Глава 6
Никто не рассчитывал еще на одного спутника, но дичи кругом хватало и умереть с голоду нам не грозило. Другое дело, что Маррис явно не пришелся ко двору. Он был из благородной семьи, не то что остальные участники нашего похода, а потому, немного придя в себя, сделался заносчив и даже груб. Впрочем, от этого его излечили быстро: Медда – мощной оплеухой, а Ян – хорошим ударом под ребра, после которого Маррис долго не мог отдышаться. Я только вздохнула: предупредила ведь бестолкового, что не он здесь главный, но ему хоть кол на голове теши.
Мы ехали горами и долами, и я начала понимать, о чем говорил Рыжий: в низинах не продохнуть было от гари, лес если не полыхал открытым пламенем после дождей, так тлел понемногу. И еще – было слишком тепло для этого времени года. Помню, прежде уже заморозки случалось, но не теперь…
– Все, что ни делается, – все к лучшему, – сказал мне как-то наш предводитель, когда мы проезжали очередную низину. – Не люблю эту поговорку, но сейчас соглашусь: никто не удивится тому, что ты закрываешь лицо от пепла и дыма. Жалко, глаза закрыть нельзя, а то слезы так и льются, чтоб им, до того щиплет! Иногда я тебе завидую, хозяйка…
– Не завидуй, – мрачно ответила я, – мне тоже глаза режет, я полдороги еду зажмурившись – Тван вывезет! И дышать вовсе нечем, как только люди выдерживают? Мы – странники мимоезжие – и те замучились, а каково постоянно дышать этой гарью?
– А куда им деваться? – вздохнул Рыжий, кашлянул и подогнал своего серого. – С места не снимешься, дом да поля не бросишь, вот и терпят…
Сам наш предводитель в последние дни сделался неразговорчив и мрачен, но выпытать, что с ним такое, не мог никто из наших спутников. Оставалось только мне попробовать, и я как-то подсела к нему ночью на привале: мне и теперь, бывало, не спалось, а чем звезды считать, лучше за костром досмотреть…
– Ты сам не свой, Рыжий, – сказала я, поворошив хворост. – То горел-горел, а теперь будто угас, одни угли тлеют. Скажи уж прямо: ты не знаешь, что делать дальше!
– Не в том дело, хозяйка, – помотал он головой, помолчал и добавил: – Парень этот мне половину планов спутал. Рассказал много полезного, этого не отнять, но я уже голову сломал – все думаю: как бы так устроить, чтобы не брать его с собой! Его узнают верней, чем Деррика, не спрячешь. А если сказанет что-нибудь сдуру, так и вовсе пропадем… Не связанным же держать и с кляпом во рту?
– Может, и придется, – вздохнула я и прислонилась к его плечу. Так удобнее было сидеть. – Ты расспрашивал его, я видела, когда вы коней на водопой повели, а мне ничего не сказал. Что Маррис тебе поведал?
– Ничего хорошего. – Рыжий по-прежнему смотрел в костер.
Мне показалось, будто профиль его обозначился резче, но, может, виной тому была походная жизнь? Мы не голодали, но отдыхали не так уж часто и понемногу, и я сама уже чувствовала, что одежда становится мне свободна.
– А все же?
– Если верить его рассказам, столицу ты не узнаешь, – ответил он.
– Почему же он не сказал об этом мне?
– Не хотел расстраивать. Убеждал меня оставить тебя в укромном месте, а самим прорваться во дворец, прикончить Рикардо… ну, Аделин с дочкой оставить на твою милость… Вот и весь его план, – криво усмехнулся Рыжий. – Далее следовало народное ликование, пир горой и всеобщее благоденствие. Ну и, я так понял, торжественная свадьба.
– Чья? – не поняла я.
– Его и твоя.
– Чушь какая! – невольно засмеялась я. – Да я скорее за тебя замуж выйду, чем за этого мальчишку!
– А ты словами не бросайся, – проронил он и снова уставился в огонь.
– А что такого я сказала? Два невероятных события, одно можно считать чуть менее невозможным, чем второе…
– Если так, то хорошо, – согласился Рыжий, не поворачивая головы. – И все же будь осторожнее, я ведь предупреждал. А то потом не докажешь, что ты вовсе ничего не имела в виду и никаких желаний не загадывала.
