Эй, Иришка! Ты чего затихла?
– Да вот, подумала о нашем Атяшево. Ты ведь по делам туда едешь, да?
– Разумеется. Заодно и документы о разводе заберу. Я теперь свободный мужчина… Понимаешь, к чему я клоню? К свадьбе!
– Да как не понять?.. – вздохнула Ирина. – Но мои-то документы пока не готовы. Чувствую, придется на Игоря подавать в суд, если он не подпишет мне бумаги на развод… А меня Пронин со своей благоверной «выдавливают» из нового спектакля. Асмолов в бешенстве.
Реакция Ивана была бурной. Даже более бурной, чем у Асмолова.
– Я вот не видел твоего агента! И даже не утвердил его кандидатуру, – Иван подмигнул Ирине, – но должен признать, что он прав. Ира-а! Это же подстава-а! Беги оттуда, снимайся где угодно: в сериалах, в «Ералаше», в рекламе! Не сваришь ты кашу с этим Прониным и его Галочкой!
– Иван, хватит орать, – остановила его Ира, – Пронин не сможет содержать театр без меня, Людочки, без Коротаева и Нины Широковой.
– О-о-о!!! Святые угодники! Помогите этой бедной женщине! Она совсем потеряла разум! И здесь прав этот твой Асмолов! Используют, выжмут как лимон и скажут: «Что-то актриса очень хорошо играет, слишком яркая, с этой ролью справится и Галочка!»
– Вы что? Сговорились с Алексеем? Я сама знаю, что мне делать! Я люблю театр! Я люблю театр! Я люблю театр! – взорвалась в ответ Ирина, заразившись от Ивана азартом спора, подняла руку вверх и застыла.
– Свобода на баррикадах. Ну, чистый Делакруа. Где твое знамя, Марианна? Только вырез футболочки можно было бы приспустить, – прокомментировал Иван.
Ирина сверкнула на него глазами.
– Пельмени и салат положишь себе сам! – И, не оборачиваясь, Невельская стала подниматься по лестнице наверх, в спальню.
Закончив ужинать и проанализировав ситуацию, Иван взял любимую Ирину чашку, налил ромашковый чай, положил чуть-чуть башкирского меда и пошел наверх проверить, что она делает. Может, если потребуется, он извинится, что наговорил лишнего…
Ирина лежала на спине на кровати, раскинув руки. Глаза были закрыты.
– Что, Иришка, медитируешь? У Алексея Борисовича, поди, научилась? А я тебе целебного чаю принес.
– За чай спасибо, – открыв глаза, сказала Ирина, – выпью. Мне Ваня, надо завтра-послезавтра ответ давать Асмолову, согласна я сниматься в четырехсерийном сериале или нет? Масштабные съемки, командировки, приличные деньги…
– Извини, Ира, я не хотел тебя обидеть. Просто мне больно, когда ты страдаешь. Соглашайся на сериал – и утрешь нос Пронину и этой змее. Выбьешь табурет у них из-под ног. Постепенно все уляжется, ты обретешь покой, будешь наслаждаться радостью творчества.
– Ну и образы у тебя… Тяжело, Вань. Не могу. Спектакль – просто мечта, – сказала Ирина, и губы у нее задрожали.
– Я так понял, что сериал серьезный, совмещать не удастся с театром? – гнул свое Иван.
– Да, съемки по всей России. Поэтому здесь надо хвост рубить одним разом, целиком…
– Ира, посмотри на меня. Ты сама принимаешь решение. Хорошо? Ты. Я не буду на тебя давить. Слушай свое сердце.
* * *
Во вторник Пшеничников, Бойко и Лана Смирнова встретились в аэропорту у стойки регистрации самолета на Саранск. Настроение у всех было боевое, рабочее. Лана была нагружена фоторюкзачком, фотосумкой с техникой и небольшим чемоданом на колесах. Николай, приятно удивленный миловидной внешностью и стройной фигурой журналистки, с удовольствием предложить девушке помощь: перехватил чемодан и сумку.
Регистрировались они одними из первых, поэтому сели все вместе. Лана рассказывала столичные новости. Иван отметил, что девушка обращается не к нему, а к Николаю. И сам Николай стал проявлять к журналистке интерес, предложил кофе из своего термоса и с удовольствием рассматривал снятые ею фотографии в планшете.
