Глава 26

– Я подумала, что схожу с ума.

Альварес покачал головой:

– Если у кого и снесло крышу, так это у Бернса. Вот кому нужно, чтобы все непременно было белым или черным. И никаких полутонов.

Глаза его были так темны, что, глядя в них, я будто смотрела в колодец, такой глубокий, что свет не отражается от воды на его дне. Альварес с силой потер затылок, будто там скопилась вся его усталость.

– Одного не могу понять. Кто уговорил твоего брата одолжить микроавтобус?

– В этом-то и вся загвоздка. Уилл не желал знакомить меня со своими друзьями. Я, конечно, видела кое-кого, в основном наркоманов, но их имена он мне отказался назвать.

Альварес нахмурился:

– Ладно, пусть выздоравливает. Потом расскажет все, что знает.

– Забудь. На это могут уйти месяцы.

Его ладонь легла мне на плечо, но я решительно скрестила на груди руки. Сочувствия сегодня мне больше не нужно.

– Не стоит. Честное слово, так будет лучше.

– Когда я смогу тебя увидеть? – спросил он.

– Ты ведь знаешь, где я. Застряла в башне из слоновой кости с герметичными окнами и питаюсь всякой дрянью.

– Значит, завтра, – сказал он. – Сходим пообедать.

Я на секунду опустила голову ему на грудь. От него пахло мускусом и апельсинами. Как приятно стало, когда его руки обняли меня! Увы, в следующее мгновение скрипнула дверь, и мы отскочили друг от друга, как испуганные подростки. В дверях стояла Энджи. Когда я снова посмотрела на него, Альварес уже успел про меня забыть. Он с головой погрузился в изучение дела Бенсонов, будто рассчитывал откопать среди пыльных бумаг золотой самородок.

Мы вернулись в отель лишь к семи вечера. Здесь Энджи передала меня пожилой женщине в полицейской форме. Раньше я ее никогда не видела. На мое счастье, она с головой ушла в журнал и потому на какое-то время оставила меня в покое. Я прямо в номере с подноса съела безвкусный ужин, вернее, поковыряла салат «Цезарь» с вялой курятиной.

Если что и радовало, так это вид из окна – залитый светом прожекторов купол собора Святого Павла. В последний раз я была под куполом на Шепчущей галерее еще ребенком, но до сих пор представляю себе посетителей в главном нефе, крошечных, как спички, и сияющие лики апостолов, будто бы подслушивающих разговоры туристов. Каждое предложение, даже сказанное еле слышно, повторялось на протяжении нескольких минут, десятки раз отскакивая от круглых стен.

Не успела я закончить свой невыразительный ужин, как полицейская дама постучала в дверь и объявила, что ко мне гости. В номер как пружинистый ирландский сеттер влетела Лола. Впрочем, по лицу ее было видно, что день выдался не слишком удачный.

– Это тебе от меня, – сказала она, как обычно вручая две бутылки красного вина. – Где тут у тебя штопор?

Мне хватило ума не спрашивать у нее, что не так, пока она не выпьет свой первый бокал.

– Признавайся, Ло, твой мир дал трещину?

– Ты права, твою мать! – Она зарылась лицом в ладони и театрально разрыдалась. – Это все Ларс.

– Что он натворил?

– Сдристнул в свою Швецию.

Я обняла ее за плечи:

– Но ведь он без ума от тебя, как такое может быть?

– Полицейские проверили, кто он такой. Он выманил деньги у кучи девок. Говорил, будто хочет открыть бар. Одна даже перезаложила дом. Не могу поверить, что он такой мерзавец. Господи, Эл, да ведь он обыкновенный мошенник. Проходимец, чтоб ему сдохнуть!

Слезы ручьем текли по ее щеке, образуя на покрывале небольшую лужицу.

– Он когда-нибудь просил у тебя деньги?

Лола отрицательно покачала головой.

– Вот видишь, значит, для него ты была исключением из правил. Потому что ты ему нравилась.

Лола шумно высморкалась в гостиничную салфетку.

– Может, он просто выжидал подходящий момент?

– Неправда, – поспешила возразить я. – Он был без ума от тебя.

Пропустив еще пару бокалов, Лола заметно повеселела.

– По крайней мере, с ним у меня был лучший секс на этой планете.

– Стало быть, оно того стоило.

– Это точно, – вздохнула она.

– А как прошло прослушивание?

Она в изумлении разинула рот:

– Разве я тебе ничего не сказала? Я им понравилась. Начинаю уже в пятницу вечером.

– Прекрасно! И что за роль?

– Танцовщица кордебалета в «Чикаго». Деньги символические, зато постановка продлится несколько месяцев. К тому же, если каждый вечер дрыгать ногами, можно сбросить лишний вес. – С этими словами она придирчиво осмотрела свою «запаску».