– Хорошо. Поберегусь, – ответила я и спросила, помолчав: – Ты не заболел? Говорю ведь, ты не похож на себя прежнего, и… рука горячая такая… Может, жар?
– Это не от болезни, – негромко сказал он и все-таки взглянул на меня. Глаза у него были темнее ночи, горячечные провалы в никуда. – Столица уже близко, а в столице – Рикардо. От этого меня и лихорадит. Здесь – самая сердцевина смерча, а в ней дышать нечем, воздуха нет…
– Ты говорил тогда, что не можешь уйти, – припомнила я.
– Не могу. Даже ветры заперты здесь, а долго ветер не удержишь, взбесится… – Рыжий прикрыл глаза ладонью. – Можно вовсе ничего не делать. Скоро придет время зимних штормов, а они сумеют пробить брешь в этой ограде… И если ветры, сколько их ни есть, ринутся прочь, столкнутся-подерутся, то мы сможем посмеяться: Рикардо достанется выжженная земля!
– О чем ты?
– Осенние ветры вырвутся на волю и столкнутся с зимними, драку затеют. Разнесут все побережье в клочья… Зимние сильнее, но осенние горячее, да еще и летние не остыли, то-то будет потеха… – выговорил он. – Извини… Что-то плохо мне…
– Рыжий? – Я подняла голову и взглянула ему в лицо. Оно показалось мне совсем измученным. – Что с тобой такое, хоть скажи толком!
– Да ничего. Устал, – ответил он через силу и отвернулся. – Навалилось что-то, да еще голова тяжелая… на погоду, наверно. Посплю – отпустит.
– Тогда ложись да спи. Меня опять бессонница догнала, вот я и посторожу вместо тебя, – сказала я. – Не засну, не бойся, а и усну – Тван живо даст знать, если учует неладное!
– Не поможет твой конь, – криво усмехнулся Рыжий и улегся спиной к костру. – Меня буди, если что, или Яна кликни…
Он уснул почти сразу, но сон этот был тяжелым и беспокойным, я чувствовала. И ночная темнота не была прозрачной и чистой, как обычно по осени, вокруг костра словно бы сдвигались глухие стены, дышать становилось все труднее… Вот всхлипнула во сне Медда, негромко застонал Деррик, невнятно выругался Клешнявый, присвистнул по привычке Ян, а Маррис тихо-тихо, совсем по-детски заплакал.
Что-то было там, в темноте, которой я никогда не боялась. Что-то чужое подошло к нашему костру, усыпило всех, даже лошадей – мой верный Тван и тот свесил голову и уснул! – и теперь приглядывалось, выбирало, кого бы ему взять первым…
Я невольно придвинулась ближе к Рыжему и положила руку ему на горячий лоб. Не огрел бы он меня спросонья поленом… Но нет, он даже не шелохнулся.
– Не знаю, кто ты или что ты, – одними губами выговорила я и свободной рукой вытащила из-за пояса топор. – Но своих людей я тебе не отдам. Покажись, не то отведаешь холодного железа, а сверху я еще и головней прижгу!
И оно показалось… Вернее, явилось. Не могу описать то, что увидела: ни в одном из человеческих наречий не найдется слов для этого! Оно дало увидеть себя лишь мельком и снова скрылось во мраке, но и то у меня отнялись руки. Вернее, та рука, которой я держалась за топорище, онемела, а другая еще ощущала жар, исходивший от Рыжего.
– Назовись! – велела я, переборов холодный удушливый страх.
– Сперва ты назовись, занятный человечек, – ответили из темноты.
– Я – Жанна, королева, – ответила я, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул, хотя больше всего мне хотелось уткнуться лицом в колени и завыть с перепугу. – Твой черед.
– Мы – хозяева, – отозвался неизвестный.
Мне показалось, что там, в темноте, кто-то огромный улегся, подобрав лапы, как это делают коты.
Луна мелькнула в просвете облаков, как огромный желтый глаз, и исчезла.
– Чьи хозяева?
– Хозяева леса, – был ответ.
– Что ж, исчерпывающе… – пробормотала я. – И чего вы желаете?
– Покоя, – ответила темнота. – Лес стоял много сотен лет до того, как сюда явились люди. Лес будет стоять еще века после того, как люди уйдут.
– Но мы-то здесь при чем?
– Люди потревожили лес, – шепнули сосны. – Люди зажгли огонь. Лес не прощает обид.
