Брут

За бортом проплывали заснеженные горные хребты, долины, покрытые ковром сочной зелени, саванны, обесцвеченные огнем солнечных лучей, массивные, пышные леса, худенькие, зеленоватые полосы посадок и искусственные широкие просеки с прямыми линиями шоссе, делящие джунгли на квадратные сектора.

– А… Проснулся! Ну, как ты? – прервав созерцание земли с высоты небес, спросил сидящий в пилотском кресле Феликс.

– Бывало и лучше… Такое чувство, как будто меня сбросили с минимака, а потом разобрали на отдельные части и заново собрали. – Сонливо ответил Брут, плюхаясь во второе кресло.

– Эт после вчерашнего. Досталось тебе.

Редкие облака, разрезаемые блистером, казалось неслись напропалую. Брут в унынии разглядывал спутавшуюся друг в друге зелень джунглийских морей. Множество секторов возникало под минимаком и оставалось позади, миллионы ботов – клонов, результаты разных экспериментов по скрещиванию и созданию новых видов существ сновали сейчас там, внизу. Запрограммированные на однообразные команды – жить, убивать, запугивать, жрать и опорожняться… – просто выполнять свою роль в соответствии со сценарием в отведенном для этого секторе.

– Где мы сейчас? Далеко еще? – закидал вопросами Брут.

– Скорость у нас небольшая – оптимальная для экономии заряда. Через сорок две минуты достигнем восточного скайпорта. – Ответил техник.

– Что? – перестав зевать, удивленно воскликнул Брут.

– Два твоих элемента оказались не рабочими… – Оправдывающимся тоном проговорил Феликс.

– Черт! – раздосадовано проговорил герой прошедшей ночи.

– Да. Один имел внутренний дефект, а второй повредился, когда ты полетел кубарем, после того, как разбежался. Эт мы так решили, потому что ты вроде нигде больше не падал. Ладно, что руки-ноги не переломал! Я правда, не видел, как именно ты грохнулся – пришлось маневрировать, но мужики, особенно белобрысый, были в шоке!

– Ага. Покувыркался я здоровски. Так значит мы на подлете…

– Точно. Хродгейр уже готовится к э… Вспомнил, к операции, так он это назвал.

Брут отрешенно уставился в проплывающую под ногами зелень. Что-то после вчерашнего ему совсем не хотелось окунаться в тот жуткий мир. Как же он жестоко обманулся, думая, что еще чуть-чуть и кошмар закончится. Но он продолжался, его не интересовали желания Брута и остальных, хотя, может интересовали, но только видимо в ином контексте. Сколько еще предстоит терпеть этот ужас? Будто он попал совсем в иную реальность, в другой мир и все происходящее – лишь эпизод фантастического фильма. А может это и вовсе – параллельная реальность и здешний мир, столь высокотехнологичный катится в Тартарары. Но тогда получается, что есть и другая параллельная вселенная, где этого безумия не произошло. И люди все также продолжают покупать билеты, играть в игры, чувствовать себя сильным и могущественным существом, способным обманывать саму смерть… Наверно, Брут оказался не в той реальности и спокойной жизни, пришел конец. Что-то глубоко внутри подсказывало ему, что это еще далеко не конец, что есть еще что-то. Необъяснимое и до боли неприятное, холодное и склизкое наощупь, темное и глухое… Странное гнетущее чувство обволакивало его все сильнее с каждым выдохом и каждым проделанным километром.

– Ты эт. Не переживай так… – Неуверенно начал Феликс. – Мы посовещались и решили, что тебе лучше остаться на подстраховке, вместе со мной и нашим пегасом. – Ласково похлопал он по обшивке кабины.

– Решили? – сердито свел к переносице брови Брут.

– Э…Да! Единогласно, между прочим.

– Нет уж, дудки! Я не стану отсиживаться, пока другие рискуют! Тем более у меня уже есть боевой опыт. – Хоть он и старался сохранить серьезность своего вида, но губы поневоле скривились: «Да, уж! Боевым опытом это даже с натяжкой не назовешь».

– Эт, как сам знаешь…

Взгляд заскользил вниз и упал к обрубку ноги Феликса:

– Извини, я совсем забыл про ногу. Как она? Вернее, как ты?

– Должен признаться, с ней было гораздо лучше. – Кисло усмехнулся тот, глядя куда-то вдаль сквозь блистер.

Брут хлопнул себя по коленям и собрался привстать, как неожиданно, боковым зрением, заметил снаружи, с боку от минимака метнувшуюся тень. Резко повернув голову, он ничего не обнаружил, но сердце, бешено заколотившееся, было смущенно неприятным предчувствием. Голова мгновенно завертелась в разные стороны, оглядывая все то пространство, которое позволял блистер. Повсюду читались безмятежность и спокойствие, будто и не было ничего необычного.

«Но не глюки же у меня!» – постарался уверить себя он.

– Что такое? Чего ты вертишься юлой? – спросил его Феликс.

– Кажется я что-то видел… – Неопределенно махнул рукой Брут.

– Кажется? – спросил он с подозрением, вглядываясь в глаза.

– Ну да, мелькнувшую тень большой птицы, даже гигантской… Бред, наверное. – Ответил Брут.

– Гигантской птицы? Эт нехорошо, говорю я тебе: отдохни, посидишь со мной. Никто тебя не…

Договорить он не успел, так как минимак резко качнуло в сторону. На трип-панели управления замигали предупреждающие прямоугольники, пронзительно запиликали системы звукового предупреждения.

– Это еще что за чертовщина? – залысина Феликса поползла вверх, а в бегающих по информации глазах стояло сомневающееся удивление.

– Эй, пилот! – заорал Хродгейр из салона. – Что это было? Айсберг что ли?

– Ага, айсберг… Вырос до небес… – Пробормотал Феликс, быстро перебирая пальцами блоки информации на трип-панели. – Черт его дери! Скажи, чтоб все пристегнулись.

Брут заорал предупреждение, сам наспех пристегиваясь, когда минимак, снова тряхнуло. Нос опасно накренился к земле, будто летательное средство собралось уйти в пике, предупреждающие сигналы зашлись во всеобщем хоре тревожного аларма.

– Черт! Черт! Черт! – ругался Феликс, пытаясь совладать с управлением и выровнять судно. – Я же не военный пилот, а это не военный истребитель!

В этот момент диск утреннего солнца заслонила гигантская тень.

Страшная птица, цвета высохшей илистой глины, легко планировала рядом с минимаком. Крылья, в размахе не меньше двенадцати метров, представляли собой своеобразную кожную складку, один конец крыльев был прикреплен к туловищу, а второй был срощен с пальцами передних конечностей.

– Твою мать! Это еще, что за херня… – Но не договорив, Феликс закашлялся.

На длиннющей шее покоилась крупная голова с удлиненным клювом и с торчащим отростком на затылке, напоминающим спойлер для обтекаемости, что придавало особую стремительность птерозавру.

Клокоча, монстр раскрыл пасть, выказывая ряды мелких и редко посаженных зубов.

– Вы это видите?! – донесся из салона возбужденный голос Стива. – Это, что дракон?

– Это ящер летающий, дубина! – невесело рыкнул Хродгейр. – И этот птеродактиль собирается напасть на нашу крошку! Феликс! Уходи вниз! Сейчас, давай!

Минимак плавно нырнул, раздался глухой, скользящий удар, чуть тряхнуло и по крыше фюзеляжа проскрежетали когти.

– Кажись пронесло! – смахнул со лба пот Феликс. – Идем на снижение, попробуем лететь у самых верхушек деревьев. Может это его оттолкнет…

Минимак стремительно терял высоту, но, когда до зелени оставалось метров пять, Феликс выровнял судно. Под днищем на быстрой скорости проносились макушки деревьев, изредка прерываясь просеками. От такого мельтешения зеленых пятен Брута замутило, но он сдержал рвотный позыв. Мужик он, в конце концов, или тряпка?

В салоне, сверху, раздался мощный звенящий удар, здоровяк со Стивом заорали, как безумные, минимак накренило и замотало в стороны, в этот момент послышался плевок бластера и пожелания Хродгейра отведать силового поля. Это помогло – раздосадовано вскрикнув звонким клокотанием, птеродактиль исчез.

– Что там у вас произошло? – с хладнокровным спокойствием спросил Феликс и его голос раздался в салоне через динамики, заставив подпрыгнуть бледного как мел Стива.

– Тварь пробила фюзеляж своими когтями. Но в последствии отказалась от дальнейших планов. И вдобавок осталась без ноготка. – Проорал здоровяк, глядя на застрявший в обшивке оплавленный коготь.

– Надо срочно покинуть зону ее владений! – затараторил Брут. – Я читал о них как-то, только не припомню эта самая ли птичка была на изображениях к описанию. Но про каких-то из них говорилось, что это не только самая крупная, но и самый опасный хищный птерозавр того времени. Способный атаковать даже наземных травоядных динозавров.

– Что же, эт удручающая новость… – Сквозь зубы бросил Феликс, целиком и полностью увлеченный лавированием среди все чаще взлетающих макушек исполинских деревьев над морем более мелких собратьев. – Был бы птеродактиль какой-нить… Они кроме рыб ни на кого больше не охотились…

– А ты не плохо осведомлен! – взглянул на него как-то по-новому Брут.