Лететь предстояло всего час с небольшим. Пшеничников закрыл глаза и притворился спящим. Он надеялся, что у Бойко анекдотов и смешных историй хватит на все время полета.
* * *
Утром Ирину разбудил звонок Асмолова, голос его дрожал от удовольствия.
– Ира, Толик Ерепов отменил кастинги на роль главной героини, ждет твоего согласия!
– Леша, мне еще нужно подумать…
– Думай. – Голос Алексея утратил дружеские нотки. – Но советую поторопиться с ответом…
«Черт, как неудобно получается… – Ирина потянулась в постели и села. – Это на меня не похоже. Я совсем запуталась в своих желаниях».
Через три часа Ирина перезвонила Асмолову.
– Леша, не обижайся, но я все-таки доведу работу до премьерных спектаклей и сниматься не буду. Зато я теперь готова оформить официально наши отношения…
Смешок в трубке показал, что Алексей правильно понял шутку Ирины.
– Хорошо, что твой будущий муж нас не слышит. Но уж если ты решилась подписать со мной контракт, то давай оба подъедем в театр. Мне необходимо встретиться с главным режиссером и согласовать репертуарный лист. Жду тебя… И-и и…. Может, передумаешь насчет сериала?
– Алексей, не обсуждается, – непривычно жестко возразила Ирина. – Я знаю, что отказываюсь от заманчивого предложения. Но так надо. И помни: моя мечта – это полный метр. Работаем. – Ирина дала отбой.
«Ну вот! Что я натворила? Боже мой!» Однако Невельская взяла себя в руки, собралась и отправилась в театр на репетицию.
Ирина, как всегда, поехала в театр на своем автомобиле. Она вспомнала то время, когда только начинала водить: первые уроки проходили на чужом автомобиле, и давал их будущий отец Алики, сокурсник по театральному институту Артур Невельский. Они тогда были влюблены друг в друга, молоды, беззаботны. Мама Артура, известная актриса Изольда, с зубовным скрежетом отдавала им ключи от своего маленького автомобиля.
Ирина сразу полюбила и быструю езду, и трюки на дороге. Но главное она решила: как бы ни сложилась ее жизнь, она заработает деньги на личный автомобиль.
Отношения с мужем после рождения Алики ухудшились, во многом стараниями свекрови, которая хотела видеть рядом с сыном другую женщину, обязательно москвичку и из их круга известных театралов. Сынок оказался слабохарактерным, а Ирина не сдавалась. Нянчила Алику, бегала на дубляжи иностранных фильмов, снималась в массовках, изредка в сериалах на вторых ролях. Крутилась как заведенная, и все у нее получалось.
Тогда Чигринский, преподаватель актерского мастерства, передал ее как ценный приз с рук на руки известнейшему режиссеру Сергею Владимировичу Курганскому. И она стала актрисой популярного московского театра.
А ночью ей снились гонки, и нога ее постоянно давила на газ, Ирина вскрикивала и будила себя: просыпалась с влажными ладонями, капельками пота на лбу… Что это было? Знакомым говорила, что, если бы она была мужчиной, обязательно бы стала гонщиком. Но как бы там ни складывалось, а машину она купила довольно скоро. Не новую, но для тех времен – пятнадцать лет назад – она была суперкласса.
Невельская обожала свою «Ласточку-Мазду» и, как заправская дама-водитель, держала в ней массу полезных вещей: несколько пар обуви – от тапочек до вечерних туфель, – кое-какую еду в виде консервов: опыт показал, что иногда может понадобиться и такое, одежду… Ну и конечно, инструменты, потому что хотя и была актрисой, а в двигателе внутреннего сгорания разбиралась не хуже некоторых мужчин и могла оказать своему автомобилю первую помощь, если было нужно, а по звуку мотора знала, когда гнать машину в автосервис.
Скоро посыпались роли, где Ирина в кадре должна была сидеть за рулем. Там, правда, мастерство не требовалось, но сам факт!.. Она снималась без дублера!
Ну вот и театр… Ирина вышла из автомобиля, поправила толстый трикотажный свитер, отряхнула светлые джинсы, потопталась для разминки в новых белых кроссовках.