– Постой! – окликнула я, почувствовав, что неведомое чудовище готово уйти. – Погоди немного и выслушай меня! Что тебе, вековому лесу, несколько мгновений?
– И правда, – мурлыкнула темнота. – Говори, человечек.
– Я должна потушить огонь, – сглотнув, сказала я. – Я…
– Ты и есть огонь! – засмеялся лес, только ветви зашумели.
– Знаешь, что такое встречный пал? – разозлилась я. – Когда лес или степь горят, пускают огонь навстречу, чтобы остановить пожар! Да, выгорит немало, но лучше так, чем пепелище на дюжину дней пути окрест!
Темнота молчала.
– Не можешь помочь, так хоть не мешай, – сказала я сквозь зубы. – Убирайся прочь! Мало мне феиного отродья, еще и родной лес корни на пути подставлять будет…
– Ты сказала – феи? – в голосе-шелесте прорезалась незнакомая нотка.
– Да, и что?
В кронах деревьев загудело. Удивительно даже, но этот тревожный гул не разбудил никого, только Рыжий судорожно вздохнул и сжал мою руку.
– Расскажи, – произнесла темнота. Она по-прежнему была многоголоса, но сейчас, кажется, от лица остальных говорил кто-то один – у него был мощный грубый голос.
– Откуда мне знать, что не феи прислали тебя? – спросила я, и вековой лес вдруг взревел, будто на него обрушился ураган, только листья да сухие иголки полетели.
Да ведь ветра-то сегодня не было…
Я невольно вжалась в землю, прикрыв собою спящего Рыжего. Так вот упадет дерево – и конец нам!
Угрожающий гул пошел на убыль, и темнота пророкотала:
– Значит, не веришь нам, человечек?
– Я никому не верю, – ответила я. – Разве только одному человеку… но он умер.
В лесу снова загудело, но теперь, мне показалось, задумчиво.
– Мы пропустим тебя, – пророкотало в темноте, а где-то вдалеке сверкнула зарница. – Тебя и твой отряд. Когда-то давно наши предки помогли твоим праотцам остановить фей. Мы стоим на страже, но силы наши на исходе. Если ты можешь потушить пожар – иди! Дорогу мы откроем…
– А что взамен? – негромко спросила я. – Чем заплатить?
Тишина была мне ответом.
Рыжий вдруг глубоко вздохнул и проснулся.
– Хозяйка? Что…
– Дух леса явился, – ответила я так, будто для меня это было в порядке вещей, – не хотел дальше пускать.
– И что сказал?
– Говорит, его предки помогли моим остановить фей. Просит пожар потушить. Дорогу он обещал открыть, – я помолчала, – только вот не сказал, чего потребует взамен.
– Такие духи платы не берут, – пробормотал Рыжий, с силой растирая лицо ладонями. Сон с него будто рукой сняло. – Не то я бы с радостью привязал Марриса к какой-нибудь сосне да и оставил кому угодно на поживу!
– Может, он сам шею свернет, – обнадеживающе сказала я. – Дорога нам предстоит долгая, успеет еще…
Дух леса не являлся больше. Рыжий не велел рассказывать остальным об этой встрече: кто не поверит, кто испугается… И я молчала, но чувствовала, как лес наблюдает за мной.
Однако идти и впрямь стало легче: даже Ян удивлялся, что звериные тропки сами под ноги стелются, будто нарочно проложены, а ведут все больше по склонам, в обход низин, в которых не продохнуть было от дыма. В безветрие там и так-то тяжело дышалось, а уж после пожаров… На кручах хоть какое-то движение воздуха ощущалось, все легче!
– Море близко, – сказал Рыжий как-то утром. Он любил дежурить ночами, а днем дремал в седле, сказав, что доверяет Яну, тот мимо цели не промахнется. – Я чую.
Мне тоже казалось, будто в воздухе повеяло знакомым соленым запахом, но я списывала это на игру воображения.
– Мы уж скоро приедем, – заверил Ян, подкравшись, по своему обыкновению, совершенно бесшумно. – Дня два осталось, спустимся в бухту, а там уж должны поджидать приятели Клешнявого.
– Да что два, тут и за день можно поспеть, если поспешить, – добавил тот, вразвалочку подходя следом. Он порядком зарос бородой и теперь вполне походил на бывалого морского волка.