– Эт мой сынишка увлекается меловым периодом… Ну, давай, родименький… – упрашивал Феликс машину, уворачиваясь от возможного столкновения со все чаще возникающими на пути древесными исполинами. – Ему скоро двенадцать исполняется. Башковитый пацан, и радиоэлектроникой увлекается, и чтением технических чертежей, выискивая на моем смартвейсе… Короче, весь в папку своего… В меня, то есть! А это деревяшка откуда взялась? Давай, родименький, подними-ка свое брюшко…

Ландшафта быстро менялся, на глазах превращаясь в обиталище исполинов. Брут уже догадался, что они сейчас находятся над сектором 425, под названием «Выживание в меловом периоде», всегда так будоражащим его фантазию. Но сейчас заставляющим вжаться в сиденье и нервно царапать ногтями обивку ручки кресла, в надежде, что этот сектор, как и сотни оставшихся позади, удастся преспокойненько пересечь.

Хвостовая часть мака, чуть приподнявшись, атакуемая неотступной гиперптицей, вильнула в разные стороны. Судно швырнуло в воздухе, неся в лобовое столкновение к исполинскому стволу. Феликс матюгнулся отборными словечками, чем немало шокировал Брута, своими глубокими познаниями. Минимак накренился, чуть ли не вполоборота и стремительно влетел в раздавшуюся на многие метры от ствола листву. Блистер и фюзеляж хаотично захлестало ветвями исполина, которые еле выдержали удара о мощную, толщиной с бревно, усыпанную лопухами листвы, ветвь, покрывшись паутиной трещин в носовой части.

Но все же Феликс справился и гигантский ствол остался чуть в стороне, в каких-то полуметрах. В кабине воцарился хаос верещащих предупреждений. Откуда ни возьмись возник мужской командный голос, оповещавший о серьезных опасностях, первой степени и приказывающий немедленно принять меры по их устранению.

– Да знаю я, знаю! – вскричал напряженный до предела Феликс, топнув ногой. На лице выступили капли пота, в районе виска пульсировала вздувшаяся вена, сжатые челюсти играли желваками, взгляд целеустремленно бегал от одного блока информации к другому, коих набралось на трип-панели не меньше полусотни.

– Наддай мощи! – проорал Хродгейр

– Если бы я мог! Система показывает, что один из элементов питания накрылся! Не понимаю, что случилось…

– Что ж за херня! – раздосадовано бросил здоровяк, резко мотнув головой, откидывая волосы, спадающие на морду, норовившие закрыть правый глаз.

– Весь этот сектор оказался той еще херней… – Мрачно отозвался Стив, позеленевший и кислый, будто забросил в рот здоровенный ломоть лайма.

Лес исполинских деревьев впереди быстро уплотнялся, превращаясь в высоко уходящую в небо зеленую стену, возвышаясь над обычными деревьями отвесной скалой.

– Эй! – долетел из салона зычный голос Хродгейра. – Не кажется ли тебе, бравый пилот… ой, извини, техник, что не совсем пилот или, скорее не пилот совсем! Что нужно выбираться из этого лабиринта?

– Набрать высоту мы уже не сможем, так как птичка нас с легкостью настигнет и если мотанет за хвост, то выровнять судно мне уже не удастся. Птичка загнала нас в ловушку, будь эта тварь не ладна. – Проговорил техник по внутренней связи.

– И управлять этой штуковиной я умею! Курсы проходил! – добавил Феликс, заорав в ответ и тихонько добавил себе под нос: – Правда было это еще в юношеские годы… Но что же делать, что делать…

– Летим прямо в деревья! – с фанатизмом в голосе закричал Брут, немного даже удивившись твердости своего голоса.

– Чего? Ты часом не стукнулся? Как же мы там будем продираться? Запутаемся, как муха в паутине и нас размажет, как пчелу о блистер!

– Ты же сам сказал, что мы в ловушке! Какой у тебя есть вариант? – напирал Брут.

– Уйти в сторону и лететь вдоль исполинов, таким образом добраться до конца сектора…

– Во-первых, она нас перевернет за это время, во-вторых, теперь нет границ у секторов, а территория владений ее не известна! Так что только вперед. Если рванется за нами – крылья себе пообломает.

В этот момент, как в подтверждение слов Брута, птерозавр атаковал минимак, с глухим ударом, словно в бок долбанул многотонный таран, вминая бок фюзеляжа внутрь. Минимак здорово тряхнуло, сбивая с курса и заставляя его вертеться в разные стороны.

– Ну, хорошо! Была не была! Мужики, держитесь! – решительно проговорил Феликс, направляя машину в зеленую стену. – Брут подал нам замечательную идею! Думаю, здесь эта остроносая тварина нас не достанет.

– Какую еще идею?! – не своим голосом заорал Хродгейр, мгновенно поняв, что они, вместо того, чтобы выбираться, на полной скорости несутся прямо в лесной лабиринт. – Сумасшедшие совсем! Феликс, отставить! Погубишь нас всех к чертям собачьим!

Но минимак со свистящим по обшивке воздухом, воинственно ворвался в лесной массив. Пилот натужно лавировал меж исполинских стволов, раскинувших вокруг себя паутины массивных ветвей, усыпанных такой гигантской листвой, что самый большой лист лопуха был рядом с ними миниатюрной крохой. Ветви градом захлестали по растрескавшемуся блистеру, волной скользя по фюзеляжу и затихая в хвосте. Преследовавшая тварь, раздосадовано заклокотала, в последний раз попытавшись настигнуть изворотливого врага, но лишь царапнув обшивку, стремительно изменила курс, стремясь уйти от удара возникшего на траектории движения древесного гиганта.

Феликс с опаской сбавил обороты до возможного минимума и, поглядывая во все стороны, двинулся меж деревьев-исполинов. Но такой вариант оказался не самым лучшим, потому что на смену птерозавру пришло множество крылатых лесных обитателей, цветом и формой отдаленно напоминающих отставшего сородича, что злобно атаковали большой минимак, так нагло ворвавшийся на их территорию. Урон от них был не большой, но они могли разорвать обшивку и проникнуть в отделение двигателя или иных ключевых узлов судна. Исходя из этого, Феликс принял решение немного ускориться. Это помогало, скорость крылатых обитателей леса, была гораздо ниже, но минус был в том, что их сновало средь листьев так много, что куда не заверни – повсюду стайки злобных созданий, что пытались преследовать и свежими силами нагоняли и наносили небольшие повреждения обшивке.

– Кончится это когда-нибудь или нет! – горячился Феликс, обливаясь ручьями пота.

Но надоедливые, как мошки, мелкие птерозавры появлялись отовсюду и в одержимом бешенстве бросались на бесцеремонного чужака, незвано объявившегося в их владениях. Вгрызались в обшивку кривыми лезвиями когтей, пронзая, как нож консервную банку. Застревали в металле, обламывали когти, оказывались истерзанными прутьями ветвей потоньше или отлетали, как баскетбольные мячи, сбиваемые мощными ветвями.

Минимак несся на пределе своей маневренности, оставляя после себя ворох опадающих листьев-лопухов, что, сперва рьяно вертелись, переворачиваемые исступленным воздушным потоком, а после, плавно, неспешно уплывали к земле.

– Эти мелкие засранцы пробили нам один из машинных отсеков! Птичка наша сдает понемногу, что делать будем, Брут? Вверх рванем? – отстраненно проговорил Феликс, не отвлекаясь от управления.

– Вверху мы станем четкой мишенью для птерозавра. Нельзя нам туда, никак нельзя… – Пытаясь найти решения говорил Брут. – Нужно двигаться вперед, там должны быть другие динозавры – наземные, а с ними и чужая территория.

– Как скажешь, капитан… – Скривился в усмешке пилот.

Через несколько минут, когда казалось спасения не будет от летающих тварей, липнущих к минимаку, как железки к магниту, неожиданно из густоты листвы вынырнула неимоверно гигантская голова, сидящая на широкой длинной шее, уходящей далеко к земле.

Феликс присвистнул от неожиданности и заорал по внутренней связи:

– Мужики! Вы это видите?!

Хродгейр и Стив, сидевшие по обе стороны от узкого прохода салона, моментально скривили шеи, чтобы взглянуть сквозь блистер и стукнулись головами. Но это их совершенно не тронуло, хотя Стив неосознанным движением руки все же потирал теменную кость своей черепушки. Они таращились с раскрытыми в ошеломлении ртами на здоровую башку древнего, вымершего миллионы лет назад, но воссозданного вновь диплодока.

– Вот это да… – Зачарованно протянул Стив. – Виртуалка, оказывается, фуфло! Живые они гораздо, эм… Зрелищнее!

– Точно! Наступит на тебя такая махина, уйдет и не заметит! А от тебя останется только дерьмово-кровавое пятно. – Как обычно, в своем репертуаре произнес здоровяк.

Глаз, размерам голову Хродгейра, пристально и спокойно, не выказывая враждебности наблюдал за объявившимся чужаком. А исполинская челюсть, в которой запросто поместился бы Брут целиком, неторопливо и с удовольствием пожевывала сочную листву.

Феликс задрал нос машины и мерно пошел вверх, облетая гигантскую голову, что глядела провожающим взглядом. Назойливых тварей здесь было гораздо меньше и были они больше пугливые, чем злобные.

– Пусть лучше будут длинношеи, чем те надоедливые летающие тряпки! – с удовлетворением проговорил техник. – А, Брут? Чего серьезный такой?