Лола ушла от меня лишь после одиннадцати. Она с ногами устроилась на кровати, соорудив гнездышко из подушек, которые утащила с кресел. К тому моменту, когда за ней закрылась дверь, я была уже в курсе и сексуальных подвигов Ларса, и примерки ее сценического костюма, и бурного восторга ее матери, когда та узнала, что дочь будет занята в постановке знаменитого мюзикла.

Лола совершенно позабыла о том, что в отеле я на положении пленницы и в четырех стенах содержусь на случай, если кто-то захочет меня зарезать.

– Я сплю на диване у Крейга. Он такой душка, но у тебя лучше. Когда тебя выпустят?

– Спроси что-нибудь полегче.

– Как только вернешься домой, Эл, мы закатим грандиозную вечеринку. – Она поднялась на нетвердых ногах. – Ладно, пойду. Завтра репетиция. И самое главное: держись подальше от этого гада-испанца. Увидишь его на улице, переходи на другую сторону. Он полное и законченное дерьмо.

– Так точно.

Я прикусила губу. Похоже, мне придется выбрать момент, чтобы рассказать ей о моих вечерах с Альваресом. Возможно, причиной тому вино, но мысли устроили в голове бешеную круговерть. Когда выключила свет, идеи отскакивали от стен, будто я снова оказалась в соборе Святого Павла, крича обо всех своих страхах.

Если Уилл невиновен, то почему обе убитые женщины провели какое-то время в его фургоне? Я представила, как мать грозит мне пальцем за то, что я не уберегла брата от неприятностей. Время от времени передо мной всплывало лицо Мишель. С трудом верилось, что ей всего двадцать семь. Наркотики состарили ее раньше времени.

В конце концов мне удалось уснуть, хотя сон был тревожный. Я проснулась в половине седьмого со страстным желанием: скорее на воздух! Пусть городской воздух далеко не чист, по крайней мере, его не пропустили сотню раз через кондиционер.

Порылась в сумке и вытащила фотоснимок, который украла из дела Бенсонов. Рано или поздно буду вынуждена сознаться в этой краже Альваресу или потихоньку, за его спиной, вернуть снимок на место. И зачем я его взяла? Наверное, подсознательно надеялась тем самым уберечь Уилла от знакомства с Бенсонами.

В лицах всех обитателей хостела имелось нечто общее. Все они выглядели аутсайдерами. Этакая компания сбившихся в кучу неудачников, плохо одетых, с угреватыми носами, слишком толстых или худых, слишком робких и потому не осмеливающихся даже посмотреть в объектив. Все, как один, – объекты насмешек.

Уилл бледен и погружен в себя. Ему куда интереснее разговоры, что звучат в его голове, чем те, что ведутся вокруг. По сравнению с ним Моррис Клей явно доволен жизнью и радостно машет кому-то рукой. Похоже, он впервые обрел некое подобие дома и окружен людьми, которым не нужно объяснять, что такое одиночество. В середине компании сияет улыбкой Сюзанна Уилкс. Похоже, она тоже нашла свою нишу, помогая заблудшим душам, и даже не подозревает, что ей угрожает опасность.

На мое счастье, Энджи сегодня не появилась. Я находилась не в том настроении, чтобы выслушивать за завтраком ее трескотню или советы по времяпрепровождению. Сегодня меня охранял констебль Мидс. С другой стороны, трудно представить, какой от такого полисмена будет прок, если его прижмут к стенке. Когда он забирал меня из столовой, вид у него был как у школьника, в первый раз пришедшего в школу.

– Мне нужно выполнить кое-какие поручения, – сказала я ему.

Похоже, у него гора свалилась с плеч. Он обожал, когда ему говорили, что делать, лишь бы самому не наляпать ошибок. Я посмотрела на адрес, который нашла в деле Бенсонов. Бернс наверняка пришел бы в ярость, узнай он, кому я решила нанести визит.

– Хочу проведать одного знакомого, – уточнила я. – Это недалеко.

Он тотчас бросился за своей машиной, и через несколько минут мы уже катили параллельно Темзе на восток. Пока стояли в дорожной пробке в Бэнксайде, я наблюдала, как под Лондонским мостом проплывает огромный груженый контейнеровоз, держа курс в Америку или к островам Карибского моря. Я закрыла глаза и попробовала представить себе несколько недель в открытом море, где ничего не грозит, кроме штормов и приливов.

Затем мы покатили по Бермондси дальше, мимо убогих кварталов, ждущих, что их приведут в божеский вид. На каждом дереве намалеваны граффити, посреди каждой стоянки – остовы сожженных машин.

– Можете подождать здесь, – сказала я Мидсу.