– Нет уж, спешить мы не станем, – помотал головой Рыжий. Отросшие лохмы он теперь собирал в конский хвост, а вот бороду брил. И правильно делал: при рыжих волосах темная борода выглядела кошмарно, только детей пугать.
Маррис тоже мужественно скоблил подбородок, благо в седельных сумах его вороного нашлась бритва. Коня-то пришлось оставить, но кое-какие мелочи Рыжий разрешил захватить.
– И то, день-другой погоды не сделают, – кивнул Ян, – а идти лучше с оглядкой. Мало ли… Рыжий, я ночью схожу, разведаю, что там да как.
– Вместе сходим.
– Нет, ты лучше оставайся. Если со мной что случится, кто остальных выводить будет?
– Деррик.
– Деррик – егерь, а не проводник, – буркнул Ян. – Ну, ты командир, решать тебе. Я сказал, как сам бы сделал, а дальше уж ты сам…
– Вот именно, поэтому я с тобой пойду, – негромко ответил Рыжий. – Мне самому нужно поглядеть, что к чему. Это не от того, что я тебе не верю, просто у меня сердце не на месте будет, если я своими глазами не увижу, куда мы идем. Да и ты – человек лесной, других обычаев не знаешь, а мало ли кто подвернется!
– Да уж не оправдывайся, – вздохнул тот, но видно было, что такое объяснение его устраивает. – Говорю, ты главный, будет по-твоему. Пойдем, как луна над горами покажется.
Наш предводитель молча кивнул.
– Хозяйка, – негромко позвал он, когда все расположились на ночлег.
Как-то так вышло, что я всегда укладывалась подле него, не рядом с Меддой или давно знакомым Дерриком… Странное дело, возле Рыжего было куда спокойнее, и даже моя бессонница порой сдавалась без боя и пряталась куда подальше.
– Что?
– Я очень не хочу оставлять тебя, – шепотом сказал Рыжий, – но мне нужно своими глазами взглянуть, что сейчас творится там, куда я тебя веду. За те несколько недель, что я рыскал по округе и собирал отряд, многое могло перемениться, и не в лучшую сторону.
– Может, мне с вами пойти?
– Нет, и думать забудь! – встряхнул он головой. – Тебе показываться нельзя, не приведи Создатель, кто заметит… За тобой Деррик присмотрит, ему можно доверять. Но ты и сама гляди в оба, а то что-то неспокойно у меня на душе!
– Да что может случиться за пару дней? – пожала я плечами. – Люди отдохнут, только и всего. Деррик, конечно, похуже Яна лес знает, но уж заметит, если кто подберется слишком близко. А вдобавок…
Я осеклась, а Рыжий приложил палец к губам. О духе леса мы больше не говорили и старались не поминать его (или их?) всуе, а то мало ли… Обещать-то он нам гладкую дорогу обещал, и до сих пор нам не приходилось ни плутать, ни обходить бурелом или оползни, но как знать, вдруг этот дух может обидеться на какое-нибудь неосторожное слово?
– Луна уже высоко, пора мне, – негромко произнес Рыжий. – Слышишь, Ян уже свистит, зовет на выход.
Я кивнула: теперь я уже могла отличить посвист и цокот нашего лесовика от птичьего голоса или беличьего.
– Удачи, – шепнула я, а он вдруг поймал мою руку, на мгновение прижал к колючей щеке и тут же выпустил.
– Я скоро вернусь с вестями, – раздалось из темноты, и Рыжий исчез.
«Я скоро вернусь с добычей!» – сказал Саннежи, отправляясь на роковую охоту. Я не поехала, мне нездоровилось, и он хотел остаться со мной, но я воспротивилась. Если мне неможется, с какой стати ему лишаться развлечения? Лучше бы уж я согласилась и он просидел целый день со мною рядом, уж не соскучился бы! А кабан пропорол бы живот кому-то другому, а может, вовсе не выскочил бы на вспугнувших его охотников, а продолжал мирно пастись под старыми дубами…
– Дело не в кабане, – произнесла темнота, сгустившаяся между деревьями.
– Я знаю, – ответила я и обняла колени руками. – Что, уж и помечтать нельзя?
– А какой в этом толк? – невидимый дух леса снова улегся за высокими деревьями, как огромный кот. – Нельзя вернуть навеки ушедшего. А вернешь – не обрадуешься.