– Пытаюсь понять, что же нас ожидает дальше, если эти тряпки не суются сюда, а те единицы, что попадались нам, испуганно отлетали и мгновенно исчезали.

– Ну… Этих, с длинной шеей боятся, наверно. А! Вон еще один! Вон башка выглядывает из-за ствола! – ребячливо закричал Феликс. – Вот бы Пит мой видел их сейчас, как я вижу! Ух и радовался бы, сорванец!

Брут улыбнулся, глядя на лучезарного Феликса, который на короткий миг забылся о той несчастной участи которой все они оказались подвергнуты. Глаза его светились счастьем в этом миге и несказанной радостью, но тут же, на смену радости, серой грустью навалилось осознание реального положения вещей.

– Нет, Феликс. Диплодоки – травоядные и одни из самых мирных динозавров. Тут, должно быть что-то еще. Так что держи ухо востро!

И, словно в подтверждении его слов, минимак вынырнул из зелени лесной стены вытягивая за собой шлейф сорванных листьев и оказался на свободном от деревьев пространстве. А через секунды земля закончилась обрывом пропасти и минимак оказался, как на ладони. Далеко внизу расположилась просторная равнина с небольшими лесными островками и крутыми изгибами реки. Точками по ней двигались существа, комплекцией похожие на людей или ботов, похожих на людей.

Феликс тут же сообразил, что к чему и наддал оборотов, но минимак выдавал лишь половину мощности.

– Ах вы мелкие твари! – рассердился он. – Такую возможность запортачили!

– В чем дело?

– В пробитом машинном отсеке! Лететь быстрее мы уже не сможем, по крайней мере, пока не починим…

– А что для починки нужно?

– Добраться до скайпорта первым делом…

Разговор прервало грозное могучее клокотание, словно глухими, отрывистыми гудками сигналил паровоз.

– Что, опять эта тварь? – испуганно завертел головой Феликс и тут же накренил нос машины к низу.

Земля стремительно стала приближаться навстречу, а птерозавр зашел спереди и быстро удалялся, затем сделал гигантский полукруг, накренившись так, что ужаснул своими размерами пилота и Брута, и направился навстречу при этом тоже снижаясь. Цветом высохшей грязи, раза в полтора-два крупнее первого птерозавра он двигался легко, свободно и быстро. Затем он развернулся и несколько секунд повторял траекторию машины, планируя прямо над ним, а после, когда до поверхности оставалось каких-то двадцать-тридцать метров, гигантские когти протаранили минимак и с такой силой дернули его, в попытке отшвырнуть, что мощность судна попросту пропала, панель управления моргнуло и исчезло, двигатели затихли. Пассажиров и пилота так тряхнуло, что казалось внутренности, вытолкнув мозги вылетели наружу. Минимак отлетел в сторону, мерно вращаясь вокруг своей оси, а птерозавр, не ожидая серьезного сопротивления от чужака, пронзительно заклекотал, обливаясь кровью в районе задней лапы. Последнее, что видел Брут это, как Феликс, сцепив зубы пытался что-либо предпринять, но не успел и минимак здорово тряхнуло. Машина с жестким грохотом рухнула в зелень равнины, пропахав носом борозду с десяток метров. Все вокруг, нарушенное сперва шумом двигателя и разрываемого воздуха, вновь начало свое стрекотание, жужжание и щебетание. Птерозавр опустился рядом с упавшим минимаком, погрыз его своим длинным клювом с разных сторон, поцарапал изогнутыми когтями, но так и не обнаружив для себя ничего стоящего, выражая всем своим видом недовольство, в несколько прыжков взлетел в воздух. Покружив какое-то время с недовольным клекотанием над поверженным противником, захлопал парусами крыльев, тяжело набирая высоту и скрылся в синеве небес.

После того, как летающий ящер скрылся из виду, к минимаку, со стороны одного из лесных островов, опасливо пригибаясь, тем самым скрывая себя полностью в высокой траве, кроме голов, буйками плывущих в океанской зелени, двинулось два человекообразных бота с дубинами наперевес. Время от времени, при неожиданно возникающих звуках диких животных, они скрывались в густоте травы, а убедившись, что опасность отсутствует, выныривали вновь.

Добравшись до лежащего на брюхе, присыпанного по бокам вспоротой летательным аппаратом землей, один из них заглянул в пробоину носовой части. В следующее мгновение, вполголоса перекинувшись парой слов, один из них издал длинный переливающийся тонами громкий звук, отдаленно напоминающий обезьяний крик. Через секунду из леса показалось еще около десяти голов, двинувшихся к минимаку.

Брут еле разлепил глаза, заулыбался, как ребенок, хотел махнуть рукой в приветствии, но сил хватало только на полуулыбку и слабые вдохи. Перед ним, неопределенно переминаясь с ноги на ногу, стоял молодой юноша абориген. Его щуплую грудную клетку украшал голубой вытатуированный узор в форме спирали галактики, с витиеватыми закорючками вокруг. Темнокожее лицо, от лба до рта, закрывала широкая костяная маска с двумя выдолбленными отверстиями для глаз, разукрашенная в том же вычурном стиле. Причудливый бот попытался освободить Брута от уз ремней безопасности, бестолково приподымая тело и вытягивая его из кресла, но у него ничего не выходило и он лишь недоуменно оглядывал черные, крепкие ремни. После его потуг, от которых Бруту становилось нехорошо в желудке, к нему, наконец, на помощь пришел бот постарше и, как оказалось, поопытнее. Широкий в плечах и груди, с более плотным синим, с перемежающимися черными узорами рисунком на теле, что заполнял большую часть торса, начинаясь чуть выше пуповины и заканчиваясь у горла и в локтях. На спине был закреплен кусок толстенной древесной коры, что выполнял роль защиты, державшийся с помощью перевязи из лиан, опоясывающих грудь. Он бросил что-то на грубом картавом языке молодому аборигену. Тот потеснился в сторону, глядя, как старший дергает ремни на себя и перерезает их миниатюрным ножичком, совсем не подходящим по времени орудием для этих разукрашенных аборигенов.

Брут снова разлепил глаза, его взору предстала глубокая голубизна небес и хлыщущая по бокам трава полутораметровой высоты. Руки, привязанные запястьями к двухметровой толстой жерди, нестерпимо ныли. Два разрисованных аборигена с щитами на спинах, вцепились в жердь по обеим сторонам и волочили Брута по земле. Он попытался приподнять голову, но это далось ему с большим трудом, будто внутрь черепа влили свинец, и он в бессилье снова уронил голову. Однако успев заметить, что за ним, четверо размалеванных мускулистых аборигенов в костяных масках, кряхтя и недовольно ворча, точно также волочили здоровяка. Попеременно, то проваливаясь в темное забытье, то выныривая из него, он увидел смыкающиеся над головой цветущие розовыми цветами ветви деревьев. Протащив пленников вглубь леса, аборигены остановились, суетясь и негромко переговариваясь, принялись передавать пленников свежим силами, как вначале блеснула в слабом сознании первая и единственная мысль.

Но, после короткого свиста в воздухе и хлесткого хлопка о землю, Брута потащили так резво и так легко, будто он весил не больше пушинки. Это насторожило, а еще и то, что вокруг витал кисловатый запах перегноя. Глаза разлепились и вместо сине-черных татуированных спин с щитами перед его лицом замаячила толстенная задница пепельного цвета какого-то гиппопотама. Животное тяжело и мощно пыхтело, но не от натуги, а от объемных легких, что должны были снабжать тело такого бегемота необходимым количеством кислорода. Веки широко распахнулись, зрачки расширились, он попытался понять в какое еще дерьмо им удалось вляпаться, но сознание, извиваясь угрем, ускользнуло от него.

Брут прислушался, приподнял веки, долго соображал где находится и что происходит вокруг. В воздухе отрывисто свистели десятки пущенных стрел, доносились крики раненных, зычные команды отбивающих нападение аборигенов.

Быстро приходя в себя, он попытался шевельнуть руками, но те накрепко были привязаны к жерди, а та, примитивной конструкцией с помощью других жердей и перевези лиан на стыках к толстой, отвратно пахнущей заднице. И заднице, судя по нервным движениям, подергиваниям и недовольным мычанием, не особо нравилось происходящее действо. Брут бешено заработал мозгами, пытаясь найти решение по своему освобождению. Ибо, если эта тварь рванется, от Брута останутся только болтающиеся руки на жерди. Попытался подтянуть ноги к туловищу, постараться присесть, но это мало, что дало, кроме, как оглядеться хорошенько.

Огромная тропа превращалась в этом месте в небольшую лужайку, но свет солнца сюда все же не проникал, так как путался в листьях, раскинувшихся длинными ветвями старых, могучих деревьев. Лужайка же имела форму ложбинки, так как по обе стороны от нее рельеф местности резко менялся, валами уходя вверх, как раз откуда взлетали стрелы. Повернув до предела шею влево, Брут попытался оглядеть саму поляну. Слева, чуть в отдалении, он увидел Хродгейра, что, привстав на ноги и, упершись шеей в жердь, сцепил зубы и раскраснелся, как вареный рак, напрягаясь буграми мышц всего тела. Жилы на шее вздулись, вены взбухли, казалось еще немного, и здоровяк сдастся, но жердь его опередила, звонко протрещав на всю лужайку.