Он послушно остановил машину в переулке рядом с Джамайка-роуд. В окнах стандартных муниципальных домов колыхнулись шторы. Целый квартал решил взглянуть, чей это муженек в очередной раз вляпался в неприятности. Я завернула за угол и зашагала по Китонс-роуд.

Узкая улица, недалеко от станции метро «Бермондси», застроенная в семидесятые годы невысокими жилыми домами. В ста метрах отсюда ревели четыре полосы автотранспорта, летящего в сторону Элефант-энд-Касл. Дом явно видал лучшие дни. Наискосок через стекло входной двери протянулась трещина, заморозки убили все растения в крошечном палисаднике, за исключением колючих кустов, которыми наполовину заросла мощеная дорожка.

Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, я впилась пальцами в газовый баллончик в кармане и нажала на звонок. Если станет распускать руки, брызну в лицо и убегу.

Дверь открылась на пару сантиметров, на меня подозрительно посмотрела пара серых глаз.

– Привет, Моррис.

Он принялся возиться с цепочкой. Моррис Клей по-прежнему был полным антиподом очаровашке Шону. Его замусоленный синий кардиган знавал лучшие дни, нижняя челюсть отвисла, будто в вечном недоумении.

– Элис Квентин, – он произнес мое имя, смакуя каждую букву, будто ждал меня уже давно.

– Мне можно войти?

Первое, на что я обратила внимание, – приторный запах в его квартире, будто кто-то побрызгал духами или освежителем. На столике в коридоре стояла большая чаша с шариками-ароматизаторами, еще две на кофейном столике в гостиной. Судя по всему, его мать, когда была жива, с их помощью пыталась побороть в квартире запах сырости.

Квартира выглядела так, словно старушка по-прежнему обитала в ней. Просто вышла куда-то: например, взять вязанье. Диван и кресла украшали вязанные крючком накидки, на обеденном столе – кружевные салфетки.

Не знаю почему, но эти старомодные вещи избавили меня от страха. Клей, поерзав, примостился на краешке стула.

– Извините за тот вечер. – Голос его звучал хрипло и напряженно. Он избегал смотреть мне в глаза, скользнув взглядом по моей груди.

– Все в порядке, Моррис. Вы не нарочно.

Его плечи пристыженно поникли.

– Я хотела у вас кое-что спросить. Ответите на пару вопросов?

Клей кивнул. На этот раз взгляд его опустился ниже, на мои ноги. Я же поблагодарила судьбу. Как хорошо, что мне хватило ума надеть брюки.

– Вы ведь знали Рэя и Мэри Бенсон?

Новый кивок.

– Это наши соседи.

– Вот как?

– Они жили через дорогу. Мэри с мамой играли в лото.

Он покосился на меня. Я заморгала. Лото – не самое популярное занятие у серийных убийц.

– И вы поддерживали с ними отношения после того, как они переехали в хостел?

– Мы на автобусе ездили туда по воскресеньям на чай. Они разрешали мне помогать им по дому. Рэй иногда ухаживал за палисадником мамы.

Говоря о Бенсонах, Клей улыбнулся. По всей видимости, их склонность к извращенным убийствам плохо вписывалась в его представление о них.

– У меня с собой фото.

Я положила снимок на стол и стала ждать его реакции. Клей впился взглядом и пальцем провел по лицам, пристально разглядывая каждое.

– Вы можете назвать мне их по именам?

– Наверное, могу, – ответил он и впервые посмотрел мне в глаза; похоже было, что он мысленно решает, сколько с меня за это запросить.

– Моррис, времени у меня в обрез. Вы поможете или нет?

– Помогу в обмен на кое-что.

– И на что же?

– На поцелуй. – Он потер пальцем шелушащуюся кожу верхней губы. – Джинни когда-то меня целовала.

Я посмотрела на него. Над голым черепом во все стороны клочьями торчали седые волосы. Неприятные мутные глаза.

– Если не станете говорить, я уйду. Мой друг ждет снаружи.

Я встала и принялась застегивать пальто.

– Ну, хорошо, хорошо, – он поднял руки, признавая свое поражение.

Тогда я снова сунула ему фото.

– Говорите, кого из них вы помните.

Моррис Клей вновь впился глазами в снимок. Увидев Мэри Бенсон, он улыбнулся, будто узнал любимую тетушку.

– Рэй, Уилл, Сюзанна, Лора. – Его палец задержался над лицом Уилла, и я увидела, как его передернуло.

– Ты его знаешь. Моррис?

– Нет, – энергично тряхнул головой мой собеседник.

– Он тебе не нравился?

Клей закусил губу.

– Я его боялся. Он вечно водил носом, постоянно следил за всеми.

Внезапно Клей схватил фотографию и, перевернув, прижал к столу обеими ладонями. Он стоял несколько мгновений, с силой вжимая лица в деревянную столешницу, словно желая утопить котят.