– Почему ты не остановил зверя? – тихо спросила я. – Неужели это не в твоих силах?
– Лес не вмешивается в дела людей, если люди не вредят ему, – был ответ. – И если они охотятся, то наши звери вправе защищаться.
– Саннежи не охотился на того кабана. В тот день они хотели настрелять мелкой дичи, – обронила я. – Или, скажешь, вепрь кинулся на защиту перепелок?
– Нет, – помолчав, ответил лес. – Мы – это мы. Вожак станет защищать стаю, самцы – самок, матери – детенышей, один из пары – другого, и то не всегда… Но вряд ли кто-то придет на помощь зверю другой породы. Разве что во время пожара, когда белки спасаются на спинах у оленей, а волки не трогают бегущих рядом зайцев. Перед огнем все равны.
– Тогда пожар еще не разгорелся.
– Ты права, – тяжело вздохнули сосны. – В те дни едва затлели первые травинки. Мы виноваты, что не заметили этого сразу. Слишком много лет прошло в мире и покое. Мы отвыкли все время думать об опасности.
– На этот раз уж проследи, чтобы Рыжий с Яном вернулись благополучно, – попросила я. – Дороги тут всего ничего, но мало ли…
Темнота негромко, по-кошачьи фыркнула, но ничего не ответила, а я тут же поняла почему: ко мне подошел Маррис.
– Отчего не спишь, госпожа? – негромко спросил он. – Деррик ведь дежурит, да и я поглядываю… Опасаться нечего.
– Я знаю, – ответила я, вороша угли в костре.
– Тогда… одолевают думы?
– Да.
Разговаривать с ним мне вовсе не хотелось. Признаюсь, когда он присоединился к нам, я еще подумала, что Маррис может пригодиться, лишним боец не будет, но теперь понимала, что ошибалась.
– Позволь, угадаю, госпожа, – сказал он, присев рядом. – Ты беспокоишься о том, как бы не быть обманутой?
Я покосилась на него, ожидая увидеть усмешку, но нет, Маррис был совершенно серьезен.
– Мы не знаем, куда отправились Рыжий с Яном, – добавил он. – Может быть, на разведку, а может – за людьми Рикардо. Или же те станут поджидать тебя в том укромном месте, где якобы схоронились контрабандисты. А наших спутников, возможно, давно уже повесили, а место их заняли верные королю солдаты!
– Чему быть, того не миновать, – ответила я. – А если все так, как ты говоришь, я дорого продам свою жизнь… Но Рыжему я верю.
– Почему, госпожа? – удивленно спросил Маррис. – Он ведь обычный бродяга, разбойник с большой дороги!
Я только плечами пожала.
Я сама не знала, почему доверяю этому странному человеку. Может быть, он и впрямь обманул меня, а я, устав бояться собственной тени, отдалась на волю судьбы? Вернее, в руки незнакомца по кличке Рыжий? Что, если он действительно приведет солдат и меня доставят в столицу связанной и одурманенной?
Нет, что за глупости! Я несколько ночей спала бок о бок с ним, ела его стряпню и пила из одной с ним фляги, и не было ничего проще, чем опоить меня каким-нибудь зельем и схватить сонной и ничего не подозревающей! И тогда, и теперь до столицы было не так уж далеко. И если уж на то пошло, если наши спутники верны вовсе не мне, а Рыжему и золоту… Той же Медде ничего не стоит скрутить меня, она намного сильнее. От кого-то одного или даже двоих я еще смогу отбиться, но не от всех сразу, я все-таки не воин…
– Госпожа, прошу тебя, – сказал Маррис, придвинувшись ближе, – едем со мной!
– Что? – очнулась я. – Зачем?
– Мое поместье совсем рядом, – быстро выговорил он. – Искать там станут в последнюю очередь, особенно после того, как эти люди инсценировали мою гибель. Там ты сможешь жить спокойно, а я тем временем уговорюсь с достойными людьми… Отец вел переписку со многими, и я знаю, что кое-кому не по нраву нынешний король! Но они боятся… Однако если ты будешь с нами, то они перестанут сомневаться и выступят наконец против Рикардо! – Он перевел дыхание и добавил: – Тебе опасно самой ехать в столицу. Ты ведь не знаешь этих людей, правда? Кроме разве что Деррика, а он упоминал, что и сам встретил их совсем недавно… Достаточно одного неосторожного слова, и ты окажешься у людей короля! Уж прости, тебя сложно с кем-то спутать…
Я молчала, а лес притих. Дух, однако, не ушел, я чувствовала его дыхание. Наверно, ему тоже было интересно, к чему ведет Маррис.