Зверь, напуганный движениями у своей задницы, недовольно заворчал, перестав мирно пожевывать траву и крутанув в сторону башку. В памяти Брута мгновенно вспыхнуло яркое трип-изображение акулы-молота, именно такой формы была башка этого гиппопотама. Лишь с тем отличием, что его башка-молот была огромна – в соответствии с размерами тела, она была массивна и прямоугольна, будто создана для тарана, а глаза же располагались, как у акулы, с торцов.

Один из татуированных аборигенов, засевших за деревом у начала поляны, выбежал и стремительно рванулся к здоровяку, замахиваясь дубиной. Брут заорал, но с его губ слетел слабый, едва слышимый им самим шепот. Хродгейр, инстинктивно почувствовав опасность, моментально развернулся и, сжав кулаки и выдавая нижнюю челюсть еще сильнее вперед, уже приготовился к удару дубины, как неожиданно несколько стрел с жужжанием прорывая воздушное полотно метнулось в сторону аборигена. Первая пробила икры правой ноги, вторая влетела между ребер, мгновенно сразив, скривившегося в боли и удивлении глупца. Или наоборот, это был смельчак… Две другие стрелы просвистели мимо цели. Одна ударила в плечо Хродгейру, но тут же, с негодующим позвякиванием отскочила, последняя же вошла в ляжку зверя. Тот заревел глухим, хрипящим басом и тяжело передвигая толстыми пнями лап, заковылял по тропе, таща за собой смешно перебирающего ножищами здоровяка. Брут попытался проследить взглядом за Хродгейром, но видеть сквозь мясистое полужопие своего зверя он, к сожалению, уже не мог.

С высоты обоих валов раздался ор десятка глоток и шум ступней, скользящих по спуску, ломающих сухие ветки и мнущих траву. Тоже чернокожие, но гораздо прогрессивнее в экипировке и вооружении. Торс покрывала безрукавка, а гениталии и ноги подобие штанов, все сшитое из звериных шкур. В руках у них были каменные топоры и укороченные копья с остро заточенными концами.

Им навстречу высыпали оставшиеся в живых разукрашенные аборигены. Их было всего четверо, при том один из них прижимал согнутую в локте руку к туловищу. На лицах их было смятение и страх, но они готовы были принять бой, прекрасно видя, что им не выйти живыми. Нападавшие ураганом раскидали этих четверых, пробивая тупыми топорами черепа и прокалывая уже мертвые трупы копьями. Не было ничего изящного в этой бойне – пустая запрограммированная команда убивать ради сценария, не больше. Хотя победители, забрызганные дробью красных капель, смеялись и хлопали друг друга по плечам, будто на самом деле испытывали все то, что испытывал бы настоящий человек в этой ситуации.

Один из них подошел к Бруту, оглядел с ног до головы, неопределенно передернул плечами и поспешно отошел, что-то грубо лепеча на своем наречии. Через секунду подошли двое других и принялись развязывать путы Брута.

– Спасибо. – Сказал одними губами он.

Но радость длилась не долго, запястья вновь связали и его подвели на середину поляны, где уже стояли Стив с болезненным лицом и негодующий, рвущийся в бой Хродгейр.

– Мужики, а где Феликс? – просипел Брут.

Не знаю, когда я очнулся, то был уже здесь. – Ответил Стив, затравленно глядя на аборигенов, собирающих в ряд друг за другом трех гиппопотамов.

– Его не было с нами. Почему – не знаю. – Со злобой в голосе бросил здоровяк. – Вот тебе еще один пример, что может случиться неприятного, даже если на тебе костюм.

Их грубо растолкали, выставив также в ряд, привязали общей веревкой каждого за талию, так, что они не могли и на три шага отойти друг от друга. Цепочка двинулась, первыми шли ведущие, за ними гиппопотамы, далее шла троица пленных, привязанная одним концом веревки к последнему зверю. Замыкающими двигались около шести воодушевленно болтающих между собой аборигенов.

– Чертовы дикари. – Процедил Хродгейр, идя во главе троицы. – Надо же было нам так лопухнуться! Куча оружия с собой, но нет. Несколько минут в отключке и тебя хватают в плен какие-то тупоголовые пигмеи! Эх, как жалею, что стянул с себя разгрузку там, в минимаке, глядя на вас, сладко посапывающих в одних костюмах, словно в пижамах. Щас я бы их на раз-два переломал!

Они настолько долго двигались по тропе, что солнце уже клонилось за горизонт. Лес закончился километров пять назад, но все еще виднелся выпуклой опушкой вдали. Сейчас они пробирались в зарослях золотистой саванны. Аборигены, как только вышли за пределы лесного массива, сразу же притихли, вели себя настороженно, реагировали на любой звук. Но вверх не смотрели, значит боялись не птерозавра, а наземных хищников. Хродгейр все еще держался энергично, его не так-то просто застать врасплох, Стив же, двигаясь последним, еле ковылял, один раз даже свалился, но получив больнючих пинков сразу от трех ног, быстренько поднялся и потирая ушибленные места, предпочел держаться из последних сил.

Солнце, кроваво-красным диском, окрашивало облака на западе и часть неба насыщенными алыми цветами. Отовсюду трещали сверчки и кузнечики, кроме тех мест, где продвигалась цепочка, замолкая сразу же, лишь заслышав приближающиеся звуки голосов или шагов, но, после последнего шага аборигена, замыкающего цепь, принимались трещать с остервенением и даже с ноткой ожесточения. Жужжали и липли к телу надоедливые насекомые, мучая аборигенов, доносилось разнообразное пение птиц, где-то вдали раскатом громыхнул по саванне львиный рев, от которого Стив мгновенно побелел, а Брут встал, как вкопанный, вспомнив рык бизара.

Аборигены начинали заметно нервничать, особенно те, что шли замыкающими, реагировали на каждый подозрительный звук и шорох, или попросту вертели головами по сторонам, пригибались, замирали. Временами покрикивали передним, видимо, заставляя тех увеличивать скорость.

– Они нас ведут вон к тому кургану! – не оборачиваясь бросил Хродгейр, махнув головой в сторону, расположившейся прямо по курсу искусственной возвышенности. – Это их перевалочный пункт. Если не успеем добраться туда до наступления темноты, хищники разорвут и слопают дикарей, а нас растащат по саванне. Так, что они правильно делают, что прибавляют шаг!

– Ох, еще столько пилить! – изнывал от усталости Стив. – Эти гады даже попить не дадут!

– Думаю в кургане должно быть что-то типа временного убежища, там должна быть вода. – Ответил здоровяк, увеличивая длину своих шагов так, что остальным приходилось быстро-быстро переставлять ноги.

– Это что же значит? Что нам еще и завтра пилить?! – в ужасе пробормотал Стив, натягивая веревку между собой и Брутом.

– Кто знает.

Когда до возвышенности оставалось не больше тысячи шагов, четверо дикарей, отделились от основной массы и затрусили к кургану. А через несколько минут у подножья тепло и уютно загорелся огонек костра.

Стемнело, навстречу вышли двое с факелами в руках освещая дорогу и отпугивая вознамерившихся атаковать хищников. На подходе к подножию вкусно запахло жаренным мясом, так, что слюнки потекли, а желудок отозвался длительным урчанием, напоминая о своем существовании. Взору предстала небольшая территория, окруженная высоким укрепленным частоколом всаженных в землю отборных массивных ветвей, заостренных на вершинах, упирающегося обоими концами в основание возвышения. Даже на первый взгляд было ясно, что создано это сооружение было не аборигенами – ветви идеально ровные, в совершенстве подогнанные друг к другу с прорезями миниатюрных окошек для стрельбы в случае нападения. Слева от огороженной территории валялась груда гигантских костей, освещаемая слабо доходящим светом огня. Внутри двора, прямо посередине, горел костер с жарившимися на вертеле тушками мелких животных. Пленников отвели к подножию и заперли в клетку из деревянных жердей, перевязанных лианами.

– Пожрать-то дайте! – жестами показал Хродгейр, но бот принес лишь воды в деревянной чашке. – Уроды…

– Они что не покормят нас? – запаниковав, Стив забегал по клетке. – Мы же сдохнем!

– Увы. Но у этих нет команды на то, чтобы кормить пленников.

– Почему?

– Потому что его самого съедят.

– Что это значит? – бегал по клетке Стив. – Что с нами хотят сделать?

– Не узнаем, пока не увидим. Но возможно, учитывая то, что они не похожи на каннибалов, нас используют, как приманку на большого зверя. Видел в стороне груду костей?

– Нет…

– Тогда садись и набирайся энергией.

Однако, слова Хродгейра оказались неверными и пленникам принесли сомнительного вида похлебку. На вкус она оказалась жирной, наваристой, из недоваренных жестковатых плодов, отдаленно напоминающих картофель.

У входа в клетку встал часовой и, глядя на пленников не смыкая глаз, простоял так всю ночь.

Спать на жесткой травяной подстилке было настолько не удобно, что Брут полночи вертелся, пытаясь найти удобное положение, в котором было бы не так жестко и члены не немели бы так быстро. А полевые мыши, шуршащие вокруг клетки и насекомые ползающие прямо в подстилке и вовсе выбивали из колеи жителя мегаполисов, привыкших быть всегда во власти комфорта. Но в конце концов, глаза закрывались, а ум успокоенный надежной защитой костюмов и силового шлема, проваливался в сон.