Приехала она, как всегда, вовремя. Когда она вошла в зал, репетиция была в самом разгаре. Но без нее.
– Ирина Николаевна! Опаздываете! Мы уже работаем, – сказал Пронин, сидящий за режиссерским пультом в центре зрительного зала в неизменном сером свитерке на клетчатой рубашке и в серых брюках. «Косил» под знаменитого режиссера.
– Репетиция назначена на одиннадцать. – Ирина старалась не сорваться на ссору.
– Нет, уважаемая, ошибаетесь! – Пронин пригладил волосы, стараясь переместить их на начинающую разрастаться плешь. – Мы вчера договорились на десять. Вы, наверное, невнимательно слушали.
Ирина проверила телефон.
– Никаких сообщений из театра не было.
Мария Пална не упустила случая произнести назидательную сентенцию:
– Звездам все можно, им сверху удобнее плевать на дисциплину, да и на людей тоже…
Ирина постаралась не реагировать на грубость пожилой актрисы, которая при Пронине расцвела: ролями и вниманием Олег Эдуардович ее не обижал. Правда, слишком поздно она начала серьезно играть, поэтому вскоре выяснилось, что она очень плохо запоминает текст и часто произносит его настолько пафосно, что режиссер не выдерживал и начинал на нее орать, объясняя азы актерского мастерства…
Галочка, одетая в полосатое бело-красное платье, сидящее на ней как седло на… нет, не на корове – она была слишком тощенькая, – как на оголодавшей ослице, по обыкновению, восседала рядом с супругом, пила чай и наблюдала всех и вся. Настроение у нее в последнее время было хорошим, иногда на лице появлялась улыбка. Ирина делала вывод, что все у супругов Прониных идет по плану. Только вот какое место в этих планах занимает она сама?
Ира вдруг необычайно остро почувствовала досаду от того, что только сегодня отказалась от замечательного сериала… И почему? Вот дался ей этот спектакль! В итоге она является в театр, время репетиции перенесено, а главная героиня не в курсе. И ей ставят это на вид.
Ирина ждала. Захотелось курить, а это плохой знак. Вдруг раздался вялый голос Пронина:
– Ирина Николаевна! Вы готовы? Давайте пройдем все первое действие. Все задействованные актеры на сцену! Начинаем по моему сигналу.
Во время репетиции Пронин иногда поднимался на сцену, пытался, слившись с актерами, как бы участвовать в постановке, иногда поправлял кого-то по ходу, иногда кричал: «Стоп!» И начинал рассказывать вещи, будто бы и не имеющие отношения к этой постановке, но когда все дослушивали его мысль до конца, все вставало на места. Ирина потихоньку меняла отношение к Пронину – все-таки он профессионал. Но у него был огромный недостаток, нивелирующие все достоинства: его супруга Галочка, в талант которой он искренне верил.
Вечером спектакль с Ириной в главной роли прошел при полном зале. После оваций и цветов, доставшихся всему небольшому составу актеров, занятых в спектакле, вся труппа радовалась успеху в буфете. Сидящая в углу Галина злилась, а Пронин целовал руки Ирине, Людочке и Нине.
Только он хотел добавить пару замечаний и в очередной раз заявить, что в следующем спектакле прима театра Невельская не участвует, как услышал разговор двух высокопоставленных дам из Госдумы. Они расслабленно пили красное вино и закусывали сыром трех видов.
– Елена Дмитриевна, вы слышали сплетенку? Пронин теперь везде сует свою супружницу, где только можно. – Крупная дама необъятного размера, заведующая чем-то важным, в жутчайшем фиолетовом платье-балахоне, с удовольствием говорила:
– Понятно, что Невельская однозначная звезда театра, а Галочке расти и расти.
Вторая дама «всего лишь» размера шестьдесят второго-шестьдесят четвертого, позволившая себе рассекать пространство театра в черном брючном костюме, высказалась более жестко:
– Конечно, мы с тобою, Эльвирочка, слегка полноваты, но не понимаю я стремления постоянно худеть. Невельская – ладно, она снимается, ей нужно держать фасон. Но Пронина – это же саранча перед налетом на кукурузное поле…
Этих высказываний Олег Эдуардович не мог повторить своей хищной женушке. Но, кидая взор на насупленную Галочку, понимал, что надо придерживаться первоначального замысла и потихоньку дожимать Ирину Невельскую.