– А ты кем себя видишь? – спросила я наконец. – Если вдруг случится чудо и с Рикардо удастся снять корону, желательно с головою вместе, чего потребуешь ты у королевы в обмен на свою помощь? Хочешь стать главнокомандующим? Министром? Может, казначеем или послом?
– Признаюсь, я… – сказал Маррис и запнулся, но лишь на мгновение, тут же продолжив: – Госпожа, раз уж все равно мы не спим, выслушай меня!
– Ну так говори, – равнодушно ответила я.
– Когда-то давно отец впервые взял меня с собою в столицу, – проговорил он негромко и тоже уставился в огонь. – Все для меня было внове, все казалось таким… прекрасным! Словно там и воздух иной – а это пахло морем, я сразу и не сообразил, – и люди другие, и вокруг столько чудес…
– Сколько же тебе было лет? – спросила я.
– Кажется, десять или немногим больше, – ответил Маррис, подумав. – Помню, я еще ездил на пони – отец сказал, что до настоящего коня я пока не дорос. И вот, когда мы ехали по одной из главных улиц, кто-то вдруг промчался ураганом навстречу, крича, чтобы освободили дорогу – проследует ее высочество со свитой!
Он вздохнул и улыбнулся.
– Я думал, мимо проедет золоченая карета, запряженная белыми лошадьми в пурпурных попонах и с плюмажами в локоть длиной, да не одна – придворные дамы вряд ли будут верхами! Но ошибся…
– Дай угадаю, – вздохнула я, – по улице с грохотом пронеслась кавалькада пестро одетых охотников?
– Именно, госпожа. Во главе скакал какой-то смуглый незнакомец – я потом уже узнал, кто это такой, – а рядом с ним, на маленькой рыжей лошадке, – ослепительной красоты девочка в мужском наряде. Это была ты, – добавил зачем-то Маррис. – Я запомнил, как ты засмеялась над какой-то его шуткой, а потом вдруг осадила лошадь… Я тебе позавидовал, мы же ровесники, я даже немного старше, но… я трясся на толстом пони, а у тебя был настоящий скакун! Так вот, ты остановилась и спросила о чем-то у старой торговки. У нее яблоки рассыпались, красивые, темно-красные…
– Помню, – кивнула я. – Это была хромая Бет, она всегда торговала на углу. У ее домика росли именно такие яблони, еще ее дед привез откуда-то саженцы, она и торговала. Редкой красоты и величины яблоки были, сочные и сладкие, душистые. Их по одной штучке брали, полакомиться, потому как цену им Бет знала. А если целыми корзинами, то на господский стол, и уж не с улицы, а прямо с деревьев… А тут все заторопились убраться с дороги, ее кто-то толкнул, она и уронила корзину, и прости-прощай, дневная выручка: кто же купит побитое? Если только за бесценок отдавать… Я дала ей золотой и взяла последнее яблоко из корзины.
– Не ты платила, твой спутник.
– Какая разница? Саннежи всегда делал то, о чем я его просила. – Я прикрыла глаза и вспомнила тот солнечный день. – Он еще бросил пару мелких монеток уличным мальчишкам и велел собрать яблоки, чтоб не пропали понапрасну. Подумаешь, побились немного, кому-то, может, на пироги сгодятся!
– Да, и мальчишки живо похватали эти злосчастные яблоки прямо из-под копыт у твоей свиты. Я видел: они их попросту обтерли об одежду да и слопали. Кое-кто, правда, унес с собой, наверно, для домашних, побаловать и похвастаться… – Маррис помолчал немного, потом добавил: – Отец представил меня ко двору. Только тебя я встречал не часто, госпожа, куда реже, чем твою сестру. А если и видел, то издалека, и всегда ты была или с отцом, или с князем, или с обоими вместе…
– К чему ты клонишь? – спросила я. – Если хочешь сказать, что влюбился в меня с первого взгляда, то я могу только пожалеть тебя.