Ночь, проведенная в саванне, под открытым небом, в шуме грозных хищных порыкиваний вокруг…

Брут лег на спину и некоторое время глядел на темное полотно вселенной, усеянное мириадами искрящихся точечками солнц. На секунду он задумался о существовании инопланетных существ, подумав, что они вот также как люди могли создать экспериментальную планету, заселив ее организмами и вывести человеческое существо, а дальше отчего-то покинув его и оставив без родительской помощи.

Наутро, лишь только заискрили на небосводе огненно-алые агнцы светила, пленников выстроили в ряд, плеснули в лица водой и погнали вслед за недовольно мычащими гиппопотамами. Обогнув возвышение, цепочка двинулась тем же курсом, который придерживалась вчера. Утром саванна звучала по-иному, кузнечики стрекотали весело, но сухо и однообразно, сверчки же уныло, но чуть мелодичнее и разноречивее. Пение птиц было бодрым, наполненным энергией жизни, мелодии и звуки, отличные от вечерних, лились звонко и жизнелюбиво. Вдалеке горланил слон, которому вторило слабое и по детскому писклявое подобие. В вышине планировал могучий орлан, выжидательно наблюдающий за морем саванны, в котором в любой момент могла обнаружиться добыча.

К тому времени, когда солнце стояло в зените, аборигены и пленные вошли в густые заросли массивно раскинувшегося леса. Воздух внутри был влажен и мягок, дышалось легче, чем на открытых просторах, где кроме выжженной травы ничего и не было. Хродгейра еще при приближении к лесу насторожило проявившаяся нервозность в рядах аборигенов. Они не кричали и не говорили, вроде и не выдавали никаким образом своего состояния, но здоровяк моментально почуял нависшее напряжение и сгустившуюся в них опасность.

– Тут что-то не чисто. Будьте наготове, а то вдруг, что… – Неопределенно бросил он следующим за ним парням, пытаясь вглядеться сквозь заросли по сторонам вглубь леса.

Брут, проследив за его взглядом попытался за что-нибудь зацепиться глазами, но в сливающихся однотонных листьях не видел дальше трех-четырех метров.

– Как в такой стене хоть что-то разобрать? – закрыв глаза и мотнув головой сказал он.

– Абстрагируй. – Донесся из-за спины голос Стива.

– Что, не понял?

– Ну вот я, например, вот в этих листьях, – махнул он подбородком в сторону одного из деревьев, – вижу фейсмак, с двумя большими булочками с прожаренными корочками и огромной котлетиной посередине и все это полито соусом татави…

Желудок Брута красноречиво заурчал целиком и полностью поддерживая абстракцию Стива.

– Заткнись, пока я тебя не сожрал! – грубо, но больше как-то жалобно и даже чуть не плача бросил здоровяк.

– А я причем? Это все фейсмак! – вздыхая и прикидываясь дурачком, уныло опустив взгляд под ноги промолвил белобрысый.

Через секунду здоровяк добавил шутливо:

– Я вот кабанчика вижу на вертеле, облизываемого до румяности язычками пламени… – Он нервно облизнулся и громко причмокнул.

Все трое засмеялись, но им тут же зашикали аборигены и, стремительно подбежав, принялись тыкать в ребра тупыми концами копий.

– Да молчу я, молчу! Хорош меня щекотать болваны! Я щекотки терпеть не могу. – Гогоча и извиваясь, уворачивался Хродгейр от копий.

Тупые аборигены, в необходимости утихомирить здоровяка, принялись лупить того копьями, но после нескольких сильных ударов, в глубоком удивлении, переводя взгляд электронных глаз, таращились, то на здоровяка, то на соплеменников, то на треснувшие, как хрупкая соломка, копья.

Неожиданно, дальше по тропе, возникли резкие пронзительные звуки с присвистом, не похожие на пение птиц или перекликивание животных. Аборигены мгновенно расслабились, живо загалдели, как стая гусей, не заботясь более о тишине и осторожности. Один засвиристел в ответ, что-то заорал передним на своем языке, оттуда донеслось мирно и согласно, и цепочка свободно, без опаски вновь двинулась в путь.

Через десять-пятнадцать минут ходьбы, пленные наконец достигли пункта своей конечной цели. Сквозь лианы, заросли травы и ветви последних деревьев их взору предстала окруженная пробитым кое-где, хлипким частоколом небольшая деревенька в семь-восемь шатких на вид деревянных лачуг, покрытых снопами. Широкие деревянные ворота распахнулись настежь, сперва впуская пепельно-серых «мастодонтов».

Навстречу пленникам выбежало скудное население деревушки, в основном это были взрослые мужчины и женщины. Неожиданно перед удивленным Хродгейром возник худенький мальчик лет семи. Такой же темнокожий, как и все население деревушки, с большой в затылке головой, покрытой черными, курчавыми волосами, прикрытый лишь набедренной тряпицей. Смешно подняв голову, глядя немигающим взглядом здоровяку в глаза, он заговорил:

– В нашем лесу поселился Демагорг. Он нападает на нашу деревню, когда голоден. Он уносит в своих длинных зубах детей и больше их никто не находит.

Договорив, мальчик тут же сорвался с места и скрылся среди людей, а те, в свою очередь принялись осыпать их экзотическими разноцветными лепестками неизвестных цветов, произнося неизвестные слова по отношению к пленным. Грубо подталкивая сзади, их повели в центре деревни, к двум одиноко стоящим клетками, как те, в которых им пришлось ночевать прошлой ночью. Их напоили водой, а после закрыли в одной из клеток.

К вечеру в деревне началось небольшое соревнование и празднество. Аборигены разожгли несколько костров на местах кострищ, огороженных камнями и принялись жарить животных, до боли в желудке, напоминающих молодых кабанчиков. Собравшиеся в центре жильцы соревновались друг с другом в метании копья. На расстоянии в двадцать или чуть больше шагов располагалось чучело с жирной белой точкой в области груди в которую нужно было попасть. Тому, кто попадал в цель, аплодировали и рукоплескали, а старейшина выдавал небольшие призы в виде корки хлеба, фрукта или вырезанной из дерева фигурки охотника, тех же кто косил, освистывали и ругали.

И лишь к этому времени о пленниках вспомнили. У клетки возник тот же мальчонка, что встретил их у ворот и громко, безэмоционально затараторил:

– Вы можете поучаствовать в меткости. Кинуть копье точно в цель с расстояния в девятнадцать шагов – корка хлеба или папайя. С двадцати пяти – тушка грызуна и несколько фруктов на выбор. Потягаться с нашим лучшим мастером – вознаграждение на ваш выбор.

– О! Вот это я понимаю! – оживился здоровяк, поднимаясь с подстилки. – Это как раз по мне. Ну сейчас я этому мастеру нос-то утру! Надеюсь, вы, парни не против, что я вперед рвусь вне очереди? Отлично! Я вызываюсь участвовать!

Мальчик подошел к часовому, пропищал что-то на дикарском и почесывая ручонку, засеменил в сторону старейшины. Хродгейра выпустили, предварительно освободив от связывающей всех троих толстенной веревки, но тут же обвязали вокруг талии и лодыжек веревками потоньше и подали концы воинам, стоящим по разные стороны от здоровяка.

– Ну все предусмотрели, гребанные программеры! – в негодовании сплюнул в землю Хродгейр. – Ни одного бага! Ну и хер с вами, зато нажремся щас под завязку! Это я вам обещаю!

Здоровяку выдали копье, оно тут же пронзило белую точку на чучеле. По толпе пробежался рокот одобрения. Одна из молодых женщин поднесла ему корку хлеба в одной руке и янтарную папайю в другой. Хродгейр улыбнулся во всю ширь своей морды, напоминая осклабившегося волка, выхватил фрукт своей лапищей из тоненькой ручки девушки и вгрызся в его нежную сочную мякоть.

– Вкуснотища… Это была только разминка! И даже не цветочки! – жуя и глядя на облизывающихся Брута и Стива, приникших к прутьям клетки, обещал тот. – Все сейчас нажремся.

Как только он слопал фрукт, ему поднесли другое копье, а двое мышцастых аборигенов оттащили чучело на несколько шагов дольше.

– Ну! Готово? – заорал Хродгейр и, не дожидаясь, пока боты отойдут от чучела, размахнулся и запустил древко.

Просвистев в воздухе оно с легкостью поразило цель, снеся чучелу пол грудной клетки.

– Ха! Что я вам говорил? Давайте мастера – покромсаю, как пещерный медведь тузика!

Из толпы донеслись уважительные возгласы и даже несколько хлопков в поддержку, на что Хродгейр совершенно не обращал внимания. Его взгляд был прикован девушкой, что в этот раз поднесла ему кусок жаренного мяса. Здоровяк, не спуская глаз с плавных изгибов ее, словно совершенного тела, впился в сочную плоть и в наслаждении замычал.

Первым метнул копье точно в цель бравый воин, выглядевший немного атлетичнее и крупнее своих собратьев, но все же рядом с Хродгейром казался худеньким до безобразия. Здоровяк повторил его успех, вызвав уже больше похлопываний и восхищенных возгласов. Чучело снова оттащили на приличное расстояние, воин разбежался и метнул копье в воздух. Оно точно попало в цель. Здоровяк проделал то же самое с тем лишь отличаем, что вместо разбега сделал всего один шаг. Толпа пришла в восторг, лица светились восторгом и уважением. Чучело пришлось заменить, так как от него не осталось живого места. Выудив из закромов новехонькое и оттащив его на предельно дальнее расстояние, аборигены отбежали в стороны.