Со временем все наладится, верил Пронин… Галочка тоже выйдет в звезды.
После спектакля Ирина пошла в буфет пить кофе. Все актеры, обласканные Зоей Михайловной, смогли сегодня расслабиться, поболтать. На подходе Ирина услышала возбужденные голоса. О чем-то спорили, среди многих она узнала голос Алексея Борисовича.
Ирина вошла, поздоровалась с «хозяйкой заведения», та, как обычно, наговорила ей массу комплиментов и сказала, что кофе уже варит, услышав стук ее каблучков. Ирина подошла к коллегам, села рядом с Людмилой Александровной, стала прислушиваться к спору. Людочка, понятное дело, прокомментировала:
– Вот, Алексей Борисович возмущается, что только некоторых актеров предупредили, что утреннюю репетицию сегодня переносят на час раньше.
– Да, я старик, что с меня взять, я просто пораньше пришел в театр. И случайно узнал, что уже начали. А некоторые были не в курсе.
– Кто это такие ваши «некоторые»? Я, например, знала! – кричала в ответ Мария Пална.
– Некоторые – это не больше не меньше, как примадонна театра Ирина Невельская! Я с ней работаю в театре двадцать пять лет, она ни разу никуда не опоздала… – объяснил Алексей Борисович.
– Ой! Не опоздала! А кто в прошлом году в сериале снимался в Красной Поляне? Аж на три дня опоздала. Один спектакль отменили! – злорадно припомнила Мария Пална.
– Уважаемая! Вдумайтесь в свои слова: вы вспомнили один спектакль за четверть века. Все делалось согласно договоренности с руководством! А главрежу тоже важно, что у него играет звезда, на спектакль с которой публика раскупит билеты за месяц вперед, – парировал Алексей Борисович.
Тут Мария Пална обернулась и увидела, что за столиком с Людочкой Зарайской сидит Невельская и даже не пытается вклиниться в спор, оправдаться…
– С-стерва, – прошептала стареющая актриса.
– И ослы играют роль в музыке. Их шкуру натягивают на барабан, – не осталась в долгу Людочка.
Алексей Борисович сразу переключился на Ирину, стал обсуждать с ней последние политические новости. Это у них фишка такая была.
Мария Пална, театрально запахнувшись в шаль, чтобы скрыть свой живот, выпирающий в самосвязанном платье, выскочила из буфета. Все оставшиеся, слегка хохотнув, продолжали разговоры.
– Ирочка! – сказал Алексей Борисович, как только она села за общий стол. – Нашу Нину Широкову приглашают сняться в сериале.
Кивнув Ниночке, Ирина сделала «официальное» лицо и заговорила менторским тоном:
– Не удивлена. Еще пять лет назад начинающая актриса Нина Широкова на сегодняшний день состоялась как актриса. Весь коллектив театра и почитатели актрисы рады, что ее становление произошло при режиссере Сергее Валентиновиче Курганском. Это хорошая школа. Поаплодируем.
Все за столиком Ирины – Стас, Людочка, Алексей Борисович и Вася Степанов, красавец, тайно и явно влюбленный в Ирину, – зааплодировали с нарочито серьезными лицами, но тут же стали улыбаться, подходить к Нине и целовать ее в щеки.
– А кто снимает? И что? – уточнила Ирина.
– Послевоенная история. Любовь, политика. Становление личности, – заученно ответила Нина и сразу перешла на человеческий тон: – Боровский будет снимать восемь серий в Питере. У него там еще три продюсера, у каждого – свое мнение…
– У Ниночки своеобычное лицо. – Людочка пристально разглядывала коллегу. – Представляете: волосы уложить волнами да красную помаду? Абсолютное попадание.
Ирине нравилась Нина и как человек, и как актриса. Вот ей бы классику играть… И собой хороша, и умна. А какая партнерша! Она кожей чувствует настроение на сцене, стольких актеров выручала и текст подсказывала. Она, безусловно, достойна того, чтобы ее узнало больше людей. А в кино априори так и получится.
Ирина была очень рада за Нину, но в ней невольно заговорила… нет, не зависть, в случае с Ниной это было невозможно, а вот какая-то обида за собственную недооцененность.