Саннежи как-то сказал в сердцах, что если бы он только мог предположить, какой ядовитый скорпион, гремучая змея и бешеная степная лошадь скрываются за моим прелестным личиком, то лучше отправился бы за тридевять земель искать… да хоть жар-птицу или еще какую-нибудь сказочную диковину, чем присватался ко мне! Помню, я хохотала так, что ему пришлось облить меня холодной водой, чтобы не задохнулась. Много ли надо было девчонке, чтобы рассмешить ее до слез?..
– Может быть, и не с первого… – вздохнул Маррис. – Но, раз увидев тебя, госпожа, забыть уже не мог. И пусть нам обоим тогда было мало лет, но… когда ты подросла, то затмила красотой даже полную луну!
– Создатель, где ты взял это сравнение? – невольно засмеялась я. – В каком-нибудь романе вычитал? Вот уж редкостную красоту нашел: луна ведь вся в оспинах! Впрочем, если ты имеешь в виду то, что у меня теперь вместо лица, то ты мне польстил…
– Я не это хотел сказать, госпожа! – вскинулся он. – Прости, если обидел, просто… мне казалось… это звучит возвышенно.
«Ты красива, как цветущий куст репейника после дождя, – такими комплиментами обычно одаривал меня Саннежи. – Он неимоверно хорош в бриллиантовых каплях, изыскан и даже кажется нежным… но это только до той поры, пока не схватишься за него рукой без кожаной перчатки!»
– Значит, – сказала я, припомнив, что выспросил Рыжий у Марриса, – ты хочешь стать моим принцем-консортом?
– Это была бы великая честь для меня, госпожа, – серьезно ответил он.
– И даже мое увечье не отвращает тебя? – спросила я, и Маррис отвел глаза, пусть и на мгновение.
– Я ведь помню, какой ты была прежде. Твой ум куда важнее красоты, а…
– Да-да, а на голову можно и подол накинуть, – фыркнула я. – Не утруждайся, Маррис. Может быть, ты влюбился в меня, когда был мальчиком… ну хорошо, подростком. Но нельзя столько лет любить ту, с которой и десятком слов не перемолвился… И уж тем более – любить бескорыстно.
Знаю, Саннежи немедленно привел бы мне в пример какого-нибудь древнего поэта, который мельком увидел кончик туфельки или прекрасные глаза незнакомки и с тех пор посвящал этой даме все свои мечтания, изливая их в дивных стихах, но это определенно был не тот случай.
– Не нужно думать обо мне хуже, чем я того заслуживаю, госпожа, – выговорил он, явно сдерживаясь с большим трудом. – Я вовсе не…
– Ты же сказал, что не отказался бы стать принцем-консортом, – напомнила я. – А вовсе не поселиться в своем поместье со мною вместе и оберегать меня от большого мира. Я ошибаюсь или бескорыстием здесь и не пахнет?
– Мы вместе могли бы вернуть королевству былую славу, – негромко сказал Маррис. – Я…
– Слава! – перебила я. – Значит, ты жаждешь славы… Еще и богатства, полагаю? Ну так отчего же ты не собрал отряд, не пошел и не убил Рикардо сам? Смелые люди, бывало, брали корону на острие меча и правили долго и счастливо! И кто вспомнит о какой-то принцессе Жанне, погибшей в пожаре, если трон займет молодой король Эйнавар и немедленно вернет прежние счастливые времена? Что, боишься, никто тебя не поддержит, если ты не прикроешься мною?
– Госпожа!..
– Я не привыкла ходить вокруг да около, – отрезала я. – Иди спать и позабудь свои бредни. Я скорее…
Тут я осеклась, вспомнив предостережение Рыжего, а потому сказала просто:
– Даже не мечтай о том, что я сделаю тебя своим избранником. Раньше небо на землю упадет!
Лесная темнота негромко хохотнула, сосны зашумели…
– Прости, что потревожил, госпожа, – невыразительно произнес Маррис и встал. – Я думал, ты…
– Дай угадаю! Ты решил, что я прекрасная принцесса, истомившаяся в заточении и ждущая принца-избавителя? – улыбнулась я. Знаю, с моим лицом гримаса эта выглядит жутковато, а уж в свете костра и подавно. – Да, я истомилась, спорить не стану. Но принц мне не нужен. Мне нужны верные люди и острые мечи, а с короной я уж сама как-нибудь совладаю!