Воин, отбежав назад для разгона, разбежался и швырнул древко настолько сильно, что то зазвенело в воздухе, впишись острием в чучело левее от цели. Хродгейр подкинул в руке несколько раз древко, отошел немного назад, и, сделав несколько стремительных шагов запустил снаряд. Прорвав воздух со свистом пули, древко вонзилось в край белой точки, что несомненно было ближе к цели, чем копье воина. Секунду все молчали, изучая глазами чучело, но в следующий миг пространство взорвалось криками ликования, аплодисментов и топотом ног, закручивающихся в витиеватых движениях однообразного танца.

К довольному здоровяку подошел вождь-старейшина, возрастом не старше и сорока лет, но выглядевшем гораздо старше остальных. Рядом с ним был мальчик в набедренной тряпице, что, выступив вперед, заговорил, переводя слова вождя:

– Ты оказался достойным соперником, любой воин будет мечтать о таком друге и будет дрожать от такого врага. Показав превосходную победу, ты должен быть отблагодарен. Выбирай себе то, что мы можем дать и не проси того, чего мы дать не в силах. Тебя ожидает три вознаграждения. Говори!

– Э… Вот так прям сразу? – замялся здоровяк, сверкнув огоньком глаз в сторону пышногрудой девицы, что стояла и улыбалась, потупив глазки.

– Про еду не забудь! – ужаснувшись и сжав сильнее прутья, заорал Брут, осознав к чему все идет.

– Э…Да! Вот того кабанчика моим сокамерникам! – спохватившись, он указал на шипящую жиром, покрывшуюся золотистой корочкой тушку над костром. Старейшина кивнул, и несколько ботов поспешили выполнить наказ.

– А мне – ее! – выдал он залпом, схватив за руку и притянув к себе пританцовывающую, хихикающую девушку. – И твою хижину!

Старейшина насупил брови и Хродгейр поспешил поменять хижину вождя на любую другую. Придя к согласию, здоровяка, нежно обнимающего за талию девушку ручищей, повели мимо клеток к одной из лачуг. Проходя мимо, он заорал пленникам, алчно впивающимся в сочную плоть и рвущим ее с вожделенным наслаждением на лице:

– Я же говорил вам!

– Молоток, Хродгейр! – с набитым ртом пробормотал Стив, сжав над головой кулак перепачканный в мясном соку.

Брут хотел поблагодарить здоровяка за самый прекрасный ужин в его жизни, но кусок плоти во рту оказался настолько ароматным, питательным и хрустящим, что он так и не смог сказать ни слова.

Набив брюхо до отвала, сожрав полкабана, парни валялись на подстилке, не в силах шевельнуться, они только и делали, что глядели в серебрившиеся звезды и сгорающие в атмосфере кометы. А также, уже битый час слушали крики и стоны, разносившиеся над всей деревней и вводящие в заблуждение бодрствующих обитателей леса. Исходили ахи и охи из той лачуги, которую так доброжелательно предоставил старейшина победителю вместо своей хижины. В процессе, это непрекращающееся действо, начинало порядком бесить и выводить из себя, но у Брута сейчас не было сил даже злиться, и он попросту пытался не акцентировать на этом внимание и старался наслаждаться моментом. А момент был поистине прекрасным, стоящим того, чтобы его запомнить и вспоминать снова и снова, вплоть до самой старости. Все те испытания и лишения, пройденные за два дня, стоили того, чтобы вот так запросто валяться на голой земле, посреди сотен километров саван, лесов, гор, среди миллионов враждебных ботов и хищных животных и, набив пузо, созерцать причудливые узоры вселенной. И сейчас, находясь в безумной опасности, ему стало так хорошо и легко, он почувствовал себя настолько свободным, насколько вообще было под силу человеческому существу… По-настоящему свободным. Никогда прежде он еще не испытывал такого ощущения, – будто парил над своим телом, будто и не был телом вовсе, но ощущал себя, как нечто эфемерное, воздушное и он чувствовал себя счастливым, как когда-то давным-давно, в далеких днях детства, минувших быстро, словно просмотренный от начала до конца фотоальбом. Когда не нужно было думать о пропитании, работе, гаджетах, играх; о собственной крыше над головой, о новеньком мобиле… Не нужно было думать о кредитах и забивать голову бессмысленной, бесполезной информацией, а можно было просто чувствовать себя, быть собой и оставаться собой… Звезды закрутились в голове в медленном, грациозном вальсе, лица сменялись каскадом, крича и брызгая слюной, что он не прав, он должен работать и зарабатывать, он должен быть перспективным молодым человеком, иметь семью и мочь содержать ее… Но тут же каскад исчез и возникло одно лицо, молодой темнокожей женщины, лет двадцати, привлекательной внешности и добрыми чертами. Она улыбалась ему белозубой улыбкой, ее карие глаза смотрели так, будто гордились им. «Мама…», прошептал Брут, но нежное, родное лицо тут же метафизировалось в доброе, заботливое лицо бабушки. Полные губы ласково растянулись, и она заговорила: «Сейчас ты тот, кто есть на самом деле. Ты – чистое, нежное, мягкое существо. Но ты не должен сдаваться, когда теряешь себя, когда забываешь кто ты на самом деле. Ты должен бороться, должен быть сильным. Жизнь не всегда такая, какой нам хочется ее видеть, она, как кошка, которая гуляет сама по себе. Не печалься о том, чего не можешь постичь. Мы всегда будем любить тебя. Всегда, слышишь…» Последние слова были произнесены двумя голосами, лицо бабушки раздвоилось и теперь мать тоже смотрела на него. Они улыбались и растворялись среди звезд, во вселенской пустоте.

– Слышишь… Ты слышишь это, Брут? – тряс его за плечо всклокоченный, хлопающий ресницами спросонья Стив.

– Такой сон прервал… – вскочив, как ужаленный, но тут же в досаде пробубнил Брут. Повалившись обратно в идеально примятую по форме тела подстилку и захлопнув глаза, он попытался вернуться в сон, где было так тепло и уютно, где он мог увидеть мать, черты которой помнил лишь по слабо сохранившемуся в памяти последнему отпечатку лица, перед самой ее смертью.

Неожиданно из леса прогромыхало ревущее рычание крупного… неимоверно крупного зверя. Деревня мгновенно ожила, в предрассветных сумерках. Воины, вооруженные копьями, топорами и луками, перебегали с одной стороны единственной улицы, на другую. Несколько мужчин, тянули ворота, раскрывая их настежь. Часовой, охраняющий пленников незаметно куда-то исчез и узники, вжавшись в противоположную сторону клетки, с ужасом глядели на раскинувшиеся зеленой стеной джунгли за воротами.

Вновь раскатилось злобное рычание, прозвучав гораздо ближе и четче. Испуганно чирикнув и захлопав двумя-тремя десятками крыльев в кронах, вспорхнула стайка пернатых. Стихло. Даже листья на деревьях не смели шевельнуться, замерли, казалось, даже надоедливые мухи и мошкара. И он явился, словно из ниоткуда появившись в воротах, огненно-рыжий, на фоне лесной зелени, с огромной львиной мордой, двумя изогнутыми саблями клыков и густой гривой, торчащей в стороны, словно языки пламени на голове и переходящей в смоляной на шее, груди и передних лапах, свисая до колен. Задняя половина туловища песчано-оранжевая с проборами черных тигровых полос.

Жители притихли, воины с оружием наперевес осторожно выглядывали из-за укрытий. Зверь, словно улавливая воцарившийся запах страха, будто чувствуя, как его здесь боятся и уважают, двинулся чинно, игриво помахивая в стороны полосатым хвостом, велеречиво порыкивая и похрипывая.

– Мне чудится или этот полулев-полутигр смотрит прямо на меня? – вжавшись до предела в прутья, в ужасе пролепетал Стив.

– Нет. Это просто невозможно… Мне что, снова выпал бонус от судьбы? Или я теперь постоянно буду притягивать к себе всяких монстров? – задыхаясь от негодования плевался Брут.

– Вот же, гадство! Он прибавил ходу! Он несется прямо на нас! Гребанный насос, стреляйте же! – путаясь и запинаясь, вопил Стив.

Тигролев, словно чуя опасность, превратился в жгучую молнию. В несколько грациозных прыжков он добрался до клетки, вздыбившись, размашисто полоснул когтищами по прутьям. Но в это же время раздалось уже знакомое свиристение и из-за укрытий, свистя в воздухе, взметнулись стрелы. Их было с десяток и ни одна не попала в цель, зверь в мгновение разодрал прутья так, что если постараться, то можно было вылезти из клетки. Из-за стен лачуг, окружая монстра, с обеих сторон высыпало пятеро воинов с копьями и принялись опасливо тыкать в гиганта. Взметнулась вторая волна стрел и несколько из них угодили в туловище. Тигролев лишь недовольно рыкнул и молниеносно набросился на ближних аборигенов, располосовывая их тела на бифштексы. Дуплетом брызнула кровь, обнажились, будто разрубленные кости ребер, в землю полетели разорванные куски желтоватой печени, целой вереницы кишок, почек. Мертвые тела мгновенно повалились, зверь зарычал, предупреждая ботов о том, что их ожидает нечто подобное, если те не уберутся.

Брут махнул Стиву в направлении образовавшегося проема, недолго думая, Стив махнул в ответ и принялся помогать ему протиснуться сквозь разломанные прутья, пока монстр был занят другими делами.