«Да, мне не нужен принц, – добавила я про себя. – Мне нужен князь. Или все-таки нельзя называть его так? Он же отрекся… Как бы то ни было, никто не заменит Саннежи. И если мне все-таки удастся вернуть трон, то… я не выйду замуж. Как я говорила уже – мои дети будут только моими, и не так важно, кто станет их отцом!»
– Доброй ночи, госпожа, – сказал Маррис, встал и ушел прочь.
– Слышал? – спросила я у леса.
– Конечно, – отозвалась темнота, и мне показалось, будто она скользнула из-под деревьев и окутала меня уютным теплым покрывалом, словно бы огромный кот свернулся рядом, а я оказалась в самом центре мохнатого клубка. – Но нам показалось, ты хотела сказать что-то еще.
– Верно. Я решила так: если я заполучу свою корону, то сделаю вот что: передаваться она будет только по женской линии. Как по-твоему, это достаточно жестокая шутка?
– Несомненно, – мурлыкнула темнота. – Думаешь обойти проклятье?
– Ты знаешь о нем?
– Мы знаем если не все, то многое.
– Значит, мой род действительно проклят? Я имею в виду род моей матери, – уточнила я.
– Да.
– И это сделали феи?
– Да. В незапамятные времена. И не спрашивай, как избавиться от проклятия.
– Должно быть, оно исчезнет со смертью феи? – предположила я.
– Возможно. Только ты никогда не найдешь именно ту, что прокляла твоего пращура, – прошелестели сосны. – Ее уже давным-давно нет в этом мире.
– Значит, мое решение верно, – невольно улыбнулась я. – Раз в моем роду выживают только девочки, значит, им и наследовать. А уж знатных мужей на наш век хватит. Да хоть бы и не знатных, велика разница! Если того же Рыжего отмыть и приодеть, он не хуже Марриса будет…
– У людей такое не принято, но кто сказал, что законы писаны на века? Хочется тебе сделать по-своему, так почему бы и нет? – согласилась темнота и зевнула, потягиваясь. – Ложись-ка ты спать, вот что. Да и нам пора вздремнуть, а то уж утренняя звезда показалась, а мы все никак не угомонимся, языками чешем…
– Ну… добрых снов, – кивнула я, и, когда дух леса ушел, растолкала Деррика (он все-таки задремал, хорош сторож!) и улеглась.
Спать не хотелось, и я смотрела в звездное небо…
«Вот это – Всадник, – показывал мне созвездия Саннежи, когда мы вот однажды после охоты лежали ночью в траве, голова к голове, и полевые цветы пахли так, что садовым розам и не снилось. – Гляди, он поднимает лук… А там – Наконечник Стрелы и она сама».
«Вижу! – Я тоже подняла руку, очерчивая треугольник, и провела пальцем вдоль длинного древка. – А в кого угодила Стрела?»
«Пока ни в кого. Это случится только в самом конце времен, – серьезно ответил он. – Тогда Стрела сорвется с тетивы Всадника и пронзит добычу. Но пока еще не видно, что это за зверь и зверь ли вообще».
«Мы до этого не доживем, – сказала я. – Может, и к лучшему».
«Это уж точно… Хотя все равно интересно, в кого целится Всадник!»
– Ты сейчас там? – спросила я беззвучно и подняла руку, так что яркая звезда оказалась у меня на ладони. – Ты говорил, что умершие смотрят на нас с небес и каждая звезда когда-то была человеком. А может, еще не стала им, но когда она упадет, на земле кто-то родится.
Звезда едва заметно мерцала, далекая и холодная, а кругом высыпали другие – тусклые и поярче, крохотные, едва заметные, и большие.
– Нет, это не ты… – прошептала я и уронила руку. – И я не смогу найти тебя – вас там слишком много, а я не принцесса из сказки, чтобы узнать одного-единственного среди мириадов звезд. А даже если бы и узнала, тебя не вернуть, кого ни проси…
«И не вздумай попросить, – сказала я сама себе. – Рыжий сказал: неведомо, кто может услышать. Эдак вот загадаешь желание на упавшую звезду, потом сама не обрадуешься!»
Темнота снова обняла меня за плечи, видно, дух леса вернулся, почуяв, что мне не по себе, но я не стала с ним заговаривать. Спит рядом, успокаивает, и ладно. Лишь бы чужаков не подпускал, а о большем я и не прошу…