Но тигролев проворно развернулся и, даже не дав Бруту времени осмыслить происходящее налетел на него, смыкая челюсти на туловище и врываясь башкой внутрь клетки. Брут заголосил во всю глотку, замахал во все стороны руками, но Стив, побелев от страха, заорал еще громче, перекрывая ор Брута и досадное рычание морды. Зверь дернулся назад, но пасть, со сжатым в челюстях человеком, застряла в прутьях не желая вылезать. Зверь, упершись задними лапами дернулся сильнее, но тут же взревел от боли впившихся обломков прутьев в горло и шею. Сзади в него полетели копья и стрелы, ожесточенно завизжав, он снова дернулся назад, срывая с места клетку и, таща ее за собой, как электровоз вагон, припустил задним ходом. Воодушевленные аборигены, воинственно крича, пытались нагнать тигрольва, но тот, раненный, да еще с грузом двоих человек в клетке, в мгновение унесся с пределов деревни и потерялся среди деревьев. Лишь было слышно, как затрещали прутья, ударяясь и лопаясь о стволы и путаясь в зарослях. Зверь взревел, так, что казалось содрогнулись небеса, бросил Брута и крутанул шеей. Клетка затрещала, не выдерживая звериного напора, и выпустила из своего плена злобную и раздосадованную кошку. Тигролев, орошаемый в гриве кровавыми ручейками, украшенный торчащими из шеи обломками прутьев, взбешенно набросился на то, что осталось от клетки, кроша ее в щепу. Брут и Стив, освобожденные, барахтаясь в траве, связанные, пытались отползти подальше, но зверь, расквитавшись с клеткой, рванулся к ползущим. Брут вскочил, дернулся в заросли, но Стив, проделавший то же самое, только в противоположную сторону, натянул до предела связывающую их толстенную веревку, как раз, чтобы попасть в разинутую пасть зверя и напрочь засесть в ее зубах.

Парни как-то жалобно глянули друг на друга, и в следующее мгновение тигролев рванул вперед, валя их с ног и волоча обоих, унося неизвестно куда. Парни, сжав до предела зубы, неслись с ветерком бок о бок с огненной тварью и, костеря ученных за то, что они создали весь ГоТМ, благодарили их же, за то, что те придумали такие замечательные костюмы.

Лесистая местность скоро сменилась саванной. Тигролев остановился, тяжело и часто раздувая бока, пытаясь наглотаться воздухом и насытить кислородом каждую мышцу.

– Нужно освободиться… – Закряхтел Стив, пытаясь подняться на ноги, но зверь придавил его лапищей, словно кот мышонка.

– Есть план?

– Да, но бредовый, нам нужно поменяться местами и придушить эту тварь… – Просипел из-под лапы Стив.

– То есть как? Мне перебежать к тебе, а тебе – на мое место?

– Ну да…

– Допустим она позволила нам провернуть такой маневр, а дальше, что?

Но зверь не дал выслушать ответ, рьяно набросившись на Брута, одновременно увлекая к себе Стива, и пытаясь безрезультатно прогрызть его. Слюна ручьем спадала с пасти голодного хищника он жалобно скулил, недоумевая что с этой едой не так.

– Дальше нужно также поменяться местами, но только со спины…

– Ты не думаешь, что звучит это как-то невыполнимо?

Тигрольву надоело грызть Брута, и он кинулся на Стива, пробуя на прочность и его. Монстр попытался вцепиться клыками в горло, заглотив визжащую голову Стива. Брут, в мыслях посмеявшись своей невнимательности, метнулся к шее с торчащими прутьями, запрыгнул на спину зверю. Тот вздыбился от неслыханной наглости, заревел в возмущении. Брут вовремя схватился за торчащий конец прута, заставляя монстра взреветь от боли и рвануться во всю прыть, попинывая волочащегося и верещащего Стива и спотыкаясь об него. Брут, сомкнув от натуги губы в тоненькую полоску, расшатывая вытягивал из плоти глубоко вонзившееся древко. Из раны стремительно потекла бурая кровь, а монстр, словно оказавшись на горячих углях, закрутился на месте, пытаясь скинуть с седока. Брут принялся всаживать острие в шею хищника в попытке задеть сонную артерию. Раны были не серьезные, но больнючие, и это заставляло зверя юлить и нервничать все сильнее.

– На тебе гадина! – закричал Стив, ухватившись за древко, торчащее из лохматой гривы в области горла, вырвав с причмокнувшим звуком, а затем с силой вонзив рядом.

Зверь оглушительно ревел, извивался в безумной пляске, отбегал на некоторое расстояние, но избавиться от назойливых, неуязвимых врагов ему не удавалось. С каждой раной, с каждым новым ручейком вытекающей крови, зверь становился слабее и апатичнее. И, наконец, хрипя и постанывая, попросту рухнул в бессилье в траву, не противясь больше постигнувшей его участи. А парни с зачарованным остервенением на лицах все продолжали наносить кровоточащие раны одну за другой. И лишь раскатившийся по саване рев, более молодой и более энергичный, заставил их застыть и прислушаться. Брут глянул на Стива обслюнявленного, залитого кровью с ног до головы и перемазанного налипшей к крови землей и стебельками трав, приставил палец к губам.

С минуту слышался лишь шелест трав, задевающих друг о дружку, покачиваемых ветром. Переглянувшись, они тяжело поднялись на ноги, но словно ожидая именно этого из травы к ним взметнулся еще один, такой же яркий, как всепоглощающее пламя пожара, с косматой гривой, цвета чернозема, бот-тигролев. Но допрыгнуть он не успел, так как в него, знакомыми плевками, влетело три голубоватых сгустка силового поля. Брут завертелся, пытаясь определить место, откуда был выпущен залп сгустков и вдруг заметил невдалеке двигающуюся от кургана знакомую фигуру. А точнее, знакомый робокостюм, что возвышался футуристическим артом над сухой полутораметровой выжженной солнцем травой. Глянув на перепачканного Стива, неверяще протирающего ладонями глаза, Брут рванулся по направлению к фигуре. Раскрыв глаза и с секунду глядя на натягивающуюся веревку, тот в ужасе распахнул веки и с прытью рванул вслед.

– Надо было хоть путы разорвать о клыки! – нелепо кидая связанные руки из одного бока в другой, крикнул белобрысый.

– К черту такие мучения! Там же Феликс, что-что, а нож у него по любому есть.

– Твою мать! Смотри! – уже не так остервенело перебирая ногами, не своим голосом вскрикнул Стив.

Но Брут и сам это видел. Но сперва он услышал, как над травой вновь проревело грозное, высокопарное рычание, словно говорящее: «Я раздеру тебя на куски, я сожру тебя и накормлю тобой весь свой прайд! Я здесь Всея!». А затем и увидел, как в океане растительности к технику стремительно подплывает флотилия из четырех тигрольвов. Феликс развернулся лицом в их сторону, направил пушку, окрашивая воздух синевой. Одного из хищников тут же сразило, повалив его безжизненной биомассой, но трое, мгновенно рассредоточившись, принялись окружать врага. Второй и третий сгустки с легкостью попали в цель, валя ближайшего зверя, но те, что заходили с боков, успели вспрыгнуть и, опережая в скорости робокостюм, повалили техника в траву. В небо салютом устремились залпы сгустков. Одна из кошар взвизгнув, отпрянула и отбежав в сторону, завалилась на бок.

Парни припустили со всех ног, но медленный Стив не позволял Бруту бежать быстрее, чем мог сам. Вдали слышалась возня и, порыкивающее причмокивание, словно пасть впивается в теплую плоть и с наслаждением посасывает, вбирая в себя кроваво-сочный вкус мяса.

– Нет, нет, только не это… – запричитал Брут, нехотя переходя на шаг и неуверенно подбираясь ближе.

Увидев огромную тушу лежащую в зарослях, Брут моментально пригнулся, знаком приказав белобрысому проделать тоже самое и вести себя, как можно тише. Он ступал осторожно, выдержанно, самому себе напоминая хищника, завидевшего добычу. Оставался последний шаг, еле дыша, он отодвинул рукой пучок последних торчащих стеблей травы, после которых открывалась небольшая примятая от развернувшейся минутой ранее борьбы. У противоположенной стороны лежал Феликс, отчасти придавленный тушей громадины.

Парни вышли на поляну, вскинув веревку, собранную посередине в петлю, и медленно подпирались к исполосованной черными линиями спине тигрольва. Тот, причмокнув, недоброжелательно рыкнул, заставив охотников вжаться в свои места. Но не никакого движения не последовало и тут Стив, словно кое-что осознал тихонько позвал:

– Феликс…

Парни напряглись, Стив втянул голову в плечи, а Брут, изобразил на лице такую гримасу, словно вышел ночью попить воды, и нечаянно уронил на пол разлетевшуюся на куски чашку, но зверь и ухом не повел. Тогда в миг преисполнившись смелости и решимости, они крикнули в унисон:

– Феликс!

И в ответ донеслось слабое постанывание знакомого голоса. Техник лежал спиной на траве и был задавлен мертвой тушей, челюстью вцепившейся в неестественно вывернутое туловище.

– Феликс, жив! Сейчас мы оттащим его с тебя. Потерпи немного. – запричитал Брут, пытаясь высвободить его из сжатой пасти.

– А… Рад видеть тебя. – промолвил он слабо, натужно вздымая грудь и морщась от боли. – Оставь это…

– Что это значит? Не раскисай, дружище! Сейчас почувствуешь себя, как новехонький!

– Если бы видели, как эти махины набросились на меня, как скрутили, намереваясь поломать или разорвать, уж не знаю, что у них там было в башке…Да ты глянь, как робокостюм раскурочили!

Брут, старавшийся все это время не смотреть на сплющенный вдвое металл, все же опустил взгляд. И тут же осел в бессильной злобе, готовый разрыдаться, проклиная все на свете.

– Как ты нашел нас? – спросил Стив, все это время стоящий за спиной Брута и грустно глядевший на вывернутые конечности робокостюма.

– Просто пошел по единственно тропе, вот и все. А долго, потому что неизвестно сколько провалялся в минимаке.

– Это я виноват… – Еле слышно прошептал Брут.

– Что? Ты это брось… Не ты заварил кашу…

– Но если бы я…

– Тогда мы подохли бы раньше и, я уверен, сразу все… Так что, больше ни слова… Где Хродгейр и как вам удалось сбежать из плена?

– Откуда ты знаешь, что нас похитили? – удивленно спросил Стив, пытаясь выковырнуть мошку, залетевшую в ухо.

– Видел, что вас утащили какие-то разрисованные дикари, то приходя в себя, то теряясь. Меня спасло то, что поблизости появился один из этих вот… – он еле заметно кивнул подбородком на тушу. – …и аборигены поспешили убраться. Когда очнулся, ремень на мне был порезан, но сам я все еще сидел в кресле.

Стив вкратце рассказал ему то, что приключилось с ними за это время, а Брут в грустном расположении наблюдал, как технику становится хуже и хуже. Лицо бледнело, он путался в словах, иногда затихал, глядя пустым взглядом. Разрезав веревки Феликсовым ножом, забрав его бластер, несколько картриджей, хранившихся в медотсеке робокостюма и приняв смартвейс, они стали прощаться.

– Брут… – Еле выговаривая, зашептал техник. – Видно не увидеться мне больше со своей семьей… – На его глазах заискрились слезинки. – Прошу тебя, как выберешься отсюда, отыщи моих… Скажи Марии, что она и Гарри самое прекрасное, что было в моей жизни, что, умирая я думал только о них… А сыну расскажи, как погиб его отец…

Брут, знавший этого человека не больше и двух суток, настолько проникся к нему, к его живости, веселости и простоте, что сейчас чувствовал, что теряет друга. Глаза покрылись поволокой, и он видел лицо Феликса чуть размыто, но не мог смахнуть ее, не хотел показаться слабым. Ведь он всегда думал, что смерть – самое прекрасное, что может ожидать человеческое существование. Это освобождение от страданий, мучений и несовершенства. Но он и представить не мог, насколько тяжело отпускать того, кто оказался дорог. Брут посидел еще рядом с ним, выслушивая его истории из жизни, провожая таким образом в последний путь. Стив начинал нервничать, расхаживая по поляне с бластером наперевес, настороженно вглядываясь в каждое подозрительное движение в траве. Феликс говорил и говорил, а затем он уже не видел Брута, а смотрел куда-то вдаль, обращаясь к видимым только для него жене, сыну, своей матери, и другим неизвестным Бруту людям.

– Прощай Феликс. – Поднявшись с колен, прошептал он и двинулся вслед за Стивом в направлении к кургану.

Через несколько часов они добрались до возвышенности, в которой располагался тот самый перевалочный пункт ботов-аборигенов и решили остаться там на ночь. Стив решил попытать счастья и завидев несущееся стадо оленей, подстрелил олененка, отделившегося от стада. Соорудив костер из заготовленных дров и зажарив половину насквозь прожженного сгустком олененка, парни наелись до отвала и, устроившись в дальней от ворот стороне, упирающуюся в основание возвышенности, захрапели.

На следующий день, после полудня, собравшись выдвинуться, они были вынуждены отбросить эту идею, и им снова пришлось провести еще одну ночь в этом месте, так как объявилось стадо каких-то здоровенных травоядных, своим присутствием привлекших множество хищников, а чуть после и падальщиков. Весь остаток дня шла охота, а половину ночи – знатная пирушка. Такого многообразия воев, клокотаний, громыханий и рычаний Брут не слышал даже в трип-программах о диких животных. Всю ночь они не могли сомкнуть глаз, держа на прицеле ворота и лишь к утру им удалось, наконец, заснуть.

А когда они раскрыли глаза, то перед ними стояли девушки. Сбитые, крепкие, невысокие, но каждая с изящной фигурой, будто она всего лишь переодетая для фотосессии модель. Их длинные антрацитно-черные волосы были умело вплетены в причудливые узоры кос, лица обладали нежными чертами, но с волевыми подбородками, чуть выдающимися скулами и целеустремленным взглядом у каждой. Это был небольшой отряд и только женский, правда с одним изможденным пленным, который, к страху парней был мужчиной, как и они. Брут насчитал около девяти ботов и все они были вооружены. На бедре у большинства висел изогнутый расширяющийся к концу кинжал, отливающий на солнце сталью. У двух за спиной болтались колчаны с торчащими перьями стрел, еще у двух в руках были копья острием упершиеся в грудные мышцы обалдевших Брута и Стива. Возбужденно посовещавшись меж собой, они, радостные столь удивительной находкой, забросили парней в ту же самую клетушку, где те впервые в своей жизни ощутили всю прелесть сна на лоне дикой и враждебной природы.

Пленника же не запирали к ним в клетку, ибо он не то, чтобы сбежать, слово сказать был не в состоянии. Абсолютно нагой, с россыпью ран по всему телу, покрывшихся совсем свежей коркой бурого цвета, он лежал в паре метрах от костровища и только и мог, что нечленораздельно мычать. Далее с этим пленником произошло странное и страшное событие, потрясшее Брута до глубины души и вновь перевернувшее все представление о своих прошлых знаниях о мире.

Когда костер разгорелся и пламя танцевало довольно уверенно, под шею не двигающегося пленника подложили плаху и одна из девушек с уродливым шрамом на щеке отточенным движением отсекла голову от тела. Та угрюмо отпрыгнула, выпуская из тела продолжительный выстрел брызг, откатившись, замерла, глядя на пленников глазами человека. Брут вздрогнул и отстранился от прутьев наружной стены. Но на этом не закончилось, как оказалось, это было лишь началом. Девушки установили на треноге над огнем что-то наподобие казана, объемом с большое садовое ведро. А та, что со шрамом, не остановилась на голове и принялась отсекать конечности от тела. После этого она отбросила кинжал и, присев на колени и выудив откуда-то нож поменьше, принялась разделывать бедолагу. Распоров живот, она ловкими движениями, на раз-два справляясь со скользкими органами, выпотрошила брюхо. У Брута в памяти мгновенно всплыл образ ассасина, распарывающего гигантский живот ошарашенного клиента, содержимое которого на глазах у толстяка шлепается ему же под ноги. Тот же самый запах металла и переваренной пищи вынудил желудок Брута опорожнить содержимое. Позеленевший Стив, утирающий рукавом губы, скукожено пролепетал что-то про то, что лучше бы беднягу сожрал тигролев.

Отделив плоть от костей и нарубив стейками то, что осталось от бедолаги, девушка со шрамом, ополоснув руки, схватила свой кинжал и растворилась среди остальных. Ее место заняла та что была вооружена луком и стрелами. Отбросив оружие, она принялась закидывать стейки в котел с водой.

– Чем дальше в лес, тем больше дров… Похоже, что это не только аборигенов перевалочный пункт, но и для этих нелюдей. – Уныло проговорил Стив. – Уж лучше погибнуть, как Феликс, чем оказаться съеденным ботами-людьми.

– Как думаешь, что случилось с Хродгейром? – решил сменить русло разговора Брут.

– Хер знает… Здоровяку повезло больше, чем нам. И вообще, мне по боку, что с ним. Надеюсь, ему крепко достанется! – злобно бросил он.

От котла шел неприятный запах варящегося мяса, но после того, как в него закидали, то ли овощей, то ли каких-то корней, а также приправ, аромат заставил рот обильно выделять слюну. Когда еда оказалась готова, боты расселись вокруг костра и принялись с наслаждением улепетывать за обе щеки. Глядя на это безобразие, парней снова вывернуло наизнанку, но самой страшное оказалось впереди, когда к клетке подошла та самая, со шрамом на щеке, сверкнув электронными глазами, она протянула миски с варевом. Стив вжался в прутья, а Брут бестолково мотал головой, никак не соображая, что если он не хочет этого есть, то это не значит, что и они не хотят. Она отрывисто что-то выкрикнула и тут же за ее спиной возникли ее соплеменницы. Они влетели вихрем и, налитые гневом, вмиг набросились на парней, связав их так, что невозможно было пошевелить и пальцем. А после, зажав носы пленники и, дождавшись, как только те откроют рты для вдоха, заливали содержимое мисок. Кашляя и захлебываясь им так и пришлось проглотить суп из человечины. Стив не выдержал и зарыдал, он проклинал и костерил всех и вся на белом свете, а потом тихо заснул. Брут некоторое время изучал звездные узоры, которые всегда манили его, но до которых он так и не добрался в своей прошлой мирной и более детской жизни. А после, он тихо закрыл глаза и погрузился в каскад ярких, фееричных, не виданных ранее, многообразных и фантазийных снов.